Поиски путей развития общества, нашей цивилизации — это задача не только экономическая, но и философская. Каким путем мы пойдем, зависит как от экономической политики, так и от более абстрактных материй. Как могут повлиять национальные черты на уровень коррупции, на состояние нации, на удовлетворенность жизнью, на ее продолжительность? Каково философское осмысление вызовов, которые бросает нам сегодняшнее общество?
Андрей Вадимович Смирнов,
директор Института философии Российской академии наук, академик-секретарь отделения общественных наук Российской академии наук,академик РАН, доктор философских наук
Сергей Дмитриевич Бодрунов,
президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, директор Института нового индустриального развития им. С. Ю. Витте, д. э. н., профессор
Бодрунов: Поиски путей развития общества, нашей цивилизации — это задача не только экономическая, но и философская. Каким путем мы пойдем, зависит как от экономической политики, так и от более абстрактных материй. Нельзя сбрасывать со счетов, например, национальный характер, к примеру, общие, присущие всем нам россиянам черты могут повлиять на уровень коррупции в стране, благосостояние нации, удовлетворенность жизнью, даже на ее продолжительность. Необходимо, я бы сказал, философское осмысление нашего бытия и трендов развития нашего общества.
Какие существуют вызовы времени и фундаментальные проблемы развития современного российского общества и экономики? Может ли философия подсказать ответы вот на эти вопросы?
Смирнов: Самый главный вызов связан с кризисом национального самосознания. Мы не имеем общепризнанного ответа на вопрос о том, зачем мы и почему мы?
Кто такие мы? Что делает нас нами? Что нас собирает? Что нас собирает в то, что мы называем россияне или, там,русские, неважно? Что нас собирает в Россию? Какова судьба нашей страны? Что у нас позади? Что у нас впереди? Для чего Россия на карте мира?
Если мерить экономическими мерками, то Россия не такая уж значимая величина. Если Россия вдруг исчезнет, что, мир куда-то провалится? Нет. Значит, что оправдывает наше существование? Что оправдывает нас как «мы», понимаете?
Мы пережили 91-й год. И прошедшие 30 лет мы жили тем, что мы все время реагировали на те или иные вызовы. И сейчас этот процесс дошел до такой точки, когда мы сетуем на двойные критерии, двойные стандарты.
Как же это произошло? Произошло очень просто — у нас нет собственного проекта, который бы всем нам говорил, куда мы идем. Вот в чем заключается, с моей точки зрения, кризис общественного сознания и самосознания.
Мы не понимаем себя, мы не понимаем, кто мы. Мы не понимаем, что нас держит вместе. И если говорить о нашем прошлом, о нашем настоящем, посмотрите, несколько лет назад было 100-летие революции 17-го года. И как оно было у нас отмечено на уровне страны? Стыдливо отвернулись. Стыдливо отвернулись, как бы замолчав это. Вот это, по-моему, самый яркий показатель кризиса сознания, когда мы не можем осознать значение этого события, не можем вписать его в свою историю.
Бодрунов: А есть ли запрос со стороны общества, со стороны власти на вот такое философское осмысление нашего прошлого, нашего настоящего, будущего?
Смирнов: Я уверен, что запрос есть. Но я бы разделил объективный запрос и субъективный. Объективный запрос не всегда осознается, к сожалению, и обществом, и теми людьми, которые говорят от имени общества. Совсем недавно министр иностранных дел сказал: мы больше не будем оценивать себя оценками, которые выдает ЕС. Выходит, что мы себя оценивали не только по чужим критериям, но и по этим критериям другие оценивали нас, а не мы сами себя!
Много говорят о мягкой силе. Обычно под ней понимают привлекательность, американский образ жизни, красивые картинки, джинсы, жвачка, пепси-кола, еще что-то. Это тоже мягкая сила. Но мягкая сила прежде всего не это.
Мягкая сила — это способность навязать другому свою повестку дня так, что другой будет ее считать своей, и навязать другому свой язык — вот что такое мягкая сила на самом деле. И в этом смысле мы полностью проигрываем. Потому что повестка дня наших рассуждений о самих себе и критерии оценки — все это нами заимствовано, не просто заимствовано, а с радостью заимствовано.
