Переход к новой социально ориентированной модели экономики, опережающее научно-техническое развитие, создание импортозамещающих производств, формирование институтов нового индустриального общества второго поколения — такие задачи стоят перед Россией в новой геоэкономической реальности. Как их решать, обсудили ведущие российские экономисты в рамках VII Санкт-Петербургского экономического конгресса, организованного Институтом нового индустриального развития имени С.Ю. Витте при участии Вольного экономического общества России и Международного Союза экономистов.
Глобальный поиск
Пандемия, резкие колебания цен на нефть, тотальная цифровизация, изменение климата, усиление роли экологических и этических стандартов, изменение экономических центров мира. События и тенденции последних лет настолько серьезно меняют мир, что геополитические всплески, о которых не раз говорили видные экономисты, в том числе на страницах «ВЭ», стали лишь дополнительным доказательством тому, что оперативный и глубокий научный анализ, выработка научно обоснованной стратегии стала критически важной. Эксперты ежегодного Санкт-Петербургского экономического конгресса, организованного Институтом нового индустриального развития имени С.Ю. Витте, вот уже семь лет исследуют вопросы глобальных социально-экономических и технологических трансформаций, их направления и возможные последствия.
В этом году конгресс объединил ведущих ученых и экспертов из России и разных стран мира. В частности, из Греции, Франции, Китая, Венгрии, Канады, Кубы, Дании, Эстонии, Беларуси. Модераторами выступили научный руководитель Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, академик РАН, член Президиума ВЭО России Борис Порфирьев и руководитель Центра современных марксистских исследований, профессор кафедры политической экономии МГУ им. М.В. Ломоносова, вице-президент ВЭО России Александр Бузгалин. Мероприятие было посвящено теме: «Новое индустриальное общество второго поколения: проблемы, факторы и перспективы развития в современной геоэкономической реальности». Наряду с глобальными тенденциями и их долгосрочными эффектами эксперты не обошли вниманием и вопросы развития мировой и российской экономики, связанные с меняющейся геоэкономической реальностью.
«Два мировых кризиса и пандемия, ставшая триггером последнего из них, глубокие геополитэкономические конфликты — все они показали, что глобальные проблемы — это не абстрактная материя, но актуальнейшая практическая проблема, точнее, система проблем, обусловленных совокупностью столь же глобальных угроз. Накладываясь на обострение геополитических противоречий, эти угрозы превращают наше бытие в непрерывный поиск стратегических решений, которые должны быть одновременно и актуальной реакцией на происходящее, и последовательным долговременным курсом, решающим задачи. И это не просто поиск выхода из долговременной стагнации, это поиск перехода к новому качеству развития», — подчеркнул президент ВЭО России, президент Международного Cоюза экономистов Сергей Бодрунов.
Двузначная действительность
ВВП России по итогам 2022 года должен был показать рост в пределах 2,4–3%. Такие предварительные прогнозы в феврале давали Центробанк и Минэкономразвития. Сегодня стоит вопрос — будет ли снижение ВВП двузначным и перешагнет ли инфляция рубеж в 20%.
«Мы в ИМЭМО РАН в начале года прогнозировали, что рост в текущем году составит больше 3%. Сейчас мы видим, что и российская экономика, и мировая экономика стоят перед риском стагфляции, причем неизвестна ее продолжительность», — отметил член-корреспондент РАН, заместитель директора по научной работе ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Сергей Афонцев.
Россия погрузилась в совершенно новую экономическую реальность. Очевидно, что текущая ситуация трансформирует отечественную макроэкономическую политику, приведет к изменению ее ключевых постулатов.
«Если до того, что произошло в конце февраля — начале марта, ключевым постулатом экономической политики было наличие, например, профицита торгового баланса, то в сложившихся условиях ясно, что российская экономика будет дрейфовать в сторону сбалансированной внешней торговли, — отметил член Правления ВЭО России, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв. — Если раньше мы использовали механизмы многоуровневого резервирования как в финансовой, так и в бюджетной системе, то сейчас мы стоим перед необходимостью интенсификации расходов и использования тех ресурсов, в том числе и финансовых, которые есть в распоряжении властей».
