Цифровые платежные системы

Во всем мире сегодня идет разработка цифровых платежных систем. Люди хотят более дешевых платежей, более быстрых,более мобильных, с сохранением определенной приватности.Насколько этот вопрос актуален для России? Заменит ли цифровая валюта привычные фиатные деньги?

По материалам программы «Дом “Э”» на телеканале ОТР от 05.12.2020 года

Василий Михайлович Солодков,

директор Банковского института НИУ «Высшая школа экономики»

 

Сергей Дмитриевич Бодрунов,

президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов,директор Института нового индустриального развития им. С. Ю. Витте, д. э. н., профессор

 

Бодрунов: Разработка цифровых платежных систем ведется сейчас во многих странах мира. Китай работает над созданием цифрового юаня, они начали двигаться в этом направлении еще с 2015 года. Евросоюз планирует запустить единую цифровую платформу где-то к концу2021 года. Ну а Банк Японии рассматривает создание цифровой иены в качестве задачи, которая обладает, как у них в документах, наивысшим приоритетом. И сегодня, собственно, мы попробуем поговорить о том, насколько актуален этот вопрос для нас, для России. Я знаю, что споры идут. Итак, что такое цифровая национальная валюта, для чего она нужна?

Солодков: Давайте начнем, наверное, с того, что такое вообще цифровая валюта и какие валюты бывают. Люди по-прежнему считают, что валюта должна быть чем-то обеспечена. Но при этом современные фиатные деньги на самом деле ничем не обеспечены. То есть это некие бумажки, которыми мы пользуемся ровно постольку, поскольку их количество ограничено. Это описывается количественной теорией денег и ничем более.

Когда говорят о цифровых деньгах, то здесь есть две крайности. Первая крайность в том, что цифровые деньги — это все, грубо говоря, чушь собачья, что вполне достаточно иметь обычные фиатные деньги, и более нам ничего не надо. Другая крайность заключается в том, что, собственно говоря, цифровые деньги должны в ближайшем будущем заменить фиатные деньги, и фиатные как таковые исчезнут.

На самом деле, где находится истина, никто не знает, и я в том числе. Но, скорее всего, она где-то посередине.

Что сейчас понятно? Что, допустим, весь инструментарий, хеджирование валютных рисков, он появился после распада Бреттон-Вудской валютной системы, в частности, вот механизм валютных свопов, процентных свопов и так далее, которые сейчас активно используются. Тогда они использовались для того, чтобы нарушать валютное законодательство, переводить платежи из одной страны в другую в том случае, если это запрещалось напрямую национальными правительствами либо центральными банками. Сейчас мы с вами видим, что механизм валютного свопа активно использовался Центральным банком в Российской Федерации для поддержания курса рубля после 2014 года. То есть задача, собственно говоря, оказалась обратной.

То же самое с цифровой валютой. Ее преимущество в том, что она наднациональная, она позволяет покупать, продавать не на территории какой-то отдельной страны, а на территории всего мира, минимизируя при этом риски. В то же время мы видим, что центральным банкам это не совсем нравится. Они хотят поставить платежный оборот под свой контроль. И поэтому они начинают придумывать какие-то свои национальные цифровые валюты. Но реально национальная цифровая валюта, несмотря на все громкие заявления, пока еще нигде не работает. Были попытки в Венесуэле, но они были не от хорошей жизни, мы сами это понимаем. Поэтому сложно сказать, зачем она сейчас конкретно нужна, но тем не менее некий элемент хайпа здесь существует, как говорит молодежь. И многие страны, в том числе Китай, который вы упомянули, Европейский центральный банк, они работают в этом направлении, но пока никаких конкретных мер нет.

Бодрунов: Истина лежит посередине. Мы не очень представляем себе, на самом деле, какое будущее у цифровой валюты, какие будут ее функции, в конце концов, в экономике. Заместит ли она фиатные деньги или не заместит, может быть, она вообще дискредитирует себя на сегодняшний день, это как крайние точки зрения. Но тем не менее дыма без огня не бывает, поэтому, конечно, ведутся исследования этой ситуации, и даже какие-то законодательные решения предлагаются. Но если это так, тогда возникает вопрос: раз люди об этом думают, значит, какие-то преимущества она могла бы давать?

Солодков: Во-первых, она снижает издержки — не нужно громоздкого клирингового аппарата. Одноранговая сеть, платеж идет от одного человека к другому человеку, если мы с вами говорим о розничной системе. Понятно, кто заплатил, кто получил, понятно, на самом деле, только им, остальным это может быть либо понятно, либо нет, зависит от конкретной валюты. И при этом минимизируются риски. Это вот то, что понятно.

