Михаил Григорьев,
директор ООО «Гекон», ведущий научный сотрудник ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН
Выступление на Арктическом академическом форуме-2024, организованном ВЭО России, научным советом РАН по изучению Арктики и Антарктики и Международным Союзом экономистов (МСЭ)
В наших арктических просторах я бы отметил 2 знаковых события. Первое: магистральные газопроводы обеспечивают экспорт ямальского газа в Европу, и падение прокачки привело к тому, что в 2022 году, когда в середине года была прекращена транспортировка по Северному потоку, 3 предприятия Газпрома, добывающие газ на Ямале, уронили добычу на 107 млрд кубометров. В настоящее время можно говорить о том, что никаких ожиданий по восстановлению добычи мы не имеем по той простой причине, что Арктическая зона не соединена с восточным рынком газопроводами. Даже если когда-нибудь будет реализована «Сила Сибири — 2», то 50 млрд кубов, из которых Монголия возьмет 5–10 – это отнюдь не 150 и 190 европейских в лучшие годы.
Какой выход? Я считаю, что блестящее решение принял Новатэк. Во-первых, у нас на северо-западе в магистральные газопроводы заперто 90 миллиардов кубометров газа. Переориентация 40 млрд на Мурманск, газификация северной части республики Карелии и Мурманской области даст возможность производства. Этот СПГ будет не последним производством, я абсолютно уверен, потому что главная задача – уходить из покрытых ледяным покровом акваторий с колоссальными трудностями в судостроении, в ледокольном обеспечении, и выходить на работу с обычными судами. Использовать запертые мощности Кольской АЭС – это блестящее решение, мощность 500 мегаватт.
Если с газом дела обстоят откровенно плохо, то с нефтью произошла трансформация. Мы резко прекратили прокачку, но эти объёмы ушли на припортовые терминалы, работает и Балтика, и Черное море. 90% мы экспортируем в Индию и в Китай.
Второе знаковое событие – это начало транспортировки нефти по Северному морскому пути из порта Балтики в Мурманск. Этот маршрут абсолютно неправильно называется транзитным, потому что является чисто экспортным, внешнеторговыми. Над этим отработала прекрасно Газпромнефть, из 11 танкеров, которые работали на этих перевозках, 10 принадлежали компании, и Атомфлот.
Как будет развиваться Северный Морской путь – транспортная система, которая является основой освоения арктических территорий? В августе 2022-го был принят стратегический документ – план развития Северного морского пути до 2035 года. Хочу отметить два обстоятельства. Первое: документ был принят Правительством после того, как все азиатские, американские и европейские поставщики заявили об уходе из проекта. Второе: все объемы ожидаемых перевозок были указаны на основе заключенных соглашений с компаниями. Предстоит большое увеличение грузопотока.
Хочу сказать, что документ, который принят, не прошел научную экспертизу, в ряде случаев основан на голословных заявлениях компаний. Когда мы занимались прогнозами для Минприроды, все проекты делились на 2 группы – по добычной способности и по транспортной обеспеченности, потому что недостаточно просто добыть – надо вывезти. Вопрос транспортной обеспеченности крайне важен во фронтирных областях Дальнего Востока и Арктики, и он теряется, когда мы выходим в хитросплетения европейской части.
Хочу еще раз подчеркнуть, что проект освоения минеральных ресурсов Арктической зоны – экспортноориентированный. 82% грузопотока по Севморпути – это экспорт. Проекты, связанные с освоением Арктики, зависят от двух переменных: использования высокотехнологичных решений в разработке оборудования, технологий, транспортных средств, транспортной системы, и мировой конъюнктуры, то есть мы очень резко зависим от рынка. В этом году мы недобрали 77% от плана, утверждённого в 2022 году, который никто не пересматривал. В следующем году мы должны по этому же плану достичь 90 млн тонн грузов. Возникает вопрос: сколь велика вероятность того, что эти цифры будут достигнуты?
Мы провалились полностью с проектом Арктика СПГ-2. Было понятно в 2022 году осенью, что не будет никакой Арктики СПГ-2. Следующе слабое звено – Сырадасайское месторождение угля. Хозяева меняются, проблемная ситуация сохраняется. Как были раньше заниженные прогнозные уровни добычи, которые полностью не согласовывались с утвержденными Роснедрами проектными документами, так остались. Плюс у нас нет флота для вывоза угля. А из прочих грузов мы перевезли половину, правда, что это за грузы – непонятно.
Моя точка зрения заключается в следующем. Самая главная задача в Арктической зоне – это ясная, четкая экспертная оценка текущей ситуации. Если мы посмотрим на старые проекты – они живут достаточно хорошо. Когда переходим к проектам, которые реализуются в настоящее время, сталкиваемся с колоссальным количеством проблем. Причем это не только отсутствие возможностей обустройства месторождений, привлечения флота и так далее, но и целевая охота за российскими проектами. Задача Соединенных Штатов, как заявил советник госсекретаря по энергетической политике, убить проект. Он говорит, что для этого привлекают не только собственные силы.
Научное сообщество, на мой взгляд, оно играет роль медиатора между государством и бизнесом. Государство должно обеспечивать стабильность развития общества, оно должно иметь ответственность перед ним. У бизнеса есть свои интересы. Это две разные системы ценностных координат. Так вот, у науки должна быть задача экспертной оценки соответствия взятых на себя обязательств бизнеса. Когда происходит лицензирование месторождения полезных ископаемых, государство как собственник недр предоставляет в пользование некий объем полезных ископаемых, капитализация которого должна приводить к формированию положительного денежного потока, который выразится в бюджетной эффективности, социально-экономическом развитии и так далее. Сейчас мы видим, что эти проекты в Арктике умерли. Они не приносят никакой выгоды.
Что у нас с рынком? Первое: для целого ряда наименований российского сырья европейский традиционный рынок закрыт. Если раньше танкер с одного из перевалочных комплексов в Мурманске делал круговой рейс в Роттердам за 13 суток, сейчас, в Китай, он осуществляет этот рейс за 130 суток. Берем ставку умножаем на 10 и получаем потери.
Есть новые рынки. Мы вышли с нефтью в Бразилию, Гану, даже отвезли один танкер сжиженного природного газа в Бразилию. Но это несерьезно. Американский и европейский рынок для нас закрыты, поэтому остается Азия. Во-первых, мы выходим в Азию с дисконтом, во-вторых – с веером вторичных санкций, что увеличивает операционные затраты компании. Мы продаем дешевле, платим за перевозку больше, получаем меньше денег, государство получает меньше отчислений от деятельности компании.
Еще одно обстоятельство, которое очень важно и которое отлично замалчивается профильными министерствами – потребность в дополнительном флоте. У нас нет ни компетенции в строительстве крупнотоннажных судов, ни двигателей, ничего. Апелляция к Китаю не пройдет, потому что верфи заняты до 2026, до 2027 года, то есть мы можем рассчитывать на строительство судов под наши проекты с 2030 года.
В завершение хочу сказать, что если мы хотим сделать науку влиятельной, безусловно, мы должны провести две вещи. Первое – провести системный анализ всей той совокупности зачастую связанных негативных фактов и факторов, которые мы видим в развитии проектов, в данном случае развития Арктической зоны, и второе, самое главное – предложить обоснованные решения, выгодные для страны и для бизнеса.
