Российская экономика в 2022 году подвергалась беспрецедентным шокам как со стороны спроса, так и со стороны предложения. Такая комбинация ударов предъявляет исключительно серьезные требования к политике государства, и в особенности к финансовой и денежно-кредитной политике. Как российская финансовая система смогла ответить на эти требования?
Собеседники:
Александр Дмитриевич Некипелов,
директор Московской школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова, академик РАН, вице-президент ВЭО России
Сергей Дмитриевич Бодрунов,
президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, член-корреспондент РАН
Бодрунов: В сегодняшних сложных условиях возникает много вопросов о приоритетах финансовой политики. Нужно и поддержать население, а также какие-то группы предпринимателей, чтобы сохранить устойчивость экономики. Но здесь же встают вопросы и контроля инфляции и другие. Как Вы считаете, Александр Дмитриевич, какие задачи в сегодняшней ситуации являются приоритетными?
Некипелов: Вы правы, Сергей Дмитриевич, в том, что сейчас приходится решать многие в некотором смысле конфликтующие друг с другом задачи. Необходимо обеспечить и минимальный уровень финансово-экономической стабильности, без которой экономические агенты не могут нормально функционировать, необходимо противодействовать тем силам, которые стремятся обрушить экономику, вызвать безработицу, обострить социальные проблемы. Конечно, нужно держать в поле зрения инфляцию и адаптироваться к новым условиям. Необходимо также и решать крупные производственные задачи по модернизации нашей экономики, которые сегодня вышли на передний план, решать колоссальные логистические проблемы. И во всем этом наборе проблем очень важная роль принадлежит финансовой и денежно-кредитной политике.
Бодрунов: Александр Дмитриевич, а какие в этой ситуации должны быть главные особенности денежно-кредитной политики?
Некипелов: Возникают очень серьезные вопросы, связанные с тем, нужно ли стремиться к максимально быстрому снижению инфляции до уровня 4%? Или имеет смысл двигаться помедленнее в этом направлении, имея в виду, что слишком быстрое снижение инфляции несовместимо с уменьшением уровня процентной ставки. А она и сейчас остается завышенной с точки зрения реального сектора экономики, блокируя во многом инвестиционные процессы.
Другая проблема очень важная связана с внешним аспектом — валютной политикой, которая тоже является частью денежно-кредитной политики. И в стране ведется дискуссия по поводу желательного уровня курса. С озабоченностью смотрят, например, на укрепление курса рубля.
Бодрунов: Да. Полагают его достаточно искусственным.
Некипелов: Вот денежно-кредитную политику, по моему глубокому убеждению, нужно рассматривать в тесной связке с бюджетно-финансовой политикой. Тут важно сочетание этих видов политики.
Бодрунов: Я полностью поддерживаю именно этот подход.
Некипелов: То, что в английском языке называется policy mix — выбор сочетания этих двух видов политики.
Бодрунов: У нас эта увязка наблюдается или не наблюдается сейчас в реальных мероприятиях Центрального Банка, Правительства России?
Некипелов: Я должен сказать, что первый и, наверное, самый тяжелый период вообще очень достойно был пройден, и финансовый сектор удалось стабилизировать. Да, есть колебания, но в общем и целом удалось стабилизировать валютный курс рубля, удается последовательно снижать инфляцию.
Это, конечно, замечательные достижения. Кстати говоря, в международном плане это тоже вполне достойный результат — все-таки удалось удержать от обвала реальный сектор экономики. Конечно, может быть, импортозамещение идет не так везде быстро и успешно, но все-таки удается решать очень многие проблемы, которые казались трудно решаемыми. Приходится балансировать. Возникает вопрос, а хватит ли ресурсов, мобилизуемых государством для того, чтобы решать задачи модернизации структурной политики ускоренного развития высокотехнологичных отраслей?
Бодрунов: Да. Здесь действительно очень сложная ситуация с точки зрения балансирования, потому что с одной стороны необходимо технологическое переустройство России, и не только промышленности, а в целом инфраструктуры — вплоть до бытовой. С другой стороны, необходимо поддержать движение экономики, и в то же время не перегреть ситуацию, особенно в условиях искусственно создаваемой волатильности. Понятно, что эти все вещи не проходят бесследно для экономики. Стоит ли людям при той ситуации опасаться высокого уровня инфляции в следующем году? Бытовой инфляции, по крайней мере.
Некипелов: Ну, власти нацелены на быстрое снижение уровня инфляции до уровня 4%. И в принципе, они могут этого добиться.
Бодрунов: Но, как вы только что сказали, это не так уж хорошо для экономики.
