12.05.2021

ДЖОЗЕФ Ю. СТИГЛИЦ. «ЛЮДИ, ВЛАСТЬ И ПРИБЫЛЬ. ПРОГРЕССИВНЫЙ КАПИТАЛИЗМ В ЭПОХУ МАССОВОГО НЕДОВОЛЬСТВА». М.: Альпина Паблишер, 2021

Лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц рассказывает, почему Америка, а вместе с ней и другие страны оказались в кризисе. Основная причина —слепая вера в эффективность рынков, в саморегулирование, в идею о том, что чем больше богатеют владельцы корпораций, тем лучше всем, так как они неизбежно обратят свои сверхдоходы в инвестиции.По мнению Стиглица, рынки неспособны эффективно работать без должного регулирования со стороны государства: иначе общество получает плохо управляемую глобализацию, возрастающую рыночную власть корпораций и ничем не оправданное неравенство доходов. Автор показывает, как мы пришли к такой ситуации, и дает рекомендации, что нужно делать, чтобы двигаться вперед. Его рецепты могут показаться кому-то излишне радикальными, кому-то недостаточно хорошо прописанными, а кто-то увидит рецепты, которые подойдут для решения российских проблем. В книге представлена альтернатива рейганомике и трампономике —альтернатива, которая опирается на достижения современной экономической науки и должна обеспечить общее процветание.

Сергей Калашников: почему закон «О стратегическом планировании» не работает?

30.04.2021

Сергей Калашников,

первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы ФС РФ по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству, д.э.н., профессор

Очевидно, что невозможно делать что-то целенаправленно, получать какие-то результаты, если мы не ставим перед собой конкретные задачи с конкретными сроками и не осуществляем определённую координацию между взаимосвязанными в промышленности, в рынке вещами.

К сожалению, сегодня в высокогосударственных управленческих кругах я часто сталкиваюсь с тем, что люди не разделяют две вещи – цель и задача. То есть задача подменяется целью – ну, в частности, это те цели, которые поставил президент. Я уж не говорю о том, что укоренилась система оценки результатов (ну, например, в государственных федеральных программах) в денежном выражении: потратили деньги – значит, программа реализована, а какой мы получили эффект – на этот вопрос никто и не попытается отвечать.

Перейдем к нашей действительности. В 2014 году с большим трудом был принят закон «О стратегическом планировании». И возникла надежда, что мы наконец-то открываем новую главу в нашей экономике, которая способна сделать её целенаправленной. Сопротивление этому закону было колоссальным, и его противники добились того, что он был отменён и вступил в действие только с 1 января 2019 года. Причём, не будучи обеспеченным никакими методическими материалами, которые должно было подготовить Минэкономразвития. В Совете Федерации, в Комиссии по экономическому развитию определили, что около 130 нормативных актов в ведомстве должны были быть выпущены для реализации законопроекта «О стратегическом планировании». Выпущено не более полутора десятков, то есть, грубо говоря, 10%. Поэтому, естественно, что этот закон не заработал.

Это вылилось в то, что субъекты Федерации, которые должны были в соответствии с этим законом разрабатывать планы стратегического развития своих территорий, скажем так, спустили всё на тормозах, проимитировали бурную деятельность. Было штук 5-6 фирм, которые подвизались создать планы стратегического развития во всех субъектах. Показательно, что в 43 субъектах главной основой экономического развития вдруг появились автоприцепы. Это яркий пример полной профанации идеи. Но кое-где всё-таки какие-то планы были созданы: например, Иркутская область, ну и ещё целый ряд областей. Но тут возник сбой на федеральном уровне. Дело в том, что планы стратегического развития территорий абсолютно не были увязаны с несуществующим – его так и не создали – планом стратегического развития Российской Федерации. Не может субъект развивать стратегические направления экономики, не увязанные с другими субъектами и с Федерацией – с высшим уровнем. Мало того, эти планы оказались абсолютно не увязаны с национальными проектами и с федеральными программами. Федеральные программы, которые были спущены во все субъекты, существовали сами по себе, а планы стратегического развития территорий – сами по себе. То есть, другими словами, это всё провалилось, и, когда Совет Федерации жёстко поставил вопрос перед правительством, почему нет общего плана стратегического развития страны, и как мы можем дальше развивать экономику, правительство выпустило план пространственного развития Российской Федерации. Те, кто знает содержание этого плана, наверное, сейчас улыбнулись, потому что это не план стратегического развития экономики, а достаточно оторванные от жизни «хотелки», как бы нам хоть что-то где-то развивать, никак не увязанное между собой.

Что же мы имеем на сегодняшний день? Закон «О стратегическом планировании» существует, но не работает. Сама идея планирования – стратегического планирования – ушла на второй план, и как раз в программе выхода из экономического кризиса до 2035 года, которую сейчас «в чернове» представило правительство, и которая будет, наверное, реализована, планирования тоже не очень много. Буквально на этой неделе я задал вопрос министру промышленности и торговли Российской Федерации Денису Мантурову: «Каким образом мы можем решать наши стратегические промышленные задачи, если у нас нет механизма увязки между собой?»

Приведу один пример. Мы много поставили на цифровую экономику, на цифровизацию нашей жизни. Но как мы можем обеспечить реальное развитие цифровизации, если у нас физически нет микроэлектронной промышленности. У нас есть программа с 2012 года о развитии электронной и микроэлектронной промышленности, по ней отчитываются, но отчитываются, сколько истратили. Кстати, истратили тоже не так много, как могли бы, но это же не означает, что эта промышленность появилась.

Планирование, прежде всего, предполагает ориентацию на результат, причём на результат долговременный. Я глубоко убеждён, что главная проблема внедрения планирования – индикативного планирования – на сегодняшний день в Российской Федерации упирается в то, что не сформирован командный состав, который ориентирован на достижение результатов, допустим, даже на 5-10 лет. Как отчитаться за год – это да, а чтобы действительно получить результат через 10 лет – этого нет, и это является основным тормозом. Поэтому я считаю, что проблема в кадрах.

Эксперты назвали направления развития евразийской интеграции

26.04.2021

Эксперты форума «Стратегия опережающего развития ЕАЭС», организованного Евразийской экономической комиссией, корпорацией Альфа, Вольным экономическим обществом России и Международным Союзом экономистов, полагают, что в странах Евразийского экономического союза есть большой потенциал для сотрудничества. В частности в области трансферта технологий, прикладной, фундаментальной науки, инжиниринга, медицины и инфраструктурных проектов.

Директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член Правления ВЭО России Александр Широв отметил, что вклад евразийской интеграции в формирование экономической динамики достаточно значимым для таких стран, как Армения и Беларусь. Она дает этим странам 15% ВВП, для Киргизской республики – это 7%, для Казахстана – 4%, для России – почти 1,5% ВВП.

Тем не менее, по словам ученого, динамизм в евразийской интеграции стал утрачиваться. Стоит задача вернуть его, и наиболее перспективным является сотрудничество в научно-технической сфере.

«К сожалению, наш анализ показывает что уровень и производственных, и научно-технологических связей между нашими странами пока достаточно низок. Это означает, что мы должны понять, есть ли возможность развития новых рынков, и за счет каких факторов эти рынки могут в ближайшие годы развиваться, – рассказал Александр Широв. – Новая модель интеграции должна быть основана на распределении производственных сил, производств по территории Евразийского экономического союза с целью подтягивания наименее развитых стран Союза к уровню стран-лидеров. Здесь, безусловно, нужно идти по пути выделения научно-технологической политики на наднациональный уровень, потому что очевидно – такие страны, как Киргизия и Армения, не могут в достаточной степени финансировать фундаментальную науку».

Выстраивание трансферта технологий, прикладной, фундаментальной науки, инжиниринга в странах Евразийского экономического союза может стать тем фактором, который позволит получить дополнительные эффекты от экономической интеграции, полагает ученый.

Главный экономист ВЭБ.РФ, член Правления ВЭО России Андрей Клепач отметил, что в странах Евразийского экономического союза есть огромный потенциал не только для экономического сотрудничества. Велики перспективы у сотрудничества в области медицины.

«Россия с созданием и поставкой вакцин в ряд стран Евразийского союза показала – у нас есть огромный потенциал для того, чтобы передавать знания, технологии, и ценность этого может быть больше, чем колебания во взаимной торговле», – рассказал экономист.

Андрей Клепач также напомнил, что есть многолетние нерешенные вопросы по совместным инфраструктурным проектам, и привел в пример ВСМ «Евразия».

«У нас почти нет совместных инфраструктурных проектов, которые были бы нужны и полезны для нескольких стран, за исключением, может быть, проектов в космосе, где опять же Байконур не может функционировать без Казахстана. Есть проект России «Сфера» – с навигацией, картографией и дистанционным зондированием земли, где мы можем намного глубже сотрудничать между собой. У нас огромный потенциал и технологических, и человеческих проектов», – добавил экономист.

Заместитель министра экономического развития России Дмитрий Вольвач рассказал, что ключевое значение для развития Евразийского экономического союза сегодня имеет вопрос цифровизации.

«Согласно прогнозам Всемирного банка, к 2025 году потенциальный экономический эффект реализации цифровой повестки Евразийского экономического союза способен увеличить совокупный ВВП интеграционного объединения на 10,6% от общего совокупного ожидаемого роста ВВП государств-членов. Это вдвое больше, чем способно обеспечить цифровое развитие государств-членов Евразийского экономического союза без общей цифровой повестки, без общих цифровых платформ и сервисов. Ожидается, что реализация цифровой повестки способна обеспечить к 2025 году 1 млн новых рабочих мест в области ИКТ, что увеличит занятость в этой области на 66,4% и приведет к дополнительному росту общей занятости 2,46%», – отметил замминистра.

О перспективах развития цифровых технологий в таможенной сфере рассказал министр по таможенному сотрудничеству Евразийской экономической комиссии Олег Панкратов. Акцент на развитии именно цифровых технологий в таможенном деле закреплен в Стратегии деятельности блока по таможенному сотрудничеству до 2025 года.

Он назвал ключевые задачи по таможенному сотрудничеству на территории Евразийского экономического союза на ближайшую перспективу. В частности, это увеличение объема транзитных грузоперевозок, в том числе и за счет повышения качества услуг для всех участников процесса путем цифровой модернизации модели единой системы таможенного транзита Союза, основанной на применении навигационных пломб и единых гарантийных механизмов.

Если говорить о долгосрочной перспективе, стоит задача цифровой трансформации таможенного администрирования. Речь идет о создании новой операционной модели таможни, подчеркнул Олег Панкратов.

«Это позволит не только получить гибкую и эффективную для государства, удобную и незаметную для бизнеса таможню, но и расширить таможенное пространство доверия между всеми участниками цепи поставок товаров, значительно сблизить подходы и стереть границы во взаимодействии наших таможенных служб, а это, в свою очередь, приведет к повышению безопасности и устойчивости Союза, снижению издержек бизнеса и государств, и позволит занять лидирующие позиции в мировом таможенном сообществе», – пояснил министр.

Своим видением развития транзитного потенциала ЕАЭС в условиях цифровой трансформации также поделился первый заместитель руководителя Федеральной таможенной службы России Руслан Давыдов. По его словам, главный путь – это автоматизация и цифровизация всех процессов.

«Применение навигационных пломб – технология не новая, Китай около пяти лет успешно использует ее на практике. Пломба является, по сути, бортовым компьютером, на который можно записать любую информацию, это гарантии «бесшовного» прохождения грузов. В России почти 14 тысяч электронных навигационных пломб уже применены для контроля за транзитом так называемой санкционной продукции»», – сказал Руслан Давыдов.

Министр по внутренним рынкам, информатизации, информационно-коммуникационным технологиям Евразийской экономической комиссии Гегам Варданян рассказал о подготовке соглашения об обороте данных.

«Основная идея – создать документ, который даст возможность и компаниям, и производителям, и разработчикам Союза работать в прозрачных условиях. Мы только начали работу над соглашением. На первом этапе будем обсуждать, какие есть в принципе типы данных – какие-то не требуют регулятивных мер, какие-то придется обезличивать, и здесь нужно прописать что такое «обезличивание», будут данные, которые в принципе невозможно будет передавать. Документ должен быть составлен до 2025 года», – отметил министр.

Вице-президент Торгово-промышленной палаты России Дмитрий Курочкин остановился на вопросах развития промышленной кооперации в Евразийском экономическом союзе и создании специальных условий финансирования совместных предприятий. «Мы сформировали рабочую группу, в которую вошли представители торгово-промышленных палат стран Евразийском экономическом союзе, подготовили базовое предложение по принципам и механизмам поддержки кооперационных предприятий», – сказал Дмитрий Курочкин.

По мнению Сергея Бодрунова, в рамках Евразийского экономического союза принципиально важно реализовать подход опережающего развития, ведущего к ноономике. Потенциал для этого есть. По словам ученого, он включает высокий уровень развития науки, образования, культуры и ряда сфер высокотехнологичного производства, «цивилизационный код» солидаризма, экономические и общецивилизационные предпосылки для развития социализированных форм собственности и диффузии собственности и историческую память о высоком уровне социализации, характерном для наших стран в составе СССР.

Сергей Бодрунов: cовременные императивы возрождения планирования

22.04.2021

Сергей Бодрунов,

президент ВЭО России и Международного Союза экономистов

– В наши дни существенно возрастает интерес к институту планирования. Планирования – без идеологических штампов и коннотаций, а именно – как к институту, позволяющему структурировать и организовывать человеческую деятельность для достижения поставленных целей.

Именно таким, очищенным от идеологических наслоений, необходимо рассматривать один из крупнейших мировых экспериментов по внедрению плановых методов в экономику целой страны – создание столетие тому назад, 22 февраля 1921 года, Госплана.

При этом, отметим, потенциал института планирования оказался настолько мощным, что и сегодня Госплан воспринимается преимущественно как орган, ставший на долгое время символом советской экономической модели.

Более того, и экономику СССР, и экономики остальных стран Мировой социалистической системы, охватившей во второй половине ХХ века треть населения земли, неслучайно называли и называют плановой – поскольку институт планирования составил ядро экономической модели этой системы.

МСС ушла в прошлое, но плановые методы живут. Они, как оказалось, вовсе не атрибут исключительно советского социализма. Более того, различные виды планирования использовали в своем развитии в разные периоды, особенно на этапах модернизации экономики, мобилизации ее на достижение национальных целей, многие страны – от Франции до Южной Кореи, и это дало им возможность осуществить быстрый и эффективный рывок в развитии. Плановые методы и сегодня широко используют многие страны. Наиболее яркий пример здесь – Китай, становящийся по ряду параметров уже не второй, а первой экономикой мира.

Далеко не случайно именно в наше время, время глобальной трансформации нашей цивилизации, обусловленной переходом к новому состоянию общества, которые мы называем Новым индустриальным обществом второго поколения (сокращенно – НИО.2), переходом к новому мирохозяйственному укладу на базе нового технологического уклада, – снова и снова, все чаще и больше, – научная общественность, бизнес-структуры и власти обращают свой взор … назад, в прошлое, к опыту планирования, который накоплен человечеством. Назад? Или – вперед?

Полагаю, вперед. План становится востребованным в грядущей жизни общества. В чем же «тайна» плана? Почему он не уходит в прошлое?

Ответ на этот вопрос предполагает обращение к глобальным трансформациям последних десятилетий и, в частности, к проблемам генезиса ноономики как неэкономического способа удовлетворения реальных потребностей людей в ходе развития НИО.2. Я немало предыдущих выступлений и текстов посвятил этой теме, и сейчас лишь коротко выделю ключевые аспекты.

Сегодняшний мир захлестывают проблемы. Нищета сотен миллионов и бедность миллиардов, достигшее беспрецедентных размеров неравенство не только отдельных страт населения, но и целых стран в доступе к общественным благам, искусственное торможение развития человека, неустойчивость мировой экономики к шокам различной этиологии и многое другое. Проблема устойчивости общественного развития стала настолько весомой и очевидной, что вызвала к жизни известные документы ООН по достижению целей устойчивого развития, множественные дискуссии различного уровня – от Давоса до Пекина, от саммитов семерки до Всемирных социальных форумов.

При этом мировой уровень общественного производства, отражающий реалии и достижения современного НТП, позволяет хоть сегодня приступить к решению большинства этих проблем. Однако – воз, как говорится, пока и ныне там.

Это – глобальное противоречие современности, и оно обостряется в ходе прогрессирования технологий при сохранении устаревающих, на глазах архаизирующихся экономических моделей, в рамках которых достижения технологического прогресса не служат решению упомянутых проблем, а, скорее, наоборот, акселерируют их. В частности, в полной мере к таковым следует отнести господствующую неолиберальную модель современного капитализма, регрессирующего в направлении консерватизма.

Эскалация противоречий этого процесса, в то же время, однако, чревата множественными глобальными рисками; не буду на них здесь детально останавливаться, они достаточно известны, да и мы в своих дискуссиях о них немало говорили.

Однако негативное разрешение этого противоречия не безальтернативно. В недрах самого современного экономического способа удовлетворения потребностей таится, как в ларце Кащея, казалось бы, «бессмертного», его возможный конец, переход к иной форме удовлетворения потребностей человека и общества.

Генезис ноономики – это объективный процесс, зреющий в недрах современной экономической системы и указывающий на возможный (хотя и не единственно возможный) и оптимальный вариант решения глобальных проблем, стоящих перед человечеством. Его четыре базисные, реперные точки – НТП и новое, знаниеемкое производство, растущая социализация общества, усиливающийся процесс диффузии собственности и солидаризм как платформа реализации консолидированных глобальных целей развития. Об этом мы детально говорили на состоявшемся недавно, в декабре 2020-го года, крупнейшем трехдневном международном Конгрессе Института нового индустриального развития, отсылаю интересующихся к его материалам.

Однако без целенаправленной работы по поддержке этого процесса не обойтись. Нужен иной курс, позволяющий разрешать эти противоречия и шаг за шагом двигаться к ноономике.

Такой курс и задает план. План – в рамках стратегии перехода к новому состоянию общества.

При этом мы должны понимать – есть концепция развития. Есть – стратегия, определяющая долгосрочные перспективы, глобальные цели в рамках принятой концепции. А план следует рассматривать как институт, определяющий систему правил, последовательность шагов, действий, поворотных точек на пути к стратегической цели. На современном этапе – дополняющих и корректирующих рынок, чья «невидимая рука» нынче указывает не в сторону прогресса, а в сторону финансиализации и регресса.

Но может ли быть план как институт востребован в нынешних условиях? Мы полагаем, что да. И план, с нашей точки зрения, в текущей ситуации, – это объективно обусловленное дополнение рыночного саморегулирования, но не исключительная альтернатива ему. Позволяющая сочетать плюсы рынка с плюсами планомерности. Повышающая при этом, с одной стороны, эффективность бизнес-моделей в экономических процессах, и, одновременно, с другой стороны, позволяющая ставить и целенаправленно решать задачи редуцирования негативных эффектов применяемых бизнес-моделей в интересах социума и стимулирования развития ноотенденций в экономике. И именно сейчас, как мы показали, это становится насущной потребностью, условием, не побоимся этих слов, выживания и разумного развития социума.

В этом и кроется возрастающий ныне интерес к плановым методам управления экономикой.

Россия имеет богатейший опыт в этом деле. И, в то же время, Россия, как никогда, сейчас нуждается в определении и своего пути в меняющемся глобальном мире, целей развития, и в применении рациональных способов достижения этих целей.

Поэтому нам еще раз, коллеги, важно осознать необходимость поиска таких способов. Формирование концепции развития, плюс – стратегии развития страны на перспективу, плюс – использование института планирования в том или ином виде для достижения этих целей – на мой взгляд, это именно та триада, птица-тройка, которая способна, будучи реализованной, вывести нашу страну на передние рубежи цивилизационного развития.

Есть ли у нас уже сейчас инструменты для такой работы?

Многое (но – не всё) есть.

Отметим, что практически весь постсоветский период страна развивалась и без ясно обозначенной стратегии, и без добротных инструментов ее реализации.

Сейчас у нас есть, при всех его недочетах, закон о стратегическом планировании. Установлены цели национального развития, из которых можно понять, что мы, в общем и целом, намерены строить социально-ориентированное общество с развитой экономикой, базирующейся на новом технологическом укладе. Есть многие подцели этих национальных целей. Есть национальные проекты. И – немало отраслевых, региональных и прочих стратегий. Есть множество различных т.н. «планов» (в данном случае я взял бы это слово в кавычки).

Назрела острая необходимость выработки нашей главной стратегии – стратегии развития страны, и использования для ее реализации планирования в качестве главного инструмента. Я бы сказал шире – возрождения института планирования на практике с учетом современных условий.

На последнем я хочу остановиться подробнее.

Наверное, уже ни для кого не секрет, что правительство по поручению нашего президента сейчас работает над проектом Стратегии развития России. Горизонт Стратегии – 2035 год и, что называется, более отдаленная перспектива. Создано несколько рабочих групп, анализируются варианты, механизмы, ресурсы. Предполагается, что будут определены цели и выработаны направления, так сказать, главного удара.

Следуя призыву президента России включиться в конструктивную дискуссию по этой важнейшей проблеме, эксперты ВЭО России (а это – весьма представительная группа крупнейших макроэкономистов страны) в ходе сложных дискуссий и непростых консультаций подготовили и направили в Правительство России документ под названием «Новые пути России (к вопросу о Стратегии развития России)».

Думаю, наша сегодняшняя конференция – это тот форум, где следует хотя бы кратко охарактеризовать этот документ.

Он ориентирует в выработке стратегии на пять основных направлений:

Первое – новая социальная модель развития. Здесь в качестве главной обозначена абсолютно конкретная цель: сокращение доли малообеспеченного населения и увеличение доли среднего класса. В числе мер – не только достаточно обширный пакет традиционных, но радикально усиленных мер по поддержке малообеспеченных и нуждающихся страт и социальных групп, но, к примеру, введение на достаточно высоком уровне общероссийского стандарта услуг общественного и бюджетного сектора и оплаты труда, при значимом повышении доли затрат на оплату труда в национальном продукте, меры по снижению межрегиональной и межотраслевой дифференциации в оплате труда, корректировка денежно-кредитной политики, меры налогового регулирования уровня материального неравенства граждан.
Второе направление – это переход от отставания к научно-технологическому прорыву и занятию лидирующих позиций в мировом научно-техническом соперничестве. Целевой ориентир здесь – удвоение темпов технологического развития и вхождение к 2035 году не в десятку, как предполагалось ранее, а в пятерку мировых научно-технических лидеров по базовым направлениям 6-го технологического уклада; важнейшие инструменты в этом направлении – технологическое перевооружение индустриального сектора экономики, вложения в инфраструктуру и т.д.
Третье – экологически-ориентированное развитие и создание каркаса экономики природосбережения. При этом, обращу ваше внимание, в качестве приоритета здесь обозначено не столько сокращение т.н. «углеродного следа» (куда двигались в последние годы и на чем сейчас жестко споткнулись США и особенно ЕС), сколько комплексное использование природных ресурсов при принятии и реализации высокихнорм природосбережения в рамках концепций «чистый воздух», «чистая вода», «рациональное лесопользование», решения проблемы промышленных и бытовых отходов и других, при поддержке внедрения экологически чистых технологий в традиционной для России энергетике.
Четвертое направление – новая модель пространственного развития, направленная на подъем срединной России и новый поворот на Восток и к Арктике. Предлагается создание новых уровней и механизмов территориального управления и финансирования регионального развития, постепенный пошаговый переход от нынешней практически полностью дотационной на нормальную систему финансирования – самоокупаемость, самофинансирование и – на этой основе! – самоуправление, формирование бюджетов развития регионов и территорий, перераспределение налогов и другие меры.
И, наконец, пятое направление связано с евразийским вызовом. Глобальные центры мирового экономического развития неизбежно в ближайшие десятилетия переместятся на Восток, Азиатский континент. Это необходимо учитывать. При этом идет мощная экономическая реструктуризация и реинтеграция евразийского пространства, и Россия может и должна и внести свой вклад в этот процесс, и получить от него определенные бенефиции. Отсюда – задачи по формированию Россией в странах – наших азиатских соседях и экономических партнерах – центров экономического, образовательного, научного, социального сотрудничества, с созданием и развитием соответствующих, ныне отсутствующих либо слабо функционирующих институтов.

В целом Стратегия развития России, по мнению экспертов ВЭО России, должна быть направлена на формирование привлекательной модели, я бы сказал, жизни своих граждан, на реализацию возможности (а она – есть!) сбалансированного, устойчивого развития, обеспечивающего гармонизацию целей существенного прогресса в экономике, связанного с переходом к новому состоянию общества, с одновременным ростом человеческого богатства и природосбережением.

Очевидно, такая стратегия потребует возрождения в том или ином виде института планирования. Необходима разработка системы прогнозирования и индикативного планирования социально-экономического развития страны в соответствии с законом о стратегическом планировании. При этом, представляется, что, исходя из особенностей и закономерностей нынешнего этапа НТП и уровня социально-экономического развития страны, перспективные прогнозы и форсайты должны быть на периоды 15-20 и более лет, плюс – уточненные среднесрочные (на срок до 10 лет), и конкретизированные краткосрочные на 1-3 года. И вот такие краткосрочные прогнозы могли бы стать основанием для формирования годовых и трехлетних индикативных планов развития страны, которые включали бы характеристики всех основных макроэкономических параметров и инструментов реализации государственной политики и программ развития госсектора, и под которые должен формироваться госбюджет. Как справедливо отмечал в одном из документов акад. РАН С.Ю.Глазьев, «при этом рекомендательный … характер индикативного плана должен сочетаться с его директивностью для чиновников и органов государственного управления всех уровней». Не буду на этом останавливаться, полагаю, сам Сергей Юрьевич расскажет об этом более подробно.

Скажу только, что для создания системы планирования, контуры которой я обозначил, многие коллеги, и я бы их поддержал, полагают уместным сейчас, в год 100-летия создания Госплана, вернуться к идее воссоздать, реинкарнировать, дать вторую жизнь (конечно, в адекватной сегодняшней ситуации форме) новому Госплану – некоему органу, координирующему эту работу. Отмечу, что в предложениях ВЭО России, поданных во все главные органы госуправления летом-осенью прошлого года, содержалась идея создания надведомственного органа, координирующего (чем-то сходно по функциям с ГКНТ СССР) развитие науки и техники; возможно, не только мы высказали эту идею, но мы все же ее тоже высказали; как вы знаете, президент недавно дал соответствующее поручение правительству. Это – добрый знак. Очень хотелось бы, чтобы и идея воссоздания планирующего органа тоже получила такое же мощное развитие.

Коллеги, в завершение подчеркну: России нужен модернизационный рывок. Мифы рыночного фундаментализма и постиндустриализма уже показали свою нежизнеспособность. Мы не предлагаем отказываться от рынка в России, но предлагаем дополнить его плановыми методами, ибо, я убежден, только так в России можно обеспечить решение задач реиндустриализации экономики на новой технологической основе (в первую очередь, на основе знаниеемкого, адекватного для перехода к НИО.2 производства) – на первом этапе модернизации, и продвижение к социально-ориентированному государству, более справедливому устройству общества и ноономике – на последующих этапах.

Из выступления на международной научной конференции «Планирование в рыночной экономике: воспоминания о будущем» (к 100-летию создания Госплана), 25-26 марта 2021 года

Почему провалился нацпроект «Демография»?

20.04.2021

Правительство выделяет все больше денег на нацпроект «Демография». С 2018 года траты бюджета увеличились вдвое – с 360 млрд рублей до 690 млрд рублей, а целевые показатели продолжают ухудшаться – рождаемость падает, смертность растет. Почему так происходит, и какие меры могут затормозить убыль населения?

Нацпроект «Демография» не решит проблему убыли населения в России, даже если будет полностью реализован, говорится в оперативном докладе Счетной палаты РФ (СП) об исполнении федерального бюджета за январь – сентябрь 2020 года.

«Проект «Демография», наверное, и не может быть сверхуспешным, так как в большинстве стран меры стимулирования рождаемости не привели к полной смене демографической ситуации и возврату к массовой многодетной семье у представителей среднего класса. Предлагаемые материальные стимулы часто лишь сдвигают время рождения первого или второго ребенка, но не приводят к кардинальному изменению модели семьи», – отмечает руководитель Департамента страхования и экономики социальной сферы Финансового университета Александр Цыганов.

Рождаемость падает не только в России – это общая тенденция. Во многих европейских странах показатели хуже российских. Например, если в России коэффициент суммарной рождаемости – 1,489, то в Италии – это 1,29, в Испании – 1,34, в Греции – 1,35, на Кипре – 1,33.

«Низкая рождаемость глубоко укоренена в современном образе жизни и характерна для всех стран такого уровня развития, как Россия. Рассчитывать на коренные изменения в демографическом поведении людей сейчас нереально, да никто и не ожидает возврата к высокой рождаемости прошлых эпох», – говорится в докладе ВШЭ «Демографические вызовы».

Кроме того, в России снижается численность женщин репродуктивного возраста. «Страна входит в период очень неблагоприятных изменений возрастной структуры населения. Одно из следствий этих изменений — небывалое сокращение числа потенциальных матерей, в ближайшие 15 лет сокращение будет непрерывным, к началу 2030-х годов число женщин в наиболее важных материнских возрастах от 20 до 40 лет, по сравнению с пиком 2010–2012 годов, сократится на 7-8 миллионов, то есть примерно на треть», – полагают эксперты ВШЭ.

Цель нацпроекта «Демография» – увеличение суммарного коэффициента рождаемости до 1,7 ребенка на одну женщину – пока недостижима, отмечают аудиторы Счетной палаты. По данным ведомства, суммарный коэффициент рождаемости снизился с 1,762 в 2016 году и до 1,489 в 2020 году.

Демограф Алексей Ракша убежден, что в России можно выйти на коэффициент рождаемости 1,8-1,9 ребенка на женщину, но для этого нужно увеличить расходы на демографическую и семейную политики, в том числе распространить материнский капитал на третьего ребенка.

По словам демографа, именно материнский капитал на второго ребенка, введенный в 2007 году, дал стране 2,5 миллиона вторых и последующих детей, которые никогда не родилось бы без этой меры.

«Материнский капитал на третьего ребенка нужно вводить во всей стране, за исключением тех регионов, где рождаемость третьих детей и так высокая. Планка отсечения для принятия решения о введении такой меры в регионе следующая: если доля суммарного коэффициента рождаемости третьих и последующих детей превышает среднероссийскую долю в полтора и более раза, это означает что этому региону субсидия из федерального бюджета не требуется. Таким образом, не попадут под программу около 10 регионов, где уровень многодетности намного выше, чем общероссийский», – отмечает Алексей Ракша.

По оценкам эксперта, материнский капитал на третьего ребёнка в размере 1,5 миллионов рублей потребует около 900 млрд. рублей — 1 трлн. рублей в год бюджетных средств, что составляет менее 1% ВВП. Это даст минимум 150 тысяч дополнительных рождений в год.

Демограф отмечает, что сейчас расходы на семейную и демографическую политику составляют не более 1,5% ВВП даже с учетом строительства детских дошкольных учреждений. «Таким образом, если мы добавим материнский капитал на третьего ребенка, то с другими косвенными расходами и пособиями получится максимум 2,5% ВВП в год», – рассказал Алексей Ракша.

В европейских странах, в которых рождаемость выше, чем у нас, а это Франция, Великобритания, Швеция, на семейную и демографическую политику совокупно тратят до 4-5 % ВВП.

Алексей Ракша также предложил ввести безусловный базовый доход для всех детей до достижения ими совершеннолетия или до окончания вуза в размере одного прожиточного минимума в месяц. Но не сразу. «В первую очередь – на тех детей, которые родятся в этом и в следующем годах. В первый год понадобится 100 млрд рублей, во второй – 300 млрд рублей, в третий – 500 млрд рублей и так далее. Это в том случае, если за выплатами обратятся все. Это постепенно увеличит расходы на семейную и демографическую политику до 4-5 % ВВП в год, позитивно скажется на социально-психологическом климате, повысит уверенность в завтрашнем дне у людей и позволит отменить все остальные ежемесячные пособия, что радикально упростит администрирование и сэкономит деньги».

Среди мер, которые позволили бы перекрыть убыль населения, Общественная палата называет стимулирование миграционного притока.

Алексей Ракша не согласен с коллегами в том, что нужно стимулировать иммиграционный поток. «В России заработные платы в валютном эквиваленте становятся все менее привлекательными и конкурентоспособными по сравнению с нашими соседями – с Китаем, Евросоюзом, Турцией – поэтому наши источники иммиграции сокращаются. Осталась фактически одна Средняя Азия. Это иммиграция низкоквалифицированная, чуждая нам по культурным особенностям. Такие мигранты не очень хорошо социализируются и местное население относится к ним настороженно. Большое увеличение иммиграции в принципе невозможно. Такие попытки могут привести к неприятным политическим и социальным последствиям», – полагает демограф.

Алексей Ракша напомнил, что в России работает программа переселения соотечественников. «В лучшие годы она привлекала в страну больше 100 тысяч человек в год. Ее нужно поддерживать и распространять на все регионы, повышать ее бюджетное финансирование», – отметил демограф.

Александр Цыганов согласился с тем, что усилия должны быть направлены на привлечение в страну соотечественников из бывшего СССР, где до сих пор много русскоязычного населения. Многие из них готовы при определенных условиях переехать в Россию.

«Очевидно, что это не только средства на переезд и подъемные, выделение квартиры или дома на первое время, но и снижение бюрократического давления при получении документов и гражданства. Россия была таким центром притяжения южного и части западного славянства в XIX веке», – пояснил Александр Цыганов.

Таким образом, похоже, у самого дорогостоящего нацпроекта «Демография» не было шанса выполнить целевые показатели. Среди причин – и демографические ямы 1990-х годов, и распространение в странах с развитой экономикой малодетной модели семьи, и пандемия коронавируса, повлекшая закрытие границ и отток мигрантов. Но это не значит, что нужно «сложить руки», полагают эксперты. «Если у нас суммарное число рождаемости на одну женщину будет, как сейчас, то число родившихся детей сократится еще на 18% к 2030 году», – заключил Алексей Ракша.

Сергей Бодрунов: солидаризм и пандемия

16.04.2021

Сергей Бодрунов,

президент ВЭО России и Международного Союза экономистов

Пожалуй, главное ощущение сегодняшних дней — везде в мире — некоторая растерянность. От неопределенности перспектив развития, от резко возросшей неуверенности в завтрашнем дне. От разрушающихся, казавшихся еще вчера надежными, партнерских отношений.

Отчего мы вдруг засомневались в «светлом будущем»? Конечно, триггером смены настроений стала ситуация, связанная с пандемией. Но — не только. И, пожалуй, даже не столько! Она, подстегнув и до этого стремительно развивавшиеся процессы общественного развития, ускорила переход мировой экономики к новому технологическому укладу, обнажив связанные с этим проблемы.

Что будет дальше? Как сориентироваться в быстром потоке изменений? С одной стороны, очевидно, что сектора экономики, связанные с коммуникацией, с ее онлайн-сегментом, получили толчок для развития. И это вселяет некие надежды на улучшение экономической ситуации. С другой стороны, традиционная экономика предыдущих укладов падает, усиливая проблемы основной части населения, в ней занятой. Высвобождаются миллионы работников таких отраслей, не находя себе места в новой жизни.

А это — уже проблемы социальные, которые не могут не отражаться на общественных настроениях, на экономическом самочувствии домохозяйств, семей, граждан.

Что мы наблюдаем в обществе сегодня? Мы наблюдаем явные тенденции перехода к новой экономической реальности. Налицо — и технологическая, и институциональная, и социальная революция в мировом масштабе, начавшийся переход к новому обществу, экономическую основу которого составляет новая, «знаниеемкая» индустрия второго поколения.

Признаки такого перехода крупнейшие экономисты страны, многие их иностранные коллеги обсуждали на международной конференции, которую санкт-петербургский Институт нового индустриального развития (ИНИР) им. С.Ю. Витте проводил в декабре 2020 года. Причем обсуждали не только проблемы будущего, которое наступит завтра или послезавтра, а скорее — гори- зонтов того этапа, который ожидается через 20–30 лет.

Среди таких тенденций, уходящих в далекое будущее, которые, с одной стороны, становятся все более насущной потребностью человеческой цивилизации, а с другой — акселератором решения проблем развития, были названы социализация общества, снижение значения собственности как института, рост удовлетворения потребностей людей не через экономические взаимоотношения, а в рамках развертывающегося прогресса неэкономических форматов взаимодействия людей. Конечно, это невозможно без резкого ускорения другого прогресса — научно-технического, которое мы сейчас наблюдаем.

Но при этом, как отмечалось учеными, мы можем перейти к более социально выстроенному обществу, а можем — и не перейти.

Наоборот, мы можем попасть в очень сложную ситуацию — в слу- чае, если будем продолжать то, что делаем сейчас.

Те явления, которые сегодня происходят в ряде стран, в частности, показывают рост рисков технократизма, а это — и риски негативного сценария общественного развития. Такое использование достижений НТП в условиях современного экономического общества с его традиционными все еще, но становящимися все более архаичными институтами, ведет к десоциализации общества — под вполне, на неглубокий взгляд, благовидными предлогами. Вместо развития институтов демократии, общественного контроля, повышения доступности к благам, на деле речь идет о возникновении информационного тоталитаризма, который способен привести к торможению и даже разрушению перспективных — с точки зрения общественного прогресса — трендов экономического развития.

Тенденция в использовании растущих мощностей технологий — угрожающая. Нужно консолидированное, продуманное влияние общества на эти процессы. Общественная солидарность, осознанная и действенная, способная редуцировать негативные эффекты и НТП, и современных экономических механизмов, не только не ограничивающих, но позволяющих возгонять эти эффекты. Нужна идеология солидаризма. Понимания и осознанного принятия важности места и роли каждой страты общества в формировании общего, единого пространства существования — в части не только более справедливого распределения прямых доходов, что важно, но и бенефиций, в которые входят образование, медицина, культура и многие другие вещи, сегодня во многом ограниченные именно экономической парадигмой нашей жизни, финансовыми возможностями конкретных людей.

Отсыл к необходимости формирования перспективных общественных институтов в развитии нашего общества на базе идеологии солидаризма — и это сделано впервые на конституционном уровне — заложен недавними поправками в российский основной закон.

И столь потрясшая нас пандемия, и проблемы в экономике, да и сама жизнь подсказывают: преодолеть проблемы общественного развития — особенно на этапе крупнейшего цивилизационного перелома, укрепить устойчивость и стабильность этого развития, повысить позитивную определенность жизненных перспектив без этой идейной платформы и практических действий на ее основе — вряд ли возможно.

Идти своим путем. К вопросу о стратегии развития России

16.04.2021

ВЭО России направило в Правительство РФ аналитическую записку «Новые пути России (к вопросу о Стратегии развития России)». В журнале публикуется с сокращениями.

В Правительстве РФ идет работа над новой Стратегией социально- экономического развития России. Документ должен определить пути достижения национальных целей развития нашей страны на период до 2030 года, определенных указом Президента РФ от 21 июля 2020 года.

Принимая во внимание поставленную Президентом России перед общественными институтами и экспертным сообществом страны задачу конструктивного участия в разработке стратегии достижения национальных целей развития, а также руководствуясь актуальной задачей разработки проекта Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации, которая должна обеспечить достижение национальных целей развития на период до 2030 года, ВЭО России направило в Правительство РФ разработанную по итогам экспертных дискуссий аналитическую записку «Новые пути России (к вопросу о Стратегии развития России)».

Новые пути России (к вопросу о стратегии развития России)

Россия в целом относительно успешно преодолевает кризис 2020 года, вызванный пандемией и падением мировых цен, а также сокращением добычи нефти в рамках соглашения с ОПЕК. ВВП России сократился в 2020 году на 3,1%, объемы промышленного производства — на 2,9%, что меньше, чем в раз- витых европейских странах. Удалось сдержать рост безработицы, составившей 6%, массового банкротства МСП; уровень заболеваемости от Covid-19  в России ниже, чем в большинстве европейских стран. Многое сделано для помощи малообеспеченным семьям.

Энергичные меры правительства по поддержке экономики и социальной сферы создают предпосылки для более быстрого преодоления негативных последствий кризиса, чем в ряде других национальных экономик.

Это позволяет рассчитывать на достижение Россией более высоких позиций в мировой экономике и международном разделении труда в постпандемический период.

В то же время кризис 2020 года стал очередным годом 7-летней стагнации, начавшейся в 2014 году под влиянием антироссийских санкций, снижения цен на нефть и накопившихся внутренних структурных проблем. Хотя в 2018–2019 годах российская экономика слегка приподнялась, общий среднегодовой темп роста за семь лет составил 0,25%, при этом реальные доходы населения сократились на 13% (или в среднем почти по 2% в год). Серьезно ослабли главные драйверы социально-экономического развития населения России: доля инвестиций в основной капитал в ВВП понизилась до 17% (10%-ное снижение), доля «экономики знаний» — до 14%, экспорт в целом за последние 6 лет снизился на 20%, реальные располагаемые доходы населения — на 14%. При этом, по предварительной оценке Росстата, численность населения сократилась в прошедшем году, в том числе из-за пандемии, на 500 тыс. человек, и перед страной стоит угроза дальнейшей депопуляции.

Правительство приняло план восстановления докризисного уровня производства, занятости и доходов. Однако, как бы успешно эта задача ни решалась, с особой остротой встает вопрос о формировании качественно новой модели развития и обновления социальной структуры общества.

В прошлом году исполнилось 12 лет с момента принятия «Концепции долгосрочного социально- экономического развития России до 2020 года». В ней была поставлена задача перехода к инновационно- и социально ориентированной экономике, основным драйвером которой должны стать отрасли экономики знаний и высоких технологий, а средний класс (с доходами, сопоставимыми с развитыми странами) — составить 35–40% общей численности населения. За прошедшие годы решить в полной мере эту задачу не удалось. Свою роль сыграли мировой экономический кризис 2008–2009 годов, антироссийские санкции, однако во многом это и результат того, что задачи развития и преобразований ушли на второй план по отношению к приоритету текущих действий и ставки на поддержание финансовой стабильности любой ценой. Ныне действующая модель экономики, макроэкономической (включая кредитно-де- нежную) политики, как неоднократно указывал Президент России, себя исчерпала.

Следует учесть, что внутренние и внешние условия функционирования российской экономики в настоящее время коренным образом изменились. Формируется новый мирохозяйственный уклад на базе перспективных технологий. Резко возрастает роль знания как базового экономического ресурса и роль человека как его носителя. Растет доля инновационных и интеллектуально насыщенных продуктов и услуг, обесценивая капитальные затраты и инвестиции в устаревающих отраслях и традиционных ареалах экономической активности. Центр глобального экономического развития смещается в Восточно-Азиатский регион. Возникают новые драйверы и механизмы реализации геополитических интересов ведущих экономик мира.

Актуальность задачи отказа от ныне действующей парадигмы экономического развития страны и формирования экономики нового поколения, основанной на знаниеемкой индустрии наступающего техно- логического уклада, высокой производительности труда и конкурентоспособности, становится в этих условиях для России предельно важной — так же, как и задача построения общества без крайнего неравенства со значительным средним классом на базе нового общественного договора.

При этом нет объективных препятствий для достижения Россией существенно более высоких темпов роста ВВП уже в ближайшей (3–5 лет) перспективе. Пандемия обострила проблему поиска баланса между ускорением темпов экономического роста и сбережением человеческой жизни, развитием человеческого богатства (здоровья, знаний, уровня и качества жизни, экологичности среды обитания людей). При этом России предстоит выбрать самостоятельный путь, новый путь, совмещающий развитие, предполагающее сокращение отставания от развитых стран по уровню доходов, с развитием экологичных технологий, обеспечивающих качество воздуха, воды, эффективную переработку отходов, с высокой энергоэффективностью и оптимальным использованием различных видов энергии.

Представляется необходимым строить новую модель экономической политики (двухуровневой по срокам реализации) на базе пакета пяти основных ключевых направлений (векторов) стратегических преобразований, рассчитанных на 10–15 лет до рубежа 2030–2035 и далее годов, часть которых необходимо четко отделить от стратегических долго- срочных задач и запустить уже в 2022–2024 годах, с их строгой соподчиненностью, увязкой и необходимыми ресурсами.

Первое – новая социальная модель развития

От преодоления крайней бедности необходимо перейти к решению задачи уменьшения малообеспеченного слоя населения и увеличения среднего класса. По оценке Росстата, к бедным (живущим ниже прожиточного минимума или чей доход составляет ниже 42% от медианного дохода в стране), относится 18,8 млн человек, или 12,8% населения (по экспертным оценкам, около 15–16% населения). Малообеспеченные (от 1 до 3 прожиточных минимумов) составляют около 54–56% населения, средний класс (от 4 до 12 ПМ) — 27–29% населения.

Для существенного улучшения условий жизни населения, особенно малообеспеченных и среднего класса, важным эффектом и одновременно условием которого является общее ускорение роста экономики, большое значение имеет введение общероссийского стандарта услуг общественного сектора и оплаты труда, при значимом повышении (в 1,3–1,6 раза в течение 3–5 лет) доли затрат на оплату труда в национальном продукте. Это позволило бы также уменьшить чрезмерную межрегиональную дифференциацию в оплате труда в бюджетном секторе и обошлось бы от 1,5 трлн руб. за первые три года (около 0,3–0,4% ВВП). В долгосрочной перспективе в динамике увеличения заработной платы врачей, учителей и ученых необходимо ориентироваться на уровень развитых стран, сокращая разрыв с ними и сдерживая тем самым «утечку умов». Повышение заработной платы в бюджетном секторе подталкивало бы и ее рост в частном секторе с учетом общего повышения эффективности экономики и человеческого капитала.

Уменьшению бедности может способствовать как увеличение пособий на детей, по безработице, так и, что более важно, более полное обеспечение социальных гарантий (за счет природной ренты и более справедливого налогообложения), повышение уровня занятости населения и стимулирование роста доходов (например, в таких секторах, как сельское хозяйство, где уровень оплаты труда — около половины от среднего по стране). Сейчас потеря работы при невысоких пособиях по безработице (несмотря на их временное повышение в процессе реализации антикризисных мер) заставляет людей браться за любую работу и уходить в тень. Увеличение пособий по безработице поддержало бы уровень жизни людей, препятствовало бы впадению их в бедность, а повышение зарплат способствовало бы более настойчивому поиску работы. Повышение размера пособия до 80% от уровня зарплаты за предыдущий год (или полгода) в течение первых трех месяцев поиска работы (при снижении до 60% на период поиска от четырех до шести месяцев и 50% в последующие месяцы при условии непревышения некоторого среднего уровня зарплаты, напри- мер 30–35 тыс. руб.) стоило бы бюджетной системе за четыре года около 1,5–2 трлн руб., что не представляется недостижимым.

В условиях старения населения также невозможно добиться роста благосостояния без обеспечения достойных условий жизни пенсионеров и предоставления им возможности активной, в т.ч. рабочей, деятельности. Важным элементом «экономики серебряного возраста» является назревшее повышение пенсий и развитие пенсионного обеспечения в направлении, которое определило бы долгосрочные правила формирования пенсионных накоплений (отсутствующие в настоящее время). Механизмы могут быть разными, но в целом надо ориентироваться на сокращение разрыва между пенсией и средней зарплатой — отношение размера средней пенсии к среднему уровню заработной платы должно увеличиться с 30% (в настоящее время) до как минимум 32–33% к 2025 г. и 35–40% к 2035 г. Это потребует дополнительно около 1,5 трлн руб. уже в 2024 году (по сравнению со сценарием замораживания относительного разрыва между пенсиями и средней зарплатой).

В целом перечисленные меры в сочетании с ускорением экономического роста до 3–4% и более в год позволили бы компенсировать провал реальных доходов населения за 2014–2020 годы и расширить долю среднего класса до трети населения к 2025 году и до половины — к 2030 году.

Однако для этого требуется существенно модифицировать бюджетное правило, чтобы избежать повышения налогов на фонд оплаты труда, и внести существенные корректировки в кредитно-денежную политику, поставив задачу обеспечить долгосрочными инвестиционными кредитами реальный сек- тор экономики, поскольку устойчивый долгосрочный рост благосостояния населения возможен только с опорой на повышение производительности труда и поддержание общих высоких темпов роста.

Для этого, как признано многими правительственными стратегическими документами, необходимо, с одной стороны, значительное повышение нормы накопления (до 25–27% ВВП). В российской экономике национальные сбережения как минимум на 2–3% ВВП превышают национальное накопление. Это создает возможность значительного увеличения инвестиций за счет внутренних ресурсов как при условии общего улучшения предпринимательского инвестиционного климата и уменьшения оттока капитала, так и за счет целевой эмиссии в пределах (как в США, ЕС, Японии и др. странах), допускаемых размерами наших валютных резервов, либо, в крайнем случае, при необходимости направления части государственных сбережений (бюджетных ресурсов, Фонда национального благосостояния, валютных резервов) на цели развития вместо избыточного накопления финансовых активов.

При этом государство должно все более активно выступать как институт общественного развития и координации, а не только в качестве инструмента поддержания макроэкономической стабильности. Только по линии докапитализации институтов развития в целях поддержки инвестиций стоимостью около 0,3–0,5% ВВП в течение четырех лет это позволило бы повысить темпы роста экономики на 0,3–0,4 проц. пункта в год и запустить новые приоритетные проекты, меняющие качество российской экономики.

Такая стратегия потребует возрождения в обновленном виде института планирования, позволяющего обеспечить рациональное сочетание преимуществ рынка и плановых методов управления, а также мобилизацию ресурсов на выполнение намеченных планов. Необходима разработка комплексной системы прогнозирования и индикативного планирования социально-экономического развития страны в соответствии с законодательством о стратегическом планировании. Исходя из особенностей и закономерностей нынешнего этапа НТП и достигнутого уровня социально-экономического развития, перспективные прогнозы и форсайты должны составляться на периоды 15–20 и более лет, среднесрочные уточненные — на сроки до 10 лет, конкретизированные краткосрочные — на 1–3 года; последние, включающие в себя характеристики всех основных макроэкономических параметров и инструментов реализации базовых государственных программ раз- вития России (в т.ч. национальных проектов), могли бы стать основанием для формирования трехлетних и годовых индикативных планов — основы формирования государственного бюджета. При этом рекомендательный и ориентирующий характер индикативного плана целесообразно сочетать с высоким уровнем его директивности для органов государственного управления и госкомпаний.

В связи этим для создания подобной системы планирования развития народного хозяйства и контроля реализации планов целесообразно формирование специального органа госуправления.

С другой стороны, повышение производительности труда и поддержание общих высоких темпов роста требует научно-технологического обновления российской экономики. Доля высокотехнологичной экономики должна повыситься с 21,8% ВВП в 2019 г. до 24–25% в 2030-м.

Второе направление развития – это переход от отставания к научно-технологическому прорыву и занятию лидирующих позиций в мировом научно-техническом соперничестве

Экономические лидеры будущего — лидеры технологические. Научно-технологический прорыв — главное направление ускоренного развития экономики. При этом именно переход к технологиям нового уклада способствует достижению упомянутого баланса между достижением высоких темпов экономического роста и высоких стандартов жизни людей. Кроме того, следует учитывать, что в перспективе, и уже начиная с нынешнего времени, самой большой отраслью, развивающейся на основе технологий нового уклада, становится здравоохранение, а также весь комплекс воспроизводства человеческого потенциала, включая очищение среды обитания; это капиталоемко и затратно, поэтому такие тенденции будут сопровождаться ростом ВВП и инвестиций. В связи с этим сформулированная в Указе Президента задача сохранения присутствия Российской Федерации в числе десяти ведущих стран мира по объему научных исследований и разработок в складывающихся условиях фактически может вести к замораживанию нынешнего положения, так как Россия и сейчас входит в десятку стран по уровню расходов на НИОКР по ППС.

В качестве целевого ориентира можно выдвинуть более амбициозную задачу — войти в пятерку мировых научно-технологических лидеров к 2035 году.

Для достижения этих целей целесообразно повысить расходы на НИОКР к 2025 году в 1,5 раза, к 2030 — в 3 раза. При этом драйвером научно-технологического прорыва скорее могут стать ведущие государственные и частные научные центры вместе с университетами, но не университеты сами по себе. Назрело формирование сети консорциумов или кластеров в составе центров прикладной науки, или национальных лабораторий с университетами, центров корпоративной науки и академических институтов. Позиция России в сфере научно-технологического лидерства должна быть как минимум не ниже, чем общая позиция в мировой экономике. При этом практика последних лет (в частности, в сфере высоких технологий в ОПК, авиа- и судостроении, атомной энергетике и ТЭК , микробиологии и вирусологии и мн. др.) показывает очевидные возможности реализации этой задачи российской наукой и передовыми сегментами отечественной индустрии нового поколения.

«Большие вызовы», обозначенные в Стратегии научно-технологического развития (СНТР), необходимо транслировать в спектр научных и технологических приоритетов страны в фундаментальной и прикладной областях: научные — для фундаментальных исследований, технологические — для прикладных разработок, в которых Россия может совершить прорыв и выйти на лидирующие позиции.

В рамках этих приоритетных направлений необходим запуск 10–15 крупных проектов в рамках СНТР, на которых, в том числе, целесообразно отработать в пилотном режиме предлагаемые механизмы повышения эффективности отечественного научно-технологического сектора.

Наряду с поддержкой развития цифровых и квантовых технологий, искусственного интеллекта важно реализовать комплексную научно-технологическую инициативу по развитию микробиологических, геномных и медицинских технологий. Новое качество медицины — это не только важнейшая социальная составляющая, но и приоритетное и перспективное направление научно-технологического развития, в котором недопустимо отставание.

В целях воссоздание функционала определения технологических приоритетов, координации фундаментальных и прикладных разработок и их превращения в инновационные масштабные проекты целесообразно поддержать создание государственной комиссии (комитета) по науке и технике, стоящую над ведомственными и частными интересами и способную во взаимодействии с РАН и другими институтами ставить задачи перед научным сообществом и контролировать их реализацию.

Важнейшей задачей становится технологическое перевооружение действующих производств и создание новых мощностей в высокотехнологичных отраслях, с увеличением их объемов в 1,5 раза к 2025 году и в 3–3,5 раза к 2035 году, сопровождающееся агрессивным формированием современной и перспективной транспортно-логистической, инженерной, коммуникационной и энергетической инфраструктуры. Для финансирования затрат на эти цели (включая инвестиции в основной капитал) необходима мобилизация средств в размере от 5 трлн руб. ежегодно, что реализуемого за счет низкопроцентного инвестиционного кредита; объективные возможности для этого имеются – в условиях достигнутой достаточно низкой инфляции банковская система России, 73% которой находится под контролем государства, превышает ВВП страны (сейчас — 110 трлн руб.).

Третье направление – экологичекси-ориентированное развитие и создание экономики природосбережния

Для России приоритетом должно стать не форсированное сокращение «углеродного следа», хотя это остается одной из ключевых задач, а комплексное природосбережение. Приоритетом здесь может быть сокращение загрязнения воздуха, обеспечение чистой водой и создание индустрии переработки отходов (преимущественно полного цикла), а также развитие новой индустрии лесопользования.