Что не понятно… Не понятна фундаментальная вещь,которая относится к тому, что деньги у нас с вами являются средством платежа. Это одна из функций денег, которую никто не отменял. И в существующей фиатной системе деньги как средство платежа — это некая, скажем так, функция государства, которая реализует то, что на своей территории мы обязаны принимать рубли. Если кто-то в какой-то там торговой точке скажет, что он рубли не принимает, а принимает биткоины или доллары, к нему тут же придет злой дядя с дубинкой и будет его воспитывать, объяснять, что это территория Российской Федерации, где ходят рубли…

Бодрунов: По закону страны каждый субъект хозяйственной деятельности обязан принимать эти деньги.

Солодков: Конечно! Когда ко мне кто-то приходит с цифровой валютой и говорит, давайте я вам заплачу, я говорю, что не хочу. И механизма принуждения меня к этому нет. Поэтому возникает вопрос из политэкономии: что это такое, это деньги или не деньги? И у меня, честно говоря, ответа нет. Потому что мы с вами воспитывались тогда, когда говорили, что деньги — это золото, а вот принимая бумажную форму в национальных мундирах, они, на самом деле, являются знаками золота. Это ушло в 73-м году, а деньги-то при этом ведь остались, правильно?

Сейчас похожая ситуация. И куда вывезет кривая, тоже не совсем понятно. Скорее всего, какое-то время новая система будет существовать параллельно. С другой стороны, когда я готовился к нашей с вами встрече, я специально посмотрел, что происходит. Я обнаружил замечательный интернет-сайт, где торгуется одновременно две тысячи криптовалют. И возникает совершенно естественный вопрос: коллеги, а чем это, собственно говоря, отличается от котировок луковиц тюльпанов в Голландии, которые привели к первому биржевому кризису? И ведь никаких экономических предпосылок для изменений этих курсов по большому счету нет.

Бодрунов: Потенциал спекуляций здесь колоссальный, да. Понятно, что он как бы подталкивает и власти разных стран, и экономическое сообщество присмотреться к этим вещам. Потому что зародилось это все в недрах вне банковской, вне финансовой системы, зародилось использование этих валют на базе технологий блокчейн и других техноло-гических решений. И все страны пытаются пощупать, что называется, эту цифровую валюту на зуб.

Поколение, которое сегодня вступает в активную экономическую жизнь, — это поколение миллениалов, это поколение тех людей, которые выросли в эпоху глобализации. Но сейчас в мире, в том числе Дойчебанк, например, об этом написал, наблюдается возврат к приоритету национальных интересов. Как глобализация и цифровые валюты сочетаются с трендом ограничений, которые могут вводиться, с повышением контроля за национальными интересами, в том числе и через валютный и финансовый рынок?

Солодков: Можно взять исторические аналогии. Когда была Бреттон-Вудская система, всем было все понятно с обменными курсами. Доллар выражался в золоте, по-моему, дай Бог памяти, 33 доллара одна тройская унция. И все валюты, соответственно, выражались в долларе. И торговля шла, никаких валютных рисков не было, все было ясно, все понятно. Потом — ба-бах! — Бреттон-Вудской системы нет, система плавающих валютных курсов, появляются валютные ограничения. А торговать-то ведь надо! Каждое государство пытается защитить своих производителей, соответственно, через попытки регулирования либо обменного курса, либо количества меняемой валюты и всего остального. И тогда появилось то, о чем я говорил, — механизм валютных свопов.

Сейчас может возникнуть аналогичная ситуация. Потому что мы видим, что усиливается протекционизм. И одной из проблем защиты от протекционизма, защиты бизнеса как раз и может быть использование самых различных цифровых валют, которое позволяет во многом обойти существующие ограничения. С этой точки зрения, я думаю, у цифровых валют, если этот тренд продолжится, очень большое будущее. Потому что они как раз позволяют быть цифровой валюте именно мировыми деньгами, с помощью которых можно вести торговлю, занимать в долг, давать в кредит на международной арене при наличии существующих достаточно жестких валютных ограничений.

Бодрунов: Я не могу не спросить о том законе, который у нас тоже в России уже появляется, — закон о цифровых финансовых активах и цифровой валюте. Долго об этом говорили, говорили о позиции Центрального банка, о регулирующих органах, правоохранительных органах, все по-разному относились к этому явлению, но тем не менее закон должен вступить в силу. Как вы полагаете, он отразится на развитии цифровой экономики в России?

Солодков: Сложно сказать, как он отразится, поскольку очень важна правоприменительная практика, которой у нас с вами сейчас нет. Но то, что, безусловно, положительно, что у нас, по крайней мере, введены юридические понятия, что такое цифровая валюта и цифровой актив.

Бодрунов: По крайней мере, это становится понятным всем, чем это юридически ограничено от других разных понятий.

