Автор: Марина Тальская
Власти предлагают очередной вариант накопительной компоненты пенсионного обеспечения. Минфин подготовил законопроект «О гарантированном пенсионном продукте» (ГПП). Новый механизм пенсионных накоплений, как ожидается, будет запущен с 2021 года. Однако эксперты скептически оценивают его эффективность.
Мы же уже копили!
Напомним, накопительная – индивидуальная – составляющая будущей пенсии, формировавшаяся в рамках предыдущей пенсионной модели, просуществовавшей чуть более десяти лет, была «заморожена» в 2014 году, как тогда было объявлено, на год. В качестве официального повода для моратория называлась необходимость всеобщего акционирования негосударственных пенсионных фондов (НПФ): эксперты, в том числе, из рядов пенсионной отрасли, соглашались с целесообразностью изменения организационно-правовой формы фондов, что теоретически должно было способствовать их большей «прозрачности». Однако реальная причина «заморозки» также не была ни для кого секретом: с присоединением Крыма расширялся круг получателей пенсий, прежде не участвовавших в формировании пенсионных ресурсов, и для федерального бюджета эта дополнительная финансовая нагрузка – на фоне замедления темпов экономического роста – была недопустима.
С тех пор мораторий на личные пенсионные накопления продлевался из года в год, сейчас формально он действует до 2021 года, однако специалисты не сомневаются, что возврата к прежней схеме уже не предвидится. Уточним: мораторий распространяется исключительно на новые поступления на индивидуальные накопительные счета лиц 1967 года рождения и моложе (год «отсечения» граждан, допущенных к формированию обязательных пенсионных накоплений). Средства, аккумулированные в системе до 2014 года, продолжают «работать» и, теоретически, приносить владельцам счетов инвестиционный доход. Не изменилось ничего и с точки зрения работодателей: они по-прежнему перечисляют в пенсионный фонд 22% от фонда оплаты труда. Но если прежде 6% от этого взноса направлялись на индивидуальные накопительные счета, то с момента «заморозки» они поступают в «общий котел» и идут на текущие выплаты нынешним пенсионерам.
Таким образом, у поколения 1967 года рождения и моложе сформировался пятилетний уже провал в части личных накоплений на старость. Эксперты оценивают эту «дыру» в 2,5 триллиона рублей: из расчета ежегодных, до объявления моратория, поступлений в 300-500 миллиардов рублей.
Между тем, основной идеологией запущенной в 2002 году пенсионной реформы был перенос акцента пенсионного обеспечения с государственных выплат именно на частные накопления. Эта модель действует во многих европейских странах и хорошо себя зарекомендовала. И вот, едва запущенная у нас, оказалась «закрыта».
Без накоплений не обойтись
Долгосрочные расчеты, с учетом демографической ситуации в стране, показывают, что без индивидуальных сбережений, с использованием исключительно бюджетного ресурса категорически невозможно достичь коэффициента замещения (отношения пенсии к прежнему заработку) на уровне 40% – курс на этот показатель неоднократно подтверждался представителями власти. Более того, изъятие частных пенсионных накоплений из пенсионной формулы лет через десять приведет к снижению этого коэффициента до 20%. Если ориентироваться на нынешний средний размер заработной платы, 35 тыс. рублей, то расчетный размер пенсий получается вовсе «ни о чем». С этой точки зрения повышение пенсионного возраста способно лишь ненадолго отодвинуть кризис пенсионного обеспечения. Но итог, в сложившейся парадигме, просматривается однозначный – рост социальной напряженности.
Понятно, что пенсионную «дыру» надо начинать закрывать как можно скорее. Поднимать ставку отчислений для работодателей, судя по всему, уже не представляется возможным: взять с предприятий сейчас особо нечего. Поэтому на повестке дня вновь замаячила идея реанимации частной накопительной компоненты.
С 2016 года власти в лице Минфина и ЦБ докладывали о подготовке нового накопительного инструмента под названием индивидуальный пенсионный капитал (ИПК). Реальных документов по этой новации общественность в глаза не видела, о новом механизме можно было судить исключительно по комментариям, зачастую противоречивым, чиновников. Суть новшества, судя по этим заявлениям, состояла в том, чтобы переложить всю ответственность за будущее пенсионное обеспечение на самих работников. Предполагалось, что они сами должны будут делать отчисления со своей зарплаты – от 0% в первый год до 6% через пять лет и далее. В качестве «пряников» анонсировались налоговые вычеты, право собственности на эти накопления (в том числе, возможность их наследования), а также возможность досрочного получения в случае чрезвычайных жизненных обстоятельств.
Основным спорным моментом этой схемы был вопрос обязательности либо добровольности участия в системе. Изначально акцент делался на первом, обязательном варианте: озвучивались механизмы «автоподписки». Однако «принуждение к накоплениям» вызвало шквал критики со стороны экспертов – напомним, что у общественности была возможность обсуждать лишь идею, а не конкретные документы. Указывали, что, по сути, речь идет о дополнительной фискальной нагрузке – а это уже к Налоговому кодексу – при неочевидных перспективах получения этих средств в дальнейшем: память о «заморозке» еще не перешла в разряд фантомных, и осознание, по сути, конфискации личных пенсионных накоплений остается еще в очень активной фазе. Мораторий 2014 года действительно скомпрометировал идею «организованных» накоплений на старость.
Но самым серьезным контраргументом стал финансовый. Низкий, и продолжающий шестой год снижаться, уровень жизни населения не позволяет большинству граждан из месяца в месяц и из года в год откладывать со своей зарплаты. В смысле, отчислять-то, если административно «убедят», можно, но – что окажется на выходе, каков будет экономический эффект этих сбережений?
Авторы идеи ИПК дали задний ход и заговорили о принципе добровольности участия в системе пенсионных накоплений. И идея вновь споткнулась о препятствие в виде уровня доходов большей части населения: балансирующие на грани выживания реально не смогут откладывать еще и на будущую пенсию, а небольшая прослойка состоятельных граждан способна позаботиться об обеспечении своей старости и без официального инструмента.
Будем копить по-новому!
В августе этого года Минфин отказался от идеи ИПК. И предложил новый вариант пенсионных накоплений – ГПП – гарантированный пенсионный продукт. Конкретных документов по-прежнему не представлено, сообщается лишь, что ведомство осуществляет некие мелкие доработки после экспертизы Минтруда. Поэтому по-прежнему обсуждать можно лишь идеи, озвученные чиновниками. Главный принцип ГПП – исключительная добровольность участия. «Пряники» прежние – налоговые вычеты, право собственности, возможность досрочного получения.
Думали, будет пенсия, – а это пенсионный продукт
Юрий Горлин,
Заместитель директора Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС
Возникает вопрос: как много людей будет добровольно пользоваться предлагаемым инструментом накоплений. У подавляющего большинства российских работников доходы не таковы, чтобы они могли на протяжении десятилетий отчислять на будущую пенсию что-то значимое, хотя бы те же 6%. А узкую прослойку высокооплачиваемых работников те результаты, которые пока что демонстрировали НПФ, вряд ли воодушевят нести туда деньги. Если брать период с 2005 года, когда НПФ начали активно работать, средняя доходность накоплений, отражавшаяся на счетах граждан, по моим расчетам, составила 5-6% при среднегодовой инфляция за тот же период – 8-9%. Депозиты в крупных российских банках – инструменты более понятные и простые – приносили доходность примерно на уровне инфляции. При этом они обладают большей ликвидностью: деньги можно получить в любой момент, пусть с некоторой потерей процентов. Предпосылки, что в будущем НПФ смогут обеспечивать доходность, большую, чем другие инструменты с сопоставимым риском и ликвидностью, в настоящее время не очевидны.
Низкую склонность россиян к участию в пенсионных накоплениях подтверждают два состоявшихся «натурных эксперимента».
Первый – это программа софинансирования пенсионных накоплений, действовавшая с 2009 года. По всем признакам она была крайне выгодна: на каждую тысячу, которую вносил человек, государство вносило свою тысячу. Доходность 100%. Так вот, в этой программе номинально – кто внес хоть копейку — участвовало около 2,5 миллионов человек. Но средняя сумма взносов, которую за все годы внесли сами участники, составляет около 20 тысяч рублей в расчете на одного человека. Если поделить эту сумму на ожидаемый период получения пенсии, сейчас это 252 месяца, то получается менее 80 рублей в месяц. Нельзя сказать, что это существенная прибавка. То есть, люди в значимом масштабе не продемонстрировали желание отдавать свои деньги на пенсионные накопления даже при реально выгодных условиях.
Второй эксперимент – негосударственное пенсионное обеспечение (НПО), участниками которого являются, в основном, работники крупнейших российских компаний. Платежи в НПФ делают либо только работодатели, либо работники, но при софинансировании со стороны компании. Инициатива людей вне корпоративных программ, когда бы они добровольно заключали договоры с НПФ, как оформляют депозит в банке, измеряется, максимум, десятками тысяч на всю страну (если брать в расчет тех, кто делает отчисления на постоянной основе).
Анонсированные «пряники» ГПП, по мнению авторов, позволяющие сделать продукт привлекательным, – налоговые льготы для работников и их работодателей, право собственности на пенсионные накопления, возможность досрочного востребования накоплений в кризисных жизненных ситуациях и государственные гарантии сохранности накоплений – присущи и действующим продуктам пенсионных накоплений, не пользующихся особым спросом.
Так, предусмотрены налоговые льготы участникам НПО: на каждую вложенную в рамках НПО тысячу рублей предоставляется налоговый вычет по НДФЛ, возвращающий человеку 130 рублей. Максимальная сумма вычета 120 тысяч рублей в год. То есть и сегодня можно отчислять до 10 тыс. рублей ежемесячно и получать в полной мере возврат НДФЛ. Но отвлечение на пенсионные накопления десяти тысяч рублей могут себе позволить не более 5% работников, имеющих зарплату более 100 тыс. рублей. Соответственно, не действующие нормы налоговых льгот являются узким местом для участия в НПО.
«Пряник» в виде права собственности на пенсионные накопления — в определенной мере лукавство. Проведем аналогию с банковским депозитом. Если у кого-то есть представление, что деньги, которые он отдал в банк, остаются его собственностью, то это иллюзия. В понятийном смысле – да, они его, но в юридическом – нет. Собственностью является право требования этих средств у банка. Так и здесь: собственностью будет право на получение накопительной пенсии после достижения определенного возраста. И больше ничего.
Вывод неоптимистичен. Хорошо, что отказались от идеи обязательности участия работников в формировании пенсионных накоплений в условиях некомфортной для этого экономической ситуации и институциональной среды. В остальном, к сожалению, вместо реалистичных предложений, направленных на обеспечение роста пенсий, предлагается «пенсионный продукт», как зачастую под видом сыра — сырный продукт.
Эксперты разводят руками: перспективы добровольности участия в системе пенсионных накоплений они подробно обсудили на предыдущем этапе. Специалисты также указывают, что аналог предлагаемой Минфином модели уже существует: это система негосударственного пенсионного обеспечения (НПО), которая за все годы своего существования ажиотажной востребованностью не пользовалась, несмотря на то, что программы НПО, осуществляемые в основном крупными корпорациями, подразумевали софинансирование работодателем взносов работников. Но вот итог: в системе по принципу «обязаловки», действовавшей до «заморозки», аккумулировано более трех триллионов рублей, а добровольные накопления, даже с участием работодателей, собрали втрое меньше, примерно 1,2 триллиона.
Нынешняя попытка властей «закольцевать» неработающую модель была раскритикована не только на экспертном, но и на официальном уровне. Так, у председателя Совета федерации Валентины Матвиенко инициатива Минфина не вызвала энтузиазма: «На мой взгляд, сейчас значительная часть населения имеет доходы, из которых им просто нечего выделять на увеличение пенсионного обеспечения в будущем».
Идеология частных пенсионных накоплений подразумевает не только будущую финансовую поддержку будущих пенсионеров, но и использование не востребованных до поры пенсионных средств в инвестиционных целях для поддержания развития текущего экономического цикла. Собственно, эта «цель номер два» является для правительства даже более приоритетной. Так, первый вице-премьер Антон Силуанов не раз подтверждал реальные виды властей на накопительную компоненту: «Для роста экономики необходимо привлечение длинных денег. Откуда их взять? Безусловно, мы должны создать источники финансирования. Поэтому мы видим необходимость создания ресурса в виде инвестиционных накоплений наших граждан, речь идет о пенсионном капитале».
Тем не менее, как показала практика «заморозки», власти оказались способны пожертвовать «длинными» деньгами для экономики в пользу «здесь и сейчас»: в результате моратория из экономики уже выпало 2,5 триллиона рублей потенциальных инвестиционных ресурсов. Зато дефицит Пенсионного фонда минимален, сократились текущие бюджетные трансферты в его адрес. Так что не факт, что даже в случае запуска какого бы то ни было (уже хоть какого-нибудь!) механизма пенсионных накоплений правительство вновь не пустит «длинные» деньги на сиюминутные нужды.
В итоге шестилетнего реформирования молодой, не устоявшейся еще пенсионной системы мы пришли к ситуации крутого клинча. Население, в силу низких доходов, не способно откладывать деньги на будущую пенсию. Отсутствие «длинных» пенсионных денег лишает экономику инвестиций для устойчивого роста. Стагнация экономики не способствует повышению уровня жизни населения до степени достаточной, чтобы иметь возможность делать пенсионные накопления.
Ключевой момент накоплений – это уровень дохода
Александр Сафонов,
Профессор Финансового университета при Правительстве РФ
По сути, анонсированный Минфином гарантированный пенсионный продукт ничем, кроме названия, не отличается от того, что сегодня уже есть на рынке пенсионного обеспечения.
Сейчас существуют три вида накопительных пенсионных продуктов. Во-первых, это бывшая накопительная компонента прежней пенсионной конструкции: средства, аккумулированные в ней, «заморожены» с 2014 года, но они продолжают оставаться в системе. Во-вторых, это корпоративное пенсионное страхование. Оно отличается от обычного своей солидарной природой: право на дополнительную пенсию получает только человек, который завершает свой трудовой путь именно в этой компании, в этой профессии. Если он покидает компанию раньше времени, то утрачивает право на надбавку. И третье направление – это личное пенсионное страхование, когда человек самостоятельно выстраивает отношения с НПФ.
И все эти пенсионные вклады защищены через систему АСВ, а также подпадают под налоговые вычеты. Так что предлагаемый инструмент ничего нового в этом плане не привносит. И в качестве некоего «особого» механизма не может никого заинтересовать, поскольку те, кто хотел участвовать в накопительной системе, свой выбор уже сделали, они уже вовлечены в ту или иную схему. Кого еще планирует вовлечь Минфин, не понятно никому. Особенно с учетом экономической ситуации последних лет.
Статистика показывает, что накопления начинаются в том случае, когда доход гражданина составляет более 35 тысяч рублей в месяц. То есть, чтобы семья из трех человек могла иметь возможность откладывать что-то на будущее, ее ежемесячный доход должен превышать 100 тыс. руб. Если меньше – деньги идут исключительно на текущее потребление. А у нас в стране модальная – наиболее часто встречающаяся – заработная плата составляет 25 тыс. руб., медианная зарплата – как раз в пределах 35 тыс. руб. При этом анализ ЦБ показывает, что основная кредиторская задолженность домохозяйств – 75% – возникает в семьях с душевым доходом ниже 35 тыс. руб. То есть, эта сумма является неофициальным показателем прожиточного минимума. Все, что ниже, не позволяет человеку обслуживать текущее потребление, ему приходится брать деньги в долг на самое необходимое. Соответственно, более 50% населения ни при каких обстоятельствах – даже при самых заманчивых налоговых вычетах – не смогут участвовать в накопительной пенсионной системе. У людей просто нет ресурсов для долгосрочных накоплений.
Проблема характерна не только для нашей страны. Так, по отчету американской системы негосударственного пенсионного обеспечения, 80% счетов лиц в возрасте до 40 лет – нулевые. Это подтверждает, что ключевой момент накоплений – это уровень дохода. А исследования той же американской статистики показывают, что поколение У в меньшей степени обеспечено, чем поколение Х. Поэтому кризис накопительной компоненты характерен для всех стран. Эта компонента работала эффективно в период высоких темпов роста зарплаты, в 60-70-е годы прошлого века, когда развивались социальные программы крупных корпораций. А сейчас это проблема для всех.
Поэтому многие страны пошли по следующему пути. Они делят все население на две категории. Граждане с высокими доходами в обязательном порядке страхуются в негосударственной пенсионной системе, чтобы избежать провала доходов по завершении трудовой деятельности. А те, кто получает мало, остаются в сфере внимания государственного пенсионного обеспечения.
В этом контексте нацеленность нашего Минфина на создание некоего «привлекательного» продукта не понятна: дело не в совершенстве инструмента как такового, а в уровне доходов населения. Так, МВФ еще на старте запуска накопительной компоненты предсказывал, что для людей, получающих зарплату на уровне МРОТ, пенсионные накопления экономически бессмысленны: слишком низкие отчисления, которые не делают погоды.
В этом плане позиция ЦБ более разумная: он заявляет, что в данном случае предпочтет совершенствовать систему регулирования НПФ. То есть, во-первых, усилит контроль за качеством активов – чтобы избежать снижения уровня пенсионного обеспечения. Во-вторых, расширит возможности для инвестирования, что тоже важно для эффективности негосударственного пенсионного страхования – приносить доход лучше инфляции. И третье направление – это предотвращение вывода средств НПФ, это означает регулирование маржинальности неинвестиционных операций: вознаграждение управляющим компаниям – это один из основных каналов вывода средств. На длительном отрезке времени человеку очень сложно разобраться, сколько денег вынули у него из кармана. Поэтому ЦБ сосредоточится на этом направлении, что правильно.
