Воскресенье, 29 сентября, 2024

Руслан Гринберг: «Безусловный базовый доход может смягчить грядущие кризисы»


Руслан Гринберг, 

научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН, вице-президент ВЭО России

– Специфика кризиса в России в том, что страна получила двойной удар. И я хотел бы обратить внимание на социальный момент. Ведь необычность этого кризиса – это резкий удар и по спросу, и по предложению, в следствии которого доходы сократились у всех. Богатые стали менее богатыми, бедных стало намного больше. У некоторых даже произошел триумфальный марш из бедности в нищету.

Что касается так называемых «вертолетных денег», есть мнение, что их не следует «включать», нужно точечно помогать нуждающимся. Хотел бы возразить – точечность ведет к тому, что не помогают никому. Я абсолютно уверен, что мы находимся в такой ситуации, когда должен быть введен заявительный принцип выплаты пособий по безработице. Вы приходите и говорите, что вы без работы, и, по моим представлениям, вам полагается два прожиточных минимума. Это помогло бы ограничить социальное неблагополучие.

Какие могут быть последствия этого кризиса? Возможно, придет конец гиперглобализации. Может быть, следует ждать всплеска импротозамещения. Некоторые шансы имеет региональная интеграция, поскольку мы получаем возможность наладить ее в рамках Евразийского Союза, который пока носит имитационный характер.

Главное – Россия обречена на примитивную структуру экономики. Похоже, у нас очень мало шансов на то, чтобы диверсифицировать ее, и, в частности, диверсифицировать структуру экспорта. В этой связи надо подумать о том, что каким-то образом преодолеть эту примитивизацию. Я много говорил о том, что инфраструктурные проекты, в том числе «Транссиб-2», могут предложить альтернативу для диверсификации структуры экспорта. В противном случае придется ждать очередного нефтяного провала, но, скорее всего, таких высоких цен на нефть уже не будет.

Таким образом появляется дилемма – либо мы опять ждем, копим резервы в тучные годы, которых уже не будет, либо мы должны включить валютные ограничения для того, чтобы поддержать курс.

Последнее, что хотел бы сказать – похоже, в мире зреет идея безусловного базового дохода. Судя по всему, и у нас ей нет альтернативы. Базовый доход не может быть как помощь малоимущим. Он должен иметь конституционное право. Это право каждого. В таком случае кризисы, к которым мы приговорены в результате сохранения примитивизации структуры экономики, будут смягчаться.

Я думаю, нам всем предстоят тяжелые времена, особенно малому и среднему бизнесу. Много говорится о том, что все нуждаются в поддержке – и малый, и средний, и большой бизнес. И тогда возникает вопрос, откуда брать деньги. Я считаю, что проблем с деньгами нет, потому что их, к счастью, можно создавать. А главный вечно зеленый аргумент руководителей экономического блока нашего Правительства о том, что будет инфляция, – довод бессодержательный, потому что во время рецессии инфляции, как правило, не бывает, или она незначительная. Если инфляция увеличится до 5–6%, но дополнительные денежные массы сработают в качестве части спроса, ничего плохого не случится.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?»

Александр Широв: «Возвращение к политике стабилизации – риск для развития экономики»

Александр Широв,

Заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член-корреспондент РАН, член Правления ВЭО России

Состояние российской экономики перед кризисом было далеко не блестящим. Есть расхожее мнение, что наша экономика лежала на боку, а если мы лежим на боку, то и падать не так глубоко.

Проблема состоит в том, что мы вошли в этот кризис с большим количеством резервов, и эти резервы позволяют нам относительно благоприятно чувствовать себя в течение 2021 года и, по-видимому, даже 2022 года, я уж не говорю про 2020 год. Вопрос – каковы будут наши ориентиры, прежде всего в области экономической политики, когда острая фаза кризиса кончится и мы начнем из него выходить. Существует большой риск того, что эти ориентиры могут вернуться к политике макрофинансовой стабилизации. Да, мы потратим значительную часть наших резервов, и соблазн перейти к сберегающей политике будет достаточно высок, а это высокий риск для нашего экономического развития.

Приведу любопытный факт, про который мало кто говорит. Если наша экономика в этом году упадет меньше, чем экономика ФРГ, то по итогам 2020 года Россия станет пятой экономикой мира. Мы проводили расчеты при разных параметрах паритета покупательной способности. И считаем, что выход на пятое место для России более чем вероятен. Этого еще нужно достичь, но если мы все-таки станем по итогам 2020 года пятой экономикой мира, хотелось бы, чтобы это не было мгновенным результатом, который мы сразу отдадим. Хотелось бы что-то извлечь из этого, потому что возможность структурной перестройки очень важна. А для того чтобы получить эффект структурной перестройки, безусловно, нужно иметь политику, отличную от политики макрофинансовой стабилизации.

Безусловно, после того как карантин снимут, по итогам второго и третьего кварталов, скорее всего и четвертого, мы все равно получим экономический спад. Но так или иначе будет история с реализацией отложенного спроса. Конечно, эту историю можно «размазать» по кварталам и получить, условно говоря, во втором и третьем квартале следующего года подскок экономики на 3–4%, а по итогам года 2–4% рост ВВП. Но на мой взгляд, это был бы средний результат. При условии, что у нас есть возможности и резервы для того, чтобы подтолкнуть экономику на выходе из тяжелого кризиса. Мы остановили политическими решениями до трети экономики, и то, как мы запустим эту треть в обратную сторону, будет определять, насколько эффективной станет экономика России.

Кроме того, сейчас удачный момент для инвестиций в новые сектора экономики, там, где у нас есть технологические разрывы, там, где эти средства будут более эффективны, чем просто раздача «вертолетных денег». И очень важно сказать, что кривая выхода экономики из кризиса будет определяться параметрами внутреннего спроса, причем не только потребительского, потому что потребительский спрос надо будет поддерживать, но и инвестиционного, и в том числе спроса со стороны государства.

Если посмотреть, как государство пыталось поддерживать экономическую активность в 2008–2009 гг., там есть много полезного. Тот объем средств, который был потрачен, а это примерно 2,7 триллиона рублей в рамках 2009–2010 гг., с одной стороны, поддержал уровень доходов населения, а с другой стороны, поддержал те предприятия, которые производили важную продукцию. Это и автомобильная техника, и дорожная. То есть накоплен опыт, который мог бы использоваться в данном случае.

Что касается оценок спада экономики в этом году – безусловно, он будет серьезным. У нас 5 миллионов человек под угрозой потери рабочих мест. И, конечно, этих людей нужно поддерживать. Тем не менее, мне кажется, основной масштаб ресурсов должен тратиться во второй половине года, ближе к его концу. Главное – это 2021 год. Если в 2021 году экономика выйдет на 4–5% рост ВВП, мы получим хорошие возможности для старта в будущем.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России  «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?»

Абел Аганбегян: «Мы выйдем из кризиса с 35 миллионами бедных и удвоенной безработицей»

Абел Аганбегян

заведующий кафедрой экономической теории и политики РАНХиГС при Президенте РФ, академик РАН, д.э.н., профессор

Пандемия и нефтегазовый кризис наложились на стагнацию. За семь лет стагнации у нас сократились инвестиции в основной капитал, строительство. А это важнейший фактор развития. На 8% сократились реальные доходы граждан, розничный товарооборот на душу населения. Сократилось даже конечное потребление семей по спецсчетам. Сейчас в связи с коронавирусом и «нефтегазовой проблемой» ситуация усугубляется.

Что касается коронавируса. Не надо питать иллюзий. Мы на трети пути. Каждый день число заболевших увеличивается на 7%. Сейчас это 135 тысяч, а будет, по прогнозам специалистов, 400-450 тысяч. Мы выйдем на второе место по числу заболеваний. Правда, у нас очень низкая смертность. Меньше 1%. И вряд ли она сильно вырастет. По разным причинам. Но у нас и очень мало выздоравливающих. Всего 1400 в день. Максимум 1800. А под наблюдением врачей сейчас находятся 211 тысяч пациентов. В день проводятся свыше 200 тестов. Всего проведено около 4 млн тестов. Мы на втором месте после США по числу тестов и, наверное, обгоним их.

Надо отдать должное правительству. Оно много сделало. Во-первых, в январе, за два месяца до того, как у нас появился коронавирус, уже организовали оперативный штаб. Ввели 120 тысяч новых коек. Создали 506 лабораторий, где происходит тестирование. Мы уже тестируем на людях 6 вакцин, которые испытали на обезьянах, свиньях, крысах, мышах. И, по-видимому, к концу года сделаем вакцинацию. Вирус будет считаться побежденным только тогда, когда мы справимся со второй волной, сможем в корне его подавить, вакцинируя население.

Несколько слов о нефтегазовом кризисе. Сейчас все хранилища нефти заполнены, включая танкеры. Это запас нефти на два года вперед. Поэтому спрос на нее не будет расти. Никто не станет платить высокую цену, имея полные хранилища. Цена на нефть Brent сейчас 26 долларов. В лучшем случае она повысится к концу года до 35-40 долларов, а значит, цена за Urals поднимется до 30 долларов в лучшем случае, а к концу 2022 года, может быть, и до 40 долларов. Надо забыть о том, что в 2019 году цена нефти была 63,5 доллара, а нефть и газ вкладывали в федеральный бюджет 9 трлн. После того, как цена на нефть поднимется до 40 долларов, вклад этого сектора в бюджет составит 4,5 трлн.

Нужно понимать, что негативные стагнационные тренды продолжают действовать. Продолжает сокращаться численность трудоспособных россиян. Продолжается депопуляция. Усиливается прогрессирующее старение основных фондов. 23% машинооборудования работает дольше срока амортизации. Сейчас эта цифра дойдет до 30% и выше. Не меняются условия для стимулирования инвестиций. Бизнес в последние два года получил баснословные доходы. Его финансовый результат увеличился в 2018 году на 46,6%. А в 2019 году еще на 17%. В целом бизнес увеличился на 72%. Куда пошли эти деньги? На счета. Или были изъяты в виде предпринимательского дохода и акционерных сумм. Сейчас на счетах у крупного бизнеса 40 трлн рублей. В наших банках. И 700 млрд в оффшорах, на зарубежных счетах.

Многое можно сделать, если создать условия для того, чтобы бизнес хотя бы часть денег вложил в подъем нашей экономики. Сейчас благоприятный случай перейти от кризиса к подъему. Вспомните кризис 2008-2009 годов. ВВП снизился на 8%, промышленность – на 11%, внешняя торговля – на 40%. Мы за полтора года восстановились. Правда, тогда цена на нефть выросла  до 110-115 долларов за баррель. Сейчас этого не будет.

Причем, на на преодоление этого кризиса было потрачено 10,9% ВВП. Применительно к сегодняшним дням это 12 трлн. И – 211 млрд долларов золотовалютных резервов. Они были, если помните, они составляли 597 млрд в августе 2008 года, а после кризиса снизились до 386 млрд.

Сейчас правительство очень активно, но активно в административных мерах. Оно предлагает разные послабления: «давайте отсрочим платежи, долг отдадим позже, немного сократим страховые компании, не будем банкротить, прекратим работу, но не увольняйте, пожалуйста, людей». Но 30% предприятий не платят простаивающим людям. Работников отправили в неоплачиваемый отпуск. Надо иметь в виду, что в России 53% населения не имеет сбережений. У них нет денег, если вы им два-три месяца не платите. Второе, у нас 35% всех предприятий и организаций убыточны. У них нет запасов. Мы не богатая страна, не США, и даже не Западная Европа. Поэтому нам нужны серьезные меры, а правительство выделило в рамках первых двух пакетов 2,1 трлн. рублей. Из них пока использовано 0,8 трлн. 2,1 трлн. – это меньше 2% ВВП. Ну еще пару триллионов, будет 3%-4%.

Моя точка зрения: надо изыскать на 2020 год 10 триллионов. И на 2021 год – 10! Тогда мы сможем перейти к экономическому росту. Если направить на поддержку несколько триллионов, это невозможно. Мы выйдем из кризиса с падением доходов на 5-10%, с удвоенной безработицей, с 30-35 миллионами бедных. Поэтому нужны кардинальные меры.

В первую очередь нужно поднять доходы населения. Без этого нельзя увеличить платежеспособный спрос. Доходы уже снизились на 8%, включая 2019-й год, и еще снизятся на 5-10%. Я предлагаю – поднять минимальную зарплату с 12,1 до 20 тысяч рублей. Причем крупным предприятиям, которые имеют 40 трлн. на счетах, это обойдется в 5 трлн. Они могут взять на себя эти расходы сами. Для этого не нужна государственная помощь. Государственная помощь потребуется убыточным предприятиям, мелкому и среднему бизнесу. Ряду предприятий можно дать беспроцентный или 3%-ный кредит на несколько лет. Бюджетникам, конечно, придется платить. На это потребуется 3 трлн. рублей.

Второе. Пособие по безработице надо установить в 60% от зарплаты, но не выше 30 тысяч. Не прожиточный минимум, а 30 тысяч, потому что безработные сегодня – это кормильцы семей. Кто такие бедные в России? 65% бедных – работающие люди. Еще 7%  – это пенсионеры. Минимальные зарплаты в России не соответствуют нашему экономическому уровню. То же самое с пенсиями. Пенсионеры находятся в ужасном положении. Их 46 миллионов, а у них каждый год отсрочки. У нас средняя продолжительность здоровой жизни мужчин – 61 год, а выход на пенсию в 65. 60% уже больны к пенсии. Не может больной человек работать. Надо увеличить пенсию и предоставить людям возможность выходить на нее женщинам в 55 лет, мужчинам – в 60. На это потребуется около 4 трлн. рублей.

Я считаю, что надо провести налоговую реформу, и с зарплаты до 30 тысяч не брать налог. Причем, если вы имеете на иждивении не работающих, не имеющих дохода людей, то снижать уровень, с которого вы платите налоги, на прожиточный минимум. И перейти к прогрессивной шкале. К примеру, с зарплаты до 80 тысяч платить 13% налога, а от 80 до 130 тысяч — 20%. Но 20% — только на эту сумму от 80 до 120 тысяч, а не с от 0 до 120.

Если мы хотим возродить экономический рост – путь один. Нужно привести в действие главные драйверы социально-экономического роста. Это, прежде всего, инвестиции в основной капитал. Это две трети экономического роста. И вложения в человеческий капитал, в экономику знаний. Это еще треть. Нам нужно увеличивать инвестиции по 10-15%. У нас доля инвестиций в ВВП сейчас 17%, а доля вложения в экономику знаний 14%. При таких цифрах не может быть экономического роста. Он начинается от 23% инвестиций в ВВП и хотя бы от 20% – в экономику знаний. К примеру, в Италии 22% — это доля экономики знаний. В Европе — 30%, в Америке — 40%, а у нас — 14%. Какой тут экономический рост?

В связи с этим возникает вопрос, где взять деньги. Главное – это банковские активы, прежде всего, для инвестирования на окупаемые проекты по низким ставкам. По 5% на технологическое перевоплощение при окупаемости 5-7 лет. По 4% на новые мощности высокотехнологических отраслей. По 3% на новую транспортную инфраструктуру, где окупаемость 20-25 лет. Нужно доплачивать из бюджета. Можно золотовалютные резервы использовать. У нас огромные возможности сейчас сделать рывок.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России  «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?» 

Доходы населения в 2020 году могут упасть до 12%

За 2020 год падение реальных доходов населения может составить от 8 до 12%. Об этом говорится в новом выпуске «Комментариев о государстве и бизнесе» Института «Центр развития» ВШЭ.

Эксперты ВШЭ полагают, что следует усилить меры поддержки доходов населения – как напрямую, так и через предприятия.

В частности, экономисты предлагают начать выплачивать пособия самозанятым и владельцам ИП, увеличить пособия по безработице, предоставить дополнительное повышение лимитов по реструктуризации ипотечных и потребительских кредитов, потому что без этой меры у коммерческих банков недостаточно стимулов для предоставления отсрочек.

Академик Абел Аганбегян также убежден, что сейчас в первую нужно поднять доходы населения, и принятых антикризисных мер недостаточно.

«Правительство очень активно, но активно в административных мерах, предлагая только послабления «давайте отсрочим платежи, давайте долг отдадим позже, прекратим работу, но не увольняйте, пожалуйста, людей», – отмечает ученый, – но 30% предприятий не платят простаивающим людям, и надо иметь в виду, что в России 53% населения не имеет сбережений».