Солодков: Совершенно верно, да. И понятно, что здесь могут быть доходы, здесь могут быть убытки, здесь могут быть расчеты. Потому что до этого у нас актив существовал, но этот актив не был описан. И по большому счету позиция Центрального банка заключалась в том, что раз это не описано, то его и нет. А он же был. И я уже сказал, что существует большое количество бирж, где этим торгуют, где люди пытаются заработать и одновременно и теряют эти деньги. И здесь один момент хочу отметить. Одно из преимуществ цифровых активов было в том числе в том, что это не регулируется. Как только мы это регулируем, то, на самом деле, уже сложно будет отличить, чем это дело отличается от обычных безналичных платежей, особенно если мы с вами говорим о национальной цифровой валюте. И вот то, что делает Китай, насколько я понимаю, по сути дела, это перевод безналичных платежей на систему блокчейна.

Бодрунов: Да, это, кстати говоря, позволяет, с одной стороны, верифицировать все платежи, риски снизить. С другой стороны, проследить полностью всю цепочку транзетёров этих денег. И с третьей стороны, конечно, снизить издержки, что для такой страны, как Китай, очень немаловажно. А вот у нас в России, у меня такое есть ощущение, что создание национальной цифровой валюты все-таки не является приоритетом для наших властей. Собственно, перед нами сегодня стоит, понятно, много нерешенных задач, в частности, сокращение бедности, повышение доходов населения, надо сначала ликвидировать эти прорехи в экономическом одеяле. И вроде бы это отодвигает проблему национальной цифровой валюты на второй план. Как вы считаете, нам придется включаться все-таки в этот процесс создания национальной цифровой валюты или еще время не пришло? И если оно не пришло, то когда оно придет?

Солодков: Я с вами абсолютно согласен, что сейчас у Центрального банка есть более важные задачи, чем введение единой цифровой валюты. Потому что мы видим, что у нас с вами происходит на валютном рынке. Мы видим,что у нас происходит с экономическим ростом, к сожалению, позитивных сигналов нет. И в этом контексте введение цифровой валюты, скорее, в данный момент это некая дань следования моде, как мне кажется.

Бодрунов: Я могу вспомнить свой собственный опыт 15 лет назад, когда я был участником создания одной из систем платежей в интернете. Одна из проблем была в том, что это было очень похоже на наличные деньги, это маленькие издержки, это прямые платежи, это многое из того, что можно было бы сегодня приписать тем же цифровым деньгам. Вспомним другие российские системы, система быстрых платежей тоже позволяет эту функцию — функцию практически наличных денег, но в обезналиченном виде осуществлять.

Безусловно, можно с помощью технических средств решать эту проблему — ускорения платежей, мобильности, удешевления, многие другие проблемы. При этом это не противоречит представлениям государства о том, как нужно контролировать финансовый рынок.

Не так давно в одном из выступлений глава Центробанка Эльвира Набиуллина сказала такую сакраментальную фразу, на мой взгляд, что система быстрых платежей — некая альтернатива в каком-то смысле цифровым деньгам, цифровой валюте. И поэтому в этом плане спешки с внедрением цифровой валюты в России она не видит. Как вы полагаете, не заменит ли у нас в России система, которая существует уже сегодня, вот эту самую потребность в цифровой валюте, может быть, она вообще у нас не будет нужна?

Солодков: Где-то лет десять назад я оказался на Филиппинах, а Филиппины — это огромное количество островов, и попасть с одного острова на другой можно только с помощью парома. Так вот там работала система платежей, когда вы подносите друг к другу два телефона, NFC-карточки есть и там, и там, — и платеж происходит. Десять лет назад! Этого нет до сих пор ни в Российской Федерации, этого нет ни в США, ни в Германии, нигде.

С другой стороны — Германия. Немцы любят считать деньги. Если вы придете в «Карлштадт» — большой немец-кий магазин, — у вас там карточку «Виза» и «Маэстро» просто не примут, потому что слишком большая комиссия. То же самое происходит в Голландии, в Дании. То есть там, где люди считают деньги, они предпочитают пользоваться национальными платежными системами…

Бодрунов: Конечно, заплатил за что-нибудь 15 евро, а списали с тебя 1 евро.

Солодков: Конечно, это недопустимо с точки зрения нормального бюргера. Это, в принципе, на самом деле, правильно. Мы сейчас пока эти вещи просто не считаем. Мы не считаем, сколько это нам стоит. Но скоро, видимо, начнем считать. И вот тогда, возможно, альтернативой могут стать как раз цифровые деньги, которые эти издержки снизят.

Бодрунов: Время, как говорится, покажет, что из этих инструментов выживет, что у нас будет использоваться. Но тренд понятен: люди хотят более дешевых платежей, более быстрых, более мобильных, с сохранением определенной приватности. Но при этом Центральные банки и контролирующие финансовые системы своих стран хотят все-таки видеть определенный контроль, а государство хочет получать налоги за эти транзакции, с этих операций. Народный банк Китая назвал конкуренцию между странами за такое главенство в пространстве национальных цифровых валют,в частности, новым полем брани. Видимо, на это поле брани все-таки предстоит выходить и нам в том или ином виде,придется это делать рано или поздно.

 

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь