Пятница, 15 ноября, 2024
ВЭО России

Памятная дата: 400 лет назад родился Жан-Батист Кольбер

400 лет назад, 29 августа 1619 года, родился Жан-Батист Кольбер — французский государственный деятель, фактический глава правительства Людовика XIV после 1665 года. Главная должность — министр финансов, но также занимал он и многие другие руководящие посты. Сторонник политики меркантилизма, причем такой ярый и облеченный реальной властью воплощать свои идеи, что это течение часто называют кольбертизмом.

Рассказывая о меркантилизме нельзя не удивиться, насколько эта идея Нового Времени актуальна и сегодня. Меркантилисты, начиная с XVI века, обосновывали необходимость активного вмешательства государства в хозяйственную деятельность, в основном в форме протекционизма — установления высоких импортных пошлин, выдачи субсидий национальным производителями так далее. Понятие ввёл в научный оборот Антуан де Монкретьен наряду с термином «политическая экономия» в 1615 году. Позже термин был подхвачен Адамом Смитом, конечно, критиковавшим труды меркантилистов. Смит утверждал, что меркантилисты, которые в большинстве своём являлись экономистами-практиками, отстаивали интересы торгово-монополистических институтов: Ост-Индской компании и др.

Кольбер был сторонником системы покровительства и контроля за промышленностью и торговлей со стороны государства. Главной целью его были увеличение экспорта, уменьшение импорта, и в результате этого — увеличение притока денег в страну. Все виды промышленности были организованы в строгие корпорации, в которых порядок изготовления товаров устанавливался строгими регламентами и жестокими взысканиями ослушникам. При этом новые отрасли фабричного труда часто оказывались убыточными и вели за собой банкротства. Эдикт 1673 года назначал для злостных банкротов смертную казнь.

Преуспевала морская торговля французов, до Кольбера совершенно незначительная. Гавани были исправлены и улучшены, была назначена премия за постройку новых судов или за покупку судов за границей. Иностранные суда при входе и выходе из французских гаваней облагались пошлиной. Эти меры особенно подняли торговлю Марселя с Левантом, вывоз из Франции перестал быть монополией голландцев, у англичан было отнято нераздельное владение португальской торговлей, и французский торговый флот стал третьим в мире.

Кольбер покровительствовал различным торгово-морским компаниям. Основанная в 1664 году с капиталом в 6 миллионов ливров Вест-Индская компания приобрела монопольное право на торговлю с Новой Францией, однако финансового успеха она не имела. Основана была и Ост-Индская компания, почти насильственно заставляли к ней присоединяться судебные палаты и городские магистраты, а правительство дало ей беспроцентную ссуду в три миллиона и ряд привилегий.

Кольбер, плебей, сын купца из Реймса, всю свою карьеру при дворе находился в жестком конфликте с французской аристократией. Придя в 1661 году на должность интенданта финансов начал проверку своего начальника, главного интенданта Фуке. Мы помним из книжек Дюма, чем это закончилось: Фуке был арестован д’Артаньяном в Нанте.

Отличаясь упрямостью и крайней жестокостью, Кольбер, прежде всего, обратил внимание на злоупотребления в финансовых делах. Особая судебная палата занималась  расследованием и поступала с виновными без малейшего снисхождения. Откупщики налогов, фискальные чиновники  облагались громадными штрафами; не столь высокопоставленные преступники приговаривались к смерти. Некоторые займы короны, под предлогом того, что король при заключении их был обманут, просто перестали погашаться. В то же время насильственно брались обратно государственные земли, иногда веками раньше проданные или раздаренные, — по покупной их цене, без внимания к изменившейся ценности денег.

Регламентация и тирания правительства во всех мелочах жизни сильно ожесточили и население против Кольбера. Когда в 1683 года гроб Кольбера торжественно несли по улицам Парижа, народ напал на похоронное шествие, и военной охране пришлось защищать тело министра от поругания.

Московский академический экономический форум. Интегральный подход к развитию

МАЭФ прошел в этом году впервые. Эта площадка, ориентированная, в первую очередь, на научный мультидисциплинарный анализ экономических процессов и разработку научно обоснованных моделей развития. На форуме, организованном ВЭО России и Российской академией наук, прозвучали мнения экономистов разных школ, которые в последнее время становятся все ближе друг к другу. Причина – глубокие системные трансформации в мировой экономике и внутренние проблемы, которые не решаются в существующей парадигме. На наш взгляд, сами по себе доклады основных спикеров дополняют и подкрепляют друг друга, и могли бы стать основой серьезной программы развития.

Долгосрочное прогнозирование

Эту задачу выделил перед участниками МАЭФ президент РАН академик Александр Сергеев. По его мнению, сейчас перед учеными стоит задача стратегического прогнозирования.

«Стратегическое прогнозирование – это и шестилетка национальных проектов, это и планы развития вперёд до 2030 и 2035 года. И когда мы говорим о развитии на таких длинных трассах, вдоль таких длинных траекторий, то роль науки становится особенно важной. Мне кажется, что вообще задача академической науки, фундаментальной науки – это прогнозирование, прежде всего, стратегическое. И поэтому мы понимаем ту роль, которую Российская академия наук должна играть именно в решении задач стратегического планирования», — отметил академик.

При этом математик подчеркнул, что обсуждаться на форуме должно не только экономическое развитие, а социально-экономическое развитие, «потому что народ должен почувствовать, что ситуация меняется к лучшему». Собственно, именно социальная составляющая пронизывает все нацпроекты.

«Но мы понимаем, что две траектории – социального развития и экономического развития – не могут развиваться независимо друг от друга: мы не можем обеспечить повышение качества жизни без обеспечения экономического роста и экономический рост тоже не сможем обеспечить, если трудящиеся не почувствуют изменение к лучшему. Вот эти две траектории – социальная и экономическая – они, безусловно, взаимосвязаны», — подчеркнул Александр Сергеев.

Президента РАН поддержал сопредседатель МАЭФ профессор Сергей Бодрунов, президент Вольного экономического общества России: «От глубины и точности теоретического анализа, от обоснованности и истинности научных обобщений в современном мире прямо зависит практика общественной деятельности, а в особенности такая жизненно важная для каждого человека сфера, как экономика. Именно в этом видится нам одна из задач Московского академического экономического форума – сформировать пространство теоретических дискуссий, нацеленных на выработку практических идей и рекомендаций, отвечающих на вызовы современности, главной особенностью которой является переход к четвёртой технологической революции. Рекомендаций, адекватно учитывающих интересы большинства, решающих задачи, адресованные не только бизнесу, но и государству, ну, и, прежде всего, научно-образовательной сфере гражданского общества. Сегодня это объективный вызов времени».

Возрождение на новой основе

Основная идея профессора Бодрунова, что в России необходимо возродить материальное производство на принципиально новой основе – экономическая политика должна соответствовать вызовам технологической революции. И главное, фундаментальное здесь – изменение в содержании материального производства.

«Экономика XXI века форматируется как система, в которой главным фактором производства становится знание, а не материальные ресурсы. Роль первого растёт, роль вторых снижается – это закономерность. И мы должны не только зафиксировать этот тренд – тренд неуклонного роста знаниеёмкости производства, – но и сделать на этой основе соответствующие теоретические и практические выводы», — отметил президент ВЭО.

Сейчас, как считает учёный, в академическом пространстве, в экономическом сообществе происходит отход от иллюзий постиндустриализма и рыночного фундаментализма: ни то ни другое не может стать основой для качественного обновления нашей экономики. В XXI веке побеждает тот, кто реализует теоретически выверенный курс на активное общественное регулирование рыночной экономики, стратегическое планирование, государственно-частное партнёрство, создание макро- и микроэкономических стимулов прогресса технологий и человеческих качеств.

«Чтобы такая стратегия не стала авантюрой, необходимы системные академические исследования, опирающиеся на методологию и теорию не только неоклассики, но и гетеродоксального направления экономической теории, на исследования, носящие принципиальный междисциплинарный характер. Именно на такие исследования нацелен и наш форум. И это вывод многих выдающихся учёных и экономистов, присутствующих на форуме сегодня», — подчеркнул сопредседатель МАЭФ.

Тему технологий затронул и академик Виктор Ивантер. По его мнению, сейчас есть проблемы взаимоотношения российской науки и общества, которые связаны не с какой-то злонамеренностью, а с политическим мифом, который возник в начале 90-х годов: он заключается, во-первых, в том, что любые технологии можно купить, если деньги есть, а также всё можно прочесть, что уже написано, и сделать так же.

«Если всё можно купить, тогда зачем нам собственное производство? Важны только деньги. А если всё можно прочесть, зачем наука? Потом выяснилось, что, во-первых, купить можно не всё, а только то, что вам продают. Я имею в виду не рядовую технику, а технологические достижения. То есть, этот рынок технологий – это такой закрытый клуб, куда попадают только те, кто располагает собственными технологиями. У нас есть космос, ядерная энергетика – и в этих областях есть сотрудничество.

Теперь вопрос о «прочесть». Мало же прочесть. Надо понять, что написано. А чтобы понять, что написано, надо этим заниматься. Вот поэтому, если мы откажемся от этих двух мифов, тогда будет совершенно понятно, зачем нам нужны новейшие технологии и зачем нужна фундаментальная наука, без которой технологии развиваться не могут», — отметил ученый.

Виктор Ивантер,

Научный руководитель Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, академик РАН, действительный член Сената ВЭО России


Потенциал экономического роста – 4,8% в настоящее время. Вклад чистого экспорта – 0,8%, валовые накопления – 2,6%, госпотребление – 0,3% и потребление домашних хозяйств – 1,1% (это важный элемент). По направлениям это инфраструктура – 1%, ввод жилья – 0,8%, эффективность экспорта – 0,7%, модернизация машиностроения – 0,8% и экономическая инерция – 1,5%. Получаем 4,8%.

Развитие конкуренции

Сегодня мы являемся свидетелями драматических событий и споров, когда речь идёт о совершенно фундаментальных преобразованиях, которые заключаются в замене фундамента экономики во многом советского типа на фундамент проконкурентной экономики. С этой принципиальной мысли начал свой доклад Игорь Артемьев, руководитель Федеральной антимонопольной службы Российской Федерации. По мнению главы ФАС, конкуренция всегда является основой эффективности любой экономики (во многих странах это прекрасно понимают), конкуренция всегда приводит к появлению инноваций, конкуренция всегда повышает производительность труда, способствует снижению цен, увеличению предложений различных товаров для потребителей и многому-многому другому.

«Мы сегодня движемся в двух противоположных направлениях. С одной стороны, если раньше мы боролись за новую нормативную базу по развитию конкуренции, сегодня она появилась: это указ президента, 18 правительственных отраслевых программ развития конкуренции, решения Госсовета России о том, чтобы каждый регион себе написал программу развития конкуренции, – это хорошо. Теперь нам нужно бороться не за принятие актов, а за их исполнение, так как с другой стороны мы имеем огосударствление экономики, антиконкурентные практики, освоение средств как основной элемент во многих случаях, в том числе в политике. Я хотел бы сказать, что если нам в течение ближайшего времени не удастся заменить один фундамент окончательно на другой фундамент, то мы можем долго ещё ходить по кругу, возвращаясь каждый раз в точку ноль с точки зрения темпов роста и с точки зрения качества жизни», – отметил Артемьев.

Не менять правила во время игры

Президент РСПП профессор Александр Шохин остановился на партнерстве государства и бизнеса в реализации стратегических проектов, в частности, национальных проектов.

«С одной стороны, нацпроекты стали основой для бюджетного процесса и принятия целого ряда стратегических решений, но, с другой стороны, налицо низкая координация национальных проектов и других стратегических документов, недостаточно эффективное взаимодействие органов власти всех уровней при реализации нацпроектов, что ставит под угрозу выполнение в указанные жёсткие сроки национальных целей развития», — отметил Александр Шохин.

По его мнению, необходимо предусмотреть эффективный механизм участия бизнеса и научных организаций не только в реализации (как часто это получается, бизнес должен лишь инвестировать), но и в мониторинге национальных проектов вместе с правительством и экспертным сообществом, чтобы вносить необходимые корректировки. В настоящее время формальных инструментов для внешнего контроля качества работы власти над нацпроектами недостаточно, и бизнес с экспертным сообществом могли бы внести свой вклад.

«В соответствии с нацпроектами почти треть из совокупного финансирования в 25 триллионов средств 7,5 трлн приходится на внебюджетные источники, и понятно, что это средства частных инвесторов, и российских инвесторов в первую очередь. Поэтому требуется ускорить принятие ряда законов, стимулирующих инвестиционную активность. Есть проект закона о защите и поощрении капитальных вложений в развитие инвестиционной деятельности в Российской Федерации, который мы (я имею в виду бизнес-сообщество) с осени прошлого года обсуждаем с Правительством. Уже подготовлена, по-моему, дюжина вариантов, но, к сожалению, споры между ключевыми ведомствами – Минфином, Минэком, Минпромом – пока ещё не завершились, и законопроект несколько раз снимался с рассмотрения Комиссии по законопроектной деятельности Правительства. А в этом законе, на наш взгляд, продвинута очень серьёзная методология – это универсальная стабилизационная оговорка, которая касается не только больших и длинных инвестиций и сохранения условий ведения бизнеса на период реализации соответствующих инвестпроектов, но и вводится правило отсрочки введения тех норм, которые ухудшают условия ведения бизнеса, как минимум, на два года, а сейчас у нас можно получить эти изменения, что называется, на завтрашний день», — рассказал глава РСПП.

Вложения в образование и науку


Данные Олега Смолина, первого заместителя председателя Комитета по образованию и науке Госдумы, д.ф.н., академика РАО

По данным Высшей школы экономики, вложения в образование РФ в 2006 году составляли 3,9%, в 2015 году – 3,6% (сократились на 0,3%). В 2019 году бюджет образования растёт на 21%, но мы не достигнем уровня 2012 года, поскольку, если принять расходы на образование за 100% в 2006 году, то в 2012 году будет 180%, в 2015 – 149%, а вот в 2019 рост всё ещё не приведёт нас к уровню 2012 года. Средние расходы стран ОЭСР – 4,7%. Как утверждают видные международные эксперты, страна, которая хочет осуществить ускоренную модернизацию, должна тратить не менее 7%.
Ситуация с наукой: международная норма госрасходов на науку – 2%. По указу президента № 599 от 2012 года в 2015 году должно было быть 1,77%. По заключению Комитета по образованию и науке Госдумы, на 2019-2021 годы – в реальности 0,38-0,39-0,38%.

Как утверждает Олег Смолин, кроме финансирования, есть другая системная проблема образования и науки, которая сравнима по остроте, – это проблема бюрократизации.

«Комитет Государственной думы по образованию и науке сделал специальный доклад. Оказалось, что средние учебные заведения в год заполняют 300 отчётов по 11 700 показателям. Причём ситуация явно меняется следующим образом: всё меньше людей работающих, всё больше людей контролирующих. Невольно вспоминается шутка 30-х: полстраны сидит, полстраны её охраняет. Сейчас полстраны работает, полстраны контролирует – ситуация явно меняется в пользу последних. Кстати, 80% всех контрольных процедур в образовании – я думаю, такая же ситуация в науке, – не по линии собственно образования, а по линии разного рода других надзоров. Ну, знакомый ректор в Москве говорит, что его контролирует кроме Рособрнадзора ещё 18 различных структур. Российский учитель в международных исследованиях занял первое место по количеству времени, которое он тратит на разного рода бюрократические процедуры», — рассказал депутат.

Говоря о социальной защищенности учителей, Олег Смолин сослался на опросы ОНФ, организации, которая не должна сгущать краски. Последние данные за 2019 год выглядят так: в 53 регионах РФ 30% учителей получают зарплату на уровне 15 000, при этом средняя нагрузка педагога – более полутора ставок, а по данным Российской академии народного хозяйства и госслужбы, уже 14% российских учителей работают на две ставки.

«Есть грустная шутка: работаем на полторы, потому что на одну есть нечего, а на две есть некогда. Вот 14% наших учителей, по-видимому, есть некогда. Коллеги, это не шутки, это вопрос качества образования. Когда у вас две ставки – я работал учителем –снижение качества образования неизбежно», — отметил Олег Смолин.

По мнению депутата, страна практически дозрела до консенсуса о том, что необходимы три кита модернизации: новая индустриализация, более справедливое распределение доходов и инвестиции в человеческий потенциал.

Фактор доверия

О доверии в современной экономике в последнее время много говорят и пишут. Большая работа по этой теме есть у академика Виктора Полтеровича, который считает, что при нынешнем уровне доверия развитие возможно лишь через специально созданные институты. О доверии говорил и Владимир Мау, ректор РАНХиГС. По его мнению, сейчас доверие превратилось чуть ли не в главную экономическую категорию.

«Недаром среди 15 KPI, которые установлены указом президента губернаторам, доверие органам власти стоит на первом месте. Но ведь проблема в том, что у нас очень низкий уровень доверия не только к власти, а всех ко всем! У нас очень низкий уровень доверия. По нашим социологическим исследованиям только за 2018 год количество тех, кто стал доверять кому-либо, включая близких, ещё меньше – увеличилось на треть. Без доверия к институтам, к партнёрам, друг к другу экономика развиваться не может. А это то, на что инвестиции не повлияют. Инвестиции – скорее следствие факторов, связанных с доверием, а не предпосылка их», – считает профессор Мау.

По мнению ректора РАНХиГС, в нацпроектах государство ставит акцент, прежде всего, на благосостояние, на человеческий капитал и транспортную инфраструктуру. А второй тренд в нацпроектах Мау видит в переходе от экономики спроса к экономике предложения. Прежде всего, речь идет об инвестиционном климате, об инфраструктуре, социальной и экономической, и с макроэкономической точки зрения это важно.

«Мы живём в условиях конфликта между долгосрочными и краткосрочными задачами экономической политики. То, что хорошо для решения краткосрочных задач, не даёт долгосрочных эффектов, как правило. По долгосрочным эффектам нельзя отчитаться непосредственно в ближайший месяц или в ближайший год. И в этом смысле преимущество долгосрочного над краткосрочным является, на мой взгляд, несомненно, одним из важнейших факторов дальнейшего устойчивого социально-экономического развития», – заключил экономист.

Модель ВПК как основа

Академик Владимир Бетелин, научный руководитель НИИ системных исследований РАН обратил внимание на работу Скотта Галлоуэя «Четверка: скрытая ДНК Amazon, Apple, Facebook и Google», автор которой считает, что в мире сформировалась абсолютно новая модель экономики, в которой победитель на рынке забирает все. Галлоуэй говорит, что американцы разменяли хорошо оплачиваемые рабочие места и экономическую стабильность на возможность заказать кокосовое молоко с поставкой в течение часа. По его мнению, бездумное потребление приведёт Америку к кризису, масштабы которого сложно себе представить.

«Действительно, если мы возьмём, например, государственную программу вооружения, которая в рамках вот этой нашей новой, капиталистической экономики услуг выстроена по старым, социалистическим лекалам, мы увидим, что там есть номенклатуры, объёмы товаров определены, объёмы финансирования, сроки поставок определены, кроме того, что существенно – действует запрет на закупку систем вооружения за рубежом. И второй важный фактор: потребитель, прежде всего, внутренний рынок. Мы делали для себя, но потом оказались сильны и на внешнем рынке. Реализацию и заданные сроки обеспечила военно-промышленная комиссия во главе с президентом России. Конечно, там проблемы есть, я это понимаю и знаю, но в принципе был обеспечен выпуск серийной продукции такой сложности и высокотехнологичности изделий. И что ещё важно? Россия – один из крупнейших экспортёров оружия – 23% мирового рынка. То есть, заодно получилось и выйти на экспорт», – говорит академик Бетелин.

По мнению ученого, логично бы взять эту модель за основу, и основные усилия направить на то, чтобы эта промышленная продукция была для внутреннего рынка, прежде всего, с тем, чтобы были рабочие места, отчисления в налоговый бюджет. В государственной программе промышленного производства можно определить номенклатуру, объёмы товаров. В национальных проектах всё это есть, особенно если мы возьмём с вами наиболее ёмкие проекты в финансовом отношении – это дороги, это инфраструктура, это аэродромы, жильё.

Здесь важен запрет на закупку, конечно, не всего, – нельзя всё запретить, – но определённой номенклатуры, которую можно и нужно сделать здесь, у нас, её можно определить, это тоже вполне решаемая задача, и нацелиться именно на внутренний рынок для того чтобы поднять объём промышленного производства. Соответственно, по аналогии с ОПК должна быть создана государственная промышленная комиссия, конечно, во главе с президентом, потому что по-другому ничего не будет.

Конструкция бюджета подводит

Развитию бюджетной и денежной кредитной сферы посвятил часть своего выступления Андрей Клепач, главный экономист Внешэкономбанка, заслуженный экономист РФ, отметив, что конструкция бюджета, которая принята сейчас – профицитная, но это своеобразный профицит, потому что для того, чтобы финансировать национальные проекты, Россия увеличивает внутренний долг.

«Если эту политику продолжать, то мы к 2035 году, если ничего не менять в правилах, выйдем на госдолг примерно в 30% ВВП, то есть в 2,7 раза выше, чем сейчас. Но для чего? Для того, чтобы за счёт этих заимствований, отсасывая деньги из экономики, увеличить Фонд национального благосостояния. То есть, мы не столько инвестируем, сколько продолжаем накапливать избыточные государственные сбережения, большей частью размещённые в валютных активах за рубежом, а не вложенные в свою собственную экономику. Для того чтобы реализовать ту модель ускорения развития и решения структурных ключевых проблем здравоохранения, образования, транспортной инфраструктуры, необходимо, чтобы у нас бюджет был дефицитным – примерно на два с лишним процента. Госдолг при этом сценарии вырастает меньше, потому что нет задачи увеличения суверенных фондов», – пояснил экономист.

В денежно-кредитной политике речь должна идти не только о смягчении политики ЦБ, но, по сути дела, о создании другой финансово-экономической системы с институтами развития, которые могут предоставить длинные деньги для крупных долгосрочных проектов, но на условиях, доступных для предприятий, считает Андрей Клепач.

«Таким образом, мы действительно стоим перед необходимостью изменения политики. Причём интересно, что опросы – в данном случае опросы «Левада-Центра» – показывают, что примерно 40% населения считает, что сейчас экономическая ситуация в России неблагоприятна. Эта оценка, конечно, лучше, чем в 2015 году, но она раза в два хуже, чем было в 2006-2007. Есть запрос на изменение политики. По тем же опросам «Левады» примерно 42% в прошлом году, а в этом году вообще 57% респондентов выступает за масштабное и кардинальное изменение экономической политики. Надеюсь, оно произойдёт», – заключил главный экономист госкорпорации развития ВЭБ РФ.

Взрывной рост

Мы наблюдаем переход к новому технологическому укладу, где идёт бурное развитие нанотехнологий, биоинженерных, информационно-коммуникационных, аддитивных, цифровых технологий и так далее, подчеркнул в своем выступлении академик Сергей Глазьев, советник президента и будущий министр Евразийской экономической комиссии.

«В среднем эти технологии растут темпами где-то от 15% до 40%, некоторые 60% в год. Этот комплекс производств нового технологического уклада находится в уже взрывной фазе роста, и он становится локомотивом экономического развития. Поэтому если говорить об опережающем развитии, то мы, конечно, должны вкладывать все имеющиеся ресурсы в то, чтобы этот технологический уклад у нас стал тоже локомотивом экономического развития. В передовых странах это примерно уже 5% экономики, и его распространение совершает технологическую революцию», – констатирует академик.

Более того, по мнению Сергея Глазьева, эта технологическая революция уже завершается. Передовые страны уже покинули так называемую зону родов нового технологического уклада, они выходят на экспоненциальное расширение новых производств.

«Мы же топчемся на месте в течение многих лет, имеем неплохие заделы, которые, однако, остаются уже более десятилетия на уровне лабораторных и опытных производств, с трудом проходят фазу коммерциализации, и явно мы наблюдаем отставание нашей страны по базовым производствам нового технологического уклада, что обрекает нас лишь на дальнейшее нарастание отставания. По мере расширения, роста капиталоёмкости вход на эту технологическую траекторию будет становиться всё более дорогим», — предупредил академик.

Глазьев пояснил, что практически по всем производствам ядра нового технологического уклада у нас есть хорошие заделы, но отсутствуют механизмы расширения, коммерциализации, массового применения, поскольку нет кредитов, нет венчурного финансирования, нет вообще привычной специалистам в этой области системы финансовой инфраструктуры для поддержки инновационной активности. В результате мы либо остаемся на лабораторном уровне, либо наши специалисты покидают страну и находят приложение своим мозгам в других местах.

«Я не буду сейчас давать все оценки экономическому развитию, остановлюсь на тех рассуждениях, с которых я начал. Если мы делаем ставку на новый технологический уклад, который будет расти опережающими темпами, скажем, как в других странах, порядка 30% в год, если мы проводим политику динамического навёрстывания в тех отраслях, где мы близки к фронту научно-технического прогресса, скажем, переходим на отечественные самолёты, несмотря на все трудности, или строим отечественные суда, замещая импорт в тех сферах, где у нас есть экономический рост, например в рыбной отрасли, то мы получаем многократный рост экономической активности в отраслях с колоссальным мультипликационным эффектом. Это ещё процентов 10-15 (я имею в виду, по секторам)», – отметил ученый.

При этом, на его взгляд, догоняющее развитие, которым занимается сегодня правительство – единственное из этих пяти направлений стратегии экономического рывка, только догоняющее развитие у нас присутствует в правительственных программах, – это промышленная сборка автомобилей. «Ну, здесь много не соберёшь – процента четыре, может быть, экономического роста. Это при условии, если население будет иметь доходы, чтобы эти автомобили покупать», – считает Сергей Глазьев.

Одна из важнейших причин неспособности страны осуществить прорывную политику – нехватка инвестиций. Любой экономический рывок сопровождается резким повышением нормы накопления. «Лидирует сегодня Китай, у которого норма накопления уже под 50%, у нас тоже были периоды бурного экономического развития, и всегда они сопровождались опережающим ростом инвестиций: на один процент прироста валового продукта нужно иметь 2% прироста инвестиций, то есть, если мы хотим выйти на 8% в год, нам надо иметь прирост инвестиционной активности не менее чем 16%, а лучше – 20-25%. А в приоритетных направлениях и того больше», –заключил академик.

Три потенциала России

Руслан Гринберг, вице-президент ВЭО России, научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН, считает, что решение проблем России – во вложениях в её естественные потенциалы.

«Я обычно говорю, что у нас есть три потенциала в России, два из которых используются, а один нет. Первый – это природный, используется на все 100%. Плоды делятся скандально неравномерно, но это другая тема. Дитя не плачет – мать не разумеет.  Второй потенциал – интеллектуальный. По-прежнему есть двадцатка хороших университетов, и люди рожают хороших юношей и девушек пытливых, которые, правда, продолжают после своего обучения строить капитализм в тех странах, на которые мы хотим походить. Ну, и третий – пространственный потенциал. Мы в Институте экономики этим занимаемся, через некоторое время появится наша концепция стратегии России, мы там исходим из того, что мы должны особенно использовать этот пространственный потенциал, а именно – высокоскоростную магистраль «Транссиб-2». У нас всё проверено, все цифры получены, президент одобрил, кивнул, его это заинтересовало, но дальше дело не двигается», – рассказал ученый.

По мнению Руслана Гринберга, нынешняя концепция пространственного развития – абсолютно бессодержательная, хотя это очень серьезная задача. Немалая проблема кроется, на его взгляд, в постановке целей, в общественном выборе пути, а не в формальном выборе ориентиров.

«Я считаю, очень странная задача – войти в пятёрку ведущих стран мира. В конце концов, в значительной мере это связано с населением. Ну и что от того, что мы догоним ФРГ по ВВП? Ну, хотя бы сказали «на душу населения», или сказали бы, что есть такой индекс человеческого развития, более-менее репрезентативный, который подсказывает, как жизнь развивается и где есть средний класс, где его нет. Но этого не происходит. А что происходит? А происходит вот такая чисто спортивная, я считаю, маргинальная цель войти в эту пятёрку. А что, Дания, Норвегия – они что, они как, они хуже нас? А за нами по ВВП идёт по пятам Индонезия, Южная Корея тоже может нас догнать. Тем более у нас сейчас среднегодовые темпы 1,5%, а у них 3,5%, а у некоторых 4%», – посетовал ученый.

Ну, и самая чувствительная вещь. Всё, что надо делать, мы примерно знаем, а почему не делается? Я думаю, что правящий дом никак не заинтересован ни в каком изменении ситуации. И я вам должен сказать, что если бы я был на месте Путина, я бы тоже кивал: всё хорошо, но пока не будем. А почему пока не будем? Потому что мир у нас находится в турбулентной зоне, и мы находимся в турбулентной зоне, не известно, что будет, а деньги придется тратить, и непонятно, что с ними будет, ну и, в общем, давайте подождём.

«Сменяемость власти – похоже, единственный остался вариант реального изменения ситуации. Я хочу сказать, что это исключительно важно, когда приходят на первые роли люди с совершенно другими взглядами. Они могут ошибаться, они могут ещё хуже быть, но, с другой стороны, есть большой шанс на то, что действительно политика может быть изменена. Для меня яркий пример – это политика Бальцеровича и политика Егора Тимуровича Гайдара. Ведь и тот, и другой принадлежат одной школе мышления, она мне чужда – праволиберальной – но что получилось? Если шоковая терапия в Польше привела к массовой нищете, то там договорились, что, раз шоковая терапия провалилась, раз мы хотим демократии, то мы должны допустить приход новой группы людей, которые могли бы изменить ситуацию. И им это удалось. У нас это тоже удалось на время – на время правления Примакова – Маслюкова, но только для того, чтобы просто избавить страну от полной катастрофы, а потом возобновилась эта политика. Поэтому изменение политической системы – это не просто так, из-за того, что люди любят демократию, это нормальный рычаг экономического изменения в стране», – заключил Руслан Гринберг.

Василий Богоявленский, заместитель директора по научной работе Института проблем нефти и газа РАН, член-корреспондент РАН, сосредоточился в своем докладе на ситуации в нефтегазодобыче. Он отметил, что если бы не было сланцевой революции, то пик добычи на суше был преодолен уже в 2003 году, а в 2011 был бы пик всей добычи, и цены на углеводороды бы взвились до небес.

«Тем не менее, все страны смотрят в Арктику совершенно справедливо. Мы построили карту перспектив нефтегазоносности. У России, конечно, очень большие перспективы… В 2018 году был установлен очередной рекорд по объёмам добычи в Арктике. Добыча в Арктике ведётся уже 50 лет, и за полвека добыто 22 миллиарда тонн нефтяного эквивалента, преимущественно газ. Россия – это 87% общей добычи в Арктике, только 12,5% — США, а уж о Канаде и Норвегии можно вообще не говорить. На шельфе Россия тоже первая. Большой успех на Приразломной: 10 миллионов тонн уже отгружено, 150 танкеров нефти ушло на экспорт. Никаких аварийных ситуаций, всё развивается очень успешно. По запасам в Арктике Россия абсолютно лидирует, причём давно, и будет однозначно лидировать – это закрепленный успех», — сообщил Василий Богоявленский.

Ученый отметил, что арктический газ для России имеет колоссальное значение: в отдельные годы порядка 90% добычи было именно в Арктике, и сейчас Арктика даёт больше 50% добычи углеводородов страны.

«Если говорить о добыче на шельфе: по нефти растёт добыча, но по-прежнему она очень небольшая – 5% примерно. По газу она немножечко снизилась и составляет пока около 7% от общей добычи газа страны. Все лицензионные участки сейчас в значительной степени находятся в замороженном состоянии. Наши гиганты «Роснефть» и «Газпром» запросили продление лицензии до двадцати лет поискового этапа, а это означает, по сути дела, заморозку. Может ли Арктика в ближайшие годы дать большие объёмы добычи жидких углеводородов? Если дела будут обстоять так, как сейчас, в лучшем случае, в 2030 году шельф Арктики даст нам два с небольшим процента от общих объёмов добычи нефти», — посетовал ученый.

Профессор Богоявленский также обратил внимание на то, что отсутствие технологий тормозит освоение Арктики, компании получили большие лицензионные участки, не имея нужных технологий для их разработки: «А зачем тогда брали эти участки? Наверное, сначала надо технологии разработать, а потом уже столбить участки и начинать освоение».

При этом существует целый ряд уже технологий, в которых мы опережаем Запад, мне кажется, что в эту точку и надо бить – надо свои новые технологии создавать, а не пытаться догнать и перегнать Америку.

Пленарные конференции МАЭФ состоялись в ведущих экономических вузах

В Финансовом университете темой заседания было «Новое качество экономики». Вывод, с которым большинство участников оказалось согласно, был сделан такой: в мире происходят качественные сдвиги в системе производительных сил во всех её сторонах. И эти качественные сдвиги могут осуществляться только при условии, если происходят соответствующие изменения и в сложившихся системах экономических отношений.

В Российском экономическом университете им. Плеханова темой конференции стали глобальные трансформации мировой экономики и их влияние на Россию. Пленарная сессия состояла из двух частей: первая – будущее глобализации, и вторая часть – иностранные инвестиции и транснациональные корпорации. Также было 4 секции, в частности, «Современная трансформация процессов экономической глобализации», «Экономика в эпоху цифровизации», «Осмысление места России в мировой экономике» и «Воздействие новых явлений на участие России в мирохозяйственных связях».

В Академии народного хозяйства и госслужбы прошла конференция: «Социально-экономическое развитие России в долгосрочной перспективе: роль государственных стратегий и программ». Выступили 14 докладчиков, которые представили 4 группы разработчиков планов развития нашей страны. Это объединённая группа из Института имени Гайдара и нашей Академии народного хозяйства и госслужбы, из Высшей школы экономики, группа Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, а также группы Института экономики РАН, который представляло подразделение, которое возглавляет академик Виктор Полтерович.

В МГУ им. Ломоносова в рамках форума состоялся Четвертый международный политэкономический конгресс «Экономика как объект междисциплинарных исследований». Там, в частности, рассматривались вопросы экономической политики, активной промышленной политики и стратегического планирования. Многие учёные приходят к выводу, что для государственного сектора возможен директивный план, в который должны быть сведены практически все программы государства.

В Московском авиационном институте работала молодёжная секция МАЭФ «Экономика России: что предложит поколение NEXT?». Приятно отметить, что там было зарегистрировано свыше 250 бакалавров, магистров, молодых учёных, представлено более 70 докладов по самым разным актуальным направлениям развития российской экономики, были предложены совершенно новые гипотезы.

Никто в мире не знает объемы цифровой экономики

При оценке масштабов цифровой экономики, а также создаваемой в ней стоимости и получаемых выгод возникает много трудностей. Об этом говорится в «Докладе о цифровой экономике 2019» Конференции ООН по торговле и развитию.

«Центральная проблема в цифровой экономике – это оценка ее масштабов, – рассказала Анна Абрамова, один из авторов Доклада, заведующая кафедрой цифровой экономики и искусственного интеллекта МГИМО, – дело в том, что общепринятого определения цифровой экономики не существует, кроме того не хватает достоверных статистических данных о ее ключевых компонентах и аспектах, особенно в развивающихся странах. В зависимости от используемого определения размер цифровой экономики составляет от 4,5 до 15,5% мирового ВВП».

Глобальная цифровая экономика, которая пока находится на начальном этапе развития, стремительно увеличивается с каждым годом, – сообщают авторы Доклада. Объем глобального трафика вырос со 100 гигабайт в день в 1992 году до более чем 45 000 ГБ в секунду в 2017 году. По прогнозам, к 2022 году в результате появления все большего числа новых пользователей и расширения Интернета вещей эти цифры достигнут 150 700 ГБ в секунду.

Как справиться с нищетой, безработицей и загрязнением окружающей среды

Мухаммад Юнус. Мир трех нулей. Как справиться с нищетой, безработицей и загрязнением окружающей среды.

Большую часть своей жизни Мухаммад Юнус работал ради людей из беднейших слоев населения, стараясь помочь им улучшить жизнь. В 1976 году он открыл в своей родной стране, Бангладеш, банк, который назвал Grameen Bank (дословно «деревенский банк»). В нем бедняки из сельской местности могли получить доступ к финансовым средствам с использованием микрокредитования. С тех пор с помощью этого инструмента более 300 миллионов человек в разных странах мира реализовали свой предпринимательский потенциал. Микрокредиты помогли им разорвать оковы бедности. Этот опыт Юнуса, удостоенный Нобелевской премии мира, позволил ему разработать свой рецепт спасения мира.

Признаем существование философского парадокса. Многие экономисты-теоретики с пеной у рта утверждают, что капитализм, построенный на основе неограниченной конкуренции, представляет собой совершенный механизм. Достаточно в полной мере использовать его возможности, чтобы решить все проблемы человечества. Но в то же время общество безоговорочно признает существование недостатков экономики свободного рынка и ежегодно тратит миллиарды долларов, чтобы исправить или хотя бы смягчить их последствия. К сожалению, эти усилия большей частью неэффективны. Свидетельство тому — постоянно увеличивающаяся концентрация богатства в руках немногих и ее негативное влияние на жизнь человечества.

Все это говорит о том, что нам необходим новый способ мышления, утверждает автор книги. Перестроенная экономическая система по Юнусу имеет три базовых компонента. Во-первых, нужно принять концепцию социального бизнеса — новой формы предпринимательства, которая основана на бескорыстии. Во-вторых, нужно заменить нынешнее представление о том, что человек — это лицо, ищущее работу, на новую аксиому: человек — это частный предприниматель. В-третьих, необходимо перестроить всю финансовую систему, чтобы она эффективно обслуживала людей, находящихся на нижних ступенях экономической пирамиды.

Памятная дата: 200 лет назад Михаил Сперанский прибыл в Тобольск

200 лет назад, 23 июля 1819 года, Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839 гг.) приехал в Тобольск, находясь на пути в Иркутск, место резиденции Сибирского генерал-губернатора.

По поручению Императора Сперанский должен был провести ревизию Сибири. Назначение генерал-губернатором было совершенно неожиданным, ведь с 1812 года Сперанский пребывал в опале за свою склонность к решительным реформам. Однако Александр I, «властитель слабый и лукавый», решил, что с Сибирью никто, кроме Сперанского не разберется. И не ошибся.

Прибыв в Иркутск и ознакомившись с ситуацией, Сперанский записал свою знаменитую фразу: «Если в Тобольске я отдал всех под суд, то здесь оставалось бы всех повесить».

Им были отстранены от всех должностей его предшественник сибирский генерал-губернатор, отец будущего лидера декабристов, И.Б. Пестель, два губернатора — томский и иркутский, 48 чиновников предстали перед судом, 681 человек оказались замешанными в противозаконных действиях, в том числе 174 чиновника и 256 «инородческих начальников». Сумма взысканий с них составила до трёх миллионов рублей.

Перемены в экономике края были очень значительными. В ноябре 1819 г. Сперанским были изданы «Подтвердительные правила о свободе внутренней торговли», согласно которым были запрещены все виды ограничений на торговые сделки, отменялась так называемая «запретная система» и все виды монополий. Введение свободной торговли, по мысли Сперанского, поклонника Адама Смита, должно было способствовать развитию производства товарного зерна и хлеба, в которых Сибирь испытывала острый недостаток даже в те годы, когда урожаи были особенно высокими. И, действительно, уже в 1820 году в Сибири значительно улучшилось снабжение населения хлебом. Уже находясь в Петербурге, благодаря созданному им Сибирскому комитету, ограничившему власть генерал-губернаторов, Сперанский провёл административную реформу, в результате которой Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства, причём единоличной власти генерал-губернаторов и уездных начальников противостояли не только учреждения Петербурга, но и впервые созданные в России коллегиальные органы местной законодательной власти — советы — и в каждом из двух генерал-губернаторств, и во всех округах и уездах.

Это был далеко не первый подход Сперанского к экономическим реформам. Сперанский связывал будущее экономического развития с развитием коммерции, преобразованием финансовой системы и денежного обращения. В первые месяцы 1810 года состоялось обсуждение проблемы регулирования государственных финансов. Сперанский составил «План финансов», который лёг в основу царского манифеста от 2 февраля 1810 года. Основная цель этого документа заключалась в ликвидации бюджетного дефицита. Согласно его содержанию прекращался выпуск бумажных денег, сокращался объём финансовых средств, финансовая деятельность министров ставилась под контроль. С целью пополнения государственной казны подушная подать с 1 рубля была повышена до 3-х, также вводился новый, небывалый прежде налог — «подоходный прогрессивный». Меры эти дали положительный результат и, как отмечал в дальнейшем сам Сперанский, «переменив систему финансов… мы спасли государство от банкротства». Дефицит бюджета сократился, а доходы казны возросли за два года на 175 миллионов рублей.

В экономической программе Сперанского, представленной им в 1810 Александру I, были и такие меры: сокращение расходов всех государственных ведомств; установление жесткого контроля над расходованием государственных средств; введение новой налоговой системы и преобразования во внутренней экономике и торговле.

Благодаря Сперанскому удалось добиться:

Роста экономики страны, а также роста экономической привлекательности Российской Империи в глазах иностранных инвесторов, что позволило создать более мощную внешнюю торговлю;

Модернизации системы государственного управления – армия чиновников стала функционировать более эффективно за меньшее количество государственных средств;

Создания мощной инфраструктуры в экономике страны, которая позволила ей быстрее развиваться и эффективнее саморегулироваться.

Главный памятник Сперанскому – «Полное собрание законов Российской империи» в 45 томах – документ, содержащий все акты, выпущенные с момента царствования Алексея Михайловича. Памятником этот труд стал и в буквальном смысле. 19 января 1833 года на специальном заседании Государственного совета Сперанский представляет Николаю I свой труд. В конце торжественной церемонии император снял с себя Андреевскую звезду и надел её на Сперанского. Эту сцену, отлитую в барельефе, и сегодня можно увидеть на пьедестале памятника Николаю I перед Исаакиевским собором.

Как повысить роль компаний в достижении целей устойчивого развития

Генеральный секретарь Конференции Организации Объединённых Наций по торговле и развитию (ЮНКТАД) Мукиса Китуйи поделился своими мыслями о состоянии и перспективах мировой экономики в Москве на встрече в Международном союзе экономистов, где состоялся круглый стол «Роль бизнеса в обеспечении целей устойчивого развития».

Негативные кризисные тренды

Восстановление глобальной экономики всё ещё остаётся очень хрупким. Это ясно видно на примере прямых иностранных инвестиций, которые всё ещё не вернулись к докризисному уровню. Мы очень чётко видим глобальную тенденцию к снижению прибыльности прямых иностранных инвестиций. И это происходит во многих странах.

Следующий тренд: мы видим развертывание политики протекционизма, которую, в основном, используют США и Китай, кроме того, существует нестабильность доходов из-за автоматизации производства, и это ведёт к тому, что многие задумываются, стоит ли инвестировать в производствоёмкие компании.

Следующий момент. Сейчас очень чётко прослеживается тенденция к тому, что в глобальных производственно-сбытовых цепочках очень большую роль начинают играть препроизводственные и постпроизводственные процессам, то есть, проектирование продуктов, логистика, транспортировка произведённых товаров. Этим секторам уделяется больше внимания, чем непосредственно производству. Также мы видим, что, с одной стороны, протекционизм, а с другой стороны, развитие технологий серьёзно влияет на производственно-сбытовые цепочки. Они становятся короче. Сейчас путь от производителя к конечному потребителю намного короче, чем он был 10 лет назад.

Важный вызов, который мы выделяем, это, конечно же, бремя корпоративного и государственного долга. МВФ подчеркивает, что сейчас долговое бремя очень серьезно угрожает экономикам развивающихся стран и экономикам в переходном статусе. Это означает, что те из нас, кто говорил о необходимости внедрения механизмов борьбы с долговым бременем, должны сегодня вернуться к отстаиванию такой необходимости для того, чтобы не повторить того, что происходило во многих странах, например, в Аргентине, когда они столкнулись с серьёзным долговым кризисом и сильно пострадали от этого.

Нестабильность международных институтов

Что ещё нас волнует с глобальной точки зрения? Это хрупкость многосторонних институтов, хрупкость многосторонних связей, в особенности в торговой сфере. Мы видим, как международная торговля страдает от недостатка стабильности, от недостатка предсказуемости. Мы должны иметь стабильные институты, стабильные организации, которые будут работать с целым рядом проблем в торговле. Многие сейчас призывают к реформе ВТО, многие говорят об опасности торговой войны между США и Китаем, многие говорят об опасности новой холодной войны между Америкой и Россией.

Как видите, факторов риска много, но я напомню, что Всемирная торговая организация была учреждена как международный институт, который будет бороться за процветание стран в сфере торговли. Сейчас мы очень часто слышим критику по поводу того, что в ВТО все работают, чтобы сделать так, чтобы чей-то голос был слышен громче, чем голос других стран, что это всё конъюнктура, а не реальная борьба за процветание. Многие говорят о всё возрастающей роли БРИКС, о том, что мало внимания уделяется развивающимся экономикам.

Важный технический момент. В июле ушел на пенсию один из арбитражных судей Всемирной торговой организации, но в последнее время США постоянно блокируют попытки заменить судей, которые сидят в Арбитражном суде ВТО. И если США не изменит такой позиции, то весь механизм просто перестанет работать, поскольку один из судей ушел на пенсию, к сентябрю их останется трое, а к декабрю – и вовсе один.

Не всё пропало

Тем не менее, я считаю, что важно поговорить также и позитивных изменениях. Итак, что же мы видим сегодня позитивного?

Мы видим, что Россия возвращается во многом на свои позиции. На протяжении последних трёх лет торговые обороты Российской Федерации растут, они выросли очень серьёзно за три года. Кажется, что цифры, которые сейчас мы видим на статистике, не настолько большие, не настолько впечатляющие, но важна траектория, важен тот факт, что Россия действительно вернулась на путь роста.

Следующий позитивный момент, который мне хотелось бы отметить – это те новые возможности, которые возникают в сфере цифровой экономики. Моя организация видит своей задачей публикацию докладов по цифровой экономике, так как ряд трендов, которые относятся к цифровой экономике, имеют действительно большое значение для торговли.

Во-первых, электронная торговля растёт на 15% в год. На неё приходится 13 триллионов долларов США. Важно понимать, что обычная экономика растёт не так быстро, почти в 4 раза медленнее. Это означает, что торговля в интернете, цифровая торговля имеет большой потенциал, и поэтому очень важно, чтобы международные институты, которые занимаются вопросами регулирования торговли, занимались также вопросами регулирования цифровой экономики, занимались вопросами ИКТ для того, чтобы гарантировать защиту прав потребителей в цифровой торговле, для того, чтобы делать системы электронных платежей более безопасными не только на территории своей страны, но и в трансграничном преломлении. Сейчас электронные платежи становятся как никогда важными для мировой экономики, поэтому наш экономический дискурс должен строиться не только на вопросах и проблемах прошлого, но и на вопросах, которые ставит перед нами новая экономика, и здесь проблема цифрового разрыва, конечно же, не может не затрагивать нас. Вопрос соотношения цены и качества того, что продаётся в цифровом пространстве, также является очень важным вопросом, который мы должны рассматривать, говоря об устойчивом развитии.

Бизнес и устойчивое развитие

Ещё один феномен, который я не могу не отметить, самым прямым образом связан с проблемами влияния бизнеса на устойчивое развитие. Не так давно в Нью-Йорке на встрече ЭКОСОС была запущена инициатива по устойчивому бизнесу. Вопрос был такой: как мы можем напрямую говорить с предпринимателями, как мы можем мотивировать их на то, чтобы они вносили свой вклад в устойчивое развитие? Нашим модератором был Financial Times в США. Каждую неделю Financial Times будет публиковать новую колонку под названием «Этическая экономика». Но здесь всё крутится не вокруг этических вопросов в бизнесе, а вокруг того, как бизнес может вносить свой вклад в устойчивое развитие, потому что потребители услуг, продуктов будут больше и больше внимания обращать на то, старается ли бизнес вести себя более экологично, вносить вклад в социальное процветание стран и мира, потребители будут смотреть на то, старается ли компания сделать что-то хорошее, помимо того, чтобы просто зарабатывать деньги. Поэтому, конечно же, предпринимателям, компаниям важно осознавать, что растёт их ответственность.

Когда в 2015-м году обсуждалась повестка 2030, принятая ООН, было очень много вопросов. Политики выступали с заявлениями, рассказывали деловому миру о том, что у вас, господа предприниматели, есть обязанности перед вашими акционерами, но у вас есть обязанности и перед обычными людьми. Но буквально через некоторое время после той знаковой встречи в 2015-м году мы поняли, что бизнес должен играть лидирующую роль, потому что не важно, сколько мы, представители международных организаций, представители государств, будем говорить о том, что у бизнеса есть ответственность не только перед своими акционерами, не только перед своими партнёрами, но и перед миром — они сами должны это понять. Вопрос, который стоит перед нами сегодня, будет звучать так: каким образом мы можем построить новую бизнес-модель, которая позволит нам поставить на одну линию интересы акционеров и обычных людей, интересы мира, интересы развития. Менеджмент каждой компании не должен разрываться перед вопросом: стремиться ли к прибыльности или стремиться к тому, чтобы играть свою роль в достижении устойчивого развития.

Сейчас эксперты в области бизнеса должны начинать разрабатывать новую бизнес-модель, которая приведёт в гармонию получение прибыли и выполнение своей социальной роли. Важно призвать к решению этой задачи науку, бизнес, и таким образом снизить негативное влияние на экологию, и тогда всё это выйдет за пределы простой пиар-акции, за пределы каких-то корпоративных решений.

В результате мы сможем гарантировать большую роль женщин в экономике, мы сможем гарантировать более достойную жизнь тем людям, которые живут в зоне добычи ресурсов, но мы организуем это таким образом, чтобы компании также получали прибыль и показывали, насколько они стабильны, насколько они привержены идее устойчивого развития.

Мы в ЮНКТАД уже проводили начальную работу по этому вопросу. Например, мы взаимодействовали со школами управления, с бизнес-школами различных университетов и предлагали поработать с их учебным планом. Мы пытались проработать с ними вопрос, что на самом деле является их целью? Мы понимаем, что страта бизнес-лидеров, которые идут впереди всех, которые ведут за собой бизнес, всё-таки уязвима, поскольку перед ними стоит тяжёлый выбор. Алан Джоуп, генеральный директор Unilever, который также был главой Агентства по устойчивому развитию в ООН, работал с целым рядом венчурных инвесторов, которые хотели получить себе Unilever, потому что все цели, направленные на достижение устойчивого развития, которые преследовала компания Unilever, больно ударяли по прибыльности компании. И они хотели получить компанию, чтобы оптимизировать ее. Но вмешалось правительство Нидерландов, вмешалось правительство Британии и не позвонили этим венчурным инвесторам сделать это.

Важно говорить о том, что, если генеральный директор единолично примет цели устойчивого развития, но акционеры не будут понимать их важности, то менеджменту компании всегда придётся метаться между двух огней. И это очень непростая для них ситуация. В связи с этим очень важно создать такие механизмы, которые позволят нам защищать пионеров устойчивого развития, которые будут стараться, работая в своих компаниях, поддерживать эти цели, защищать их от тех, кто, по-прежнему, мыслит узко, кто думает о прибыли в очень устаревшей парадигме.

Говоря о соотношении целей устойчивого развития и компаний, нельзя не упомянуть о малых и средних предприятиях. Конечно же, практически в любой экономике именно малые и средние предприятия создают больше всего рабочих мест. Но для них вызовы – такие же серьёзные, как для больших компаний. Для них следование целям устойчивого развития может быть ещё более сложным, чем для больших компаний, поскольку у них меньше ресурсов. Например, давайте представим, что большая компания решает проинвестировать в реорганизацию своего производства с тем, чтобы стать более экологичной, более энегоэффективной, более передовой – для нее это легче, чем для маленького или среднего предприятия.

Нельзя просто спихивать эту ответственность на корпоративный сектор. Государства должны создать условия, в которых малые и средние предприятия смогут оставаться жизнеспособными, но в тот же момент смогут внедрять новые методы производства, новые технологии, смогут брать на себя более важную социальную роль, в особенности в работе с уязвимыми социальными группами.

Компаниям из российских регионов помогут выйти на внешние рынки

Российские регионы подключились к реализации нацпроекта «Международная кооперация и экспорт». Сформирован список компаний, которые должны до конца года получить государственную поддержку на развитие бизнеса за рубежом. Мы спросили экспертов, какие российские товары они считают востребованными за рубежом, и что нужно сделать, чтобы организовать их стабильные поставки за границу.

Основной смысл нацпроекта

Формально нацпроект «Международная кооперация и экспорт» был запущен 1 октября 2018 года, но его паспорт появился на сайте правительства только в феврале 2019-го. То есть, фактически Минпромторг и подведомственный ему Российский экспортный центр, а также Минэкономразвития и Минфин приступили к работе над ним только в этом году. По плану, к концу августа с руководителями субъектов федерации должны были быть заключены соглашения о предоставлении межбюджетных трансфертов на поддержку экспортеров. То есть к концу лета этого года российские регионы, которым есть что предложить за рубежом, должны были примкнуть к реализации нацпроекта.

Вице-премьер Дмитрий Козак, выступая на международной промышленной выставке Иннопром-2019 в Екатеринбурге, заявил, что нацпроект «Международная кооперация и экспорт» будет в ближайшие годы главным инструментом повышения конкурентоспособности России на внешних рынках.

«Основной смысл такой: всем, кто берется производить передовую продукцию и реализовывать ее на внешнем и внутреннем рынках, будет субсидироваться процентная ставка по кредитам. Мы это делаем, чтобы выровнять для российского бизнеса условия с точки зрения доступности финресурсов. 4,5 процента от ключевой ставки будут субсидироваться — по кредитам, по торговым операциям, по инвестиционным проектам. Причем на длительный период — программа рассчитана на шесть лет. Это серьезная поддержка — чтобы у наших компаний были равные условия с зарубежными конкурентами в плане доступности заемных денег», — заявил вице-премьер.

По его словам, отбор участников проекта завершился. Всего было подано 867 заявок, из которых к концу лета должны отсортировать 250. Окончательное подтверждение об участии в программе они получат после того, как заключат кредитные соглашения с банками. Козак подчеркнул, что субсидирование процентной ставки станет базовым инструментом государственной поддержки экспортеров.

Акселерационная программа

В Российском экспортном центре (РЭЦ) рассказали, что в конце июля началась совместная с бизнес-школой «Сколково» акселерационная программа для экспортеров. Участниками первого набора стали 40 компаний малого и среднего бизнеса из Москвы, Карелии, Татарстана, Алтайского и Пермского края, Ивановской, Нижегородской, Свердловской, Смоленской и Самарской областей. Аналогичные проекты РЭЦ уже реализует вместе со Сбербанком и МЭР.

Кроме того, РЭЦ планирует заняться унификацией работы Центров поддержки экспорта, которые созданы почти во всех субъектах федерации. Недавний мониторинг, проведенный Минэкономразвития, показал, что работают они недостаточно эффективно из-за нехватки денег. Поэтому было решено увеличить их финансирование, а РЭЦ назначить агентом правительства, курирующим их работу. После вступления в силу уже принятых изменений к 209-ФЗ, РЭЦ сможет разрабатывать методические рекомендации по работе Центров развития экспорта, чтобы они могли стать частью единой системы продвижения российской продукции за рубежом.

Законодательная база, регулирующая деятельность компаний-экспортеров, с начала года тоже довольно серьезно изменилась. Так, с 1 июля 2019 года экспортеры работ и услуг так же, как и поставщики товаров могут получать налоговые вычеты по НДС. 24 июля Госдума приняла законопроект, который отменяет требования о репатриации экспортной выручки в рублях для несырьевого экспорта с 1 января 2020 года, и для некоторых сырьевых товаров – с января 2024 года.

Кроме того, правительство РФ одобрило внесение в Госдуму поправок в принятый в первом чтении законопроект, направленный на смягчение ответственности за нерепатриацию валютной выручки. Если сегодня статья 15.25 КоАП за нерепатриацию валютной выручки предусматривает штраф в размере 75-100% от неполученной суммы, то после вступления поправок в силу размер штрафа может быть уменьшен до 5-30% для контрактов в иностранной валюте и до 3-10% для контрактов в рублях. Экспортер не будет привлечен к ответственности, если сумма контракта не превышает 200 000 рублей, а также если он опоздал с возвратом выручки не больше, чем на месяц, а с предоставлением документов – не больше, чем на три месяца.

Что предложат регионы?

В РЭЦ считают, что российским регионам есть, что предложить на внешних рынках помимо углеводородного сырья. Так, крупные индустриальные регионы могли бы поставлять за границу продукцию машиностроения, металлургии, химической промышленности. Аграрные центры уже довольно успешно торгуют зерном, рыбой, морепродуктами и растительными маслами, кондитерскими изделиями, кормами, напитками, мясом, маргарином, соусами, мукой, хлопьями, макаронными изделиями, молочной продукцией, консервами и другими продуктами. Тем не менее, по мнению экспертов, до сих пор существует довольно много ограничений, которые мешают увеличивать объемы несырьевого неэнергетического экспорта так быстро, как того хотело бы правительство. Главное из них – недостаточно комфортный предпринимательский климат в стране.

— Существует такое правило: хорошо экспортируется то, что успешно делается для своего рынка. Мы не можем себе позволить производить на экспорт продукты, в которых не нуждалась бы наша экономика. Поэтому товары, которые мы будем поставлять, должны быть как-то связаны с внутренним спросом. Наши трудности с развитием экспорта связаны как раз с тем, что мы ту же самую продукцию высокого передела не очень хорошо делаем и для себя, — говорит директор института торговой политики НИУ ВШЭ Александр Данильцев.

Другими словами, чтобы поставлять на внешние рынки продукцию с высокой добавленной стоимостью, следует сначала научиться производить ее для внутренних нужд страны. А для этого нужно создать такие условия для предпринимателей, при которых им будет выгоднее произвести продукт в России, а не заказывать его изготовление за рубежом.

— Развивать экспорт, если внутренний рынок не конкурентен, бессмысленно. Если у производителя отсутствует достаточно сильная конкуренция на внутреннем рынке, зачем ему везти товар вовне? Поэтому ключ к развитому экспорту – здоровая конкурентная среда на внутреннем рынке,— считает Данильцев.

Кроме того, нужен развитый сектор бизнеса, который обслуживал бы экспортные компании. Тогда как компании-гиганты могут сами сопровождать свою экспортную деятельность, оплачивать штат юристов, логистов, консультантов, большинству небольших компаний это не под силу. Им нужны посредники, которые обслуживали бы их интересы. Это могут быть и государственные структуры, такие как Центры развития экспорта, и коммерческие компании, которые предлагали бы полный спектр услуг экспортерам за разумные деньги.

Автор: Надежда Толстоухова

Разговор на русском

На Восточном экономическом форуме представят новые меры поддержки инвесторов.

Перемены на восточном фронте

Пятый Восточный экономический форум (ВЭФ), открывшийся 4 сентября во Владивостоке, на острове Русский, беспрецедентен как по количеству гостей, так и по объему привлеченных инвестиций. Если на ВЭФ-2018 было подписано соглашений на 2,9 триллиона рублей, то, по оценкам экспертов, в этом году порог в три триллиона преодолен, да и сам Форум развивается как площадка.

Еще в сентябре 2018-го, закрывая предыдущий ВЭФ, вице-премьер, полпред президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Трутнев отметил, что «форум пока не «сшит по вертикали». Он рассказал, что попросил Президента (и тот дал согласие) внести изменения в организацию работы форума. Так, по результатам сессий по ключевым направлениям развития региона модераторы будут докладывать результаты работы лично президенту, анонсировал зампред правительства в прошлом году. «Мы выберем ключевые направления развития Дальнего Востока — то, что связано с логистикой, с энергетикой, с природными ресурсами, с рыбой — посмотрим, проанализируем все направления. Модераторы этих сессий будут докладывать результаты работы президенту страны для того, чтобы он мог принимать то или иное решение по тем предложениям, которые ему покажутся правильными», — пояснил Трутнев. Тогда у этих предложений есть шанс остаться не «просто перечнем пожеланий».

Поскольку направления экономических связей с Европой и Северной Америкой ограничиваются санкционной активностью, то внимание российского правительства смещается на Восток. В этом году основной фокус с Китая и Японии переместился на Индию, ее премьер-министр Нарендра Моди – главный гость форума.

«От Восточного экономического форума ждем расширения деловых контактов российского бизнеса с китайскими, японскими, корейскими и прочими экономическими субъектами, — говорит Андрей Кочетков, ведущий аналитик «Открытие Брокер». — Кроме того, остается открытым вопрос проведения переговоров между РФ и Японией по вопросу заключения мирного соглашения. Возможно, что также продвинется вопрос строительства газопровода Сахалин-Хоккайдо. Кроме того, Россия может представить план развития Северного морского пути, что может быть интересно для азиатских экспортеров».

Будущая инфраструктура Севморпути активно обсуждается с начала года – майский указ президента предписывает увеличения грузооборота к 2024 году до 80 миллионов тонн в год к 2024-му – однако никаких конкретных способов достижения этой цели до сих пор нет. Существующие добычные проекты могут гарантировать объем грузооборота к 2024 году до чуть более 52 миллионов тонн.

Оцифрованная тайга

Для лесной отрасли на Восточном экономическом форуме представлен интерактивный прототип цифровой платформы. Как рассказал генеральный директор Фонда развития Дальнего Востока Алексей Чекунков, ее разрабатывали, основываясь на успешном опыте цифровизации дальневосточной отрасли аквакультуры.

«Сегодня, обладая 21 процентом мировых запасов леса, мы, к сожалению, имеем неточный, непрозрачный и невыгодный для государства сектор экономики. В основе действующих информационных систем лежат старые данные (20-30 лет) и архаичные ручные методы работы с первичной информацией. Базовым инструментом остается планшет лесничего с бумажными картами. Данные различных источников расходятся», — отмечает Алексей Чекунков. Например, государственный лесной реестр видит на четверть меньше леса, чем государственный реестр недвижимости. Расхождение составляет 257 миллионов гектаров — это площадь Казахстана.