Некипелов: Я не уверен, что это самый лучший ход в данной ситуации. Существуют и механизмы адаптации к инфляции, которые позволяют снизить ее негативный эффект. Это и различные варианты индексации контрактов, целевой поддержки и т.д. Одна из таких серьезных проблем – проблема уровня экспорта и импорта. У нас экспорт существенно превышает импорт. (По итогам 2022 года разница составила более 340 млрд долларов. — ред.) А что означает чистый экспорт? Это означает, что мы поставляем продукцию и не получаем взамен продукцию.
Бодрунов: Соответственно, мы беспроцентно кредитуем остальной мир.
Некипелов: Да. Мы это делали и в 15 предыдущих лет. Более чем на триллион долларов суммарно составляет актив текущих статей платежного баланса. Это очень большая величина. К этому не надо относиться сугубо отрицательно. Нет. Хуже было бы, если бы мы просто сократили экспорт на соответствующую величину и обеспечили бы балансирование за счет экспорта и импорта за счет снижения экспорта. Это означало бы создание очень серьезных проблем для наших экспортеров. Сам факт наличия крупного актива по текущим операциям свидетельствует о том, что курс рубля в этих условиях остается заниженным. И когда выступают за то, чтобы его опустить еще ниже для решения некоторых проблем наших экспортеров и бюджетных проблем, но цену этого решения надо очень тщательно взвешивать.
Бодрунов: Это могла быть первая победа.
Некипелов: Цена заключается в том, что мы продолжим и будем расширять в условиях, когда стране нужны ресурсы для модернизации и т.д., а мы будем продолжать беспроцентное кредитование остального мира. Может быть к этой проблема… Это нельзя проблему сразу быстро решить. Но подходить к ней надо все-таки перестройке всех элементов экономической политики с тем, чтобы проблемы, возникающие на уровне экспортеров, не решать просто фактически субсидированием. Механическим субсидированием этих экспортеров через валютный курс. И вот это вот очень серьезная проблема. Тем более что вот те данные, которые появлялись в печати, они говорят о том, что в принципе, на эти годы планируются… Планируются, ну в расчетах использовались именно курсы, понижающиеся курсы рубля к доллару.
Ну, вот в 2023 году средний курс использовался 68,3 рубля за доллар, в 2023-м – 70,9, в 2024-м – 72,2, 2025-м – 72,2. Но, конечно, взвешивать это и учитывать, как будут меняться цены, какая будет инфляция и т.д. Но тем не менее, я, просто не давая как бы кого-то окончательного категорического мнения, не высказывая по этому поводу. Потому что это просто для размышления… Для размышления. Надо иметь в виду, что вот есть такая опасность, что, идя на снижение курса рубля, мы реально будем способствовать тому, что вот этот экспорт – это просто беспроцентное субсидирование остального мира.
Бодрунов: Александр Дмитриевич, проблема, которую многие обсуждают, состоит в том, что инвестиций зарубежных не хватает. А те, кто инвестируют, чаще выступают сегодня как саботажники, а не как инвесторы. Показательный пример — с Exxon Mobile о смене оператора на проекте «Сахалин-2». Это очень серьезная проблема. Многие рецепты выглядят так: давайте напечатаем денег, сколько надо. Это будут инвестиции со стороны государства. Как вы к этому относитесь?
Некипелов: Строго говоря, печатание денег — это прямое кредитование Центральным Банком правительства. Некоторые действительно предлагают такое прямое кредитование под реализацию крупных проектов. Но у меня позиция по этому вопросу такая, что смягчение лучше проводить через снижение процентной ставки. Можно увеличивать денежное предложение, но не путем прямого финансирования государства. Дело в том, что иногда высказывается такое мнение, что, если деньги эмитируются для реализации крупных проектов, то инфляционные эффекты — небольшие, но это не совсем так, а, может быть, и совсем не так. И дело не в том, чтобы обеспечить должный контроль за использованием средств. Дело в том, что деньги же потом расходятся по всей экономике: через заработную плату, через оплату поставщиков продукции и т.д.
Прямое финансирование правительства, конечно, иногда встречается и может встречаться, но оно всегда чревато тем, что конфликт интересов возникает, и финансовая власть начинает считать, что вообще-то денежный ресурс слишком доступен. Деньги перестают быть ценностью. Я в этом плане консервативный человек. Я считаю, что денежно-кредитную политику можно и, наверное, целесообразно было бы несколько смягчить. Но разумеется, тоже, следя за тем, чтобы за определенные пределы не выходить. Но делать это не стоит через прямое печатание денег под реализацию тех или иных проектов. Проекты обязательно нужно осуществлять, но деньги на них нужно собирать иным способом. У нас достаточно крупные средства накоплены в фондах. Например, в фонде национального благосостояния.
