Валерий Крюков,
директор Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН, академик РАН
– Наша страна, как вы понимаете, — это не точка, это не макроэкономическое уравнение. Это огромное пространство. Это не просто макроструктура крупных отраслей промышленности, но многие виды хозяйственной деятельности, связанные, как уже было упомянуто, с добычей, производством оборудования, получением новых знаний, развитием новых компетенций. Я буду говорить о структурной и пространственной политике в азиатской России.
То, что я буду говорить, — это не только плоды моих раздумий, это плоды раздумий нашего института. Мы сейчас реализуем очень крупный мегагрант, который называется «Анализ возможностей развития азиатской России на основе связанности, взаимодополняемости и синергии пространства, знаний и тех возможностей, которыми располагает российская экономика».
Я хочу начать — и, мне кажется, это более чем уместно в этом городе, в этом зале — с упоминания одной из программ, которую готовил Петр Аркадьевич Столыпин. В мае 1911 года, как написал в своей книге его секретарь Зеньковский, Столыпин планировал создать министерство по обследованию, использованию и эксплуатации богатств России. Моя основная мысль — я хочу, чтобы она, так сказать, запала вам в душу и была созвучна тому, что мы будем предлагать, — а именно: Россия была, есть и будет мощной, сильной природоресурсной страной и природные ресурсы — это не символ отсталости, а основа богатства, основа успешности, основа возможностей реализации тех уникальных природного и человеческого капиталов, которыми располагает наша страна. В книге как раз упоминается, что, по мнению Петра Аркадьевича, министерство, которое рассматривалось в те годы, не отвечало этим задачам.
К сожалению, мы до настоящего времени наблюдаем ту же самую ситуацию: выдает разрешения одно министерство, промышленная политика в том, что связано с природными ресурсами, находится в поле зрения другого министерства, финансовые аспекты совершенно оторваны от решения и этих, и других, и третьих проблем. Я уже не говорю о научно-технологическом развитии, научно-технологических возможностях, которые в себе таит минерально-сырьевой сектор.
Итак, о роли пространства, о роли азиатской России. К сожалению, несмотря на поворот на Восток, роль и место азиатской России неуклонно, медленно, но верно, устойчиво снижается. Это следствие отсутствия целенаправленного сбалансированного и комплексного подхода к освоению и использованию природно-ресурсного потенциала. Это видно по секторальной структуре добавленной стоимости. Промышленность на востоке страны — это, в основном, сырьевой сектор, а роль всего, что связано с теми высоко-технологичными укладами, которые мы обсуждаем, более чем скромна.
Показатели по развитию востока страны — отток населения, нарастание фрагментации пространства. Возникает вопрос: как связать пространство с решением тех задач, которые стоят перед российской экономикой? Здесь мы сталкиваемся вот с такими задачами: транспортная доступность, очаговый характер и низкая связность экономики. Бизнес это не свяжет. Правильно было сказано о том, что велика роль государства с точки зрения объединения, координации, осмысления вот этих различных подходов и аспектов, которые позволяют не только добыть ресурсы, а получить социальную ценность и социальную отдачу от того потенциала, которым располагает наша страна.
Еще комплекс проблем: невысокий уровень жизни, моноотраслевой характер, значительный накопленный объем загрязнения и нанесенного природной среде ущерба. Из 23 самых загрязненных городов Российской Федерации 18 расположены на востоке страны, за Уралом; это не секрет. Слабый учет местных условий. Нет и не может быть универсальных и на все случаи разработанных и рекомендуемых решений. Сейчас решения, как нигде, в минерально-сырьевом и в природно-ресурсном секторах должны учитывать те особенности и возможности, которыми располагает та или иная территория, тот или иной человеческий капитал, те или иные традиции, те или иные научно-технологические центры.
