Пандемия и карантин вызвали сильнейший мировой экономический кризис. По прогнозам МВФ, падение мирового ВВП составит 4,9%. Для сравнения – в 2009 году это было 0,08%. В России ВВП, по оценкам Минэкономразвития, упадет на 4,8%. Эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) прогнозируют, что даже несмотря на программу антикризисных мер, российскую экономику «все равно с высокой вероятностью ожидает двухлетняя рецессия». Как Россия будет выходить из кризиса и какие возможности он открывает обсудили участники второго Московского академического экономического форума (МАЭФ), организованного Российской академией наук, Вольным экономическим обществом России и Международным союзом экономистов.
Ушли в минус
Очевидно, что эпидемия будет иметь масштабные последствия для экономики России и мира. Заведующий лабораторией структурных исследований Института им. Т.Е. Гайдара Алексей Ведев подчеркнул, что спад российской экономики неизбежен.
«В марте 2020 года российская экономика столкнулась с тремя шоками. Во-первых, пандемия коронавируса, во-вторых, падение нефтяных цен, в-третьих, падение спроса на российский экспорт из-за снижения темпов роста мировой экономики, перечисленные факторы негативно воздействуют как на внутренний спрос, так и на предложение товаров и услуг», – пояснил экономист.
По оценкам главного экономиста Внешэкономбанка, члена Правления ВЭО России Андрея Клепача по итогам 2020 года при цене 34 доллара за баррель ВВП России упадет на 5%.
Президент ИМЭМО им Е.М. Примакова, вице-президент ВЭО России Александр Дынкин привел похожие цифры. По мнению академика, эпицентр кризиса в реальном секторе экономики и падение ВВП России составит 5,5-6%.
Тем не менее Александр Дынкин отметил, что уже сегодня есть основания для осторожного оптимизма. В частности, прогнозируется, что в 2020 году в России ожидается рекордный урожай зерновых. «Конечно, если осенью нас накроет вторая волна эпидемии, оценки придется пересмотреть», – добавил академик.
Прогноз научного руководителя Института океанологии РАН имени П. П. Ширшова, члена Правления ВЭО России Роберта Нигматулина был намного пессимистичней. Максимальное падение ВВП России в 2020 году может составить 23-25%, заявил академик.
«Потери ВВП из-за карантинных каникул и остановки работы предприятий мы оцениваем примерно в 7,5%. При цене нефти 30 долларов за баррель экспорт сократится на 15%, потери ВВП за счёт снижения экспорта составят примерно 9,5%. И еще 1,5% – это потери вклада инвестиций. Исходя из этих цифр – 7,5%, 1,5% и 9,5% – мы считаем, что нас ожидает падение ВВП на 18,5%. В «тяжелом» сценарии – до 23-25%. Это гораздо больше, чем представлено во всех прогнозах», – отметил академик.
Заведующий кафедрой экономической теории и политики РАНХиГС при Президенте РФ, академик РАН Абел Аганбегян уверен, что пандемия и нефтегазовый кризис – это полбеды, ситуация усугубляется тем, что текущий кризис наложился на стагнацию.
«Нужно понимать, что негативные стагнационные тренды продолжают действовать: продолжается депопуляция, сокращение численности трудоспособных россиян, усиливается старение основных фондов, 23% машинооборудования работает дольше срока амортизации, не меняются условия для стимулирования инвестиций», – отметил академик.
Смягчили удар
Без принятия антикризисных мер масштаб сокращения экономики был бы еще сильнее – такой вывод сделал Андрей Клепач. Издержки шока, связанного с распространением коронавируса, и падение цен на нефть большие, но система мер поддержки работает, уверен эксперт.
«Сегодня объем антикризисных мер меньше, чем в 2008-2009 годах, но определенный вклад в поддержание экономики и доходов населения они дадут. По нашей оценке, они уменьшат падение ВВП на 0,6% в этом году и поддержат 1% реальных доходов населения», – пояснил Андрей Клепач.
Однако многие меры заканчивают действовать в течение этого года, что даст откат назад с точки зрения потребления на 2021 год, полагает экономист.
Институт ВЭБ.РФ оценивает антикризисные меры правительства суммарно в 3,4–3,5% ВВП. Это существенно меньше, чем в других странах. Для сравнения: объем антикризисной поддержки в Италии составил 54,6% ВВП, в США — 45,6%, в Германии — 35,4%, в Великобритании — 30,9%, во Франции — 19% ВВП.