Если не направить на поддержку экономики 10 триллионов рублей в 2020 году (в рамках первых двух антикризисных пакетов Правительство выделило 2,1 трлн. рублей), и еще 10 триллионов — в 2021 году, мы выйдем из кризиса с падением доходов на 5-10%, с удвоенной безработицей и 30-35 миллионами бедных, убежден экономист.

Напомним, реальные располагаемые доходы населения стагнируют с 2014 года. К этому привело понижение цен на нефть, быстрая девальвация рубля, введение экономических санкций и снижение ВВП до 0,7% в 2014 году. В 2019 году доходы выросли, правда, всего на 1%.

В 2020 году никто не ждал чуда, отмечают экономисты ВШЭ, однако, по прогнозу Минэкономразвития, доходы должны были увеличиться на 1,5%, в 2021 – на 2,2%. Только в 2023 году реальные располагаемые доходы населения достигли бы уровня 2013 года, а в 2024 – превзошли его.

Борис Титов: «Из кризиса нас вытащит экономика простых вещей»

Борис Титов

уполномоченный при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей, член Правления ВЭО России

Наш взгляд на текущую ситуацию – он со стороны предпринимателей, более узкий, но, может быть, и более от земли. Мы ведем еженедельный мониторинг состояния бизнеса в регионах и видим проблемы изнутри.

Вот что говорят результаты мониторинга. 56,16% всех предприятий временно остановили свою деятельность. В сфере культуры — это 89,6% компаний, в сфере бытовых услуг — 79,7%. То есть на сегодняшний день задета большая часть экономики, по крайней мере, нашего сектора.

Ключевая проблема сейчас – это обвал спроса. Часть предприятий закрыта, но ситуация  затрагивает и те компании, которые продолжают работать: им некому продавать свою продукцию. 63% компаний заявили, что спрос на их продукцию и услуги сократился на 50%. 28,7% компаний отметили, что спрос снизился на 91%.

Основная помощь направлена на отрасли экономики, наиболее уязвимые из-за пандемии коронавируса, которые определяются по общероссийскому классификатору видов экономической деятельности (ОКВЭДу).

Помощь распространяется только на 14 основных направлений ОКВЭДов. На самом деле, от кризиса пострадало намного больше предприятий, чем узкая группа, которой помогают. Выручка сократилась на треть у предприятий по 99 ОКВЭДам.

Кроме того, только 3,9% от общего числа респондентов, а это больше 4000 предприятий, реально воспользовались помощью от государства. Все остальные либо в процессе, либо отказались от нее. По ОКВЭДам 39,5% предприятий попадает в перечень тех, кому положена помощь. Из них 35,7% заявили, что условия предоставления поддержки не позволяют ее получить. 15,5% уже отказались от помощи.

Мне кажется, сегодня бесперспективно прогнозировать, насколько упадет ВВП России, потому что мы не знаем, как долго продлится карантин, насколько упадут цены на нефть, которые сильно давят на спрос.

Что касается опыта прошлых кризисов. Центробанк, конечно, устроил нам в 2014-2015 гг. веселую жизнь. Тогда повышение ставки до 17% переместило в кризисную зону много предприятий. Начался пересмотр кредитных соглашений – не было не только ресруктуризации кредитов, наоборот, начали повышать процентные ставки по старым, уже выданным, кредитам.

В этот раз, ЦБ ведет себя по-другому. Сказывается опыт прошлых войн. Ставка понижается. Как мы видим, результат положительный и для бизнеса, и для рубля, то есть для государства. Но нужно прекратить интервенции. Держать и дальше рубль, мне кажется, неправильно. Мы сокращаем экспортные возможности тех предприятий, которые могли бы экспортировать сегодня. У нас большая автомобильная отрасль, которая не имея спроса на внутреннем рынке, могла бы держаться за счет экспорта. Тоже самое касается и сельскохозяйственных, и большого количества других предприятий.

Мы постоянно слышим о том, что впереди новая высокотехнологичная экономика. Сможем ли мы перейти к ней? Вы знаете, такие прыжки быстро не происходят… Мне кажется, что отраслью, которая вытащит нас из кризиса, станет «экономика простых вещей». По крайней мере она будет держать нас на плаву. Об этом говорят несколько факторов. Во-первых, у нас падает себестоимость, мы уже условно можем конкурировать с Китаем. Во-вторых, мы видим новые системы дистрибуции, которые позволяют малым предприятиям доходить до своего потребителя. В-третьих, это высокотехнологичное производство, которым позволяют заниматься огромное количество малых машин и 3Д принтеров. Новая экономика будет экономикой малых, средних производств и самозанятых. Перед последними сегодня отрываются широкие возможности производства и дистрибуции.

Мы серьезно думаем и о таком направлении, как деагломеризация. Эпидемия подсказывает, что нужно двигаться в этом направлении. Мы считаем, что центры жизни должны создаваться вокруг малых городов – от 250 тысяч до полумиллиона жителей. Такая двухэтажная Россия. Двухэтажные города — это будущее, которое создаст спрос, условия для жизни людей и будет значительно более безопасно с точки зрения пандемий, которые будут преследовать нас еще долго.

Еще одна реформа, которую мы предлагаем, – это Столыпинская реформа 2.0. Людям надо зарабатывать. Малые сельско-хозяйственные предприятия могут стать хорошим источником заработка для них, а для страны – источником обеспечения продовольствием. Необходимо выдавать кредиты для освоения земли, прежде всего, свободной. Ими воспользуются горожане, средний класс. Эта тенденция наметилась уже до кризиса и после пандемии будет только усиливаться. Поэтому мы занимаемся этими направлениями.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России  «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?» 