Какой должна быть пространственная политика в связи с этим? Это развитие прежде всего кооперационных связей, но это кооперация не по желанию, не по устремлению. То, что мы получили за последние 30 лет, — это примитивизация цепочек создания добавленной стоимости. Цепочки добавленной стоимости могут быть сформированы только в рамках процесса и процедур, связанных с договорными отношениями всех участвующих сторон. И здесь велика роль государства. То есть та модель, которая у нас основана на предписывающем, прескрипционном характере предоставления прав и возможностей использования природно-ресурсного потенциала, работает на дезинтеграцию; она не работает на интеграцию. И поэтому необходимо переходить от общих лозунгов и деклараций о том, какая у нас доля импортозамещения в стоимостном выражении, какая промышленность у нас развивается, на проектный уровень.
В рамках нашего мегагранта мы формируем целую систему пространственно-распределенных цепочек добавленной стоимости, которую оцениваем и рассматриваем с точки зрения подходов к управлению и регулированию, которые реализуются в других экономиках мира. Это прежде всего Норвегия, Канада, Австралия. Примером могут служить и Соединенные Штаты, если взять Аляску и сланцевую нефть. Как эти страны добились тех результатов в области высокотехнологичного развития традиционных отраслей и спроса на современные решения и на человеческий капитал, который обладает совершенно другими современными компетенциями?
Здесь надо сказать, что мы очень много уповаем на кластеры, на рыночные процедуры и механизмы, но я подчеркиваю, что нигде в России чисто рыночной среды и возможности реализации этих насущных задач в рамках свободного рыночного взаимодействия экономических агентов не существует. То, что мы имеем, — это не кластеры. Это фактически промышленные узлы, которые создаются и реализуются под эгидой и по представлению крупнейших трансрегиональных или даже транснациональных корпораций, которые слабо учитывают региональные особенности. В связи с этим Счетная палата констатирует, что меры экономического краткосрочного стимулирования ни к чему не приводят.
Поэтому важны проекты, ориентированные на формирование кооперационных связей, нацеленные не только и не столько на возврат вложенных средств от конкретного этапа, но на развитие всей цепочки. Важна реализация тех научно- технологических приоритетов, которые должны и могут осуществляться и в рамках финансовых мер поддержки, и в рамках инфраструктурных и прочих процедур и механизмов, которыми располагает государство. Здесь необходим переход, на наш взгляд, к гражданско-правовой модели «государство-природопользователь», но она предполагает совсем другую структуру органов управления и очень высокий уровень человеческого капитала, который сидит на переговорах по другую сторону стола при обсуждении этих вопросов с крупнейшими корпорациями.
Так нам представляется эволюция социальной ценности. Речь идет, еще раз подчеркиваю, не только о переработке и добыче, а о совокупности всех тех эффектов, которые связаны с реализацией, обсуждением, продумыванием, запуском проектов, а это занимает, как правило, не один десяток лет. Это целенаправленная, целеустремленная, длительная, очень кропотливая и очень высокопрофессиональная работа. Я могу это объяснять много и в деталях, как это было сделано в случае маленькой страны Норвегии, где сейчас локализация по высокотехнологичным составляющим на шельфе – от 75 до 78%. 40–50 лет назад они ничего не имели. Этот проектный подход позволил и позволяет им поддерживать и реализовывать такие подходы и достигать таких результатов.
Очень важно рассматривать проекты не только с точки зрения связи отдельных этапов, но и с точки зрения пространственного сопряжения. У нас получается сейчас парадоксальная ситуация: Арктика уплывает в отдельное плавание от остальной азиатской России, от остальной Сибири. Арктические проекты связаны в большей степени с Норвегией, с Южной Кореей, даже с Китаем, и в меньшей степени или почти не связаны с остальной промышленностью и с научно-технологическим потенциалом Омска, Новосибирска, Красноярска и т.д. Поэтому путь к новому индустриальному обществу невозможен вне учета особенностей структуры и пространства России. Понять и применить их знание на практике — наша общая задача.
По материалам VII Санкт-Петербургского экономического конгресса (СПЭК-2022) на тему: «Новое индустриальное общество второго поколения (НИО.2): проблемы, факторы и перспективы развития в современной геоэкономической реальности», 31 марта – 1 апреля 2022 г.