«Разрабатываемый интернет-сервис позволит изменить эту ситуацию, существенно повысить эффективность как госуправления, так и рыночных механизмов. Вместо ручного и глазомерного методов, бумажных карт, мы задействуем данные спутников и компьютерный анализ. Вместо закрытых и непрозрачных механизмов выделения участков предлагаем проводить открытые онлайн-аукционы. Сделки с продукцией отрасли планируется перевести на единую биржевую площадку и ввести электронный паспорт древесины. Эти шаги увеличат доходы бюджета и значительно затруднят функционирование серого и черного рынков», — уточнил он. Пока же в лесопромышленном комплексе сохраняется сырьевая ориентация экспорта, его вклад в экономику региона не превышает 1,5 процента, при том, что на Дальний Восток приходится более половины запасов древесины в Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР).

Для инвесторов

На ВЭФ в этом году озвучены и новые меры поддержки инвесторов. Ранее Уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов предлагал от создания особых экономических зон, внутри которых инвесторам обеспечиваются льготные условия, перейти к построению кластеров – промышленных цепочек, связывающих десятки российских предприятий.

«Мы уже созрели для того, чтобы не просто предоставлять условия отдельным инвесторам, а переходить к формированию промышленных кластеров, – считает Борис Титов. – Нефтехимия, глубокая переработка древесины, агрохимический кластер, объединяющий производство удобрений и сельское хозяйство».

Территории опережающего развития (ТОР) и свободного порта Владивосток (СПВ) уже принесли свои плоды: более 1700 резидентов реализуют в них проекты на 60 миллиардов долларов. Среди них как мегапроекты, так и малый бизнес. Уже реализовано 230 проектов, вложено более шести миллиардов долларов, создано более 25 тысяч рабочих мест. Но зачастую режимов ТОР и СПВ для инвесторов уже недостаточно. Конкуренция за инвестора в Азиатско-Тихоокеанском регионе обостряется.

«В целом Восточный экономический форум становится более продуктивным, чем площадка в Санкт-Петербурге. Предстоящее мероприятие также может быть интересным в связи с тем, что Китай будет вынужден расширить свою экономическую активность в восточном регионе из-за торговой войны с США», – добавляет Андрей Кочетков.

Другое ключевое отличие форума этого года от предыдущих – ярко выраженный арктический окрас. Масса сессий и круглых столов посвящена именно этому «белому пятну» на карте России: кроме развития Севморпути это и работа на шельфе, который планировалось открыть для иностранных, в первую очередь, азиатских компаний, и ресурсная база АЗРФ.

Еще в апреле было анонсировано, что меры поддержки бизнеса, готового инвестировать в Арктику, будут примерно такими же, как и на Дальнем Востоке. Законопроект об этом Минвостокразвития должно было разработать до 1 июля. Потом, правда, сроки перенесли. Известно, что при работе над системой льгот арктическим инвесторам возникли предложения, как улучшить систему преференций бизнесу на Дальнем Востоке. Предполагается, что именно на ВЭФ станет известно, как именно.

Автор: Елена Березина

Чудеса Петра Барка

150 лет назад родился Петр Львович (Людвигович) Барк, последний министр финансов Российской империи. 

Финансист Первой мировой

Когда в 1914 году стало известно о назначении Барка на пост министра финансов, один из современников спросил: «Как? Выдвигают Барка? Разве он так умен?». Ответил Витте: «Деньги-то платят разве за ум? Платят за нюх только». Вот этот нюх, скажем деликатнее – интуиция в обращении с государственными финансами, позволял Барку творить чудеса. И вот главное чудо.

Первая мировая  война началась через два месяца после назначения Петра Львовича министром финансов. 512 миллионов рублей – финансовая наличность, находившаяся в распоряжении царского правительства к 1 августа 1914 года. Две первые недели Мировой войны обошлись казне в 800 миллионов. Казалось очевидным, что рубль должен был бы стремительно превратится в бесполезную бумажку. Этого не произошло. К началу 1917 года рубль сохранил 53,2% своей ценности и не утратил доверия населения и биржи.

В 1914 году, еще до начала войны, Барк  дал указание перевести российские деньги из немецких банков-корреспондентов в Париж и Санкт-Петербург. В Германии были еще до войны ликвидированы российские депозитные счета. С началом войны по инициативе Барка был приостановлен размен кредитных билетов на золото.

Большую роль в стабилизации финансов с началом войны сыграли и давние личные связи Барка с зарубежными финансовыми воротилами. История сохранила для нас фотографию встречи руководителей финансовых ведомств стран Тройственного союза. Посмотрите на нее. За столом сидят Барк, Рибо и Ллойд Джордж. Барк просит у них кредиты и они ему не отказывают.

Карьерный рост

Петр Львович Барк родился 18 апреля 1869 года в Екатеринославской губернии. Дед, лютеранин, арендовал имение в Лифляндской губернии. Отец, Людвиг Барк, был управляющим Великонакдольским лесничеством, по выслуге чина получил потомственное дворянство. Петр был крещен по православному обряду, по вере русской матери.

Окончив юридический факультет Санкт-Петербургского университета, работал в особенной канцелярии по кредитной части в Министерстве финансов, часто выезжал в командировки в европейские столицы. Сергей Юльевич Витте послал молодого финансиста на полгода изучать банковское дела в банкирский дом Мендельсонов в Берлин и впоследствии вспоминал, что «это пошло Барку впрок». Витте и в дальнейшем оказывал Барку всемерную поддержку в его карьере, поручая воплощать в жизнь ряд своих проектов.

Разработанная Витте программа российской экономической экспансии на Среднем и Дальнем Востоке потребовала дельных исполнителей. Считавшийся как раз таковым Барк в феврале 1898 года получил новое назначение и стал председателем правления Учётно-ссудного банка в Персии, а через год вошёл в правление Русско-китайского банка (оба банка были негласными филиалами российского Государственного банка). В 1901 году Барк также был избран товарищем председателя только что образованного фондового отдела Петербургской биржи, а ещё через год по инициативе Витте стал директором правления общества Энзели-Тегеранской железной дороги и персидского страхового и транспортного обществ.

Путь на высший пост

В феврале 1905 года Барк возглавил Санкт-Петербургскую контору Государственного банка, а год спустя стал товарищем управляющего банком Сергея Ивановича Тимашева. Толковый и компетентный чиновник, Барк рассматривался в финансовом ведомстве как вероятный кандидат на место Тимашева, но именно реальная вероятность этого назначения и заставила его подать в отставку из министерства финансов. Настолько хлопотная и низкооплачиваемая руководящая должность на тот момент не входила в планы Барка. Он подал в отставку с государственной службы и предпочёл заняться коммерцией. В период с 1907 по 1911 году работал директором-распорядителем и членом правления Волжско-Камского коммерческого банка.

Вновь на госслужбу Барк был призван Петром Аркадьевичем Столыпиным. В 1911 году Барк произведён в действительные статские советники и назначен товарищем министра торговли и промышленности, все того же Тимашева. Назначен не без задней мысли. По словам бывшего в то время министром финансов Коковцова, это назначение имело своей целью «приручить» Барка и подготовить в его лице «более сговорчивого», чем Коковцов, министра финансов.

Трагическая гибель Столыпина отсрочила, но вовсе не отменила эти планы. 30 января 1914 года Барк был назначен на место управляющего Министерством финансов, вместо отправленного в отставку министра Коковцева,  а три месяца спустя, 6 мая занял пост министра финансов и шефа Отдельного корпуса пограничной стражи.

Ещё до назначения на пост управляющего министерством, 26 января 1914 года, Барк на Высочайшей аудиенции представил царю свою финансовую программу. Он категорически заявил: «Нельзя строить благополучие казны на продаже водки… Необходимо ввести подоходный налог и принять все меры для сокращения потребления водки». Спустя полгода по его инициативе законом от 16 сентября 1914 года торговля водкой на время войны была прекращена. Введение «сухого закона» имело неоднозначные последствия. С одной стороны, правительству удалось сократить потребление алкоголя, повысить производительность труда и снизить количество прогулов. Однако, для покрытия дыры в бюджете были повышены акцизы на ряд других товаров повседневного спроса. При этом государству пришлось выплачивать компенсации владельцам ликёро-водочных, винных и пивных заводов и оставить без работы людей, занимавшихся производством и продажей спиртных напитков. Начало процветать тайное самогоноварение, потребление суррогатов, отравление ими, нарушение закона отдельными винозаводчиками.

Непотопляемый Барк

Еще одно чудо заключается в том, что Петру Барку удалось удержаться на своём посту в период «министерской чехарды» 1915-1917 года, несмотря даже на то, что в борьбе за его смещение принимали участие такие влиятельные политические фигуры, как министр внутренних дел Алексей Хвостов и председатель Совета министров Борис Штюрмер. Против него пытался интриговать имевший влияние на императрицу и входивший в окружение Распутина князь Михаил Андроников, темная личность, прозванный «побирушка».

«Мне постоянно приходилось идти на компромисс и маневрировать между сталкивающимися течениями», – пишет в своих мемуарах Петр Львович.  Именно за это своё качество он и получил прозвище «непотопляемый Барк».

«Трагедия России заключалась в том, что различные круги, искренне убежденные, что они одни – патриоты, одни понимают настоящие национальные цели страны и находятся на правильном пути к достижению процветания России, – с полным недоверием и даже ненавистью относились к инакомыслящим. Нетерпимость к другим вместо содружества во время Великой войны, когда требовалось полное единение для победы над грозным врагом, погубила великую империю», – Петр Барк.

Секрет его непотопляемости заключался и в уважительных отношениях с царем. Многочисленные попытки недоброжелателей добиться его отставки раз за разом разбивались об упорное нежелание Николая II пойти на поводу у камарильи и «сдать» ей компетентного министра. Император был непреклонен. «Если кто-нибудь заговорит со мной на эту тему, я покажу ему на дверь», – и указал на дверь своего кабинета, выходившую в приемную», – вспоминал Барк. Уважение было взаимным. Барк пишет о монархе как о человеке редкой душевной чистоты и обаяния: «…Император Николай II думал, что христианский идеал находится у простых, у крестьян. Недовольство, по его мнению, существовало только в тонкой прослойке интеллигенции. Император поэтому остерегался ее, но любил крестьянина, солдата. Простой верующий, смиренный, он чувствовал влечение к другим простым и смиренным».

«Злой рок как будто тяготел над ним. Ни одно из его деяний, которые он предпринимал добросовестно и с наилучшими намерениями, не помешало его трагическому концу. Размышляя о его жизни, невольно вспоминаешь греческие трагедии, в которых герои, имевшие все добродетели, падают пораженные, преследуемые до конца неумолимой судьбой…», – Петр Барк.

