В 2023 году Центральный банк России должен запустить пилотный проект по исламскому банкингу в Чечне, Дагестане, Татарстане и Башкортостане. Основные его правилы основаны на соблюдении религиозных правил шариата. Главный запрет касается процентных доходов — они запрещены на любые сделки. Такая система во многих исламских странах — уже устоявшаяся практика.
Собеседники:
Анатолий Геннадьевич Аксаков,
председатель комитета Госдумы РФ по финансовому рынку, член правления ВЭО России
Сергей Дмитриевич Бодрунов,
президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, член-корреспондент РАН
Анатолий Аксаков, депутат Государственной Думы уже четвертый созыв подряд, много лет занимается вопросами финансовой политики. Он — автор многих действующих законов и актов, в том числе в области цифровой экономики, совершенствования банковской системы, лизинга, рынка ценных бумаг, рынка доступного жилья. Он был одним из авторов законодательного обеспечения системы страхования средств вкладчиков, индивидуальных предпринимателей и малых предприятий, а также защиты прав заемщиков и инвесторов. Депутат удостоен многочисленных государственных наград за вклад в развитие парламентаризма и активную законотворческую деятельность.
Бодрунов: Анатолий Геннадьевич, а для чего вообще этот инструмент нужен в России?
Аксаков: Начну с того, что, строго говоря, мы не называем этот инструмент исламским. Мы используем термин «партнерские финансы». Это сделано намеренно, потому что инструмент могут использовать любые люди, не только те, кто исповедует ислам, но и православные, и иудеи, и кто угодно, независимо от вероисповедания. Но именно ислам запрещает получать проценты от своих финансовых вложений.
Бодрунов: То есть отличие этого банкинга от традиционного – в том, что мы не можем получать банковский процент.
Аксаков: Мы не можем формировать вклад для того, чтобы получать проценты и мы не можем давать кредит под проценты.
Бодрунов: Потому что это ростовщичество в исламском понимании, в Шариате.
Аксаков: Да. Ислам запрещает ростовщичество. Но при этом разрешает управление капиталом, совместное финансирование разных проектов и получение какой-то выгоды благодаря этому совместному финансированию от реализации проекта. Он не запрещает, например, лизинг, поскольку вы даете оборудование в пользование человеку. Человек использует это оборудование, получает деньги и потом расплачивается с вами за предоставленный ресурс на осуществление лизинговой деятельности. Но вы не можете получать проценты и не можете использовать так называемые фиктивные инструменты, фиктивный капитал, то есть вложение в ценные бумаги, в инструменты хеджирования, операции с ценными бумагами. Все очень просто, наглядно, и как правило, закреплено в натуре.
Бодрунов: Насколько я помню, еще запрещается или не поощряется получение в залог, например, того, чего еще нет физически. Например, урожай будущего года нельзя заложить. И это приводит к тому, что риски вместе с заемщиком этого капитала несет также и банкир. Урожай может не состояться, и тогда банкир тоже терпит убытки.
Аксаков: Да. Это очень похоже на управление капиталом, на то, что происходит на рынке ценных бумаг. Но, как я уже сказал, в ценные бумаги вкладывать нельзя, поскольку там то, о чем вы сказали, более ярко выражено. Но при этом вы можете доверить человеку свои средства, а этот человек вложит в конкретный, узкий достаточно перечень инструментов. Например, купит оборудование и предоставит его в лизинг, и с вами будет расплачиваться по мере эксплуатации этого оборудования, вложит в какой-то производственный проект. Довольно простая схема. Вы можете в рассрочку предоставить эти деньги. Покупается товар, и по мере эксплуатации, использования этого товара с вами расплачиваются.
Бодрунов: В процессе цена товара может изменяться: условно, сегодня станок стоит 1 миллион рублей. На первом этапе вернулось полмиллиона рублей банку, на следующем — 600 тысяч, потому что цена товара изменилась.
Аксаков: Поэтому инструмент и называется «партнерский».
Бодрунов: Ты зарабатываешь – и я зарабатываю. Ты пролетаешь – я и тоже с тобой в какой-то доле.