Эксперты ВЭО России обсудили, как выйти из кризиса

4 мая 2020 года в онлайн-формате состоялась 26-я экспертная сессия Координационного клуба ВЭО России, посвященная теме «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?»

Модератором выступил Сергей Бодрунов, президент ВЭО России и Международного Союза экономистов.

Сергей Бодрунов отметил, что в этом году мы столкнулись с «беспрецедентно широким ассортиментом» шоков – в частности, сложной эпидемиологической ситуацией, жесткими карантинными мерами, падением цен на нефть и снижением экспортного спроса. Это привело к тому, что российская экономика оказалась на пороге рецессии.

Есть ли у страны шанс избежать рецессии, как выйти из кризиса с наименьшими потерями, сохранить достойный уровень жизни населения, устранить возможную социальную турбулентность, – эти вопросы были вынесены на повестку экспертной сессии.

ВВП России может снизиться на 5,3% в 2020 году. Такую оценку дал в ходе мероприятия член Правления ВЭО России, главный экономист Внешэкономбанка Андрей Клепач.

«Однако масштабы падения ВВП в этом году – неключевой вопрос, что действительно важно – это когда восстановится экономический рост и как страна будет выходить из кризиса», – добавил экономист.

Согласно оптимистичному прогнозу, на который опирается ВЭБ.РФ, в ключевых регионах, где наибольшее число заболевших, пик эпидемии будет пройден в конце мае – начале июня.

Андрей Клепач убежден, что выход из карантина будет носить длительный характер, впереди «непростые годы, но в тоже время это окно возможностей».

«Кризис заставит переосмыслить, какие сектора и отрасли являются перспективными, повысит роль здравоохранения, – отметил эксперт, – должна быть создана новая развитая индустрия: пока 80% субстанций для российских лекарств мы получаем из Китая и Индии, значительная часть комплектующих для тех же ИВЛ также производятся в Китае».

По мнению Андрея Клепача, новые медицинские технологии, в том числе микробиология, могут стать драйверами для роста российской экономики.

С этим согласился член Президиума ВЭО России, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Борис Порфирьев. По мнению академика, сегодня следует акцентировать внимание на те нацпроекты, которые могут стать драйверами роста, – в частности, на «Цифровой экономике» и «Здравоохранении».

Борис Порфирьев подчеркнул, что некоторые нацпроекты, например «Здравоохранение», нуждаются в переформатировании. «Следует пересмотреть финансирование системы здравоохранения, – полагает академик, – оно должно быть порядка 8-9% ВВП, возможно, больше, также встает вопрос о поддержке медицинской науки».

Вице-президент ВЭО России, президент ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Александр Дынкин отметил, что Россия оказалась более или менее готова к текущему кризису, благодаря минимальному госдолгу, сбалансированному бюджету, Фонду национального благосостояния и внушительным золотовалютным резервам.

«Сейчас важно строить финансовые мосты в будущее, не торопиться использовать все ресурсы, как это было во время кризиса 2008-2009 гг., потому что ситуация другая, – полагает эксперт, – необходимо сохранить устойчивость банковской системы и не разрушить конкурентный климат, который у нас и так очень низкий, ни у кого не должно быть особых преференций, за исключением критически пострадавших секторов экономики».

Важность сохранения устойчивости банковской системы также отметил Александр Некипелов, вице-президент ВЭО России, директор Московской школы экономики МГУ имени Ломоносова. «Неправильно возлагать на банковскую систему бремя низкого или беспроцентного кредитования, его должно нести государство, у которого есть механизмы для финансирования дефицита бюджета, ставить под угрозу платежную систему страны – неразумно», – полагает академик.

Член Президиума ВЭО России, исполнительный вице-президент РСПП, Александр Мурычев напомнил о необходимости поддержки крупного бизнеса, пострадавшего от эпидемии. «Настало время расширить круг субсидий на модернизацию и техническое перевооружение производств, – отметил эксперт, – мы также направили в Правительство предложение, связанное с расширением льготных кредитов для системообразующих предприятий».

Еще одно предложение от РСПП – 50% авансирование госзаказа и перенос конкурсов с третьего и четвертого кварталов на второй. «Это поможет аккумулировать ресурсы для пополнения оборотных средств предприятий», – добавил Александр Мурычев.

Что касается малого и среднего бизнеса, член Правления ВЭО России уполномоченный по защите прав предпринимателей Борис Титов привел данные опросов, которые проводились среди российских предпринимателей.

Согласно данным мониторинга состояния бизнеса в регионах, который проводит аппарат бизнес-омбудсмена, 56% предприятий временно приостановили свою деятельность. В сфере культуры не работает 86% компаний, в сфере бытовых услуг – 79%. 63% компаний заявили, что спрос на их услуги и продукцию сократился на 50% , 28% – что спрос снизился на 91%.

По мнению Бориса Титова, сейчас следует отказаться от валютных интервенций, которые ЦБ предпринимает для поддержания курса рубля. «Мы сокращаем экспортные возможности тех предприятий, которые могли бы экспортировать, – отметил Титов, – автомобильная отрасль, которая не имеет спроса на внутреннем рынке, может держаться за счет экспорта, то же касается и сельскохозяйственных, и других предприятий».

