Россия и Китай продолжают углублять торгово-экономические отношения, укреплять стратегическое партнерство. Сильным стимулом для этого стало нарастание напряженности в отношениях Китая с США. Каковы перспективах российско-китайского сотрудничества, обсудили в эфире телеканала ОТР заведующий Сектором экономики и политики Китая ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Сергей Луконин, руководитель направления «Китай» Московской школы управления «Сколково» Олег Ремыга и президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов Сергей Бодрунов.
Бодрунов: Российско-китайские отношения в сфере экономики развиваются не так быстро, как хотелось бы. В российском экспорте преобладают сырьевые товары, объемы взаимных инвестиций остаются небольшими. Тем не менее Китай и Россия заявляют о рекордном росте товарооборота. Как Россия смотрится на фоне остальных стран – торговых партнеров Китая?
Луконин: Смотрится традиционно. Несмотря на то, что, в соответствии с последними китайскими данными, двусторонний объём торговли увеличился до 146 миллиардов долларов, Россия не входит в первую десятку крупнейших торговых партнёров Китая. Нас обгоняет Южная Корея, Вьетнам, Малайзия…
«Россия не входит в первую десятку крупнейших торговых партнёров Китая. Нас обгоняет Южная Корея, Вьетнам, Малайзия…»
СЕРГЕЙ ЛУКОНИН
Бодрунов: Казалось бы, небольшие страны…
Луконин: Да. Естественно, США и Европейский Союз. Как ни странно, несмотря на американо-китайскую торгово-экономическую войну, торговый оборот с Америкой также увеличился. США стали больше закупать у Китая. Поэтому, конечно, есть определённые проблемы. Они в основном связаны с тем, что России не удаётся расширить свою долю на китайском рынке в части товаров, которые были бы интересны китайскому потребителю. И, конечно, мы традиционно являемся крупнейшим поставщиком нефти и газа в Китай.
Ремыга: Я добавлю к тезисам коллеги касательно отраслей, к которым китайская сторона проявляет наибольший интерес. В последнее время мы видим огромный рост экспорта сельскохозяйственной продукции в Китай. 10% нашей всей сельскохозяйственной продукции уходит на китайский рынок. Мы являемся ключевым поставщиком пшеницы в Китай. Поэтому наш экспорт – это не только нефть и газ, не только товары низкой переработки, но и сельскохозяйственная продукция.
«На сегодняшний день по объёму ВВП мы – десятая часть китайской экономики»
ОЛЕГ РЕМЫГА
Бодрунов: Если мы, условно говоря, поднимем урожайность пшеницы в три раза, Китай сможет поглотить этот объём?
Ремыга: Его будет недостаточно. На сегодняшний день по объёму внутреннего валового продукта мы – десятая часть китайской экономики. Экономика России – это даже не первая провинция в Китае. Три года назад был спор насчёт поставок сои в Китай. Мы говорили, что накормим соей весь Китай.
Бодрунов: Вместо американской, да?
Ремыга: Всё так. Но только даже, если мы экспортируем всю сою, которую производим в России, то удовлетворим лишь порядка 10% китайской потребности в сое. Поэтому даже, если мы нарастим своё производство, то не удовлетворим тот огромный спрос, который есть в Китае.
Бодрунов: То есть, у нас под боком огромный рынок, который позволяет нам активно развивать нашу экономику. Мне кажется, это залог того, что российская и китайская экономики могут взаимодополнять друг друга. В 2008-м году, если мне память не изменяет, я был на российско-китайской конференции. Я представлял высокотехнологичную российскую компанию. Выступает сотрудник одного из китайских министерств и говорит: «Мы счастливы развивать сотрудничество с Россией. Мы видим прекрасную перспективу: китайская промышленность растёт, ей необходим рынок сбыта для своей высокотехнологичной продукции. Россия могла бы быть таким рынком. Но Китаю для этого нужно сырьё. Россия – великолепный партнёр с точки зрения поставки сырья». Итак, от России – сырьё, в Россию – готовая продукция. Такая структура товарооборота, наверное, не сильно изменилась с тех пор?
Луконин: Основная задача, о которой заявил председатель КНР Си Цзиньпин, – модернизация национальной экономики, увеличение доли выпуска высококачественной, высокодоходной продукции. Естественно, китайская экономика не может всё это потребить. Поэтому Китай заинтересован в экономической экспансии. Экономическая экспансия предполагает создание рынков сбыта. Раньше потоки китайской высокотехнологичной продукции шли в основном в Европейский Союз и в США. Когда началась торгово-экономическая война между США и Китаем, американский рынок начал постепенно закрываться для китайской продукции, закрывается и европейский рынок, потому что все осознают сложность конкуренции с китайскими компаниями.