Аксаков: Да. Тот, кто эксплуатирует вложенные средства в виде оборудования либо товара, делится с вами по-партнерски теми доходами, которые получает.
Бодрунов: Мне кажется, такой способ финансирования вполне может прижиться в России, и не только в тех регионах, которые исповедуют в значительной степени ислам. Возможно, по традиции выбраны такие регионы для эксперимента. На самом деле я хорошо понимаю, что это прекрасный инструмент с точки зрения инвестиционного участия, софинансирования проектов предприятий, которое позволяет не перекладывать все риски в предприятие, не доводя его до банкротства в случае, если оно не может рассчитаться, а беря какую-то часть риска на себя.
Аксаков: Кстати, да, в данном случае процедура банкротства, все традиционные схемы взаимоотношений кредитора и должника, не действуют. Вы не можете банкротить того, кому вы предоставили средства, если вдруг проект, который реализовывается с помощью ваших средств, не пошел. В этом отличие.
И почему взяли четыре, так скажем, относительно исламских региона? Я много раз выходил с такой инициативой, но она почему-то не шла. Банки со стороны правительства критически отзывались, говорили, что такой инструментарий, в принципе, есть, и в разных форматах реализуется, под иным названием все и так работает. Но сейчас пришло понимание, что нужно все-таки выделение отдельного вида финансирования, и мировой опыт показывает: он неплохо работает, в том числе, из-за того, что риски финансовых рынков здесь менее актуальны, так как используется более консервативный подход, и осязаемый продукт покупается, а не эфемерные ценные бумаги или непонятный проект будущего. Здесь все-таки понятен итог того вложения, которое вы вместе осуществляете.
Бодрунов: Здесь еще, мне кажется, очень важный нюанс заключается в том, что в этом случае у банка возникает некоторое несоответствие тем законодательным требованиям, установкам, которые сегодня существуют в традиционном банковском деле. Например, о резервировании под займ. Мне кажется, что как раз это и явилось основой для того, чтобы вводить некое новое законодательство.
Аксаков: Я бы так сказал: есть инициативные группы людей, прежде всего, в тех республиках, где ислам более активно проповедуется и развивается – Чечне, Дагестане, Татария, Башкортостан, Чувашия. Я депутат от Чувашии – там тоже есть активные инициаторы этой идеи. Идея не пробивалась, поскольку, например, формирование резервов удорожает. Если даже вложишь, не получишь тот доход, на который ты мог бы рассчитывать.
В данном случае мы освобождаем от этих инструментов, в том числе, опираясь на то, что организация, участвующая в этом исламском финансе, меньше рискует, поскольку более детально изучает проект. Она фактически участвует в проекте, и если проект не пойдет, то сама проигрывает. Поэтому, в данном случае естественно более глубокое изучение того, куда деньги вкладываются. И нет смысла заставлять формировать резервы, поскольку они и так уже рискнули, поняли и максимально застраховались от возможных рисков.
Бодрунов: Мне кажется, стоит пояснить, почему именно исламский банкинг, ведь мы – многоконфессиональная страна. Если верующие мусульмане не могут участвовать по своим убеждениям в традиционной банковской деятельности из-за ссудного процента, конечно, это сдерживает развитие их бизнеса и экономики, участие в экономике. Поэтому, конечно, именно они стали инициаторами внедрения в России такого типа участия в финансовой деятельности. Мы должны это учитывать. То, что законодатели эту задачу восприняли и начинают работу, это позитивный момент для нашей большой, разнообразной, разноликой, в том числе, в конфессиональном плане, страны.
Аксаков: Я согласен с Вами. Важно то, что Центральный банк изменил свою позицию и активно участвует в этой работе. Создали специальную группу под руководством первого зампреда ЦБ Алексея Симоновского. Мы с ней очень плотно взаимодействуем, получаем много дельных советов. Эта группа будет следить за пилотным проектом. Конечно, в этом контексте важно сотрудничество с арабскими странами – Турцией, Индонезией, Малайзией, Ираном. Мы с ними плотно взаимодействовали по этим вопросам. Я лет 15 назад начал консультации с коллегами из этих стран и несколько раз инициировал законопроекты как раз после встреч, понимая, что у них есть интерес во вложении своих финансовых ресурсов в российские проекты через такой инструмент, как исламские финансы. Ну, и сейчас, поскольку мы создаем правовое пространство, очевидно: организации или физические лица, обладающие деньгами, с большим интересом пойдут в проекты. А это о чем говорит? Что они через этот проект готовы войти в наш проект.
Бодрунов: Это очень важный момент. Надеемся, что эксперимент пройдет у нас хорошо.
Аксаков: Причем законопроект очень простой. Определяется перечень инструментов, соответствующих принципам партнерского финансирования. Устанавливается, что те, кто хочет работать по этим инструментам, должны входить в реестр Центрального банка. Все очень просто. Это может быть и банк, и финансовая организация, и какая-то иная организация.
Бодрунов: Нужно получить лицензию определенную.
Аксаков: Войти в реестр Центрального банка (это сродни лицензии) для того, чтобы Центральный банк мог контролировать, соблюдаются ли принципы, которые заложены в этом законе, чтобы это не превратилось в способ обхода банковского законодательства. Очень важно регулировать этот процесс, и Центральный банк это будет делать.
Бодрунов: Что ж, это действительно позитивный шаг, но всегда на пути что-то не получается или что-то не идет, всегда возникают проблемы по пути. Вы видите какие-то барьеры, которые могут встретиться на пути внедрения этой системы в России
Аксаков: Честно говоря, я с оптимизмом смотрю на это направление с учетом запроса рынка на финансовые ресурсы, более упрощенное получение этих ресурсов от добросовестного рынка. Например, Ингушетия активно обращается с просьбой включить республику в эксперимент. Я бы включил, но это не только мое решение. Как бы то ни было, интерес, который мы наблюдаем от тех, кто хотел бы применить эти инструменты, в том числе из зарубежных стран, велик. Всегда есть те, кто с удовольствием пришел бы не в банк, а в другой институт для того, чтобы получить деньги на реализацию своего проекта.
Бодрунов: Когда мы говорим об этом новом для нас инструменте, мы понимаем, что он будет все равно вписываться в тот набор, который сегодня есть у банковской системы и в нашем законодательстве. Мы понимаем, что какие-то вещи могут где-то не совпадать. Не потребуется ли, помимо закона, который сейчас рассматривается, изменения каких-то серьезных инструкций ЦБ или изменения законодательной базы, положим, в налоговой системе и так далее.
Аксаков: Я думаю, что в налоговом законодательстве ничего не надо менять. В принципе, эти инструменты в том или ином виде работают, но с нюансами. Этих нюансов не будет при использовании партнерских финансов. С точки зрения регулирования, однозначно нужно будет отдельное регулирование, потому что, как я уже сказал, могут быть и те, кто просто хочет этим законом воспользоваться как определенной лазейкой, чтобы обойти существующие правила.
В ЦБ понимают важность вопроса и риски, которые могут возникнуть. К сожалению, бывает и такое, что не всегда добросовестные лица используют новые инструменты, которые появляются благодаря закону.
Бодрунов: Насколько мы видим, традиционные банки используют такие инструменты, как, например, портфели для управления. В портфеле это депозит, акции, голубые фишки, бумаги второго эшелона. Можно выбрать более или менее рисковый портфель. Эти финансовые структуры такой партнерский банкинг использовать не могут
Аксаков: Нет, они выбирают один инструмент и с этим инструментом работают. При этом, конечно, по договоренности с теми, кто выделяет деньги, они могут пустить средства на конкретный инструмент. Допустим, на финансирование лизинга, но только по договоренности с тем, кто доверил деньги в управление, и с теми, кто получает, соответственно. Эти деньги могут пойти на финансирование совместной реализации проекта.
Бодрунов: Традиционный банк получает деньги, как правило, от вкладчика. А если, допустим, исламский банк в неудачный проект вложился, то каким образом ответственность перед вкладчиком состоится?
Аксаков: Во-первых, здесь, конечно, вкладчика нет — есть участие в капитале. Это похоже на акционерное общество или общество с ограниченной ответственностью. Но здесь стороны вместе создают капитал.
Бодрунов: Что-то вроде паевого фонда.
Аксаков: Да-да. Либо совместное финансирование проектов.
Бодрунов: Если у меня есть свободные средства, и я не хочу вкладывать в традиционный банк по ряду причин, но готов участвовать в таком софинансировании. Я в этом случае подписываю какое-то соглашение, договор о софинансировании.
Аксаков: Да. Это фактически управление деньгами.
Бодрунов: Вы берете мои деньги в управление и дальше сами работаете.
Аксаков: Но в управление берете таким образом, чтобы эти средства направлялись только на те инструменты, о которых мы раньше говорили. Вы отдаете деньги, доверяете для вложения в разные проекты, которые соответствуют принципам шариата, если мы говорим об исламском направлении, об исламе.
Бодрунов: И сколько организация заработает, столько я заработаю. Нет – значит, нет.
Аксаков: Да. Эти две формы привлечения средств от тех, кто хочет участвовать в проекте.
Бодрунов: Как президент Вольного экономического общества России я тоже часто встречаюсь и с представителями финансовых структур. Одна из идей, которые сейчас очень активно разрабатываются в мире — в рамках геополитического переустройства мира — это такая концепция мирового развития, в которой было бы более справедливо устроено распределение доходов от экономической, в том числе, финансовой деятельности. И мне кажется, когда мы об этом говорим, помимо того, что есть теоретические модели, необходимо поискать и практические инструменты. И сама жизнь, может быть, дает такие инструменты на основе древних устоявшихся традиций, в том числе, в исламе, есть определенное понимание экономической справедливости и в православии.
Социологические исследования показывают запрос населения разных стран на справедливость, и этот запрос растет. Возникает вопрос о практических инструментах. Каким же образом все-таки реализовать этот запрос, не ломая то, что есть сегодня, внутри выращивать какие-то другие инструменты. Мне кажется, что этот подход, который сегодня мы обсуждали, родился не так давно. Хотя и нормы шариата существуют давно, я хочу сказать, что еще Аристотель возражал против того, что мы сегодня называем экономикой, называя это хремастикой, то есть бессмысленным извлечением выгоды ради выгоды, прибыли ради прибыли. Поэтому тот подход, который родился в ХХ веке, наверное, связан с тем, что появился более выраженный общественный запрос на такого рода деятельность.
И мне кажется, что, с учетом миссии, которую берет на себя наша страна, — показать какое-то новое направление жизни в новом геополитическом пространстве, это один из инструментов, который позволит финансовой системе аккуратно идти к более справедливому доступу к благам всех сторон экономического процесса, если философски оценивать с точки зрения макроэкономики и философии подобную деятельность.
Аксаков: В определенном смысле это действительно ответ на ту ситуацию, которая сложилась на финансовом рынке. Сформировался очень мощный финансовый пузырь, оторванный от реального производства, мирового ВВП, причем, в десятки раз, — это факт. И естественно, этот пузырь рано или поздно должен лопнуть. Люди, понимая, где-то даже интуитивно, подсознательно, что есть большой риск в этом финансовом пузыре, сформированном, прежде всего, на фондовом рынке, на валютных рынках, ищут выходы в более осязаемых вещах, которые могут принести доход. Многие хотят освободиться от рисков фондового рынка, который, как мы сейчас наблюдаем, уже подвергается большим испытаниям. И боюсь, что будет серьезнейший мировой финансовый кризис из-за того, что этот фондовый финансовый рынок лопнет.
Бодрунов: Мы это наблюдали в той или иной степени неоднократно. И эта шапка на финансовом рынке, которая называется деривативы – выпуск расписок на акции, расписок на расписки, акций на акции и так далее – чисто спекулятивный инструмент. И за ним, как правило, не стоит никаких реальных активов. Соответственно, как только возникает проблема с реальными экономическими потрясениями, тут же возникает резкое обрушение таких рынков.
Мне представляется, что новый инструмент будет стимулировать экономическую и финансовую активность наших инвесторов – граждан, которые предпочитают работать на таких условиях, а у нас таких людей довольно много. Это дополнительная возможность для развития реального сектора экономики, для привлечения инвестиций, вхождения в новое мировое финансовое пространство, которое формируется на наших глазах.