Академик Абел Аганбегян подчеркнул, что главное в сложившейся ситуации – поднять доходы населения, потому что без платежеспособного спроса не может быть экономического роста. Академик полагает, что выделенных Правительством в рамках антикризисных мер 2,1 триллиона рублей недостаточно. По его расчетам, в 2020 году на поддержку бизнеса и населения следует направить в пять раз больше – 10 триллионов рублей.

«Мы выйдем из кризиса с удвоенной безработицей, с 30-35 миллионами бедных, нужны кардинальные меры», – подчеркнул академик.

Абел Аганбегян предложил поднять минимальную заработную плату до 20 тысяч рублей, установить пособие по безработице в размере 60% от заработной платы, но не выше 30 тысяч, дать возможность женщинам выходить на пенсию в 55 лет, а мужчинам – в 60, и провести в 2022 году налоговую реформу.

«Необходимо отменить НДФЛ для людей с зарплатой до 30 тысяч, и перейти к прогрессивной шкале налогообложения», – добавил эксперт. Если говорить о такой широко обсуждаемой мере поддержки как «вертолетные деньги» (средства, выданные напрямую жителям страны в качестве поддержки), ее эффективность не всегда убедительна, полагает Александр Дынкин.

Однако если кризис будет затяжной, видимо, к ней придется прибегнуть, добавил академик. «Эта мера должна быть направлена на наиболее уязвимые слои населения, необходимо исключить из получателей людей, которые работают в бюджетном секторе, и занятых в крупных госкорпорациях», – подчеркнул ученый.

Вице-президент ВЭО России, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг не согласился с таким подходом. «Точечность ведет к тому, что не помогают никому, – отметил эксперт, – мы находимся в такой ситуации, когда должен быть введен заявительный принцип выплаты пособий по безработице, это помогло бы ограничить социальное неблагополучие».

По мнению члена Правления ВЭО России, заместителя директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александра Широва, инвестиции в новые сектора экономики более эффективны, чем «вертолетные деньги», и сейчас удачный момент для этого. Россия может стать пятой экономика мира, если по итогам 2020 года мы упадем меньше, чем ФРГ, отметил эксперт.

«Если Россия все же выйдет на пятое место по объему ВВП по паритету покупательной способности, хотелось бы что-то из этого извлечь – добавил Александр Широв, – есть вероятность, что, когда острая фаза кризиса закончится, мы вернемся к политике макроэкономической стабилизации, а это риск для экономического развития страны».

«У нас есть возможности и резервы подтолкнуть экономику на выходе из кризиса, и то, как мы запустим остановленные сектора, определит, какой будет наша экономика», – добавил эксперт. Об этом же говорил и многие другие эксперты.

По мнению Андрея Клепача, «на выходе из кризиса важно подойти к решению тех стратегических задач, которые мы не смогли решить раньше, а именно, найти определенный социальный баланс и создать экономику инновационного высокотехнологичного типа».

Вице-президент ВЭО России, научный руководитель Финансового университета при Правительстве РФ Дмитрий Сорокин также отметил, что нам нужна структурная перестройка, а не просто выход из кризиса.

Все предложения участников экспертной сессии будут аккумулированы Вольным экономическим обществом России, направлены профильные государственные структуры, и, надеемся, не останутся без внимания при подготовке новых пакетов антикризисных мер поддержки в условиях пандемии, – подвел итог экспертной сессии президент ВЭО России.

Александр Дынкин: «Россия более менее готова к этому кризису»

Александр Дынкин,

президент ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, академик РАН, вице-президент ВЭО России

 В России сейчас четвертый экономический кризис, не считая тяжелого трансформационного шока начала 90-х годов, поэтому и у государства, и у бизнеса, и у домашних хозяйств есть определенный опыт проживания этих кризисных событий.

Триггерами кризиса были внешние факторы – пандемия, и в этом его существенное отличие. Без оценки эпидемиологической динамики мы не можем говорить о его протяженности. Неизвестно, будет ли вторая волна и какой сильной она будет. Во Франции карантинные меры продлены до конца июля. Что будет у нас? На текущий момент мы видим несколько дней подряд весьма высокий уровень заражений больше, больше 10 000.

Судя по всему, В России выбрана стратегия игры в долгую, и я с этим согласен. В Соединенных Штатах была предпринята попытка выйти из кризиса одним мощным финансовым ударом – так называемый «the Big Bang approach». США сделали этот выбор по двум причинам. Первое – количество жертв в США зашкаливает: число погибших от вируса уже превышает потери американцев во вьетнамской, афганской и иракской войнах вместе взятых. И второе – это, конечно, президентские выборы 3 ноября. Эти два обстоятельства обостряют и форматируют антикризисные меры.

Когда наступает кризис, включаются неконвенциональные методы денежно-кредитной и фискальной политики. Это прежде всего процентная ставка, количественное смягчение, так называемые «вертолетные деньги», и естественно, фискальная политика.

У нас в последнее время есть много экзотических предложений, в частности «вертолетные деньги». Я не считаю, что для нас сегодня это самая актуальная мера. Почему? Даже в Соединенных Штатах, очень богатой стране, эти средства направляют на помощь домашним хозяйствам с невысоким доходом, это 80 миллионов человек. Эффективность этих мер с точки зрения поддержки спроса, на мой взгляд, не всегда убедительна. Если говорить о нашей ситуации, если кризис будет затяжной, видимо, придется прибегнуть к этой мере, но, опять же, я считаю, что она должна быть направлена на наиболее уязвимые слои. Необходимо исключить из получателей «вертолетных денег» людей, которые работают в бюджетном секторе и занятых в крупных госкорпорациях.