Наряду с развитием механизма учета и контроля вредных эмиссий, в т.ч. парниковых газов и выбросов углекислого газа, организации международно признанной торговли углеродными единицами, для России особо важной является научно обоснованная, корректная оценка потенциала лесных, а также водно-болотных экосистем, в т.ч. их площади, структуры, регулирующей роли в обеспечении водного (гидрологического) баланса, смягчении регионального климата, а также способности поглощения углерода. При всем прогрессе в снижении издержек ВИЭ на долгосрочную перспективу они не могут обеспечить устойчивое энергопотребление населения и экономики страны, которое гарантирует генерация на углеводородах (в первую очередь газе) и АЭС. Поэтому при развитии в сторону диверсификации энергетики сбалансированная структура производства и потребления энергии в России будет иной, чем в Западной Европе, сохраняя на обозримую перспективу опору на указанные традиционные источники.

Это не преуменьшает необходимости значительного наращивания усилий по повышению энергоэффективности производства и потребления, а также электрификации разных видов транспорта. Надо раскрыть потенциал традиционных наработок российской энергетики, связанный с сверхпроводимостью и топливными элементами. В обозримой перспективе вклад ТЭК в технологическое развитие российской экономики будет возрастать при относительном снижении его вклада в ВВП и бюджет страны.

Четвертое направление – новая модель пространственного развития, направленная на подъем срединной России и новый поворот на Восток и к Арктике

Такая модель потребует создания нового уровня территориального управления — макрорегионального. Финансирование макрорегионов представляется целесообразным осуществлять через надрегиональные фонды развития или путем координации региональных корпораций развития. Большинство регионов России уже в ближайшие годы постепенно могут быть переведены на нормальную систему финансирования — самоокупаемость, самофинансирование и самоуправление вместо изживающей себя дотационной системы. Необходимо дать регионам (сконцентрировав частично ресурсы на уровне макрорегионов) дополнительные бюджетные доходы, передав в регионы часть НДС и НДПИ. Целесообразны не только специальные субсидии бедным регионам, а комплексная программа (механизм их поддержки), включая дифференциацию нормативов выравнивания межбюджетной обеспеченности, образования и содержания учреждений здравоохранения.

При этом необходимы специальные программы развития отсталых российских регионов на западных границах (Псковской, Новгородской, Смоленской областей), которые резко отстают по уровню жизни и динамике развития не только от своих европейских соседей, но и от Белоруссии. Аналогичная программа должна быть разработана и для возрождения других регионов российского Нечерноземья.

Пространственное развитие должно носить сбалансированный характер, опираясь не только на агломерации, но и на многообразие разноуровневых форм поселений, включая сельские, стремясь к сохранению и повышению качества сельского уклада жизни.

Пятое направление преобразований связано с евразийским вызовом

Реинтеграция Евразийского пространства и выстраивание Большой Евразии требует весомого вклада России: идейного, проектного и финансового. Бремя лидерства требует расходов, которые могут окупиться и экономически, и политически при получении соответствующего контроля над активами и осуществлении инвестиций в формирование национальной управленческой, научной, образовательной и медийной элиты стран-соседей.

Интеграционные усилия могут осуществляться по следующим направлениям:

Работа с инженерной, научной, медицинской, образовательной элитой, где сильно влияние русских научных и профессиональных традиций и контактов. Россия может внести вклад в формирование человеческого капитала стран-партнеров в большей степени, чем наши соседи, многократно превосходящие Россию по размерам инвестиций и финансовой помощи.

Создание структурного фонда или фондов ЕАЭС, которые могли бы поддерживать совместные проекты развития, имеющие высокий интеграционный эффект и способствующие развитию общей евразийской инфраструктуры.

Финансирование проектов в области развития производственной кооперации и эффективного размещения производств на пространстве ЕАЭС.

Совместные программы, особенно в сфере образования, науки, технологий и здравоохранения по модели Союзного государства России и Белоруссии.

Расширение ЕАЭС за счет придания статуса наблюдателя (с возможным переходом в будущем в статус ассоциированного члена, при принятии такового в ЕАЭС и затем члена союза) таким странам, как Узбекистан, Монголия, в перспективе — Азербайджан и Афганистан.

Развитие ШОС из организации, ориентированной преимущественно на обеспечение экономической безопасности, в экономический союз (партнерство), включая Иран и другие страны.

Формируя привлекательную модель развития для своих граждан, Россия имеет все возможности стать новым центром притяжения для стран-соседей, реализуя возможность сбалансированного, устойчивого развития, обеспечивающего единство и гармонизацию целей прогресса в экономике, роста человеческого богатства и природосбережения.

Трудная дорога вверх. Эксперты ВЭО России назвали меры, которые ускорят экономику России

16.04.2021

Президент Владимир Путин потребовал от кабинета министров «не просто вернуть ключевые макроэкономические показатели на докризисный уровень, а выйти на устойчивую траекторию развития». Для этого нужны дополнительные шаги. Среди них — изменение качества производственного капитала и рабочих мест, поддержание доходов населения, увеличение инвестиций в основной капитал, вложений в «экономику знаний», развитие жилищного строительства и отечественного экспорта, полагают эксперты научного форума «Стратегия для России», организованного Вольным экономическим обществом России и Международным Союзом экономистов.

Перспективы российской экономики

Негативная динамика российского ВВП по итогам 2020 года будет менее драматичной, чем ожидалось. Падение замедлили устойчивая финансовая система страны и большая доля в экономике государственных предприятий, которые менее подвержены влиянию кризиса.

По словам главного экономиста ВЭБ РФ, члена Правления ВЭО России Андрея Клепача, на конец 2020 года сокращение ВВП РФ составит 3,8–4%. К активному восстановительному росту экономика вернется уже во втором квартале 2021 года, но на докризисный уровень выйдет только в 2022 году.

«Можно сказать, что это трудная дорога вверх. ВВП будет расти, доходы населения — оживать (в 2021 году их рост составит 1,8%, и дальше — от 2 до 3%), будут оживать услуги, которые сейчас серьезно провалились. Но, учитывая слабый инвестиционный спрос, подъем ВВП будет умеренный. По нашей оценке, 2%, может быть, чуть больше. На трехпроцентный экономический рост мы вряд ли сможем выйти в 2021 году при сложившейся ситуации», — рассказал Андрей Клепач.

Вице-президент ВЭО России, президент ИМЭМО имени Примакова РАН Александр Дынкин согласился с тем, что траектория посткризисного восстановления российской экономики «не вполне прочерчена».

«Полагаю, что фискальное пространство уменьшения ставки Центрального банка почти исчерпано. Риски дальнейшей сверхмягкой политики очевидны, это переток банковских вкладов на фондовый рынок, что мы уже видим сегодня, и угроза возникновения ипотечного пузыря, — пояснил Дынкин. — Конечно, в арсенале Центрального банка остается смягчение банковского регулирования. Эти меры уже используются: реструктурированы кредиты физическим и юридическим лицам на сумму 6,6 трлн рублей. Кроме того, уход рублевых активов в валюту парируется сегодня золотовалютными интервенциями».

Эксперт также поднял вопрос о рисках длительных посттравматических эффектов, которые связаны с закрытием предприятий, перебоями в инвестиционном процессе, деградацией человеческого капитала из-за нарушения работы образовательных учреждений и вынужденной социальной изоляцией. «Эти посттравматические эффекты мы оцениваем в 0,5–1% упущенного роста ВВП в 2021 году», — рассказал Дынкин.

Народнохозяйственное планирование

Абел Аганбегян, академик РАН

Планирование как драйвер развития экономики взят на вооружение в 39 странах. Китай выполняет 13-ю пятилетку, и его последний Пленум ЦК компартии принял задание на 14-ю пятилетку. Индия несколько лет назад завершила 12-ю пятилетку, Турция выполняет 11-ю пятилетку. Благодаря пятилетним планам в 1970-е годы быстро развивалась Япония. Южная Корея из отсталой страны с помощью планов стала передовой. Сегодня растущая экономика Малайзии использует планирование. В послевоенный период, как известно, Франция быстро восстановила и развила экономику под руководством комиссариата по пятилетнему планированию.

Поддержать доходы населения

В сравнении с уровнем 2012–2013 годов реальные располагаемые доходы населения сократились на 10,4%.

По оценкам Андрея Клепача, меры, которые приняло российское правительство, уменьшили масштабы спада ВВП в 2020 году на 1,8% и добавили к реальным доходам населения более 3%. Таким образом, их падение составило около 5% против возможных 7–8%. Тем не менее, по словам эксперта, при текущей экономической динамике к 2024 году полностью восстановить доходы населения и выйти на уровень 2013 года невозможно.

«Ситуация с доходами населения в течение последних семи лет является болевой точкой, социальным вызовом и ограничением для экономического роста, — убежден Андрей Клепач. — Нужны серьезные меры для поддержания доходов населения, и не только по линии многодетных семей. Нужен более динамичный рост зарплат бюджетников — у нас зарплаты, в том числе и в частном секторе, ориентируются на динамику зарплат бюджетников».

Член правления ВЭО России, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв согласился, что главная проблема России — в социальной сфере.

«Наша экономика на 50% — это потребительский спрос. Очевидно, что ни уровень, ни качество жизни, ни оплата труда, которую получает большая часть работников, нас устроить не могут. Безусловно, требуется изменить качество производственного капитала и рабочих мест, потому что 30% из них являются низкотехнологичными и малооплачиваемыми. Трудно ожидать высокий уровень зарплат в этих секторах», — напомнил эксперт.

Экономического роста не может быть, если не восстановить реальные доходы населения, поддержал коллег академик Абел Аганбегян. По мнению ученого, следует поднять уровень минимальной зарплаты с 12 тыс. до 20 тыс. руб. в месяц и увеличить пособие по безработице с 4,5– 12,1 тыс. до 12,1–30 тыс. руб. в месяц, продлить сроки погашения задолженности населению и мелкому бизнесу по кредитам до двух-трех лет, установив сниженный размер годовой процентной ставки и будущих кредитов в размере не выше 8% годовых, увеличить средний размер пенсий в 2021 году с 15 тыс. до 20–25 тыс. руб.

«В 2022 году можно провести реформу подоходного налога, отменив его для семей с душевым доходом менее 20 тысяч рублей и установив плавную повышенную шкалу для семей с душевым доходом свыше 100 тысяч рублей, причем налог повышается с части доходов после этой суммы», — полагает академик.

Нарастить расходы

Серьезный вызов связан с качеством человеческого капитала, образованием и здравоохранением, отметил Андрей Клепач. Из-за пандемии госрасходы на медицину в 2020 году выросли с 3,5 до 4,1% ВВП. По данным Федерального казначейства и Минфина, в 2021 году ожидается их сокращение до 3,8% ВВП. Как считает Клепач, это не те цифры, которые позволят нам быть конкурентоспособными. По госрасходам на медицину Россия занимает 65-е место в мире, уступая многим странам. Например, в 2018 году расходы на медицину в США составляли 14,3% ВВП, а в Германии — 9,5%.