Бодрунов: Получается, закупая продукцию у Китая, эти страны дают в Китай инвестиции. Китайские отрасли поднимаются и вытесняют, собственно говоря, те же американские и европейские компании.
Луконин: Вы совершенно правы. Понятно, что Китаю нужно перебалансировать свою торговлю, и он начинает переориентировать потоки на другие регионы. Остаётся Латинская Америка, страны Африки, Центральной Азии, Евразийский экономический союз, некоторые страны Восточной Европы. Понятно, что по уровню спроса они не могут предъявить такие же возможности, как США. Понятно, что Китаю для того, чтобы продавать туда свою продукцию, нужно для начала этот рынок создать. Частично это удовлетворяется за счёт китайской инициативы «Один пояс – один путь». Китай дает кредит в юанях, плюс ставит условие, что это должно быть китайское оборудование, китайские сотрудники – даже не рабочая сила, а голубые воротнички. Ничего нового. Раньше таким же образом действовала, если мне память не изменяет, Япония. Сначала на некий рынок приходила японская торговая компания, после достижения определённого объёма продаж, появлялась компания обслуживающая, потом приходил японский банк, японская страховая компания, японское рекламное агентство и так далее. Точно так же делает и Китай. В авангарде находятся высокоскоростные железные дороги, потому что это очень ресурсоёмкое и технологичноёмкое производство. Мы вам поможем построить дорогу, но, соответственно, сталепрокат, цементная промышленность, стекольная промышленность, программное обеспечение и высокие технологии, которые используются при строительстве высокоскоростных поездов, – это всё будет китайское.
Ремыга: Я, наверное, добавлю – если мы рассматриваем российско-китайское взаимодействие, есть интересный фактор – это стоимость рабочей силы в Китае. В среднем стоимость рабочей силы в Китае в два раза выше, чем в России. Мы видим кейс частной китайской компании Haier. В 2019 году 50% всех прямых иностранных инвестиций из Китая в Россию было сделано компанией Haier. Ради чего? Они построили под Казанью три завода для производства своей бытовой техники. Однако они не просто эксплуатируют здесь дешёвую рабочую силу, но и передают технологии, что важно для нашего экономического роста. Потому что опять же без технологий, без инноваций мы никуда не продвинемся.
Бодрунов: Широкая палитра возможного взаимодействия. Но ведь можно, условно говоря, положиться на китайское экономическое плечо, а потом выяснится, что это плечо убрали. Какие риски вы видите в наших отношениях с Китаем?
Луконин: Конечно, риски во взаимоотношениях между Китаем и Российской Федерацией существуют. Но наше правительство в рамках политики поворота на Восток пытается их сбалансировать – развивать отношения не только с Китаем, но и с Южной Кореей, Японией, с некоторыми странами Ассоциации государств Юго-Восточной Азии. К сожалению, масштабы взаимодействия с другими странами, с Южной Кореей и Японией, пока невелики. Но я думаю, что они будут увеличиваться. В частности, за счёт того, что, например, у Южной Кореи, новый президент. По его инициативе разрабатывается стратегия взаимодействия с Российской Федерацией. Понятно, что эта маленькая страна, зажатая между Россией, Китаем и Северной Кореей, пытается проводить политику так называемого третьего партнёра, чтобы быть завязанной не только на Китай и США, но и на Российскую Федерацию. Как я уже говорил, нужно понимать, что Китай заинтересован в экспансии. Понятно, что доля экспорта в валовом внутреннем продукте Китая постепенно сокращается. Понятно, что в рамках новой стратегии экономического развития Китая его правительство хочет увеличить внутренний спрос. Но при этом значимость экспорта для Китая всё также велика. Есть большое количество малых и средних предприятий, которые работают на экспортный рынок. И здесь важно понимать, что, делая ставку на китайские процессоры, мы можем оказаться в ситуации, когда у нас микроэлектроники не будет вообще, и мы будем использовать исключительно китайские процессоры. Мы попадаем в зависимость от Китая, как и от других стран. Китай, конечно, декларирует, что не влезает во внутреннюю политику других стран. Но, как экономисты, мы с вами должны понимать…
«Делая ставку на китайские процессоры, мы можем оказаться в ситуации, когда у нас микроэлектроники не будет вообще, и мы будем использовать исключительно китайские процессоры»
СЕРГЕЙ ЛУКОНИН
Бодрунов: …что политика – концентрированное выражение экономики.