Бодрунов. Еще один вопрос в связи с этим. Некоторые раньше ссылались на опыт США, говоря, что он был позитивным, когда, метафорически говоря, вертолетом деньги разбрасывались в период пандемии. Но сейчас приумолкли эти голоса, потому что инфляция в США подскочила неожиданно страшными темпами. Как вы относитесь к тому? У нас же тоже какая-то поддержка населения осуществляется.
Некипелов: Считаю, что американцы достаточно успешно прошли трудный период пандемии. Да, они печатали много денег, но они избежали серьезного обвала в производстве, социальных проблем и т.д. И в общем, они развивались достаточно неплохо. Это во многом связано и особым положением их валюты.
Бодрунов: Это импортируемая инфляция.
Некипелов: Совершенно верно. У нас ситуация принципиально иная. Мы, если печатаем рубли, они прежде всего остаются здесь за очень небольшим исключением. У нас в этом смысле нет тех возможностей, которые есть у Соединенных Штатов. Разумеется, то, что власти уделяют самое серьезное внимание социальной обстановке в стране, поддержке людей, которые либо находятся, либо могут оказаться в тяжелом положении — это совершенно верно. Но это не означает, что эта проблема может решаться исключительно за счет печатания денег. Это и вопрос перераспределения ресурсов, и создание условий для занятости.
Бодрунов: То есть, вы не поддерживаете такой механизм для нашей страны.
Некипелов: Надо очень внимательно смотреть за развитием экономики. Вообще нет запретных методов, но только надо меру знать. Надо следить за тем, как эти методы влияют на экономику, а просто так огульно говорить, давайте напечатаем деньги и решим проблемы доходов населения, так, конечно, действовать нельзя. Но смягчать денежно-кредитную политику в разумных пределах, мне кажется, возможно.
Бодрунов: Вы абсолютно правы. Нужна точечная работа в этом направлении. Все хорошо в меру. В связи с этим — один вопрос в заключение нашего разговора. Меры, которые принимаются правительством, принимаются в существующей экономической модели, некоторые из них имеют краткосрочный эффект и характер, некоторые рассчитаны на длительное время, но они часто друг другу противоречат. Это очень сложная штука – связка денежно-кредитной политики, бюджетно-финансовой политики, экономической политики и промышленной политики с учетом всех этих задач — и краткосрочных, и перспективных.
Некипелов: В сущности все в конечном счете и сводится к поиску баланса кратко- и долгосрочной перспективы. Вы абсолютно правы. По большому счету, это самая серьезная проблема, которую с разных сторон приходится регулятору – Центральному банку – решать. Но отношение к краткосрочным и долгосрочным перспективам в экономической теории менялось. Первоначально, в совершенной конкуренции действовал закон Вальраса — о том, что все рынки всегда в равновесии, потому что как только наблюдается неравновесие, тут же цена снижается или повышается, и соответственно происходит регулирование.
В этих условиях интересовала именно долгосрочная перспектива. В краткосрочной, считалось, рынок все решает. А потом произошла Великая депрессия. Выяснилось, что оказывается, не все рынки так работают, что возможна вынужденная безработица в огромных масштабах в течение длительного времени. И появился новый курс Рузвельта и теоретик Кейнс, который сказал, что долгосрочные планы — это хорошо, если остался жив краткосрочный.
И он делает упор на меры краткосрочной политики, которые призваны не допустить гибели в краткосрочном плане. А у нас реально стоит очень острая проблема нахождения баланса. Нельзя позволить обвала экономики в текущем плане, обвала социальной сферы, и в то же самое время нет другой возможности, как одновременно пытаться закладывать долгосрочные траектории развития в тех же самых высокотехнологичных отраслях. Это действительно самая сложная проблема, к решению которой эффективность всех видов политики будет зависеть от того, как нам удастся вот эту проблему решить.
Бодрунов: Это действительно очень важная, серьезная задача, которая говорит о том, что управление экономикой — сродни не только большой науке, но большому искусству. Есть множество факторов, которые влияют на те или иные экономические эффекты, показатели. Они могут быть и не предсказуемыми, и случайными. Не все можно предусмотреть и предугадать. Конечно, макроэкономическая политика государства должна учитывать возможные варианты развития событий. Не хватает, может быть, иногда инструментария и мощностей каких-то для того, чтобы спрогнозировать все возможные варианты развития экономики и правильно посчитать эффекты, которых мы ждем от применения тех или иных мер, хоть краткосрочных, хоть долгосрочных. И задача наша с Вами как профессоров — правильно учить экономистов, чтобы они были знакомы с этими вещами, правильно все это осознавали и были готовы применять, разрабатывать новые меры поддержки экономики развития.