Также, по словам Александра Широва, в текущих условиях невозможен экспортный паритет — необходима разработка механизмов сдерживания цен на промежуточную продукцию. Наконец, если раньше мы могли замещать разрывы в производственных технологических цепочках за счет импорта, то сейчас России нужно выстраивать производственные цепочки на основе импортозамещения, и это создает колоссальный вызов для нашей научно-технологической политики.
Денежно-кредитные вызовы
Чтобы оперативно наладить процессы импортозамещения, помочь российским предпринимателям занять место западных компаний, приостановивших работу в России, следует менять денежно-кредитную политику, уверен министр по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии, вице-президент ВЭО России Сергей Глазьев.
«Чтобы выйти на импортозамещение, нужно резкое расширение кредита… Наша денежно-промышленная политика отсутствует: у нас процентные ставки выше, чем рентабельность предприятий. Можно сказать, что сейчас, кроме добывающей промышленности и металлургии, остальные отрасли не имеют доступа к кредитам», — пояснил академик РАН.
По мнению ученого, единственный способ обеспечить кредитование реиндустриализации, модернизации экономики, — это целевая кредитная политика
с использованием специальных инструментов рефинансирования.
«Центральный банк предоставляет уполномоченным коммерческим банкам кредиты по ставке до 1% годовых, а уполномоченные коммерческие банки заемщикам в реальном секторе — по ставке не более 3% годовых в соответствии с приоритетами, которые устанавливает правительство, исходя из стратегического планирования. По нашим оценкам, таким образом мы можем выйти на 10%-ный прирост промышленности», — считает Сергей Глазьев.
Необходимость менять концепцию отечественной денежно-кредитной политики отмечали и другие участники конгресса. Существующие основные постулаты – бюджетное правило, плавающий валютный курс, таргетирование инфляции – по мнению многих экспертов, не решают задач экономического развития.
«Политика Банка России ориентирована на ценовую и финансовую стабилизацию и индифферентна к задачам монетарного стимулирования экономического роста. Она не может быть признана оптимальной, по крайней мере с точки зрения долгосрочного периода», — полагает заведующий Центром институционально-эволюционной экономики и прикладных проблем воспроизводства Института экономики РАН, академик РАН Владимир Маевский.
Ученый считает, что следует найти такой режим монетарного стимулирования роста, который бы обеспечивал компромисс между экономическим развитием и уровнем инфляции.
Нужно повернуть банковскую систему лицом к проблемам развития страны, согласился академик РАН Абел Аганбегян. «Это главный денежный мешок страны — 120 трлн рублей. А инвестиций там всего 2% от этой суммы, или 8% в доле инвестиционного кредита против 40–50% в развитых странах и 25–30% в развивающихся», – отметил ученый.
Смена вех
Руководитель направления анализа и прогнозирования макроэкономических процессов ЦМАКП Дмитрий Белоусов считает, что у России есть возможности для того, чтобы стабилизировать ситуацию в экономике и быстро перейти к развитию. По его мнению, начинать следует с решения социальных вопросов — в частности, борьбы с безработицей и сохранения рабочих мест.
«Первая стадия — это обеспечение выживания, предотвращение безработицы и, главное, массового обнищания малообеспеченных работающих. У нас порядка четверти рабочей силы в ряде отраслей получают практически социальное пособие.
В новых условиях предприятия вынуждены будут пойти на оптимизацию занятости, что вытолкнет этих людей за грань социальной жизни», — рассказал Дмитрий Белоусов.
Угрозу для стабильности российской экономики в краткосрочной перспективе представляет динамика цен, полагает Александр Широв. Среди актуальных задач для России в области экономической политики ученый назвал переход на новые принципы ценообразования на рынках моторного топлива, металлургической, химической продукции, пищевого, сельскохозяйственного сырья.
«У нас значительная часть внутренних цен формируется по принципу «нетбэк». Но экспортной альтернативы в привычном понимании больше не существует. Понятно, если мы будем продолжать использовать принцип «нетбэк», рост внутренней рублевой стоимости нефти, металлов, химической продукции в два-три раза угробит российскую экономику», — отметил директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН.
На повестке дня по-прежнему стоят вопросы пространственного развития, может быть, не так остро, как еще несколько месяцев назад, тем не менее решать их придется. Директор Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН Валерий Крюков назвал основные проблемы восточных территорий страны.
«Это транспортная доступность, моноотраслевой, очаговый характер и низкая связность экономики. Невысокий уровень жизни, значительный накопленный объем загрязнения и нанесенного природной среде ущерба. Из 23 самых загрязненных городов Российской Федерации 18 расположены на востоке страны, за Уралом», — отметил Валерий Крюков.
По словам ученого, универсальных решений быть не может, следует учитывать особенности и возможности, которыми располагает та или иная территория.
Необходимое условие для развития в новых условиях — технологический прорыв, о котором не первый год говорят на самом высоком уровне. Заместитель президента РАН Владимир Иванов считает, что следует реформировать систему управления наукой — создать в системе федеральных органов исполнительной власти структуру, обеспечивающую реализацию единой государственной научно-технической политики и формирование национальной инновационной системы, привлекать специалистов в сферу управления наукой, восстанавливать диалог власти и научного сообщества, ввести персональную ответственность за реализацию поставленных задач.
Говоря о кадровом обеспечении российской экономики, зампред Комитета по науке и высшему образованию Госдумы, член Президиума ВЭО России Олег Смолин отметил, что Россия переживает кризис человеческих ресурсов в науке и образовании.
ИЗ РОССИИ ЕЖЕГОДНО УЕЗЖАЮТ 70 ТЫСЯЧ УЧЕНЫХ (ДАННЫЕ РАН).
ПО ДАННЫМ ОНФ, О НЕХВАТКЕ ПЕДАГОГОВ В ШКОЛЕ ЗАЯВИЛИ 48% РЕСПОНДЕНТОВ ОПРОСА,В КОТОРОМ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ БОЛЕЕ 3000 ПЕДАГОГОВ ИЗ 82 РЕГИОНОВ СТРАНЫ.
МИНЦИФРЫ ПОДСЧИТАЛО, ЧТО В РОССИИ НА ФЕВРАЛЬ 2021 ГОДА НЕ ХВАТАЛО ОТ 500 ТЫСЯЧ ДО1 МЛН СПЕЦИАЛИСТОВ В РАЗЛИЧНЫХ СФЕРАХ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ.
В ФЕВРАЛЕ И МАРТЕ 2022 ГОДА, ПО ОЦЕНКЕ РОССИЙСКОЙ АССОЦИАЦИИ ЭЛЕКТРОННЫХ КОММУНИКАЦИЙ, СТРАНУ ПОКИНУЛИ ОКОЛО 50–70 ТЫСЯЧ IT-СПЕЦИАЛИСТОВ.
Депутат предложил увеличить бюджетный набор студентов в отечественные вузы по приоритетным направлениям, в частности связанным с информационными технологиями, а также развивать в этих областях систему образовательного кредита.
«Если человек работает в своей стране в течение, скажем, трех лет, можно списывать кредит полностью. Если он работает в своей стране в западной фирме — ставить немного другие условия погашения кредита. Если он уезжает из страны — третьи. Причем, студенты должны заранее знать про эти условия», — пояснил Олег Смолин.
Смягчить санкционный шок
Чтобы свести к минимуму негативные последствия санкций, нужно, чтобы набор мер антикризисной политики максимально полно задействовал те преимущества, которые есть у российской экономики.
«Это второй шок, который мы переживаем за последние три года такого типа, и компенсационные возможности нашей экономики достаточно высоки. Главное — не допустить ошибок, в том числе в динамике относительных цен, в недостаточно оперативной поддержке секторов экономики. Ну а в целом никакой катастрофы в текущей ситуации мы не видим», — полагает Александр Широв.
Руководитель научного направления «Мезоэкономика, микроэкономика, корпоративная экономика» ЦЭМИ РАН Георгий Клейнер выразил уверенность, что Россия может существовать в виде экономики замкнутого цикла, даже в самых худших сценариях, когда связи с иностранными странами будут минимизированы.
«Нашей стране следует обеспечить сочетание разнообразия и однородности, и это, на мой взгляд, основная задача экономической политики. Основная задача экономической теории — обосновать эти пропорции между однородностью и неоднородностью, чтобы не скатываться в единую равномерную пустыню и одновременно не делать из экономического пространства такие гейзеры, которые вспыхивают то здесь, то там — и гаснут», — полагает ученый.
Член-корреспондент РАН Сергей Афонцев, напротив, выразил мнение, что технологические санкции, разрыв цепочек добавленной стоимости больно ударят по российской экономике — упростят ее. «Как у нас могут развиться какие-то отрасли, если наша политика импортозамещения никогда не предполагала автаркии. Если мы лишаемся импорта технологий, согласно нашим предварительным оценкам, на импортозамещении и дружественном импорте достичь можно, к сожалению, малого», — отметил ученый.
В текущей ситуации стране нужно в первую очередь анализировать возможности дружественного импорта и минимизировать спад экспортной выручки, для того чтобы российская экономика могла в краткосрочном плане выдержать санкционный удар, полагает Сергей Афонцев.
Новая экономическая модель
России в новой реальности нужна новая экономическая модель, к такому выводу пришли участники Санкт-Петербургского экономического конгресса. Президент ВЭО России назвал ее «экономикой сотрудничества». Это социально ориентированная модель экономики, которую сопровождают политический и общественный солидаризм, ориентация на рост социальных параметров, первостепенное удовлетворение социальных потребностей.
Среди задач, которые предстоит решить, чтобы осуществить структурную перестройку и переход к такой модели, президент ВЭО России назвал формирование и быстрое развитие знаниеемкого производства, трансформацию отношений собственности на основе развития институтов совладения, солидаризацию и социализацию, направленные на развитие общества, в котором создаются равные стартовые социально-экономические условия для развития каждого члена общества и для практической реализации его творческого потенциала.
Средствами для перехода к новому качеству развития могут стать стратегическое планирование и активная промышленная политика, поддержка экономических форм деятельности, направленных на трансформацию отношений собственности, развитие общедоступного здравоохранения, образования, культуры в единстве с использованием механизмов, близких к так называемому «гарантированному базовому доходу», заключил Сергей Бодрунов.
Академик РАН Абел Аганбегян подчеркнул, что, если говорить о долгосрочных задачах, главное сегодня — это восстановление сохранности народа. По словам ученого, чтобы выйти на уровень развитых стран по продолжительности жизни, России нужны национальные программы по аналогии с программами «Демография» и «Здоровье народа», которые позволили за девять лет с 2006 по 2014 год достичь выдающихся результатов. Так, рождаемость повысилась на 490 тысяч, смертность снизилась на 390 тысяч, в том числе в трудоспособном возрасте. На шесть лет выросла ожидаемая продолжительность жизни. Кроме того, следует поддержать уровень жизни населения — повысить реальные доходы россиян, уверен Абел Аганбегян.
ЭКСПЕРТЫ VII САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО КОНГРЕССА ОТВЕТИЛИ НА ВОПРОСЫ «ВОЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ» О ТЕКУЩИХ ВЫЗОВАХ, КОТОРЫЕ СТОЯТ ПЕРЕД СТРАНОЙ, ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ, НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ СТРУКТУРНОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ ЭКОНОМИКИ, И НОВЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ, ОТКРЫВАЮЩИХСЯ В РЕАЛИЯХ 2022 ГОДА.
Михаил Головнин,
директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН
На мой взгляд, очевидные возможности, которые открываются в связи с текущей ситуацией, — это развитие импортозамещения, развитие нашей экономики с основой на внутренний спрос, о чем мы в Институте экономики РАН писали давно, и, конечно, смена модели экономической политики: активизация промышленной политики, причем
с акцентом на те секторы экономики, которые необходимо развивать для полноценного развития внутреннего спроса, перенастройка бюджетно-налоговой и денежно-кредитной политики на обеспечение задач ускорения экономического роста. Это развитие российской науки, потому что без собственных научных достижений будет сложно выстроить модели импортозамещения, а мы говорим прежде всего о замещении в сложных технологических секторах. Нам необходимо построение собственной приборной базы и развитие станкостроения, которого практически нет. Яркий пример — возрождение авиационной промышленности, которая пока развивается недостаточно быстро и где большой объем импортных комплектующих. В то же время без собственной авиационной базы мы просто не можем обеспечить связность территории России.
Валерий Цветков,
директор Института проблем рынка РАН, профессор, член-корреспондент РАН
Новая реальность — это технологическая изоляция нашей страны. Россию покинуло более 300 корпораций. С рынка ушли не только «Макдоналдсы» и «Пепси-Колы», но и высокотехнологичные компании, определяющие будущее развитие мировой цивилизации. Это исход специалистов из России. Новые технологии — это прежде всего люди, носители знаний, навыков, опыта. На фоне начала военной операции на Украине и последовавших за этим западных санкций Россию в конце февраля — начале марта, покинули от 50 до 70 тысяч IT-специалистов. «Вторая волна» эмиграции в апреле, прогнозируют в РАЭК, может затронуть уже 70–100 тысяч человек. Наконец, это разрыв научных контактов. Несмотря на политические катаклизмы, международное научное сотрудничество было всегда. Но теперь его, похоже, на долгие годы не будет. Велика вероятность, что мы утратим доступ к научным достижениям современного мира.
Но одновременно новая реальность — это еще и открывшееся «окно новых возможностей» на фоне захлопнувшегося «окна в Европу». Окно возможностей позволяет нам задействовать принципиально новые резервы и предоставляет шансы для развития не только нашей экономики, но и всего общества в целом.
Первая возможность — это свобода в выборе и проведении своей суверенной денежно-кредитной политики. Проводниками, условно назовем ее так, «прозападной» денежно-финансовой политики долгие годы считались Центробанк и Минфин. Произойдут ли какие-либо перемены в их работе в направлении создания наиболее благоприятных условий для развития реального сектора производства?
Вторая возможность. Уход иностранных компаний открывает новые горизонты для российского бизнеса. Теперь нашему государству никто и ничто не мешает проводить промышленную политику действительно в интересах национального бизнеса. Но на перевооружение России, на переход ее к «полной самостоятельности» нужно примерно 10 лет. Для решения задачи в столь короткий срок необходима единая, жесткая, профессиональная программа — и неуклонное ее исполнение. Способен ли
на это экономический блок правительства и, более того, заинтересован ли он в создании такой программы вообще?
Ведь уроки минувших десятилетий российские власти усвоили плохо — они научились преодолевать кризисы и обеспечивать макроэкономическую стабильность, но им так и не удалось до сих пор решить более сложную задачу — вывести экономику на траекторию развития.
Третья возможность. «Непредвиденные» финансовые резервы. До событий 24 февраля 2022 года предполагалось, что развитие экономики в России будет формироваться под воздействием трех глобальных тенденций: пандемия COVID-19, низкоуглеродная повестка (или декарбонизация экономики), новый шестой этап технологической революции.
С пандемией COVID-19 мы чудесным образом справились. В связи с разрывом всех связей со странами Запада мы можем на какое-то время забыть о навязанной нам декарбонизации экономики. На которую, кстати, были зарезервированы достаточно большие финансовые средства. Теперь этими средствами мы можем распорядиться иначе, например, профинансировать мероприятия, направленные на решение вопросов импортозамещения, параллельно решая вопросы создания условий перехода к новому технологическому укладу.
Четвертая возможность. Закрытие границ, прекращение банковских расчетов и отключение ряда российских банков от SWIFT позволяет значительно сократить отток капитала из России. Напомню, по данным Банка России, чистый отток капитала из России в 2021 году вырос в 1,4 раза и составил $72 млрд против $50,4 млрд в 2020 году.
Всего, за период 1994-2020 годов, по официальным данным, из РФ «сбежало» $901 млрд США. Пятая возможность. Отключение России от рисков глобальной экономики. Глобальные экономические кризисы — это головная боль стран с рыночной экономикой. Но теперь это уже не наша проблема. Все связи с миром разорваны. Передаточные механизмы мировых рынков больше не действуют. В новых условиях экономической блокады мы больше не подвержены риску подхватить «внешнюю заразу», как это было в 1997 и 2008 годах. Вот и сейчас обвал мировой экономики не за горами.
В общем, с учетом открывшегося окна возможностей, мы получили шанс (которым мы можем, должны и обязаны воспользоваться), чтобы установить свой национальный внутренний контроль над ключевыми механизмами воспроизводства экономики: денежной политикой, финансовым рынком, платежными системами, инфраструктурой экспорта, правом собственности на большую часть структурообразующих предприятий. Но надо помнить, что «окно возможностей» — это короткий период времени, когда он закончится, шанса воспользоваться этой возможностью больше не будет.
Сергей Бобылев,
заведующий кафедрой экономики и природопользования экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, профессор
Одна из новых возможностей для нас связана с ограничением спроса на наш газ, в первую очередь со стороны Европы. Думаю, мы могли бы использовать его в России — прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке. Это самые грязные регионы России. Они в основном топятся углем, а мировая наука давно доказала: мельчайшие твердые взвешенные частицы, которые образуются после сжигания угля и остаются в атмосфере, вызывают огромное количество заболеваемости и смертей. Если мы заменим этот уголь газом, это даст значительный эффект для здоровья населения.
Понятно, что мы ушли почти из всех международных организаций, в частности из Всемирного банка и т.д., но в ООН мы остаемся. Что еще мы можем сделать хорошего в текущей ситуации? Продолжать лесную политику, беречь наши леса, сделать так, чтобы они не горели. В нашей стране пятая часть лесов в мире, в Байкале — пятая часть мирового запаса пресной воды. Россия — экологический донор, базис стабильности биосферы, и, если человечество не хочет попасть в климатический и экологический коллапс, ведущая роль здесь отведена России, и это нужно учитывать. Россия является главной экологической державой мира. Мы должны укреплять этот статус, вкладывать средства в сохранение его, и это важный момент идеологической политики, наш мостик к сотрудничеству с миром.
Олег Смолин,
первый заместитель председателя Комитета по науке и высшему образованию Государственной думы ФС РФ, член Президиума ВЭО России
К сожалению, не устаревает пословица: «Пока гром не грянет, русский мужик не перекрестится». Даже «крымский» гром 2014 года оказался
для этого недостаточным. Сейчас мы вновь оказались перед пониманием — нужно развивать собственное производство, прежде всего в базовых отраслях, нужна полноценная новая индустриализация, если мы хотим преодолеть последствия санкций, а они будут сниматься очень медленно. Нужно создавать собственные научно-технологические проекты. Похожие на атомный проект, но несколько меньшие по масштабу. Назову как минимум два таких проекта — это информационные технологии и искусственный интеллект и это проект в области авиастроения. Мы оказались в положении, когда российским гражданам скоро может оказаться не на чем летать. Опыт показывает, что мы добиваемся успехов там, где государство создает дополнительные стимулы. Например, за последние годы успешно развивались IT-технологии (специальный режим налогообложения), оборонно-промышленный комплекс (госзаказы) и сельское хозяйство (пока в 2022 году не сократили его бюджет). Надо расширить круг тех отраслей, которые дополнительно стимулируются государством.
Владимир Иванов,
заместитель президента РАН, член-корреспондент РАН, член Правления ВЭО России
Надеюсь, текущая ситуация наконец станет тем стимулом, который заставит нас вернуться к системной организации фундаментальной науки. Потому что все технологии создаются на основе фундаментальных знаний. Если мы первыми получили фундаментальные знания, то мы первыми сделали технологии. Если мы используем знания, которые получили наши конкуренты, то они это сделают раньше нас. Если мы не займемся фундаментальной наукой, разговоры о технологическом лидерстве так и останутся мечтами. Первые технологические санкции нам объявили в 2014 году, тогда стало очевидно, что нашей научно-технической политике нужна корректировка. В 2018 году среди приоритетных направлений национального развития президент России назвал ликвидацию научно-технического отставания, но дальше все затормозилось. Может быть, сейчас у нас появится возможность заняться этими вопросами.
Альберт Бахтизин,
директор Центрального экономико-математического института РАН, член-корреспондент РАН
— Может ли текущая геополитическая ситуация дать толчок для технологического развития, и в каких сферах — в первую очередь?
— Конечно. Для определения приоритетов развития и планирования хозяйственной деятельности страны наработан широкий спектр различных инструментов — как математические модели, так и различные инструменты анализа хозяйственных связей, к примеру, матрица финансовых потоков. Она может быть использована непосредственно для анализа экономической ситуации и отображения структуры социально-экономической системы, так и в составе сложных математических моделей. Мы с академиком РАН В.Л. Макаровым и другими коллегами последний раз построили такую матрицу для России в 2021 году и проведенный с ее помощью анализ хозяйственных связей показал, что наибольший мультипликатор валового выпуска у обрабатывающих производств (2,177) и сектора «строительство» (1,54). Соответственно, основные усилия должны быть направлены в сторону поддержки приоритетных направлений, обладающих максимальным влиянием на темпы роста экономики. Среди них наибольший синергетический эффект у авиационной, автомобильной, ракетно-космической отраслей промышленности, а также у отраслей, создающих новые материалы.
— Стоит ли ожидать структурной перестройки экономики?
— Структурная перестройка экономической системы требует решения множества связанных задач. К примеру, снижения дифференциации регионов, поскольку одной из серьезнейших проблем в развитии страны являются усиливающееся неравенство регионов и снижение связности субъектов России, влияющей на ее целостность и уровень национальной безопасности. В этой связи важно проводить исследования в этой области на постоянной основе с целью корректировки задач пространственного развития России.
В настоящее время большая часть россиян проживает в европейской части страны, а высокая концентрация населения в Москве и Санкт-Петербурге создает угрозу безопасности в случае различного вида катастроф (техногенных, природных, биологических). Так, в Москве в 2000 году проживало 6,91% населения страны, а к 2020 году уже 8,64%. Присоединение дополнительных территорий сыграло в этом вопросе совсем незначительную роль (около 0,17%).
Кстати, расчеты с использованием пространственных моделей распространения эпидемий (разработанных в Университете Джонса Хопкинса) показали, что более защищенными в этом смысле странами являются те, в которых население распределено более равномерно.
Кроме того, эмпирически подтверждено, что концентрация людей в мегаполисах влечет за собой снижение рождаемости, поскольку теснота окружающего пространства оказывает негативное влияние на репродуктивное поведение людей.
Одной из наиболее серьезных проблем в развитии России является высокая дифференциация социально-экономического развития ее регионов, связанная как с различными уровнями их потенциалов (социальным, инновационным, инвестиционным, экономическим и др.), так и с географическими особенностями и развитостью инфраструктуры (социальной, транспортной, рыночной и т. д.).
Один из ключевых показателей — ВРП на душу населения сильно разнится по регионам, причем уровень дифференциации по данному показателю по сравнению с 90-ми годами прошлого века значительно возрос. По данным Росстата, в 1995 году отношение максимальных и минимальных значений этого индикатора в разрезе регионов России составляло 17,7 раза и считалось чрезвычайно высоким, создающим угрозу сбалансированному экономическому развитию страны. К 2020 году межрегиональная дифференциация усилилась и значение показателя выросло до 62 раз. Диспропорции в региональном развитии обусловили необходимость принятия Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года. Согласно этому документу, «целью пространственного развития Российской Федерации является обеспечение устойчивого и сбалансированного пространственного развития Российской Федерации, направленного на сокращение межрегиональных различий в уровне и качестве жизни населения, ускорение темпов экономического роста и технологического развития, а также на обеспечение национальной безопасности страны». Достижение поставленной цели определяется решением ряда задач, ключевой среди которых является «сокращение уровня межрегиональной дифференциации в социально-экономическом развитии субъектов Российской Федерации, а также снижение внутрирегиональных социально-экономических различий».
Таким образом, на самом высоком уровне задача выравнивания регионального развития выделяется в качестве приоритета. В числе механизмов ее решения — предоставление налоговых льгот, а также предоставление бюджетам субъектов РФ субсидий и иных целевых трансфертов из федерального бюджета. В рамках вычислительных экспериментов мы рассчитали последствия снижения налоговых ставок для трех экономических районов с наихудшими значениями показателя «ВРП
на душу населения», к которым относятся Поволжский, Волго-Вятский и Северо-Кавказский. В модели мы рассматривали основные налоги — налог на прибыль предприятий и организаций, налог на доходы физических лиц, налог на имущество, НДС и другие. В ходе экспериментов мы снизили изымаемые у налогоплательщиков суммы на 10%. Таким образом, оставленные у институциональных агентов средства направляются на расширение производства, формируя дополнительное предложение товаров и услуг, а домохозяйства увеличивают совокупный спрос.
Полученные результаты демонстрируют возможность выравнивания уровня регионального развития, хотя при расчетах было сделано допущение о неизменности прочих факторов, которые могут оказывать сильное влияние на динамику социально-экономических систем. Также отметим, что реализация данного механизма позволила не только снизить межрегиональную дифференциацию, но и увеличить прирост ВВП всей страны в среднем на 0,4 процентного пункта в год.
Таким образом, структурная перестройка экономики должна заключаться не только в форсированном развитии определенных отраслей, но и в сглаживании региональных диспропорций, которые негативно сказываются на темпах роста и создают угрозу национальной безопасности.
— Что может стать драйверами технологического и социально-экономического развития в новой геоэкономической реальности?
— Безусловно, одним из приоритетов должно стать развитие наукоемких секторов, являющихся драйвером технологического и социально-экономического развития любой успешной страны, что подтверждено расчетами, о которых говорились ранее. О необходимости такого развития в 2002 году сказал академик В.Л. Макаров на общем собрании РАН во время своего доклада «Экономика знаний: уроки для России». В своем выступлении он особо подчеркнул, что «богатство нашей страны в мозгах, а не в недрах» и «государство должно создать благоприятную правовую, организационную и экономическую среду для развития экономики знаний».
Чрезвычайно важно развитие IT-сферы, которая признана председателем правительства России Михаилом Мишустиным приоритетной отраслью. По оценкам IDC (International Data Corporation), к 2025 году прогнозируется, что 75% предприятий будут использовать цифровые платформы в своей текущей деятельности. Одновременно с этим практически экспоненциально растет интернет-трафик. По данным конференции ООН по торговле и развитию, за последние 20 лет он вырос в полторы тысячи раз и на данный момент составляет 150 терабайт в секунду, хотя в 2002 году это было 100 гигабайт в секунду. Также растет трафик облачных сервисов, и в ближайшие 10 лет, по прогнозам ООН, более 80 млрд устройств станут общаться друг с другом без участия человека, то есть будет функционировать полноценный интернет вещей.
К сожалению, в этом процессе мы играем второстепенную роль — в настоящее время наблюдается не только критическая зависимость России от импорта IT-оборудования (практически 100%), но также и на рынке программного обеспечения (по усредненным оценкам, около 80%).
Отсутствие России на рынках программного обеспечения, где лидерами являются Microsoft, Google и другие, создает риски реализации национального проекта «Цифровая экономика», а также представляет серьезную угрозу национальной безопасности.
На текущий момент Россия, к сожалению, находится только на 42-м месте по индексу цифровой конкурентоспособности, который определяется и знаниями, и технологиями, и возможностью развития этого рода систем. Барьерами, которые тормозят эти процессы, чаще всего называется недостаток финансирования, недостаток компетенций, консервативность приятия новых технологий и угроза информационной безопасности. Хочется надеяться, что новая реальность послужит поворотным моментом для кардинального изменения сложившейся ситуации.