Александр Дынкин обратил внимание на то, что соотношение федеральных расходов на здравоохранение и образование к оборонным в 2018 году в России составляло 2,3. Медианное значение по большинству стран — 7,3 (это показатель Франции. — Прим. ред.). В Японии расходы на образование и здравоохранение превышают оборонные расходы в 15 раз. «Инновационная экономика должна решать задачи обороноспособности и безопасности, и здесь мы неплохо справляемся, но уроки СССР заставляют держать в фокусе невоенные параметры безопасности, а они у нас близки к пределу», — отметил академик.

«Большая проблема — вопрос инвестиций в оборудование клиник, высших учебных заведений и экспериментальную научную базу. Мы катастрофически отстаем от той же Литвы, я уже не говорю про развитые страны, — рассказал Андрей Клепач. — По идее, это (увеличение инвестиций в оборудование клиник. — Прим. ред.) даст снижение заболеваемости, хотя понятно, не одни деньги или количество коек все решают». Эксперт также поднял вопрос об оплате труда врачей: «Нам еще предстоит приблизиться к стандартам соотношения зарплаты врачей, специалистов, терапевтов со средней зарплатой в экономике, которые есть в развитых странах. Особенно это касается младшего и среднего медицинского персонала, где наибольший дисбаланс и дефицит, который выявила та же пандемия».

Отстали от технологий

Кроме того, Андрей Клепач затронул вопрос важности технологического и инновационного развития. «Тиражирование инноваций означает способность создавать на своей таможенной территории высокую добавленную стоимость. Если это происходит, значит, доля высококвалифицированного труда в национальной экономике растет, и, соответственно, растет уровень жизни», — пояснил Александр Дынкин.

«Двенадцать лет мы имеем стагнацию и даже некоторое снижение расходов на НИОКР в процентах к ВВП. Они составляют около 1%. Китай с 2008 года увеличил расходы на НИОКР с 1,08 до чуть более 2% и ставит задачу выйти на позиции научного и технологического лидера к 2030 году, — напомнил Клепач. — Мы тоже ставим задачу лидерства, но за эти 12 лет не совершили рывка, несмотря на отдельные достижения. Ставилась задача увеличения доли инновационно активных предприятий до 25–30%, в стратегии инновационного развития — до 40%, но по факту после изменения методологии счета их число составило всего 21% с лишним, а по старой методологии — 7–8%».

По словам академика Дынкина, развитию инновационной экономики в России мешает в том числе высокая доля госсобственности в экономике. «В странах — инновационных лидерах госсобственность составляет 5–10% экономики. Китай демонстрирует блестящие инновационные достижения при доле госпредприятий в выпуске ВВП порядка 30%. У нас, по скромным оценкам, доля государственной собственности — 45–50%. Тем самым мы институционально ограничиваем пространство инновационной конкуренции в экономике. Там, где эта конкуренция существует, скажем, в мобильной связи, на цифровых платформах, в банковском секторе — ситуация лучше.

Если идти глубже, нельзя не видеть в инновационных стратегиях ориентацию на технократические результаты, а не на общественную потребность или платежеспособный спрос. У нас слабы институты защиты интеллектуальной собственности, высоки риски венчурных инвестиций; мы по-прежнему ориентируемся на линейные вертикально интегрированные инновационные модели, в то время как весь мир давно уже перешел к нелинейным плоским оргструктурам», — добавил эксперт.

Что вытянет российскую экономику?

По словам академика Абела Аганбегяна, риск перехода к стагнации после восстановления российской экономики велик. «В отличие от кризиса, стагнация не имеет встроенного механизма отскока от дна. У нас есть уникальный шанс подхватить этот отскок, перепрыгнуть через стагнацию, и с 2022–2023 годов перейти к трехпроцентному, а потом к четырехпроцентному устойчивому росту», — считает эксперт.

Главные драйверы экономического роста — это наращивание инвестиций в основной капитал и в экономику знаний, жилищное строительство и экспортные отрасли, полагает академик. «Нам нужен финансовый форсаж — следует перейти с 2021 года на 10–14%-ный рост этих драйверов. У нас огромные внутренние резервы. В этом году они впервые перевалили за 600 млрд долларов», — рассказал академик.

По мнению Абела Аганбегяна, переход к стимулированию экономического роста требует изменения бюджетного правила и «распечатывания» резервов. Эти средства, используя долгосрочные низкопроцентные инвестиционные кредиты, следует направить на технологическое перевооружение, создание новой транспортно-логистической инфраструктуры, введение новых мощностей высокотехнологичных отраслей.

Заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН, член Правления ВЭО России Яков Миркин согласился с необходимостью использовать до 30–40% резервов для стимулирования инвестиций внутри страны, в том числе на закупки технологий и оборудования. Ученый привел формулу сверхбыстрого роста экономики, которая включает умеренный финансовый форсаж, рост монетизации, насыщенности кредитами и финансовыми инструментами при значимом сокращении процента и инфляции, регулирование счета капитала рыночными методами, снижение налоговой нагрузки до 31–32% ВВП и введение максимума стимулов для прямых иностранных долгосрочных портфельных инвестиций.

По словам Якова Миркина, необходим взвешенный рост торгового протекционизма, который через торговые и неторговые барьеры стимулировал бы перемещение в Россию производства, а также программа дешевой ипотеки и программа инвестиций для выравнивания уровня жизни для 15–20 регионов, являющихся зонами национального бедствия. Все эти меры, по словам ученого, дадут 4–5% роста российского ВВП и масштабную реструктуризацию экономики, создадут основы для массовых прямых иностранных инвестиций и трансфертов технологий из-за рубежа.

Дополнительным драйвером экономики может послужить восстановление пятилетнего народнохозяйственного планирования, добавил Абел Аганбегян. «Сделаем пятилетний план на 2021–2025 годы с ключевыми показателями до 2030 года и введем обязательность выполнения, ответственность, — предложил академик. — Сейчас ответственность полностью исключена из нашей управленческой работы».

«Мы — страна огромных возможностей и колоссальных финансовых ресурсов. Если не мобилизоваться, нас ждет сценарий, предсказанный Международным валютным фондом. По версии МВФ, если не работать над устранением структурных ограничений в экономике и не нарастить господдержку на фоне второй волны, среднесрочный рост ВВП России не превысит 1,6% в год. Сейчас самое время для нас выделить дополнительные средства и двинуться вверх», — заключил академик.

Как сделать жизнь российского бизнеса лучше

Антон Данилов-Данильян, сопредседатель «Деловой России»

СЛЕДУЕТ СНЯТЬ ВСЕ, ЧТО МЕШАЕТ

Нормальной конкуренции:

– Реализовать принцип «третий лишний», то есть приватизировать те государственные и муниципальные предприятия, где на рынке присутствует уже хотя бы два-три частных рыночных игрока. Переориентировать деятельность антимонопольных органов исключительно на госсектор, который составляет более 70% российской экономики. Государству надо начинать с себя, а не заниматься генерированием десятков тысяч антимонопольных дел против малого и среднего бизнеса (около 42 тысяч за 2019 год. — Прим. эксперта). Важно ограничить права следственных и силовых органов в расследовании коммерческих и корпоративных споров и оспаривании результатов контрольных мероприятий. Если суд присудил участнику соответствующего спора платеж и не увидел очевидных попы- ток к мошенническим действиям, не должно быть передачи дел в следственные органы для дальнейшего расследования.

«Обелению» бизнеса:

– Следует стимулировать тех, кто раскрывает структуру себестоимости и налоговую тайну, проводить процедуры реабилитации рассрочек долгов для тех, кто обелился.

Расширению спроса:

– Нужно снять ограничения на докапитализацию эффективных институтов развития. Прежде всего за счет субсидируемых облигационных займов и долгосрочных займов Центрального рынка. Потребуется реализация схем, стимулирующих рост зарплаты сотрудникам коммерческих организаций по примеру той, что была задействована для единого социального налога: чем выше зарплата у работников, тем меньше платить в фонды.

Инновационной деятельности:

– Следует обеспечить автоматическую передачу авторам интеллектуальной деятельности, созданной на средства бюджетной системы. Ускорить внедрение механизмов, которые обеспечивают безналоговую постановку нематериальных активов на баланс. Потребуется внедрить систему оценки результатов интеллектуальной деятельности, базирующуюся на принципах саморегулирования и независимой экспертизы, для случаев, когда предоставлялись государственные субсидии.

Получению дешевого финансирования для развития:

– Важно расширить практику массового проектного финансирования: государственные институты почти не занимаются финансированием небольших инвестиционных проектов. Надо дать государственным институтам развития право на ошибку. Потребуется внедрить эскроу-счета для всего госсектора, а не только для строительной отрасли. Тогда и ставки кредитов для предприятий, поставщиков государственных заказчиков, снизятся.

Лидерство в технологиях должно стать краеугольным камнем стратегии развития страны

14.04.2021

«Вольная экономика» не случайно возвращается к теме юбилейного Всероссийского экономического собрания, посвященного 255-летию ВЭО России («Вольная экономика», No 16/2020), так как 3 марта 2021 года наступила еще одна юбилейная дата — 160-летие со дня отмены крепостного права в России. Инициатором отмены крепостного права и отправной точкой многих дискуссий на эту тему было Императорское Вольное экономическое общество.

Именно в этот день (19 февраля по старому стилю) царь Александр II скрепил своей подписью Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» и «Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», состоявшие из 17 законодательных актов. Манифест круто изменил судьбу 23 миллионов крепостных крестьян: на основании этих документов они получали личную свободу и право распоряжаться своим имуществом.

Основанное в 1765 году в Санкт-Петербурге Императорское Вольное экономическое общество часто поднимало крестьянский вопрос в качестве предмета дискуссии еще в XVIII веке, причем эту тему предложил один из фаворитов Екатерины II — граф Григорий Орлов. В итоге Общество наградило премией иностранного ученого БеардеДелабея: он прислал письмо с сочинением, в котором отстаивал позицию освобождения крестьян. Обсуждение положения крестьян не оставило равнодушной тогда и саму императрицу.

Пятое юбилейное Всероссийское экономическое Собрание, которое было организовано Вольным экономическим обществом России при поддержке Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, состоялось 11 ноября 2020 года и было посвящено 255-летию Вольного экономического общества России и профессиональному празднику — Дню экономиста; обсуждалась тема национальных целей развития России и стратегии успеха.

Открывая Собрание, президент ВЭО России Сергей Бодрунов заявил, что сегодня надо думать не только о преодолении кризиса, вызванного пандемией, но и о будущем развитии России, о стратегии этого развития, которая воплощена в системе национальных проектов. Он подчеркнул, что «сейчас как никогда важно объединить усилия власти, общественных институтов, экспертного сообщества, бизнеса, граждан. Доверие и солидарность — ведущие фак- торы достижения национальных целей развития, обеспечения функционирования социально ориентированной экономики с опережающими темпами роста». При этом, считает президент ВЭО России, нам есть на кого равняться в части формирования стратегии успеха. «Структура экономического выпуска стремительно меняется.

Экономическое лидерство переходит к странам и компаниям, лидирующим в технологиях», — напомнил он и резюмировал, что «с учетом определяющего характера технологического развития для будущего экономики и общества в целом многие эксперты ВЭО России полагают необходимым выделение в качестве приоритетного вопроса технологического перевооружения экономики, вплоть до формирования нового национального проекта. Реализация такого проекта должна быть в явном виде ориентирована на переход к новому технологическому укладу, что прямо следует из июльского указа президента России, поставившего задачу технологического прорыва на первое место. Это задача ключевая, коренная, если можно так сказать. Без ее решения нельзя создать материальную основу для достижения устойчивой конкурентоспособности страны в современном мире».

