Дмитрий Белоусов: мир вступает в эпоху глобальной неопределенности

Дмитрий Белоусов,

заведующий лабораторией анализа и прогнозирования макроэкономических процессов Института народнохозяйственного прогнозирования РАН

– Первая задача, с которой мы сталкивались и о которой я собирался было говорить, — это то, что мир вступает в эпоху глобальной неопределенности. Еще очень давно на форуме стратегов я объяснял тогда господину Кудрину, что количество конфликтов и кризисов в ближайшие 10 – 20 лет будет несопоставимо выше, чем в предыдущие 30 лет, потому что берутся они не из злой воли, а просто из вызревания противоречий и кризисов. Соответственно, с этим необходимо работать, но с аппаратом анализа у нас всё очень-очень плохо. Обычно, когда говорят о тенденциях, приводится известный автору конкретного анализа набор историй, которые более или менее близки его сердцу. Возникает вопрос об их целостности, полноте и о том, что с этим делать, потому что у одного человека одно видение, у другого другое, а у третьего – два.

Отсюда первая задача — структурировать эти тенденции, и особенно — структурировать те артефакты, которые мы наблюдаем, которые формируют сами условия сценария. И вторая — поработать со сценариями, с противоречиями, главное из которых — об этом уже, по-моему, говорили в том числе и в рамках работы СПЭК, — это противоречие «глобальное — национальное». Отсюда противоречие между развитием и стабильностью, отсюда climate changes как технология управления, отсюда наши разговоры: «А давайте перестанем развиваться, сядем в автаркию, будем картошечку сажать, на „уазиках“ ездить, и вообще зачем нам весь этот рост, зачем новые социальные группы, действительно, один вред от них и беспокойство какое-то». И с этим связано противоречие управления технологиями, потому что становится ясно, что сами технологические пакеты — например, ИКТ и экологический — просто друг другу противоречат. IT требует ресурсов, в том числе энергетических, водных и минеральных; экология настраивает на сокращении потребления этих самых ресурсов.

Соответственно, сделана некая попытка собрать в матрицу основные четыре больших мировых тренда, четыре большие новизны, которые возникают. Это демографический кризис, несмотря на рост благосостояния — очередной глобальный переход, который происходит в большинстве не охваченных конфликтами стран. Рождаемость падает, причем самое страшное, что происходит, кажется, новая волна снижения рождаемости в наиболее развитых странах. Это IT-революция и — шире — технологическая революция. Это усиление значимости экологических ограничений, энергопереход и все процессы, связанные со значимостью экологии. И это появление такого феномена, как новые деньги, находящиеся вне традиционного, понятного нам финансового оборота.

Мы наблюдаем здесь глобальный демографический переход. Далее — возникновение технологической сингулярности, самообуславливание развития технологий. Суть в том, что денег в мире много, и технологии начинают порождать технологии независимо от воли их создателей, от воли людей. Люди становятся слабым и всё менее нужным персоналом для обслуживания процесса этого самовоспроизводства технологий. Усиление глобальной конкуренции, формирование и институционализация центров силы. Новые деньги, формирование новых денежных рынков.

Стык IT-технологий и глобального демографического кризиса немедленно нам показывает проблему новой структуризации общества. Высокотехнологичное одиночество, которое начало накрывать сначала Японию (в нее долго тыкали пальцем и говорили, что это они при их обеспеченности компьютерами не рожают, а главное — даже не пытаются зачинать детей), сейчас пошло по миру, включая наиболее цифровизированные мегаполисы типа Москвы. Основной тип домохозяйств в мегаполисах — это одиночное домохозяйство из одного человека, связанное с непосредственным влиянием, не очень пока понятным, технологической революции — высокотехнологическое одиночество. Это то, с чем нам придется работать как с фактором развития. Здесь существенный момент — это увеличение поколенческих и социальных конфликтов. Еще не дописана новая роль труда.

По Евгению Кузнецову, возникают технологические слои, когда люди обслуживают роботизированное производство, которое контролируется людьми, контролируемыми искусственным интеллектом, который контролируют люди. Он показывал, что есть 3–4 уровня такого взаимного контроля. И тут возникает вопрос новых форм отчуждения, о которых мы даже не имели раньше представления. И вся линия новых денег распадается на проблемы окрашенных денег, конкуренции стандартов эмиссии, возможности регулирования доступа к деньгам и т.д. и т.п. В принципе, мы с этим начинаем сталкиваться.

Национальное и глобальное — сейчас основное противоречие. На мой взгляд, более важное, чем социальное. С одной стороны, идет регионализация производств: это китайская национальная инновационная система полного цикла, американский реиндустриализационный процесс, похожие процессы в Европе. Кстати, похоже, что за этим, ради получения дешевых работников, они Украину под себя пытаются взять. Но, с другой стороны, регионализации финансовых систем не произошло. Штатам удалось свои правила успешно навязывать другим, создать трансграничные санкции. Раньше, когда Америка накладывала санкции, мы могли купить у соседей. Сейчас — нет. Сейчас они накладывают вторичные, третичные и так далее санкции. Французская компания боится работать с Россией, потому что она получит санкции от Штатов. Вот это основной узел.

Второй узел — это развитие стабильности. С одной стороны, демография и так далее и тому подобное формируют запрос на стабильность. С другой стороны, только развитие позволяет снимать риски. Эта конструкция позволяет сформировать несколько сценариев и из них получить веса отдельных факторов.

С чем столкнулась сейчас Россия? Мы столкнулись с глобальным шоком доступа к рынкам, к ресурсам развития — финансовым, материальным и т.д. Главное — разрушение сложившихся кооперационных цепочек и экосистем. Основная идея — переход от стабилизации к развитию. Первая стадия — это обеспечение выживания, предотвращение безработицы и — главное — массового обнищания малообеспеченных работающих. Потому что мы имеем где-то порядка четверти рабочей силы в ряде отраслей, которые, в общем-то, работают, получая практически социальное пособие. В новых условиях предприятия вынуждены будут пойти на оптимизацию занятости, что этих людей просто вытолкнет за грань социальной жизни. Вторая стадия — это концентрация ресурсов, включая создание зон роста и перемещение в них этих граждан. И третья стадия — переход к росту на базе кооперации с дружескими странами и сложного импортозамещения.

По материалам VII Санкт-Петербургского экономического конгресса (СПЭК-2022) на тему: «Новое индустриальное общество второго поколения (НИО.2): проблемы, факторы и перспективы развития в современной геоэкономической реальности», 31 марта – 1 апреля 2022 г.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь