Ольга Буторина,
заместитель директора Института Европы по научной работе, член-корреспондент РАН
Что сделал Европейский Союз, что ему удалось, а что не получилось, с точки зрения интеграции, в чем оказались ее издержки, о чем молчат политики, в чем позиция ЕС в отношении США и КНР.
Итак, сначала всем известные факты. В 1951 году появилось Европейское объединение угля и стали, что было большим примирительным проектом, в 1957-м – Римские договоры о создании Европейского экономического сообщества, общая сельскохозяйственная политика действует с 1962 года. Это на самом деле – единый внутренний рынок аграрной продукции с едиными, подчеркиваю, ценами при рыночном хозяйстве: это были одинаковые цены и огромные механизмы субсидирования сельскохозяйственного производства, на чем настаивала Франция. Дело было очень простым: для того, чтобы примириться с Германией, Франция настаивала на поддержке своих фермеров. Без этого она бы не сделала шаг в сторону Европейского экономического сообщества. Европейская валютная змея – то, что близко для меня, я изучала валюту – действовала с 1973 года, а в виде европейской валютной системы – с 1979-го, далее – единый внутренний рынок с 4 свободами: передвижения товаров, капиталов, лиц и услуг. И дальше венец – валютный союз – то, про что я в свое время написала докторскую диссертацию и книгу «Международные валюты: интеграция и конкуренция», а в 2019-м вышла моя большая книга, называется «Экономическая история евро».
Далее – пять расширений и одно сужение сравнительно недавно. Мне кажется, что все в ЕС сделано почти на пятерку, нет только гармонизации или унификации цен, даже на массовые товары, такие, например, как стиральный порошок или автомобили: общий таможенный тариф, единая торговая политика по отношению к третьим странам, единый аграрный рынок, которому я поставила двойку, потому что он хорошо действует, но создает огромную нагрузку на бюджет Европейского Союза и препятствует тому, чтобы этот бюджет шел на науку и технику. Общий бюджет ЕС составляет всего 1% от валового национального дохода плюс большая система фондов, существует единая валюта и независимый Европейский центральный банк с мандатом на поддержание ценовой стабильности. Все сделано отлично за несколькими исключениями, о которых я буду говорить чуть позже. Выдержали кризис 2008-го года и долговой кризис Еврозоны.
Что не получилось?
Сделать так, чтобы экономическое пространство внутри ЕС стало подлинно единым. Как я уже сказала, нет унификации цен на одинаковые товары, думали, что после создания экономического и валютного союза это получится. Не вышло.
Интеграция не привела к подлинной экономической конвергенции, то есть сближению по уровню благосостояния государств-членов. То, что мы видим сейчас – несколько стран, которые находятся в топе, включая, например, Ирландию и Данию, – они очень быстро повышают свой ВВП на душу населения. Скажем, Германия, Бельгия, Нидерланды держатся на стабильно высоком уровне. Франция медленно дрейфует вниз. Италия, Португалия, а особенно Греция сделали сильный дрейф вниз после кризиса еврозоны, тогда как некоторые страны Центральной и Восточной Европы подтягиваются, поэтому сейчас мы имеем два кластера, между которыми находится Франция. Сближения этих кластеров, по крайне мере, до того периода, когда мои студенты выйдут на пенсию, не будет.
Интеграция не стала инструментом ускорения экономического роста, повышения уровня жизни. Европейский союз принял Лиссабонскую стратегию, потом стратегию «Европа-2020». Из этого не вышло инструмента, который бы стимулировал экономический рост, и ЕС не сумел удержать позиции в конкурентной борьбе с США и глобальным Югом. И главная для меня как для специалиста проблема – евро не стал реальной альтернативой доллару. Именно на это был нацелен данный грандиозный проект. Доля евро на мировых валютных рынках не превышает той, которая была в 1999 году при введении единой европейской валюты. Доля евро в официальных резервах мира тоже не растет, составляя не больше четверти, в отдельные годы доходя до трети.
О чем молчат политики?
