Сергей Глазьев,
действующий член коллегии (министр) по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии, академик РАН, д.э.н., вице-президент ВЭО России, вице-президент Международного союза экономистов
Процесс формирования нового технологического и нового мирохозяйственного уклада всегда сопровождался депрессиями, мировыми войнами, социально-политической напряженностью. В этот раз хотелось избежать драматических событий, но, к сожалению, все идет согласно тем прогнозам, которые были сделаны нами порядка 20 лет назад.
Мы видим сегодня, что на наших глазах сформировался новый центр мировой экономики. Процесс перехода к новому мирохозяйственному укладу с новым центром идет даже быстрее, чем мы предполагали 5 лет назад. Сегодня уже можно констатировать, что в Юго-Восточной Азии такой центр сформировался, он дает бо́льшую часть прироста мировой экономической активности, выходит в лидеры и по развитию новых технологий. Нет никаких сомнений, что процесс смены центра мировой экономики сегодня практически завершается.
Ядро нового мирохозяйственного уклада стало биполярным, таким же, каким был биполярный предыдущий мирохозяйственный уклад, который мы назвали «имперский», с двумя центрами – СССР и США. Формируется новый, интегральный, тоже биполярный мирохозяйственный уклад, где двумя конкурирующими центрами будут Китай и Индия, которые во многом близки по системам управления экономическим развитием.
В принципе, сейчас достаточно легко можно прогнозировать, что Юго-Восточная Азия будет устойчиво расти темпом 5–7% в год, в то время как старый западный центр уходящего имперского мирохозяйственного уклада, оставшийся единственным после распада Советского Союза, будет проходить через очень сложный процесс саморазрушения, распада.
Как вы видите на поверхности политических событий, западные лидеры делают все возможное, чтобы этот распад ускорить, воюя с нами, что усиливает Китай, и тем самым они своей русофобской деятельностью резко ускоряют переход к новому мирохозяйственному укладу с центром в Юго-Восточной Азии.
Мы движемся в том же направлении. Наши экономические связи переориентируются на Юго-Восточную Азию. Мы видим потрясающую динамику за последние 10 лет, которая резко ускорилась в последние 2 года. У нас темпы роста товарооборота и с Китаем, и с Индией, и с другими странами Юго-Восточной Азии устойчиво двузначные, доходят до 20–40% в год.
Понятно, что колоссальным стимулом стали санкции и гибридная война, активизировавшаяся против нас, но результат виден наглядно – это, по сути, ускорение процесса переориентации Евразийского экономического союза, где Россия занимает 80% экономики, на новый центр мировой экономики. Мы видим, что главным партнером у нас стал Китай, и этот процесс, несомненно, будет дальше нарастать. Темпы впечатляют. Никто не мог предположить еще 3 года назад, что торговля с Китаем будет приближаться к 250 миллиардам долларов.
Как мы интегрируемся?
Мы интегрируемся, к сожалению, как сырьевой придаток. В этом смысле ничего не меняется. После распада Советского Союза мы стали сырьевой периферией Европы и финансовым донором для США. Сейчас мы становимся сырьевой периферией Китая. Структура торговли с ним у нас даже хуже, чем была с Европейским Союзом, хотя 30 лет назад Китай отставал от нас довольно сильно по технико-экономическому развитию. Сейчас мы экспортируем туда сырье, импортируем готовые изделия. Оставаться дальше здесь в качестве периферии – обрекать себя на неэквивалентный экономический обмен без каких-либо шансов на самостоятельное полноценное участие в ядре нового мирохозяйственного уклада.
Все эти события были предсказаны нами с коллегой Айвазовым ещё 20 лет назад. Мы завершаем сейчас этот переходный период и вновь можем констатировать, что наша страна не использовала те возможности, которые открывались в связи со сменой технологических укладов. Это всегда возможность для стран, которые отстают, совершить экономический рывок в своем развитии на новой технологической базе. И, к сожалению, мы лишь стояли у истоков нового мирохозяйственного уклада, нами создана система народно-хозяйственного планирования, мы первые в мире освоили управление фиатными деньгами, подчинили денежные потоки задачам развития экономики. Это то, что сейчас блестяще реализует Китай в условиях рыночной экономики, Индия делает то же самое. Мы сильные стороны забросили, и не только с точки зрения структуры торговли, но и с точки зрения системы управления. Мы стали глубоко периферийной страной, мало чем отличающейся от стран Африки и Латинской Америки, которые выполняют догмы Вашингтонского консенсуса, не думая о том, как управлять развитием экономики, отдавая все это на откуп транснациональным корпорациям. Сейчас жизнь вынуждает нас думать о технологическом суверенитете, заставляет создавать свои системы управления, но время, к сожалению, упущено. Будем надеяться, что с большими потерями мы сумеем наверстать упущенное.
Нет денег и технологий
Новый технологический уклад, ключевым фактором которого являются нано- и биоинженерные технологии, сегодня вышел на экспоненциальную фазу своего роста. Период, когда можно было совершить технологический рывок, к сожалению, практически закончился. Именно в периоды смены технологических укладов такие рывки совершают страны, которые создают свои экономические чудеса. Сейчас и в Китае, и в Индии, и на Западе нанотехнологии, информационно-коммуникационные, биоинженерные, аддитивные, цифровые и прочие технологии (вы знаете весь этот список) практически внедряются повсеместно. Мы топчемся на месте и до сих пор остаемся финансовым донором, уже не понятно, кого, поскольку санкции сделали почти невозможным вывоз капитала на Запад, тем не менее, мы продолжаем в огромных масштабах вывозить капитал. Даже в год начала СВО был рекордный объем вывоза капитала, зашкалил за 200 млрд долларов. Всего из государств ЕАЭС вывезли порядка триллиона долларов за последние два десятилетия.