Ремыга: Мне кажется, Россия пытается уйти от двухстороннего взаимодействия с Китаем к многостороннему. Обратите внимание, мы взаимодействуем с Китаем по инициативе «Один пояс – один путь» не на двухсторонней основе, а через Евразийский экономический союз. Есть и другие альтернативные площадки – например, ШОС. Россия может компенсировать дисбаланс, участвуя в многосторонних структурах по экономическому взаимодействию с Китаем. Поэтому я согласен с коллегой, что, наверное, технологическая зависимость от Китая – это сейчас наибольший риск для нашей страны. Выход – импортозамещение в рамках технологического сектора.
Бодрунов: Мне кажется, когда мы говорим о повороте на Восток, надо понимать, что это поворот не только в сторону Китая, это поворот на Восток. На Востоке есть Вьетнам, Корея, Япония, есть развивающиеся страны…
Ремыга: Индия.
Бодрунов: Нам нужно, следуя китайскому опыту, создавать собственные рынки для нашей продукции. В завершение нашей беседы еще один вопрос… Санкционная политика США открывает новые возможности для экономического взаимодействия наших стран?
Ремыга: Отчасти да. Первый тренд – это рост расчетов в национальных валютах. И Китаю, и нам грозят отключить SWIFT– это стимулирует рост расчётов в национальных валютах. Если3-4 года назад расчёты в двухсторонних валютах по торговым договорам составляли порядка 1,5-2%, то сейчас, по разным оценкам, это 20%. И если вы посмотрите на роль доллара, она упала. Сейчас главная расчётная валюта – евро. Второй фактор – замещение западных экспортёров российскими. Не полностью, опять же, потому что потребности экономики Китая намного больше того, что мы можем предложить. Но, допустим, Австралия была ключевым поставщиком угля на территорию Китая. Сейчас из-за политического фактора, Китай перенёс заказы угля на Россию. Таких ниш много.
Луконин: Что предоставляет сейчас Китай для предпринимателей? Ты родил идею, пришёл к китайским инженерам, они тебе нарисовали, произвели, дали посмотреть, ты одобрил, внесли какие-то изменения, красиво упаковали, отправили туда, куда тебе нужно. Это логистика, разработка, все сопутствующие услуги. Я не стал бы демонизировать Китай, но мы должны понимать, что у каждой страны есть своя логика экономического развития. И эта логика порой может входить в противоречие с логикой экономического развития другой страны. Поэтому нам, конечно, нужно использовать политические возможности и Китай как локомотив. Например, создавать консорциумы для того, чтобы действовать на территории третьих стран с китайскими компаниями, но при этом понимать, что часть разработки высокотехнологичного оборудования, производства должна быть расположена на нашей территории и принадлежать нашим компаниям.
Бодрунов: Более того, она должна регулироваться таким образом, чтобы компании не был вольны распоряжаться этой интеллектуальной собственностью по собственному усмотрению, чтобы она была достоянием нашей страны, экономики, народа. Да, пока в законодательстве это не прописано. Тем не менее, обратить на это внимание стоит. Это то, на чём может подниматься Россия сегодня.
Луконин: Здесь есть, чему поучиться у Китая.
Ремыга: Это, на самом деле, кейс про персональные данные, то, что сейчас происходит с китайскими компаниями Алибаба и Тенсент, с технологическим сектором Китая, – переосмысление роли личных данных, которые принадлежат человеку. Китайское правительство на каком-то этапе увидело, что частные компании знают о китайском гражданине больше, чем государство, которое представляет народ.
Бодрунов: Подводя итог сегодняшней нашей беседы, хочу сказать, что в условиях санкционного давления, внутренних проблем для развития нашей экономики поворот на Восток, отношения с Китаем чрезвычайно важны для нас. Это и огромный рынок, и возможные инвестиции, и взаимная передача технологий – все это может поднять нашу экономику. Но мы должны понимать риски. Устранение этих рисков лежит в плоскости наших экономических решений – импортозамещения, развития собственных технологий.
По материалам программы «Дом Э», телеканал «Общественное телевидение России», 12 февраля 2022 года
