Есть притча о Ходже Насреддине. Когда он встретил чуму, и спросил: «Куда ты идешь?», чума ответила: «В Багдад, чтобы убить 10 тысяч человек, затем он вновь ее встретил на обратном пути, и сказал: «Ты меня обманула, ты убила 100 тысяч, а чума ответила: «Нет, я убила 10 тыс, остальные умерли от страха».
Страх и паника убивают, особенно это справедливо для экономики, поскольку неопределенность является огромным риском, может быть, самым большим, для экономических механизмов и решений. Экономические агенты теряют все правила, конкуренция искажается. Так, финансовый рынок перестал быть рынком, потому что все цены там регулируются, и таким образом распределение ресурсов перестает быть эффективным. Все эти феномены проявляются на макро и микроэкономическом уровнях, в социальном плане, и ведут к разрушительным последствиям. Если нет сигналов, к которым экономические агенты испытывают доверие, рынок умирает. Его убивают страх и паника. Во Франции эти страхи спрятаны внутри социально-экономической системы, ничего не делается для того, чтобы справиться с этими страхами. Наоборот, они усиливаются. И люди задаются вопросом, не связано ли это нагнетание с тем, чтобы отвлечь внимание от настоящей опасности? Возникает общая обстановка недоверия, и возникает вопрос: власти не сознают, что делают или это их стратегия?
Кто выигрывает от этого страха? В СМИ — это новые самопровозглашенные эксперты, политики, которые освобождаются от борьбы с оппозицией, цифровые гиганты, которые процветают, благодаря массовой удаленной работе и массовому слежению, руководители предприятий, которые имеют возможность уволить часть персонала, фармацевтические компании, которые надеются на прибыль от будущей вакцины. То есть, мы видим, что есть своего рода спрос на страх.
Если говорить о рынках, то есть настоящий рынок страха — это финансовый рынок. Это видно на рынке деривативов и по WIX — индексу волатильности. Вначале это был инструмент для измерения нервозности на финансовых рынках, и судя по одной из недавних статей WSJ — это один их наиболее используемых сегодня индексов. С каких пор развиваются все эти продукты? На протяжении всех финансовых кризисов XX века, а с великой рецессии 2008 года финансовые инновации позволили сделать еще более целевыми свои токсичные бумаги. Иногда с помощью налоговых кредитов.
Распространение рынка страха связано в значительной степени с разрушением представления о саморегулирующемся рынке. График индекса волатильности — это кривая с двумя пиками, один пик — 2008 год, и следующий пик — сейчас.
За деревьями леса не видно. За этим прячутся ошибки либеральной экономической политики. Нам «продали» эффективное распределение с помощью рынка. Мы даже создали целую группу институтов, следуя той же экономической логике, в первую очередь — ЕС и евро. И страх, который влияет на волатильность рынков — это тоже одно из деревьев, за которым не видно леса, которое скрывает глубинные причины экономических дисфункций, чтобы выиграть время и обеспечить выживание существующих институтов, которые обманули ожидания.
Итак, теория вновь потерпела неудачу: у нас кругом дисфункции экономики, двойные стандарты, искжаенная конкуренция. И все это было бы очень хорошо видно, если бы внимание экономических субъектов не переключалось на другие вещи. И, может быть, худшее — это плачевные последствия бюджетной экономии для систем здравоохранения, образования и других общественных услуг. Это идеологическая драма, и можно задуматься о вине экономистов, которые вынашивали и оправдывали эту систему. Может быть, речь идет о том, чтобы спасти виновных, чтобы их никто не обвинял. Это страх народного суда.