Считается, что интеграция – это средство решения внутренних задач: убрать барьеры на пути движения товаров, капиталов, сделать единое хозяйство более гомогенным и за счет эффекта масштаба стимулировать экономический рост. Я построила матрицу, где слева находятся цели, направленные на улучшение, и, соответственно, по другой оси находятся цели внешние. И в Европейском союзе, и в других интеграционных объединениях все время говорят: мы улучшим, мы построим, мы уберем барьеры. Гораздо меньше говорится о том, что интеграция – это средство не сделать что-то хорошо, а сделать так, чтобы не стало хуже, то есть предотвращение неприятных сценариев.
Скажу вам, что евро в значительной степени создавался не для того, чтобы людям было удобно ездить с одинаковыми монетками по странам ЕС, чтобы не было колебания обменных курсов и чтобы можно было бизнесу хорошо инвестировать, не держа в голове колебания, а потому что создалась известная экономистам так называемая невозможная триада, когда быстрое нарастание объемов мировых финансовых рынков и свобода движения капиталов не позволяли удерживать фиксированные курсы внутри ЕС при независимой денежно-кредитной политике. Фиксированные курсы, напомню, внутри ЕС (то, что делала европейская валютная система) были нужны для того, чтобы удержать единый сельскохозяйственный рынок с их почти социалистическим планированием (я имею в виду, единые цены) и удержать существовавший внутри ЕС Таможенный союз, потому что когда, например, итальянская лира девальвировалась, немецкие производители говорили: о-го-го, вы применяете против нас стимулирование своего экспорта, мы будем вводить квоты и таможенные пошлины на ваши итальянские товары, а без этого разваливался Таможенный союз.
И последнее: мало кто вообще знает, что уже в 1980-е годы торговля между Италией и Португалией, между Францией и Грецией шла вовсе не на немецкие марки, а на доллары. Вот, ползучая долларизация внутренних расчетов была очень опасной, поэтому евро – это не только способ сделать хорошо, но и способ, чтобы не стало хуже.
Замалчивается такая простая штука, что интеграция имеет свои издержки и создает новые беды. Мы видели, как Экономический и валютный союз – прекрасная идея – привел к тому, что были запущены механизмы, когда страны с ранее слабыми валютами, например, Греция не имели доступа к кредитам. Греческие банки не давали кредиты в долларах, потому что они понимали, что национальная валюта может быть девальвирована, а, соответственно, национальный бизнес не хотел брать кредиты в национальной валюте. Этот валютный риск исчез, и получилось то, что все видели во время кризиса еврозоны – долговая нагрузка на страны с прежде слабыми валютами возросла.
Это издержки интеграции. Интеграция может усиливать процветание ядра, она имеет конечный экономический потенциал, и она может создавать контрпродуктивные механизмы, в частности, дезактивацию автоматических стабилизаторов экономики – то, что произошло в зоне евро после введения евро.
Доля ЕС в мировом ВВП и доля Азии после 2008 года они становятся зеркальными, расходятся. Если Соединенные Штаты и весь Американский континент удерживают позиции, то Европейский союз не может этого сделать.
Парная корреляция между тремя парами регионов, скользящее среднее за последние пять лет показывает, что корреляция «Америка – Азия» была все время близка к единице, за исключением мирового финансового кризиса 1998 года, были небольшие подвижки вниз в середине 2010 годов. И напротив, мы видим, что корреляция «ЕС – Азия» и «ЕС – Америка» отклоняются вниз, причем очень сильно, до значения минус один, то есть многократно. Трясет именно Европейский союз и Европу, именно она оказывается шагающей не в ногу. Рост доли азиатских стран в мировом ВВП означает, что Европейскому союзу приспосабливаться в ближайшие годы будет очень сложно, и дело не в политике, а в объективных условиях.
Выводы и прогноз
Потенциал экономической интеграции в ЕС близок к исчерпанию. Экономический и валютный союз – дело очень хорошее, но он дал не все то, на что надеялись, возникли новые проблемы в еврозоне. Создание финансового союза в ЕС идет очень медленно. Двойной переход, на мой взгляд, то есть зеленая повестка и энергетический переход, – это способ создать большую интеграционную цель там, где прежняя цель уже не работает.
Мой прогноз: Евросоюз усилит внешний вектор интеграции и давление на страны извне.