На мой взгляд, важно строить финансовые мосты в будущее, то есть не торопиться использовать все ресурсы, как мы это делали в предыдущем кризисе в 2008-2009 гг. Достаточно успешно, с моей точки зрения, несмотря на очень высокие расходы. Но это был чисто финансовый кризис. Сегодня ситуация другая. Критически важно сохранять устойчивость банковской системы, не разрушить конкурентный климат, который у нас и так очень низкий, поэтому мне кажется, не должно быть сверхбольших преференций, кроме как для критически пострадавших секторов.

Если говорить о том мире, который мы увидим после кризиса, его контуры уже просматриваются сегодня. Финансовый рынок оценил падение стоимости компаний, работающих в секторе нефтедобычи, автомобилестроения, авиаперевозок, и при этом относительно стабильна рыночная цена Facebook, Amazon, Microsoft, Google и Apple. Это говорит о том, что тренд посткризисного восстановления будет во многом связан с нематериальным производством и потреблением. Очевидно, что сектор здравоохранения получит преимущество.

Просматривается тренд в сторону концепции ответственного развития, в рамках которой опять же происходит упор на нематериальное производство и потребление, на неограниченные ресурсы, прежде всего – интеллектуальные, творческие, на нематериальную мотивацию жизнедеятельности. Я понимаю, что это, может быть, избыточно академические суждения, но, на мой взгляд, структурная трансформация на выходе из текущего кризиса будет происходить в этом направлении.

По сравнению с другими крупными экономиками Россия более менее хорошо готова к этому кризису, благодаря минимальному госдолгу, сбалансированному бюджету, Фонду национального благосостояния и золотовалютному резерву. Мы, конечно, отстаем по динамике эпидемии, но большинство стран вошло в рецессию в первом квартале, а у нас в первом квартале был рост 1,8% ВВП. Если смотреть на такие опережающие индикаторы, как, железнодорожный транспорт и потребление электроэнергии, то в третьей неделе апреля, а это уже разворот кризиса, по железной дороге падение было 4,5%, а по потреблению электроэнергии – 2,2% (по сравнению с третьей неделей апреля 2019 г.). То есть стартовые условия у нас лучше, и я думаю, нам целесообразно продолжить игру в долгую, сохранить эти преимущества и думать о тех структурных изменениях, которые мы хотели бы увидеть на выходе. Потому что, с моей точки зрения, главный критерий умелого антикризисного управления заключается в том, чтобы получить на выходе из кризиса более эффективную и конкурентоспособную экономику, чем на входе в него.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России  «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?» 

Андрей Клепач: «Нас ждут непростые годы»

Андрей Клепач,

главный экономист Внешэкономбанка, член Правления ВЭО России

ВВП России упадет в 2020 году на 5,3%. Масштабы спада могут быть и меньше, пока трудно сказать, какой объем мер войдет в дополнительный антикризисный пакет. Правительство сейчас обсуждает дополнения к уже принятым первому и второму пакету, готовит – третий. В тоже время масштабы спада могут быть и больше, если меры не окажут серьезного эффекта и ограничатся теми пока достаточно скромными финансовыми решениями, которые были приняты.

Ключевой вопрос – не насколько упадет ВВП в этому году, а когда восстановится экономический рост и насколько мы сможем подняться в следующем году? Сейчас идет обсуждение – это будет V-образный отскок (я думаю, для этого есть все предпосылки, хотя за один год будет трудно компенсировать провал этого года) или так называемая L-образная кривая, когда экономика очень медленно выходит из спада.

Согласно оптимистичному прогнозу (а мы опираемся на него), в ключевых регионах, где основное число заболевших, пик будет пройден в мае, и уже с конца мая, в июне начнется ослабление карантинного режима, который существенно влияет на экономику.

Выход из карантина будет носить длительный характер и чреват для бизнеса издержками. Вопрос – какими? Понятно, что будут ограничения на посещение культурных и торговых центров. По-видимому, должны быть введены ограничения на поездки в транспорте. Речь идет об авиа- и железнодорожном сообщении, а, соответственно, это дополнительные издержки для перевозчиков, которые и так находятся в крайне тяжелом состоянии. При этом ряд секторов даже при оптимистичном сценарии, видимо, будет восстанавливаться не только в этом году, но и в следующем. Трудно сказать, в какой мере восстановятся объемы тех же авиаперевозок, возможно, они не достигнут предкризисного пика.

Падение нефтяных цен придало ситуации с пандемией драматический характер. Но если с коронавирусом, я надеюсь, мы разберемся, быстро восстановить равновесие на нефтяном рынке в условиях сжатия мирового спроса вряд ли удастся. Не исключено, что цены на нефть будут низкими, думаю, к концу года они составят 30-40 долларов за баррель. Это означает и понижение цены на газ, и на многие другие сырьевые товары, поскольку они все взаимосвязаны.

Нас ждут непростые годы, но в то же время это и окно возможностей. Кризис заставит переосмыслить то, какие отрасли и сектора являются перспективными. Он повышает роль здравоохранения. Должна быть создана новая медицинская индустрия с развитыми технологиями. 80% субстанций для отечественных лекарств поставляют Китай и Индия. Значительную часть комплектующих для тех же ИВЛ мы получаем из Китая. Устойчивость медицины – это вопрос национальной безопасности. Поэтому здесь нужны серьезные дополнительные усилия, хотя и фармацевтика, и производство медицинского оборудования растет, несмотря на общий промышленный спад. Нужны новые подходы к лечению болезней, связанных с бактериофагами, микробиологическим направлением. Поэтому сейчас крайне важно продумать, какие шаги должны быть предприняты для создания новой медицины, в том числе микробиологии. Это может стать драйвером и для нашего внутреннего развития, и для мирового. Здесь очень важно не оказаться позади.

Понятно, что меры, которые уже одобрены и приняты, носят достаточно ограниченный характер, поскольку не затрагивают крупный бизнес, и бо́льшая часть стоимости согласованного пакета – это госгарантии, отсрочка социальных, страховых и налоговых платежей. По опыту других стран и по опыту преодоления кризиса 2008-2009 гг., нужны серьезные меры как в части поддержки доходов населения, так и секторальные меры для крупного бизнеса. Надеюсь, что в течение мая мы увидим определенный пакет мер.

Главное сейчас – понять, как на выходе из кризиса подойти по-новому к решению тех стратегических задач, которые мы не могли решить раньше, как изменить траекторию развития, чтобы найти определенный социальный баланс и создать экономику инновационного, высокотехнологичного типа.

По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России  «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?» 

Эксперты считают, что о путешествиях в ближайшие пару лет стоит забыть

Из-за экономического кризиса, вызванного распространением коронавируса, первыми в зоне риска оказались финансовый сектор, а также транспорт, недвижимость и строительство. Об этом рассказала директор центра социально-экономических исследований ЦСР Лора Накорякова в ходе онлайн-конференции ЦСР, представляя результаты очередного опроса представителей бизнеса, который проводился 20 — 24 апреля.

Эксперты оценивают ситуацию в транспортном секторе как катастрофическую. «Все пассажирские компании сегодня де-факто – банкроты, – констатировал на онлайн-конференции ЦСР заместитель председателя Общественного совета Аэрофлота Борис Рыбак, – если авиакомпании не получат сегодня те средства, которые они получают в обычное мирное время в виде субсидий – они просто умрут».

При этом Рыбак отметил, что кризис в сфере пассажирского транспорта будет продолжительным, а о путешествиях в ближайшие пару лет стоит забыть.

По мнению партнера компании «Делойт» в СНГ Екатерины Трофимовой положение авиаотрасли сегодня куда лучше, чем финансовых компаний и банков.

«Банковский сектор и финансовая отрасль всегда на передовой любого кризиса… Финансовая индустрия традиционно первой входит и, к сожалению, последней выходит из любого кризиса», — отметила Трофимова.

Проведенный ЦСР опрос также показал, что почти каждая третья компания оценивает для себя риск банкротства на высоком уровне.

79% опрошенных компаний завили о том, что им придется сокращать штат в 2020 году. В среднем сокращение штата в этих компаниях ожидается на уровне 18%.

Что касается оценок масштабов экономического кризиса, президент ЦСР Александр Синицын отметил, что, исходя из текущих ожиданий бизнеса, ВВП может упасть в диапазоне 4,6-5,6% в зависимости от срока отмены ограничений и пакета госпомощи.

«Настроения бизнеса пока позволяют делать вывод о незначительных ожидаемых темпах роста ВВП в 2021 году — не более 1%», — сказал эксперт.

81% россиян доволен жизнью, несмотря на кризис

Доля россиян, довольных жизнью, в первой половине апреля выросла до 81%. В январе-феврале 2020 года эта цифра составляла 78%. Об этом говорится в исследовании Финансового университета при правительстве РФ.

По мнению экспертов Финансового университета, основным фактором, определившим улучшение настроения граждан, стали продолжительные и оплачиваемые (для значительного большинства граждан) каникулы в режиме самоизоляции.

Самые довольные жизнью россияне живут в следующих городах: Новосибирск, Екатеринбург, Сургут, Нижний Новгород, Пермь, Тамбов, Улан-Удэ, Барнаул, Уфа, Челябинск.

Низкий уровень удовлетворенности своей жизнью отмечен в таких городах, как Санкт-Петербург, Волгоград, Владимир, Калуга, Красноярск и др.

В то же время резко упала уверенность россиян в своем будущем. По данным на первую половину апреля, доля тех, кто полностью или в основном уверен в завтрашнем дне упала до 51% против 60% во второй половине 2019 года и январе-феврале 2020 года.

Увереннее других себя чувствуют жители Ставрополя, Ростова-на- Дону, Екатеринбурга, Барнуала, Челябинска, Нижнего Новгорода и других.

Не уверены в безоблачном будущем жители Волгограда, Санкт-Петербурга, Владимира, Казани, Ярославля, Твери и других городов.

Дело в том, что экономика этих городов в значительной степени ориентирована на туризм, и в условиях полного прекращения туристических потоков, компании из ресторанного и гостиничного секторов, естественно, серьезно пострадали, объясняет Алексей Зубец, директор Института социально-экономических исследований Финансового университета при правительстве РФ.

Экономист прокомментировал «Российской газете» и тот неожиданный факт, что основная масса людей сегодня в большей степени довольны жизнью, чем до кризиса.

По мнению эксперта, средние и малые города, в которых проживает основная масса россиян, пострадали гораздо меньше больших городов.

«Работают крупные промышленные предприятия, сельское хозяйство, часть малого и среднего бизнеса. К тому же надо помнить, что большая часть работающих россиян так или иначе, прямо или косвенно завязаны на бюджетное финансирование, которое остаётся неизменным и от кризиса не пострадало. Имеющиеся данные показывают, что пока в нашей стране никаких серьезных массовых увольнений не происходит, компании так или иначе пытаются выполнять обязательства перед персоналом. Так что основная масса работающих россиян по-прежнему получают зарплату от своих работодателей», – отметил Алексей Зубец.