В адрес Всероссийского экономического Собрания поступили многочисленные приветствия и поздравительные телеграммы. Так, председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко отметила, что ВЭО России «с самого начала своей деятельности играло значимую роль в жизни государства, распространяя прогрессивные идеи по организации многих сфер хозяйствования.

ВЭО России и сегодня оказывает большую помощь в подготовке рекомендаций, востребованных при создании федеральных и региональных программ стратегического развития современной России». По словам президента РАН Александра Сергеева, «без участия ВЭО России не обходилось почти ни одно хозяйственное преобразование в российском государстве, а экономическая жизнь страны всегда была тесно связана с работой общества. И сейчас на площадке ВЭО России ведется постоянная исследовательская и аналитическая работа по разработке научно обоснованных предложений по эффективной модернизации и инновационному развитию российской экономики». Отмечена в поздравлениях была и преемственность традиций, которые были заложены Императорским Вольным экономическим обществом и которыми руководствуется в своей работе сегодняшнее Вольное экономическое общество. Так, ректор МГУ им. М.В. Ломоносова Виктор Садовничий отметил, что «и по сей день Вольное экономическое общество России активно занимается актуальными вопросами, вносит бесценный вклад в экономику страны, сохраняя идеалы, сформулированные еще в его первом Уставе: служение Отечеству, ориентация на науку и передовой опыт». Ярослав Кузьминов, ректор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», также обратил внимание на то, что «более чем за два с половиной века своего существования ВЭО России сформировало вокруг себя сообщество экономистов-практиков, ученых и экспертов, объединило специалистов разных взглядов и предоставило им возможность свободно высказывать свои идеи. Благодаря вашей работе многие поколения деятелей отечественной науки и культуры, политиков и предпринимателей совместными усилиями ищут пути улучшения жизни в стране и развивают экономику ради благосостояния народа».

Уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов в своем поздравительном слове выдвинул очень правильный тезис: вольному бизнесу нужна вольная экономика. И подчеркнул, что для бизнеса работа ВЭО — это «источник знаний, источник профессиональной экспертизы, чтобы реально менялась экономика в сторону именно свободной конкуренции, частной инициативы, и это то направление, которое мы считаем самым главным». В свою очередь, президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин заметил, что ежегодное Всероссийское экономическое собрание уже стало знаковым событием в экономической жизни России, событием, на котором не только подводятся экспертные оценки итогов экономического года и награждаются лауреаты экономических премий года, но и фиксируются итоги работы экономического сообщества, формируются «некие приоритеты нашей совместной работы на будущее, в том числе в рамках диалога с властью».

Кульминацией Собрания стало подведение итогов общероссийской высшей общественной экономической премии «Экономист года». На это звание претендовали 123 соискателя, которых выдвигали много- численные организации: научные и экспертные центры, институты РАН, предприятия и общественные объединения, ведущие вузы страны. Экономистом 2020 года стал Аркадий Трачук, генеральный директор «Гознака» – компании с 200-летней историей. Жюри Премии высоко оценило внедрение в компании инновационных механизмов развития бизнеса в период пандемии, организационные решения по сохранению всех рабочих мест.

Андрей Клепач о модернизации здравоохранения

13.04.2021

Андрей Клепач,

главный экономист ВЭБ.РФ, к.э.н.

Хотя опросы населения показывают высокое недовольство качеством и доступностью медицинских услуг и лекарств, с начала реализации национальных проектов в сфере здравоохранения удалось добиться серьезных успехов. В частности, развитие системы перинатальных центров позволило достигнуть беспрецедентных результатов в снижении младенческой смертности (в 1,8 раза в 2019 г. к 2012 г.), с существенным опережением целевого значения, установленного документами стратегического планирования (с 8,6 до 4,9 случаев на 1000 родившихся живыми), а также снижения материнской смертности (до 9 случаев в 2019 г. на 100 тыс. детей, родившихся живыми, против 16,2 случаев в 2011 г.). Кроме того, благодаря реализации мероприятий приоритетного проекта и государственных программ удалось достичь ранее установленного срока целевых значений по таким направлениям, как снижение количества больных с диагнозом активный туберкулез и смертности от туберкулеза, снижение заболеваемости острым вирусным гепатитом В.

Вместе с тем проводившаяся оптимизация системы здравоохранения в условиях постоянного недофинансирования привели к значительному сокращению ресурсов здравоохранения: коечного фонда, численности медицинского персонала и врачей. Численности врачей и медперсонала с высшим образованием сократилась за шесть лет (2019 к 2013 году) на 2,4% (Москва – на 9,1%), инфекционистов – на 6,5% (Москва на – 27,4%), младшего медицинского персонала – на 61,5% (Москва – на 77,9%). Все это резко ухудшило возможности противостояния эпидемиям. В условиях начавшейся пандемии пришлось срочно исправлять допущенные дисбалансы: наращивать коечный фонд, перепрофилировать поликлиники и медицинские центры, перебрасывать врачей и медицинский персонал в регионы с наиболее острой ситуацией. После многолетнего снижения расходов бюджетной системы на здравоохранение, они подскочили в 2020 году до 4,7% ВВП (3,1% ВВП в 2017 г).

В принятом Правительством плане восстановления экономики и доходов на 2020-2021 годы появился серьезный раздел по повышению устойчивости здравоохранения к эпидемиологическим угрозам. В тоже время федеральный бюджет на 2021-2023 годы предусматривает фактическую стагнацию расходов на здравоохранение, что не позволит профинансировать в полной мере его модернизацию с учетом уроков пандемии. Разрабатываемые сейчас проекты новой стратегии развития здравоохранения неизбежно потребуют существенного пересмотра параметров бюджетного финансирования.

Макроэкономические измерения модернизации здравоохранения, по оценке Института ВЭБ.РФ, могут иметь следующие основные характеристики:

Переход в 2022-2024 годах к общероссийскому стандарту оплаты труда врачей и медперсонала, использующий среднероссийский уровень номинальной начисленной заработной платы в качестве базы для расчета зарплаты целевых категорий работников. Предварительная оценка стоимости этой меры за три года — 600 млрд рублей, что позволило бы сократить разрыв в уровне заработной платы, скорректированной на уровень цен, между регионами до 1,2-1,3 раз.
Сохранение доплат врачам и медицинскому персоналу, специализирующемуся на инфекционных заболеваниях, а также работникам скорой медицинской помощи.
Увеличение численности медицинского персонала и выход на соотношение среднего медицинского персонала на одного врача, характерное для развитых стран с 2,1 в 2019 г. до 2,3-2,7 к 2025 году (Великобритания – 2,7, Германия – 3,0, Япония – 4,7), младшего медицинского персонала с 0,5 до минимально допустимого значения 1,0 на одного врача. Повышение стандартов соотношений отдельных категорий работников системы здравоохранения потребует дополнительно в 2022-2024 годах около 530 млрд рублей бюджетных средств.
Возврат службы скорой помощи, а также медицинских учреждений, специализирующихся на лечении инфекционных заболеваний (эпидемий) к сметному финансированию.
Значительное повышение фондовооруженности работников здравоохранения. В настоящее время на одного занятого приходится основных фондов на 16,6 тыс. долл., тогда как в Израиле в 3,5 раза больше, в Германии – в 12 раз.
Увеличение расходов государства и бизнеса на научные исследования в области медицины, биотехнологий, разработки лекарственных средств с 0,04% ВВП до 0,3–0,4% ВВП, а также медицинское образование, что соответствует уровню развитых стран.

В целом реализация этих мер и ориентиров приведет к повышению уровня расходов на здравоохранение с 5,6% ВВП в 2019 г. (бюджетная система – 3,5% ВВП) до 7,0% ВВП в 2024 г. и 8,0-8,5% в 2030 г. (бюджетная система – 4,5-4,7% ВВП к 2024 г. и 5,0-5,5% к 2030 г.). Эти макроэкономические параметры здравоохранения приблизят Россию к современному уровню расходов на здравоохранение в развитых странах ОЭСР, хотя для полного преодоления разрыва необходим выход на планку в 10-11% ВВП. Однако даже умеренно оптимистичный рост до 8-8,5% ВВП означает опережающее увеличение частных расходов на здравоохранение. Уже сейчас население все больше платит за медицинские услуги и особенно за лекарственное обеспечение (в России более 80% расходов на лекарства оплачивает население, тогда как в странах Европы – около 40%). Однако в долгосрочной перспективе неизбежно расширение софинансирования медицинских услуг населением, что возможно только для достаточно обеспеченных людей.

При важности показателей расходов и их эффективности один из уроков борьбы с пандемией – это не только возросший спрос на качественную и эффективную медицинскую помощь, но и повышение в целом роли человеческой жизни в системе экономических и политических координат, что свидетельствует о выходе за рамки «чистого экономизма», который, правда, никогда не был определяющим в сфере здравоохранения.

Пандемия Covid-19 продемонстрировала, что эффективность лечения определяется во многом не объемом ресурсов, а факторами организации здравоохранения и подготовки медицинского персонала. Один из уроков пандемии заключается в необходимости многоцелевого характера подготовки врачей и поликлиник, способных с быстрой реакции на новые заболевания. Одновременно вновь становится актуальным вопрос необходимости поддержания ограниченного резерва коек, лекарств, восстановления эпидемиологической службы и станций.

Повышение здоровья населения и эффективности медицинской помощи вновь ставит вопрос не только о наращивании высокотехнологической медицинской помощи, чему уделялось много внимания и в последние годы, но и о новом качестве первичной медицинской помощи и эффективности врачей общей практики. Растет спрос не на врача-диспетчера, а на врача общей практики, способного оказывать и ряд специальных медицинских услуг, выступать интегратором диагнозов и способа лечения, который распоряжается достаточными ресурсами, в том числе необходимым средним и младшим медицинским персоналам.

Самоотверженная работа российских врачей и проведенный государством уже в ходе пандемии маневр ресурсами вселяют надежду, что удастся сформировать новую эффективную и современную систему здравоохранения, которая будет важным фактором здоровья населения и одним из драйверов российской экономики. Сейчас сфера здравоохранения создает около 3% ВВП, и в перспективе ее вес как минимум должен повыситься до 4-5%, тогда как ее трудноизмеримый вклад в человеческое богатство страны возрастет ее сильнее.

Из «Научных трудов ВЭО России»

Журнал Вольного экономического общества России

Новые пути России (к вопросу о стратегии развития России)

Первое – новая социальная модель развития

Третье направление – экологичекси-ориентированное развитие и создание экономики природосбережния

Четвертое направление – новая модель пространственного развития, направленная на подъем срединной России и новый поворот на Восток и к Арктике

Пятое направление преобразований связано с евразийским вызовом

Интеграционные усилия могут осуществляться по следующим направлениям:

Перспективы российской экономики

Народнохозяйственное планирование

Поддержать доходы населения

Нарастить расходы

Отстали от технологий

Что вытянет российскую экономику?

Как сделать жизнь российского бизнеса лучше