Академик Абел Аганбегян убежден, что для выхода из текущего кризиса антикризисных мер недостаточно. Следует изыскать на 2020 год 10 триллионов рублей на поддержку экономики и доходов населения, и еще 10 триллионов рублей на 2021 год. Если этого не сделать, мы выйдем из кризиса с падением доходов населения на 5-10%, с удвоенной безработицей, с 30-35 миллионами бедных, полагает ученый.
Академик Роберт Нигматулин считает, что объем антикризисной поддержки должен составить 11% ВВП, или 12 триллионов рублей.
По расчетам академика, если на спасение экономики будет направлена такая сумма, ВВП России в 2020 году упадет на 7,5%. Если на антикризисные меры будет выделено 6 триллионов рублей, падение российского ВВП составит 13%.
«Мы убеждены, чтобы не потерять 2021 год, нужно вкладывать деньги в население – в двигатель экономики, и они принесут их в бизнес», – заявил Робер Нигматулин.
Оттолкнуться от дна
По мнению академика Абела Аганбегяна, чтобы перейти к экономическому росту, нужно в первую очередь поднять доходы населения, потому что без этого невозможно увеличить платежеспособный спрос.
Академик подчеркнул, что 65% бедных в России – это работающие люди и еще 7% – пенсионеры, и предложил поднять минимальную заработную плату с 12,1 тысяч до 20 тысяч рублей, установить пособие по безработице в размере 60% от зарплаты (но не выше 30 тысяч), увеличить размер пенсии и предоставить женщинам возможность выходить на пенсию в 55 лет, а мужчинам – в 60 лет. По оценкам ученого, на это потребуется около 4 трлн. рублей.
«Нужно перейти к прогрессивной шкале налогообложения, – добавил академик, – к примеру, с зарплаты до 30 тысяч не брать налог, с зарплаты до 80 тысяч платить 13% налога, а от 80 до 120 тысяч — 20%, но 20% налога должна облагаться только сумма от 80 до 120 тысяч. Причем, если вы имеете на иждивении людей, не имеющих дохода, следует снижать уровень, с которого вы платите налоги, на прожиточный минимум».
За прогрессивную шкалу также выступил академик Роберт Нигматулин.
«Нужно призвать, чтобы богатые, 1% от всего населения страны, хотя бы на четыре месяца добровольно приняли прогрессивный налог в пользу Фонда национального благосостояния. Таким образом можно добавить в ФНБ около 2 триллионов рублей», – заявил ученый.
Алексей Ведев полагает, что наиболее рациональной стратегией ликвидации последствий пандемии является прямое финансирование потерь от пандемии за счет государственных средств.
«В качестве источников финансирования может рассматриваться Фонд национального Благосостояния, денежная эмиссия, внешние заимствования, внутренние заимствования», – рассказал экономист, подчеркнув, что в текущих условиях инфляционная угроза достаточно низкая.
Директор Московской школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова, вице-президент ВЭО России Александр Некипелов напротив уверен, что инфляция неизбежна. Тем не менее академик полагает, что повышение уровня инфляции до 10% не представляет угрозы. Такая инфляция сыграет роль «смазки» и поможет перейти на траекторию роста, сообщил эксперт.
«Нужно снизить до 2-3% ключевую ставку и до нуля процентную ставку по депозитам коммерческих банков в Центральном Банке, чтобы эти средства пошли в экономику, – рассказал Александр Некипелов, – произвести выкуп Центральным Банком своих облигаций у коммерческих банков».
Низкая процентная ставка приведет к увеличению денежного предложения, к резкому сокращению средств на счетах предприятий реального сектора, но рост денежного предложения будет содействовать увеличению загрузки производственных мощностей, пояснил ученый.
По мнению Александра Некипелова, также необходимо активизировать крупные государственные инвестиции с привлечением частного сектора.
Андрей Клепач подчеркнул, что если мы хотим получить реальный план восстановления экономики и переход к новому качеству роста, нужно отходить от бюджетного правила или модифицировать его, использовать резерв главного командования в инвестиционных целях.
«Реализуемый пакет мер во многом направлен на поддержку доходов населения и доходов малого бизнеса, тем не менее для инвестиций его эффект крайне ограничен, – добавил экономист.
Роберт Нигматулин среди предложений по выходу из кризиса, кроме снижения ставки Центрального Банка на целевые кредиты с жёстким контролем использования, назвал налог на трансграничное перемещение капитала и предложил разрешить предпринимателям использовать НДС и страховые взносы для оплаты труда в течение 3-4 месяцев.
Директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член Президиума ВЭО России Борис Порфирьев обратился к опыту кризиса 2008-2009 годов, когда страны, принимая антикризисные пакеты, существенную их часть направили на вложения в устойчивое развитие, в том числе в «зеленую экономику».
«От общего объёма антикризисных пакетов, скажем, в США эти вложения составили 12%, в Германии – 13%, во Франции – больше 20%. Чемпионами были Китай с 38% и Корея с 80%. При этом китайский пакет был наибольшим – это 220 миллиардов долларов. Это позволило не только выйти из кризиса, но и существенно изменить структуру экономики как в сторону повышения её эффективности, так и в сторону её большей экологизации. Нам стоит учесть этот опыт», – отметил академик.
Кризис как окно возможностей
Президент ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, вице-президент ВЭО России Александр Дынкин выразил уверенность, что пандемия ускорит уже наметившиеся структурные и институциональные изменения и в обществе, и в экономике, и в глобальном управлении, и в политике.
Александр Дынкин подчеркнул, что сегодня совершается прорыв в цифровых технологиях, который в мирное время произошел бы не раньше конца 2020-х годов. Получили ускорение IT, сектор телекоммуникаций, онлайн-сервисы, производство и продажа цифрового контента, гик-экономика.
Будут расти медицина, микробиология, фармацевтика, но модель их развития должна меняться, уверен Андрей Клепач
«Необходимо изменение не только финансирования, но и качества здравоохранения, создание, в том числе, новых методик, технологий, базирующихся не только на антибиотиках, а на бактериофагах, на всём комплексе микробиологических исследований. Это вызов для фундаментальной науки», – отметил экономист.
В связи с пандемией ускорился переход на удалённую работу, отметил академик Дынкин. «В Соединённых Штатах примерно 29% сотрудников могут работать удаленно, и предварительные оценки показывают, что работа из дома на треть эффективнее и в два раза дешевле для работодателя. Очевидно, что этот тренд ускорится, но одновременно он будет нести с собой и поляризацию доходов, и неравенство, и к этому надо относиться с открытыми глазами», – рассказал эксперт.
Профессор РАНХиГС Константин Корищенко обратил внимание на то, что пандемия меняет все три элемента экономики – производство, продажи и потребление. Меняются трудовые отношения. «Через год-полтора увидеть совершенно другой образ функционирования экономики», – уверен профессор.
«Изменится рабочая неделя. Многие признают, что пятидневка не нужна, можно обойтись несколькими часами в офисе. Это приведет к тому, что люди будут перебираться из центра за город, и это уже тоже происходит, прежде всего в западных странах, будут выбирать жильё и бизнес там, где им комфортно, где есть качественный сервис, связанный в первую очередь с детьми, дошкольного и школьного возраста. Как следствие этого перемещения, большие изменения произойдут в транспорте, и в конечном счёте, постепенно наша активность будет перемещаться в виртуальный мир», – считает Константин Корищенко.
Будущее в цифрах
Александр Широв, заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член-корреспондент РАН, члену правления ВЭО России
Доклад на 27-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России «Российский бизнес: остаться в живых».
Оценки значительного количества экспертных групп, в том числе и правительственных, в отношении того, каков будет спад экономики во втором квартале, по-видимому, оказались чрезмерно пессимистичными, потому что мы видим, что все не так плохо. Даже если посмотреть на динамику промышленного производства, очевидно, что у нас есть приличный набор видов деятельности с довольно большим вкладом в общую экономическую динамику. Эти отрасли, несмотря на переживаемый экономикой карантин, демонстрируют положительную экономическую динамику, то есть там наблюдается рост. Конечно, есть и драматические ситуации. Это, прежде всего, сфера услуг, в промышленности – производство автомобилей, но в той или иной степени то падение ВВП, которое мы видим по этому году составит примерно 5–6%. На фоне остановки экономики, которую мы пережили, это, может быть, не такой плохой результат. Но вопрос состоит в том, как ситуация будет развиваться дальше.
Согласно инерционному сценарию развития экономики, если все постепенно вернется к тому, что было в 14-м, 15-м, 16-м годах и далее, то восстановление экономической активности произойдет не раньше 2023 года. Потребление домашних хозяйств и инвестиции восстановятся в 24–25-м годах. То есть, риск скатывания к стагнационной модели развития – велик. И главный вопрос состоит в том, каким образом может измениться экономическая политика, в том числе в рамках плана по восстановлению экономики.
