Каким оказался для российской экономики год уходящий? Стоит ли ждать существенного прогресса в этом году? Об этом речь шла в ходе одной из бесед в «Доме экономиста».
Собеседники:
Анатолий Геннадьевич Аксаков,
Председатель комитета Государственной думы по финансовому рынку, Член Правления ВЭО России
Владимир Дмитриевич Миловидов,
Руководитель Центра социально-экономических исследований Российского института стратегических исследований, д.э.н.
Сергей Дмитриевич Бодрунов,
Президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, директор Института нового индустриального развития им. С.Ю. Витте, д.э.н., профессор
Бодрунов: Уважаемые коллеги, мы многого ожидали от этого года, что-то состоялось, что-то нет. Я думаю, если коротко говорить, то на сегодняшний день многие экспертные институты квалифицируют ситуацию в российской экономике как некую затяжную стагнацию. Мы стоим, почти не движемся, хотя какие-то подвижки есть, но они могут качнуться как в одну сторону, так и в другую сторону. Например, такая цифра: рост ВВП за последние 5 лет в экономике, в среднем, составил 0,4%. А это существенно ниже, чем в мире. Как же будем догонять? По силам ли российской экономике переломить эту негативную тенденцию в следующем году? Владимир Геннадьевич?
Аксаков: Однозначно, по силам. Более того, я как раз оптимист, и считаю что экономический рост будет выше, чем прогнозирует Министерство экономического развития, Правительство. Они 1,7% прогнозируют рост ВВП на следующий год, а я думаю, будет больше. И последние месяцы уходящего года говорят о том, что началось увеличение темпов роста, скажем, по октябрю — уже 2%. И я думаю, что по ноябрю, по декабрю они будут даже ещё более высокими. И это связано с отложенным финансированием национальных проектов: к сожалению, в начале года, в середине года финансирование нацпроектов не шло, а в последнем квартале процесс пошёл. Соответственно, это влияет в том числе и на инвестиционный рост: он стал чуть-чуть оживлённее, но всё-таки мы видим более существенные показатели. По первому полугодию рост инвестиций был 0,6, а сейчас мы приближаемся к 3%. Это уже неплохо. Ну, и, соответственно, будет экономический рост нарастать, и я думаю, 2% мы вполне можем получить в 20-м году.
Миловидов: Я бы, наверное, не стал называть какие-то конкретные цифры. При этом соглашусь с Анатолием Геннадьевичем в том, что, наверное, есть шансы рассчитывать на большие темпы роста, и в это хотелось бы верить. Но я бы хотел сказать о том, что, наверное, и не стоит сгущать краски по тем цифрам, которые были обозначены. Мне кажется, всё-таки это не совсем корректная оценка экономики в силу того, что, действительно, эти 5 лет были сложными. И начались они, в общем-то, с процессов, многие из которых носили внеэкономический характер. И вот эти внеэкономические факторы, которые привели к серьёзному падению российской экономики, удалось преодолеть. И экономика, по существу, от отрицательных темпов роста перешла к явно заметно положительным темпам роста. Да, они, наверное, не такие высокие, как хотелось бы. Но всё-таки мы видим, что тенденция началась. Это первое. Второе, сейчас весь мир живёт в некой новой реальности. И мы, в общем, видим, что в большинстве стран мира темпы экономического роста далеко не запредельные…
Бодрунов: Да.
Миловидов: И многие говорят даже, появился такой термин английский slowbalization: вместо глобализации слоубализация, то есть, замедление. Это процесс всеобщий. И эта новая реальность подталкивает к тому, чтобы переоценить вообще факторы роста и подумать над тем, что, наверное, уже традиционные подходы к оценке той меняющейся экономики в статистическо-количественном измерении, такие как как ВВП, может быть даже и не во всём характеризует происходящие процессы. Меняется мир, меняется жизнь. И вы упомянули национальные проекты. Ведь они направлены не только на финансирование определённых направлений. Но они же фактически ставят своей целью качественное изменение жизни. А изменение качества жизни является одним из мощнейших факторов экономического роста во всех странах. Поэтому, действительно, есть повод для надежды. Посмотрим, как это будет реализовываться.
Аксаков: Там ещё один момент надо учитывать. У нас совпала бюджетная консолидация, то есть, ужесточение бюджетной политики, когда доходы наращивались, в том числе путем увеличения налогового бремени, в частности, НДС, с одновременной жёсткой денежно-кредитной политикой Банка России. Обычно, если проводится бюджетная консолидация, то денежно-кредитная политика смягчается, и наоборот. У нас, к сожалению, всё это совпало, и, естественно, это повлияло и на экономический рост, тормозило его. Сейчас мы переходим от бюджетной консолидации к стимулирующему бюджетному процессу…
Бодрунов: Все говорят о необходимости инвестировать, инвестировать, инвестировать…
Аксаков: И одновременно всё-таки Центральный банк переходит к нейтральной денежно-кредитной политике. И это такие условия, которые будут обеспечивать экономический рост.
Бодрунов: Вы знаете, часто можно было слышать критику в адрес Центрального банка, она касалась и политики таргетирования инфляции и т.д. Но рано или поздно мы понимаем, что это стало одним из элементов стабилизации. Да, можно по разному оценивать те или другие действия, каждый, как говорится, судит со своей колокольни. Но здесь мы должны понимать, что все задачи решаются в комплексе. Поэтому, конечно, и здесь надо отдать должное Сегодня инфляция ниже 4%, слишком низкая — это тоже не есть хорошо. Но, надеюсь, что в этих пределах мы удержимся и в следующем году.
Аксаков: Более того, Министерство экономического развития говорит, и я с этим согласен, что надо всё делать для того, чтобы инфляция была вблизи 4%, а не 3%… Это звучит хорошо для обывателя, но на самом деле слишком низкая инфляция будет влиять и на экономический рост тоже.
Спрос в экономике был придавлен
Олег Вьюгин,
председатель наблюдательного совета Московской биржи, председатель Совета директоров «САФМАР Финансовые инвестиции», заслуженный экономист РФ, профессор
Даже формально экономический рост в этом году будет меньше, чем в предыдущем. несмотря на все статистические подозрительные действия, результаты будут хуже. И надо сказать, что на этот год пришлись, действительно, не очень приятные события, такие как повышение налогов. Одновременно бюджет, который сконцентрировал средства от повышения налогов, особо ничего не тратил. То есть спросовая активность была явно придавлена. Соответственно, инвестиционная активность тоже была достаточно слабой, потому что компании не видят спроса, они не видят необходимости делать инвестиции. Я не говорю ещё про другую часть – инвестиционный климат, про то, что в депрессии находятся малые предприятия и средние. Бюджет, видимо, в следующем году будет тратить побольше, причём, не в рамках бюджета, официально утверждённого Госдумой, а, так сказать, сбоку, через средства ФНБ, которые уже подходят к пределу насыщения, установленного в законе. Таким образом спросовая часть немножко поднимется, поэтому, в принципе, все прогнозируют, что в следующем году будет рост повыше, скажем, 1,5%. Но хотелось бы иметь более высокие темпы роста. Для этого нужно понять, что нужно делать, в том числе, куда вкладывать средства. У меня мнение такое, что, во-первых, не сильно заинтересованы власти в развитии, мне кажется, это не является приоритетом. То есть, риторику мы слышим, но реально не видно, что это приоритет – проблема в этом есть большая. И, конечно, вкладывать надо в человеческий капитал. То есть, если речь идёт об использовании государственных ресурсов, то переместить вложения в здравоохранение, которое находится в ужасном состоянии на сегодняшний день в России, продолжать финансировать образование и науку.
Шансы роста ВВП на 1,7% — очень низкие
Алексей Ведев,
заведующий лабораторией финансовых исследований Института экономической политики им. Е.Т. Гайдара, д.э.н.
Изначально Министерство экономического развития и весь экономический блок правительства планировал достаточно плачевные или печальные итоги этого года. Для меня всегда это было странно, поскольку внешние условия достаточно благоприятные, да и санкции, нельзя сказать, что уж слишком сильные. Но, так или иначе, два раза публиковал Минэкономразвития оценки этого года, и каждый раз ухудшал эти оценки. Теперь, я думаю, что при достаточно благоприятных ценах на нефть, при достаточно благоприятных условиях рост где-то на уровне 1% будет в этом году. И шансы, что мы будем расти в районе 1,7%, как планирует сейчас Минэкономразвития, в 2020-м году, я оцениваю, как крайне низкие. Я думаю, что следуя экономической логике, будет стагнация в этом, и она продолжится в следующем году. Если говорить о точках роста, то я бы вернулся к модели 2016-17-го года, когда основной акцент делался на частных инвестициях, на попытке всё-таки привлечь прямые иностранные инвестиции, на поддержке малого и среднего бизнеса, частной инициативы. И, наверное, главное – это кардинальное улучшение предпринимательского климата.
Бодрунов: Вьюгин говорит примерно о 1,5-процентном росте в следующем году. Он оценивает ситуацию этого года достаточно критично. Но, тем не менее, я бы, например, честно говоря, не сказал бы, что это стагнация уже. Это же всё-таки некоторое движение вперёд. Как вы полагаете?
Аксаков: Да, особенно во второй половине текущего года.
Бодрунов: Особенно во второй половине, да.
Аксаков: Если говорить о начале года, о первой половине, то там можно было смело говорить о стагнации…
Бодрунов: Потому что у нас было, во-первых, начало года, очень сложно начали раскачивать эти национальные проекты, шло перепланирование всей системы работы.
Аксаков: Триллион рублей из бюджета 2019-го года переходит в бюджет на финансирование в 20-м году.
Миловидов: Позвольте мне вклиниться и добавить немного сумбура в эту беседу… Я уже высказал свою точку зрения. Я тоже хочу верить в лучшее и в ускорение темпов экономического роста. Но сейчас я скажу крамольную вещь, а какая разница, какие темпы экономического роста у нас будут? Объясню, почему я задаю этот вопрос…
Бодрунов: А я с вами с удовольствием соглашусь в такой постановке вопроса…
Миловидов: Первое, на что я обратил внимание — я не оспариваю тезисы экспертов, каждый имеет право говорить то, что он считает нужным — но когда мы говорим о темпах экономического роста, у нас разговор всё время крутится вокруг денег: триллион рублей недодали, триллион рублей дали, перерасходовали, недорасходовали, влили больше, влили меньше. Но мы не говорим о результатах того, чего мы влили. Экономика, в моём понимании, это пропорциональная система.
Бодрунов: Можно вспомнить, сколько мы влили в космодром Восточный, а до сих пор ничего не летает…
Миловидов: В экономике существуют определенные пропорции: можно расти темпами 10-15% в год, но в результате получить такие диспропорции, которые аукнутся -20% падения…
Бодрунов: Какова структура этого роста – вот вопрос!
Миловидов: Абсолютно верно. Во-вторых, можно расти с темпами 1-2% в год, но при этом пропорции в экономике будут сохраняться.
Бодрунов: И сохранится ориентация на качественное изменение качества жизни населения.
Миловидов: Конечно! Я посмотрел на сайте правительства специально отчёты о выполнении национальных проектов. Я сейчас не буду комментировать цифры и всё, но, что меня поразило: хотя в указе президента нет такой прямой разбивки, но, тем не менее, в презентациях национальные проекты разбиты на три части — это национальные проекты человеческого капитала, о чём говорили наши коллеги, затем — комфортная среда для жизни, экология, жильё и так далее, и затем — экономический рост (это наука, малая, средняя, цифровая экономика и так далее, и так далее). В моём понимании это деление не совсем корректное. Потому что экономический рост – это и здравоохранение, и образование, и демография, и культура…
Бодрунов: Конечно, да-да.
Миловидов: Вклад в человеческий капитал — это тоже экономический рост. И нельзя оторвать вклады в человеческий капитал, вклад в комфорт жизни от экономического роста. Это всё работает на экономический рост. Вот, мне кажется, нам больше нужно говорить, здесь я соглашусь с экспертами, что нам больше нужно говорить, а) о результатах, и б) о качественных изменениях.
Бодрунов: Я тоже всегда придерживался такого принципа, что игра в эти проценты ВВП, чуть больше, чуть меньше, очень важна — эта оценка важна для тех людей, которые принимают какие-то решения конкретно по распределению денежных средств, например, бюджетов, дофинансировать что-то и так далее. Но с точки зрения макроэкономики, результативности вот этих всех инвестиций и прочее, важнее структурная ситуация, важнее, какие отрасли мы финансируем, важнее, на что делаем основной упор, где приоритеты, как эти вещи связаны между собой внутри нашего экономического пространства, если на то пошло. И как это отражается на тех потребностях людей, которые сегодня нужно удовлетворять.
Аксаков: То есть, надо идти от качества жизни.
Бодрунов: Да.
Аксаков: И к качеству жизни привязывать уже все остальные изменения.
Миловидов: Конечно.
Бодрунов: И 1 или 2% роста достаточно, чтобы можно было резко поднять те самые вещи, которые нужны людям.
Миловидов: Конечно. Я могу добавить ещё одну такую, скажем, крамольную фразу. Мне в силу карьеры, биографии, доводилось работать в правительстве, и на своих должностях государственных иногда приходилось дискутировать на эти темы, обсуждать их. И я иногда говорил, слушайте, представьте себе, наступит период, когда инфляция будет маленькая, и темпы роста будут маленькие. А многие у нас говорили, что, если инфляция снизится, будет рост. Вот сейчас мы пришли к тому, что у нас, пожалуйста, маленькая инфляция. Это тоже пропорция. Мы до конца эту пропорцию не знаем. Российская экономика, конечно, уже многие годы развивается как современная, рыночная, я надеюсь, развитая экономика. Но всё равно эта история пока измеряется 30-ю с небольшим годами…
Бодрунов: Конечно, у нас нет того бэграунда…
Миловидов: У нас нет какой-то сложившейся пропорции, мы её не знаем.
Аксаков: Я думаю, мы всё равно должны управлять этими процессами.
Миловидов: Конечно.
Аксаков: И такой яркий пример — сочинская Олимпиада, концентрация ресурсов, действительно, изменили качество этой территории, и там теперь с удовольствием многие отдыхают…
Бодрунов: Сегодня там по-другому всё смотрится.
Аксаков: Рост инвестиций и экономический рост — всплеск. Потом падение, потому что нет мегапроекта, в котором бы концентрировались ресурсы. При этом те, кто закупил оборудование, осуществлял работы, привлёк рабочую силу, оказались ни с чем, у них нет заказов, нет других проектов. Так вот, я к чему говорю: если мы запустили какой-то проект, то должны видеть, что дальше должен быть другой проект, который сможет задействовать освободившиеся ресурсы, а у нас страна большая и, в принципе, задач много: чтобы эти люди могли найти себе применение и потом. И это вот как раз стратегия, уже стратегическое планирование.
Миловидов: Вот я сейчас поддержал бы Анатолия Геннадьевича в том, что он правильно совершенно говорит: в экономике всегда должен работать мультипликатор. В одном месте вложил рубль, но на круг получил 10, 20 и так далее…
Бодрунов: Конечно. Вот мы говорим о проектах, говорим о том, что очень важно, чтобы эти национальные проекты имели некоторое продолжение, во-первых. Во-вторых, там должна быть очень важная компонента – эффективность этих проектов. Мы должны понимать, что те люди, которые эти проекты инициировали, внедряли в общественное пространство, обеспечивали финансирование через государственные решения, эти люди хорошо подумали, насколько эффективны будут эти проекты. И третья важная компонента, особенно в условиях нашей такой специфической экономики, где много теневых вещей, здесь должен быть достаточно серьезный, в том числе общественный контроль.
В проектах нет конкретики
Александр Широв,
заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член-корреспондент РАН
Проблема состоит в том, что, с одной стороны, мы вроде бы понимаем, что такие проекты нужно реализовывать. С другой стороны, конкретного технико-экономического обоснования, то есть, как и что делать, пока нет. И получилось, что есть проекты, а как направлять деньги, совершенно не понятно. Мы этого пока не понимаем. И, собственно, из-за этого такое пробуксовывание с финансированием национальных проектов. Хотелось бы, чтобы 2019-й год был удачнее, чем он фактически сложился. То есть, мы видим, что темпы экономического роста около 1%. Это нас не может устраивать. Мы видим, что есть проблемы с реализацией крупных проектов инвестиционных, в том числе государственных, национальных проектов. И всё это, конечно, оставляет осадок недоделанности, ощущение того, что можно было бы сделать это лучше, качественнее, получить большие результаты. Если мы говорим про следующий год, конечно, он будет лучше текущего с точки зрения экономики. Всё про это сейчас пока говорит. Если не будет крупных внешних шоков, то экономика вырастет, конечно, не на 1%, а где-то примерно на 2%. Но всё равно и этого мало. Вот мы должны добиться того, чтобы следующий год был трамплином для того, чтобы и 21-й, и 22-й, и последующие годы были бы для нас именно периодом развития.
Бодрунов. Как вы считаете?
Аксаков: Насчёт осторожности государства, наверное, правильно. Но всё-таки, я думаю, сама бюрократическая наша машина крайне неэффективна…
Бодрунов: Она гораздо более тормозит.
Аксаков: И причины принятия нами постановления, решения в Госдуме по поводу подзаконных актов, которые позволяют направлять деньги на реализацию проектов, заключается как раз в очень неразворотливой бюрократической исполнительной машине. Владимир Дмитриевич там работал. Может быть, в его времена там было всё эффективнее. Но сейчас она настолько неповоротливая, а главное — ответственных-то особо не найдешь. А сейчас чётко прописано, кто за что отвечает. И, в принципе, есть, кого спросить. Если проекты будут плохо реализовываться, значит, президент сам об этом сказал, будут соответствующие привлечения к ответственности…
Бодрунов: Будет видно-во-первых, что плохо реализуется, во-вторых, понятно, кто, за что должен отвечать.
Миловидов. Если позволите, у меня есть несколько комментариев. Думаю, что, первое, неповоротливость системы — это и плохо. Но, с другой стороны, и хорошо, потому что, конечно, такие деньги требуют и контроля особого, и спешка здесь, конечно должна быть умеренной. Что касается инвестиций, то тут, как раз вот пользуясь присутствием Анатолия Геннадьевича, хочу сказать, что с учётом своего опыта, мы иногда забываем такой инструмент, как финансовый рынок, его развитие. За последние годы сделано огромное количество новаций в этой сфере и законов принято Государственной думой, которые, по существу, вывели наш финансовый рынок на уровень, по сути, развитого финансового рынка с точки зрения его регулирования. Его нужно наполнять деньгами, его нужно наполнять инвесторами, нужно создавать новые финансовые инструменты, которые могли бы поддерживать этот рост. При этом, естественно, когда мы говорим о дивидендах, конечно, это некое изъятие денег из инвестиционных программ…
Бодрунов: Да. И перекладывание в финансовый карман.
Миловидов: Но, с другой стороны, дивиденды привлекают и инвесторов. Они способствуют тому, чтобы люди покупали ценные бумаги. И они тоже должны выплачиваться.
Аксаков: Лучше бы они зарабатывали на росте курса ценных бумаг.
Миловидов: Всё-таки без дивидендов ни один финансовый рынок не существует.
Бодрунов: Это вещи, не особенно отделимые друг от друга.
Миловидов: Неотделимые. Но я хотел бы обратить внимание ещё на один момент…
Аксаков: Я сказал лишь об опережающем росте дивидендов, причём, довольно существенном.
Бодрунов: Да, есть такая ситуация сегодня, конечно.
Миловидов: Я хотел бы обратить внимание ещё на один, связанный с этим, вопрос, который эксперт выделил – по поводу внешнего фактора. Ведь всё-таки вот этот период, с 14-го по 19-й год, происходило всё на очень негативном внешнем фоне, не говоря уже о том, что за рубежом сами темпы экономического роста не самые высокие. И плюс ещё внеэкономические влияния, как мы знаем, и санкционная политика, и многие другие вещи, крайне негативно сказывались на привлечении денег в российскую экономику, развитие совместных проектов и так далее. Но, тем не менее, удалось всё-таки, как я уже говорил, выйти на определённые положительные темпы роста. И вот этот внешний фактор, он, конечно, играет очень важную роль. И в будущем он будет играть. Почему? Потому что мы неотделимы от мировой экономики, и для нас важно оценивать и формировать амортизаторы: вот сейчас мы раскрутим экономику, а через год или через какой-то промежуток времени возможна и глобальная рецессия, которая может опять свести на нет эти наши усилия. Вот к этому нужно готовиться.
Бодрунов: Мы сегодня находимся в состоянии готовности к тому, чтобы поднимать экономику, инвестировать, улучшать инвестиционный климат и надеяться на лучшее в следующем году.