Мы упускаем возможности развития не только в смысле технологического рывка, но не используем те финансовые ресурсы, которые у нас возникают благодаря природной ренте. Вместо того чтобы их инвестировать, мы позволяем вывозить их за рубеж. Это потеря половины нашего фонда накопления. Общий объем недоинвестирования у нас исчисляется уже 6 триллионами долларов по сравнению с той тенденцией, которая была набрана в РСФСР, и мы безнадежно отстаем от стран, которые вырываются вперед, именно потому, что недоинвестируем в развитие.
Бессмысленно гордиться темпами
Я думаю, нам бессмысленно гордиться тем, что мы по темпам роста – первые в Европе. Европа находится в состоянии глубочайшего структурного кризиса. Она фактически разлагается как часть бывшего ядра мировой экономики. То же самое происходит в США. Нас надо сравнивать с лидерами нового центра мировой экономики, с Китаем, с Индией, с другими странами Юго-Восточной Азии. И здесь отставание. Для того чтобы наверстать, нужно поднимать темпы роста инвестиций в разы.
Как нужно строить систему управления, адекватную новому мирохозяйственному укладу? Конечно, это должно быть стратегическое планирование, которое подчиняет задачам роста благополучия населения и экономического развития макроэкономическую политику. Денежно-кредитная политика должна работать на цели роста инвестиций, должна проводиться активная промышленная и научно-техническая политика, то есть государство в этом новом мирохозяйственном укладе становится государством развития, и все цели макроэкономической политики подчиняются задачам развития.
Прежде всего это касается денежно-кредитной политики, где именно создание целевых кредитов в развитие экономики должно быть главной целью в соответствии со стратегическими планами, приоритетами и перспективами развития. Внешнеэкономическая политика должна ориентироваться на реализацию конкурентных преимуществ. И, в принципе, главные институты – это институты развития, которые должны пронизывать все аспекты, все сферы макроэкономической политики, включая ценообразование, природопользование и так далее.
Исходя из этих принципов нами была разработана программа «Социальная справедливость и экономический рост», которая была одобрена на Первом Русском экономическом форуме и на Всемирном Русском Народном Соборе. Она ориентирует нас на достаточно высокие темпы роста. Не буду сейчас перечислять цели, они очевидны и совпадают с теми целями, которые провозглашены в указе Президента, который был издан 7 мая. Для того чтобы этих целей достичь, нам необходимы темпы роста не менее 6%, а лучше – 8% в год. Для этого нужно иметь норму накопления не менее 35% от ВВП, наращивать инвестиции с темпом не менее 15%, самое главное – ликвидировать отставание в НИОКР.
По наукоемкости мы докатились до уровня слаборазвитых стран, то есть нужно увеличивать в 2–3 раза инновационную активность и расходы на НИОКР. Говорят, что это невозможно. Мы опять слышим от наших официальных макроэкономистов, что российская экономика якобы перегрета. Но мы видим, какой скачок совершил Китай. Можем такой же скачок совершить и мы.
Целевые показатели до 2035 года: рост объемов инвестиций в 11 раз, рост производства в 3 раза, рост расходов на науку в 18 раз за ближайшее десятилетие. Китай продемонстрировал возможность достижения таких темпов. Есть ли у нас такие возможности? Мы их видим.
Со стороны предложения, то есть со стороны производственных мощностей у нас загрузка по-прежнему составляет не более 65% промышленности в среднем, в том числе в сферах, где есть явный спрос. Скажем, загрузка подшипниковых заводов – 10%. Мы сейчас ломаем голову, хотим вводить заградительные меры против импорта подшипников. Советский Союз производил их лучшими в мире по качеству. И таких отраслей в машиностроении, которые загружены на 30–40%, огромное количество.
Жизнь доказала нашу правоту в том смысле, что когда потребовалось резко нарастить оборонный заказ, предприятия увеличили выпуск промышленного производства на 30, на 40%, некоторые – в 2–3 раза, на тех же производственных мощностях. В регионах Урала, Сибири, да и в центральном регионе мы видим примеры этого экономического чуда. То есть со стороны предложения у нас возможности роста составляют порядка 20%, может быть 30% ВВП. И со стороны спроса уход европейских конкурентов оголил примерно половину потребительского рынка.
Нет никакой перегретости, перегретость есть в головах у наших макроэкономистов, которым не хватает времени читать книги, изучать программы, участвовать в дискуссиях. Они зациклены на догмах МВФ и оттуда получают установки о том, что российская экономика перегрета, потому что низкая безработица. У них в голове одна мысль, что низкая безработица по кривой Филлипса означает, что экономика перегрета. Мы видим резервы труда на рынке ЕАЭС порядка 4 млн человек. Безработица, конечно, низкая, это хорошо, но возможности роста производительности труда колоссальные. Я имею в виду скрытую безработицу на предприятиях, роботизацию, автоматизацию и так далее.
Такая стратегия опережающего развития мной неоднократно докладывалась, и мне кажется, сейчас как раз наступило время, когда необходимо ее реализовывать. Внешние обстоятельства диктуют необходимость технологического суверенитета, опоры на собственные силы. Но нельзя этого сделать без целевого кредита, без создания системы такого макроэкономического регулирования, когда деньги используются как инструмент расширения кредита для финансирования инвестиций. Все это должно быть встроено в систему стратегического управления. Без этого мы конкурировать и войти в новый центр мировой экономики не сможем.