Если мы посмотрим на то, каковы сейчас возможности Правительства по влиянию на экономическую динамику, то можно сказать следующее: уровень социальных расходов у нас примерно среднемировой для стран со сравнимым уровнем доходов ВВП по паритету покупательной способности. Но если мы посмотрим на совокупные расходы расширенного Правительства, то есть потенциал. Этот потенциал образовался в результате политики макрофинансовой стабилизации, когда в значительной степени сохранялись стабильные расходы бюджета в реальном выражении, и в результате этого вклад государства в экономическую динамику, государственного спроса и инвестиции был ниже, чем мог бы быть. Здесь есть резерв. Кроме того, мы имеем значительные запасы и в Фонде национального благосостояния, и в других механизмах резервирования, которые могут быть использованы для более активного выхода экономики из той ситуации, в которой она находится.
Понятно, что мы можем не просто каким-то образом структурно перераспределять ресурсы в рамках экономической политики, но и задействовать те возможности, которые сейчас существуют. Прежде всего это возможности использования потенциала импортозамещения, причем речь идет о тех направлениях, где у нас уже есть производство, где есть заделы. Вклад этого фактора может быть довольно значимым. Второе – это структурная перестройка расходов по тем направлениям, которые предполагают рост в ближайшей и среднесрочной перспективе.
Как те меры, которые сейчас Правительство сформулировало в рамках общенационального плана действий, могут влиять на экономическую динамику и насколько они могут быть эффективны? Во-первых, этот набор целевых индикаторов. Предполагается, что в рамках реализации мероприятий общенационального плана несырьевой экспорт вырастет на 5%, реальная зарплата – на 2,5. Это все индикаторы на 2021 год. Розничный товарооборот – на 3%, обрабатывающая промышленность – на 3%, инвестиции – на 4,5%, и все это даст прирост ВВП на 2,5%. По нашим оценкам, целевые индикаторы роста ВВП, которые мы видим в плане, чрезмерно скромны. Простая экономическая инерция, даже если ничего не делать, с высокой вероятностью в следующем году даст рост ВВП в районе 2,6–2,8. И эти 2,5% – это недостаточная амбициозность.
По этому плану будет всего примерно 6 крупных направлений поддержки – это социальная поддержка населения, где суммарно около 700 миллиардов рублей запланировано на 2 года; это поддержка занятости – всего около 50 миллиардов; самое крупное направление – это реализация крупных инвестиционных проектов – больше 2 триллионов рублей; поддержка импортозамещения – еще около триллиона; поддержка субъектов Российской Федерации – порядка 350 миллиардов рублей; и последнее – это секторальные меры поддержки. Секторальные меры поддержки охватывают такие виды деятельности, как стройка, здравоохранение, туризм, связь, транспорт и некоторые другие. Ключевые направления первых 5 мер – это 3 крупных линии: бюджетные инвестиции, государственные закупки, поддержка доходов населения. Эти 3 направления формируют дополнительный рост ВВП на уровне 2,7 триллиона рублей в следующем году и 2,4 триллиона рублей в 2021 году. Если говорить про секторальные меры поддержки, то их значимость чуть меньше: где-то 400–450 миллиардов долларов в 2020–2021 году они дают.
И каково влияние этих мер поддержки на российскую экономику? В 2020 году мы оцениваем его в 3,1% дополнительного прироста ВВП, а в 2021 – 2,6%. В чем проблемы? Вроде бы этот прирост ВВП дают нам возможность не упасть ниже 5,5% в этом году и, соответственно, иметь рост на уровне 2,5–3% в следующем году.
Но если мы внимательно посмотрим на то, что находится внутри плана, то это в большой части те меры поддержки, те направления расходов, которые уже были анонсированы. Если мы посмотрим на инфраструктуру, то это БАМ, Транссиб, это развитие центрального московского узла и ряд проектов автомобильного транспорта. То есть, в значительной степени мы видим переформатирование направления средств в рамках государственной программы национальных проектов с некоторым перекосом этих расходов в период 2020–2021 года. И риск состоит в том, что когда мы этот перекос осуществим, то и в 2021 году, и особенно в 2022 году у нас возникнет разреженное пространство, и вот в тот момент мы можем получить довольно низкий темп экономического роста. Весь фокус экономической дискуссии сейчас должен смещаться в среднесрочную перспективу, и от того, чем она закончится, будет зависеть перспектива развития нашей страны и достижение тех целей развития, которые стоят перед нами, которые ничуть не поменялись за период этого коронакризиса.
