250 лет назад, 9 января 1769 года, императрица Екатерина II издала манифест об учреждении в Санкт-Петербурге и Москве банков для обмена монет на государственные ассигнации «на сделанной для того нарочной бумаге с внутренними прописями», т. е. с водяными знаками.
В манифесте, в частности, говорилось, что «тягость медной монеты, одобряющая ее собственную цену, отягощает ее ж и обращение». Два банка учреждались «для вымена государственных ассигнаций», приобретать которые можно было «внося за оные вместо денег (т. е. медных монет) такоже золото или серебро в деле и не в деле, а такоже всякую иностранную монету».
В Москве первая контора ассигнационного банка была открыта на Мясницкой улице, в приходе архидиакона Евпла, где и был организован размен ассигнаций и медной монеты. Банковский переулок, расположенный в районе Мясницкой улицы, до сих пор напоминает нам о деятельности московской конторы. Медная монета хранилась в подвалах и особых кладовых, мешки с медью, по причине необыкновенной сырости, постоянно рассыпались и требовали нового пересчета и новой проверки, так что у подъячих в Банковском переулке всегда была работа.
Манифест предписывал выпуск ассигнации четырех достоинств: 25 р., 50 р., 75 р. и 100 р. Далее говорилось, «чтоб в платеже ассигнации никогда не составляли более четвертой части платежа, разве именно кто просить будет, чтобы оных получить поболее». Так за теми жителями России, кто не доверял новшеству, сохранялось право пользоваться медью. Императрица Екатерина II внимательно следила за всеми частностями дела по внедрению ассигнаций в народное обращение, как видно, между прочим, из записки к члену дворцовой канцелярии Ивану Елагину. Она писала: «С крайнейшим удивлением слышу, что государственныя ассигнации дворцовая канцелярия отказывается принимать от частных людей. Один мужик принес бумагу, а ему сказали, принеси денег (т.е. монет). Разве мои установления не действительны в дворцовой канцелярии, или подьячие шалят для своего прибытка мерзкого, для того, что на ассигнации прочета нету? Изволь сие немедленно исследовать и преступников моих установлений прошу наказать».
Ассигнации быстро снискали симпатии людей. Сумма обмена медных денег на ассигнации постоянно превышала в несколько раз сумму обмена ассигнаций на монету. Запаса бумажных денег постоянно не хватало. В Московском и Санкт-Петербургском банках их за неделю расходилось иногда по 100 000 рублей. Императрица Екатерина II в связи с этим приказала сенату иметь постоянно запасную сумму ассигнаций на 2 000 000 рублей, в том числе 1 000 000 рублей, подписанных сенаторами, да в каждом банке по 250000 рублей, и в правлении банка на такую же сумму.
Выпуск бумажных денежных знаков сразу же вызвал и их подделку. Первые ассигнации выпускались одинакового размера и цвета и отличались только номиналом. И не стоило большого труда переделка 25-рублевого билета в 75-рублевый билет. В 1794 году был опубликован очередной указ Екатерины II, который позже он был включен в Полное собрание законов Российской империи. В нем сообщалось: «Отставной морских батальонов капитан Фейденберг и бывший в иностранной службе подпоручик барон Гумпрехт за изготовление фальшивых ассигнаций лишены чинов и дворянского достоинства, затем публично в С.-Петербурге заклеймены под виселицей: каждому на обе руки первыми буквами слов «Вор и сочинитель фальшивых ассигнаций».
Особый указ повелевал публично сжигать изношенные ассигнации перед заменой их на новые — «для вящего и скорого публике о истреблении ассигнаций удостоверения», — и не где-либо, а посреди Сенатской площади. Именно поэтому, сегодня, каждый экземпляр ассигнаций первого выпуска 1769—1785 гг. является большой редкостью.
В 1787 году началась новая русско-турецкая война. За нею последовали войны с Швецией и Польшей, а в конце царствования Екатерины II– с Персией. Нужда в деньгах все возрастала. На сумму 111 млн. рублей было выпущено ассигнаций в 1790 году, 124 млн. рублей – в 1793 году, 157 млн. рублей – в 1796 году, из них замещались в обращении металлической монетой только 32 млн. рублей. Понятно, что курс ассигнаций по отношению к серебряной и медной монете стал быстро падать. Еще в 1787 году он в среднем определялся как 97 к 100, но уже в 1788 году упал до 92, в 1790 году до 87 и в 1795 году даже до 68.