Притом что в нашем собственном философском наследии и в мыслительном наследии еще с 19-го века у нас есть ресурсы, которые мы могли бы сегодня использовать.Есть категория «всечеловеческое» — в ее проработке Данилевским. Если развернуть эту теорию, то будет понятно, что это та категория, вокруг которой может быть выстроено очень много в осмыслении нашей истории,нашего отношения к миру, нашего отношения к жизни.
Если говорить о философских категориях, то я назвал бы категорию всесубъектности, которая предполагает неутрачиваемость никакого из субъектов. Вспомните знаменитые тексты Достоевского о слезинке ребенка. Почему нельзя построить всемирное счастье на слезинке ребенка? Это совершенно нормально с точки зрения сегодняшних западных этических теорий. Более того, это не просто нормально, а это предпочитаемый образ действий.
Мы забываем собственные модели мышления. Почему нас можно обвинить вообще во всем, ничего не доказывая? Потому что мы не подходим под критерий общечеловеческого, вот и все. И сколько мы ни доказываем, наша позиция внешнеполитическая всегда позиция защищающегося и оправдывающегося.
Бодрунов: Это очень важный вопрос — выстроить дальнейшую парадигму жизни российского общества, его развития. Нам нужны наши собственные оценки. Мы не можем жить по правилам, которые устанавливают те игроки, которые играют в эту игру, в том числе и в идеологической сфере, сфере духовного, ментального развития общества.
Менталитет каждой страны имеет отношение к устройству и социальных институтов в том числе. А у нас особенности российских социальных институтов вытекают из нашего менталитета? Может быть, есть некая общая ментальность в нашего населения, у наших людей?
Смирнов: Нужна русская идея, и она есть. Это идея невозможности построить вселенское счастье на слезинке ребенка — вот она.
Что значит быть русским?
Быть русским значит быть чеченцем в каком-то смысле, да. Быть русским значит быть татарином и так далее. Это не утверждение каких-то общих демократических процедур, которые нивелируют все культурные корни, как, скажем, в Соединенных Штатах или в Европе.
Если идти по пути общечеловеческого, когда что-то одно должно быть взято за общий шаблон, — это европейский путь, но пригоден ли он для нас? Можем ли мы в это встроиться? Похоже, что нет. И наша история показывает, что не получается. Почему не получается? Да потому что мы сами устроены по-другому! Мы должны идти по пути всечеловеческого — вот где наш менталитет.
Сострадание к преступникам, откуда оно? Полюби меня черненького, беленького всякий полюбит. Почему черненького-то надо полюбить? Это якобы загадочная русская душа. Она на самом деле легко разгадывается, как мне кажется, ее можно обозначить всего лишь одной философской категорией — это стремление к неутрачиваемости каждого, неважно, белый ты, черный, не в смысле цвета кожи, а в смысле хорошести и плохости. Все неутрачиваемые, все наши.
И эта идея, я думаю, сейчас на международной арене как никогда более востребована. Понимаете, все, что происходит с середины 90-х в Югославии, Ливии, Сирии, Ираке, — это просто разбой, но проходит под аплодисменты всего мира. А почему? Потому что нет языка,на котором можно было бы сказать: ребята, вы, вообще говоря, варвары с вашим навязыванием общечеловеческого всему миру. А кто такие не варвары? А не варвары те, кто способен выстроить всечеловеческое. Но тогда, если мы это хотим заявить, мы в России, мы должны сначала у себя это так устроить. Вот тогда мы будем иметь право сказать: вы знаете, вот у нас есть своя система ценностей.
Бодрунов: Это очень глубокие наблюдения, и, на мой взгляд, они заставляют очень серьезно подумать над тем, куда мы идем. Если говорить о России в целом, как о стране, то, мне кажется, в этом может быть ее высокая миссия —отвечать на этот вопрос: для чего мы живем?
Может быть, я не считаю, наверное, неправильным не оценивать опыт других, может быть, важно — учитывать другие точки зрения. Это входит в нашу концептуальную платформу, о которой вы говорите, всечеловечности и всеоосознания всех людей. Я думаю, просто убежден, что взгляд на эти проблемы с философских высот, наверное, может существенно улучшить качество разрешения наших проблем, найти какие-то прорывные оптимальные решения в приоритетных направлениях нашего экономического, я бы сказал шире, цивилизационного развития.