В эмиграции

1 марта 1917 года Барка арестовал его собственный лакей, дезертировавший с фронта. В 1915 году Барк отказался помочь ему уклониться от призыва на фронт. Ордер на арест подписал Керенский, который пояснил, что «Комитет общественного спасения» счёл неудобным идти против волеизъявлений восставшего народа». В тюрьме Петр Львович провел лишь пять дней и был освобожден стараниями Михаила Ивановича Терещенко, министра финансов Временного правительства. После освобождения Пётр Барк вместе с семьёй уехал в Крым.

С 1920 года – они в эмиграции в Англии. Жили в Лондоне, где высшие финансовые круги привлекли Барка к работе в качестве эксперта и советника. Он имел в этом качестве вес и постепенно приобрёл большой авторитет в правительственных кругах, состоял советником управляющего Банком Англии по делам стран Восточной Европы. Занимал руководящие посты в образованных под эгидой Банка Англии Англо-Австрийском, Англо-Чехословацком, Хорватском, Британском и Венгерском банках и в Банке стран Центральной Европы. Представлял директора Банка Англии в американском National City Bank.

В 1929 году награждён английским орденом, примерным образом вёл финансовые и имущественные дела эмигрировавших членов российского императорского дома, за что и был возведён в рыцарское достоинство королём Англии Георгом V. В 1935 году сэр Пётр Барк принял английское подданство и получил титул баронета.

Эта карьера в эмиграции кажется еще одним чудом. Можно предположить, что в основе этого чуда не только природная финансовая сметка и интуиция Петра Львовича, но и его роль в вывозе российского золота в Англию перед мировой войной. Тогда в банки Англии поступило 462 тонны золотого запаса Российской империи. В начале 1917 года в Англию было переправлено и 5,5 тонн личного золота Николая II.

Пётр Людвигович Барк скончался 16 января 1937 года  в собственном имении около Марселя. Похоронен на русском кладбище в Ницце.

Инновации в сельском хозяйстве. Как избавиться от зерновой иглы?

Крупнейшие эксперты агропрома, учёные и политики приступили вплотную к инновационному развитию сельского хозяйства, точнее, к созданию условий, которые такое развитие могут запустить. В Совфеде создана Временная комиссия по законодательному обеспечению развития технико-технологической базы агропромышленного комплекса Российской Федерации, которая в постоянном режиме занимается этой темой. К дискуссии активно подключилось и Вольное экономическое общество, на площадках которого проходят весьма острые дебаты. В частности, первый зампред Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию Сергей Митин представил доклад директора Всероссийского института аграрных проблем и информатики имени А.А. Никонова, академика РАН Александра Петрикова.

Александр Петриков,

директор Всероссийского института аграрных проблем и информатики имени А.А. Никонова, академик РАН, д.э.н., профессор, член Президиума ВЭО России

Низкий уровень инноваций

Тема инновационного развития отрасли была актуальна всегда, но особенно актуальна в нынешних условиях. Я хотел бы это продемонстрировать.

В сельском хозяйстве инновационной деятельностью занимается меньшая доля предприятий, чем в других отраслях экономики. В целом по экономике – 7,5%, в промышленности – 9,6%, а в растениеводстве – порядка 3,9%, в выращивании однолетних культур, в животноводстве ещё меньше – около 3%.

Как показала Всероссийская сельскохозяйственная перепись, инновациями занимаются, в основном, крупные предприятия, в меньшей степени – малые предприятия, и совсем мало – фермерские хозяйства. Эта закономерность проявляется по всем позициям.

Систему точного земледелия и дистанционного наблюдения за качеством технологических работ сейчас внедряют порядка 15% крупных предприятий, в основном, агрофирм и агрохолдингов, а в малых предприятиях этот показатель – 4,3%, у фермеров – 0,8%.

Не удаётся переломить и тенденцию роста удельного веса иностранных селекционных достижений на внутреннем рынке. После реорганизации Российской академии сельскохозяйственных наук, которая ранее отвечала за это важнейшее направление, количество заявок, поданных российскими селекционерами в госреестр селекционных достижений за 2014-17-й год, по сравнению с предшествующей трёхлеткой 2010-13-го года, увеличилось на 30%, но их удельный вес в этом госреестре сократился на 6 процентных пунктов. И если посмотреть на госреестр селекционных достижений, допущенных к использованию, то мы видим такую же тенденцию. Число заявок выросло на 15%, а их доля в указанном госреестре уменьшилась на 2 процентных пункта, и это – направление, которое особенно патронируется государством.

В то же время в сельскохозяйственных научных учреждениях накоплен большой объём завершённых научных работ, которые слабо коммерциализируются.

Данные за 2006-14-й годы: 14 тысяч результатов – селекционные достижения, изобретения, полезные модели, методики, технологии – было получено в учреждениях Россельхозакадемии, но из них только около 4,8 тысяч, 37%, получили патент, а лицензионный договор на использование – около 6%.

В целом конкурентоспособность отечественных сельскохозяйственных технологий уступает зарубежным. Россия остаётся их нетто-импортёром, и уровень импорта очень высок – намного выше, чем сальдо внешнеторговой деятельности в области сельского хозяйства. Мы с 2005 по 2017-й год, то есть, со времён реализации национального проекта, заключили лицензионных соглашений на сумму 318 миллионов долларов – это данные Росстата. А продали лицензий за рубеж, в основном, в бывшие советские республики, всего на 36 миллионов долларов, то есть, в 9 раз меньше.

Итак, мы можем констатировать, что конкурентоспособность отечественных сельскохозяйственных технологий уступает зарубежным.

Три причины отставания

Я бы выделил три причины такой неутешительной ситуации.

Первая – в том, что у нас нет института по внедрению результатов научных исследований в практику.

Раньше это были государственные унитарные предприятия, опытные хозяйства Россельхозакадемии, но они не оказались привлекательными для частных инвестиций и должным образом не финансировались самой академией, и уже с 2004-2005-го годов рентабельность производства и выручка на одного работника в АПХ была ниже, чем по аграрной экономике. Несмотря на то, что в новых институтах развития – Роснано, Сколково, Российская венчурная компания – есть аграрные подразделения, они очень мелкие и занимаются, в основном, незначительными цифровыми технологиями. МИПы при вузах и научно-исследовательских институтах тоже решают лишь фрагментарные задачи. Цепочки полного научно-технологического цикла – от фундаментальных разработок до массового производства – сейчас только начали формироваться. Эту цель, в частности, преследует Федеральная научно-техническая программа развития сельского хозяйства до 2025-го года, которая реализуется с 2017-го года, но распространилась только на две подотрасли: селекцию семеноводства картофеля и сахарной свёклы, и только в 2019-м году планируется подготовить ещё 12 подпрограмм.

Вторая причина. В стране отсутствует единый центр координации, прогнозирования, экспертизы научно-технологических разработок в области сельского хозяйства. Вроде бы, такими функциями должно заниматься отделение сельскохозяйственных наук РАН, но его статус очень низок. Сейчас сельскохозяйственные исследования и внедрение входят в задачи 8 программ и фондов, но они должным образом между собой не скоординированы.

И третья причина, о которой следует сказать, в том, что сельскохозяйственная наука недофинансирована.

Доля сельского хозяйства в общей сумме внутренних затрат на исследования и разработки, а также отношение внутренних затрат на исследования и разработки в сельском хозяйстве к валовой добавленной стоимости, созданной в сельском хозяйстве, постоянно снижается. При этом последний показатель – отношение валовой добавленной стоимости к добавленной стоимости в сельском хозяйстве – в 2 раза ниже аналогичного в целом по экономике. У нас – 0,55%, а в целом по экономике – 1,1%. В развитых странах этот показатель достигает 4%.

Сельскохозяйственные исследования и разработки сосредоточены, в основном, в государственном секторе науки, и особенно недофинансированы прикладные исследования. Обращу внимание на то, что на момент реформы государственных академий удельный вес фундаментальных разработок был 42%, а с 2014-го года он вырос до 57-58%. Государство массированно вкладывает деньги в фундаментальную науку, которая не коммерциализируется.

Если мы посмотрим на долю государственного сектора во внутренних затратах на исследования и разработки, то увидим, что бизнес очень слабо финансирует и прикладные исследования, и разработки, и фундаментальную сельскохозяйственную науку. Доля государства во внутренних текущих затратах на исследования и разработки – 83% по сельскому хозяйству, а всего по отраслям, по всем областям науки – 34%, то есть, сельскохозяйственная наука в общем-то целиком зависит от государства. При этом мы знаем, что в других странах множество источников финансирования, и очень высока доля финансирования частного бизнеса. К такой модели необходимо переходить и в России.

Подходящие иностранные рецепты (и не только)

Удивительно, что у нас не обращают внимания на мировой сельскохозяйственный инновационный опыт. Если посмотреть на поддержку инноваций в сельском хозяйстве в зарубежных странах, то этим занимаются: в США – Агентство по исследованиям, освоению результатов и консультированию при Министерстве сельского хозяйства, Сельскохозяйственная научная служба, Служба распространения знаний и опыта; в Бразилии – Государственная корпорация EMBRAPA, а также различного рода ассоциации самих сельскохозяйственных научных центров; в Германии – Информационная служба по распространению знаний в сельском хозяйстве, Немецкое сельскохозяйственное общество и крупные частные структуры, и даже банки, например, Сельскохозяйственный рентный банк. В России сейчас такого центра нет, ни государственного, ни государственно-общественного.

Напомню, что Вольное экономическое общество в 1765 году было создано в том числе для научного обеспечения аграрной отрасли и сельского домостроительства. В 1820-м году в помощь ему Александр Iсоздаёт Императорское московское общество сельского хозяйства, которое, замечу, было ликвидировано только в 1929-м году, а точнее преобразовано во Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук имени Ленина во главе с Николаем Ивановичем Вавиловым – ВАСХНИЛ. Академия существовала до 1990-го года, потом была создана Российская академия сельскохозяйственных наук, а с 2014-го года никакого центра нет. В 2020-м году будет 200 лет Императорскому московскому обществу сельского хозяйства. И эта дата, я думаю, должна быть знаковой для организации такого центра.

Отдельно я бы хотел остановиться на примере бразильской корпорации EMBRAPA – EmpresaBrasileiradePesquisaAgropecuaria – Бразильская корпорация сельскохозяйственных исследований при Министерстве сельского хозяйства, животноводства и снабжения. В компании трудятся около 10 тысяч сотрудников, годовой бюджет – около миллиарда долларов. Занимается она как исследованиями, так и внедрением результатов в производство и освоением новых земель. Так, на землях, вовлечённых в оборот ЭМБРАПА, производится 50% бразильского зерна. Такую корпорацию нам надо иметь и в сельском хозяйстве, тем более, что у нас есть фонд развития промышленности при Минпроме, есть Ростех для инноваций в других отраслях, необходимо создать что-то вроде Ростехнологий и в аграрном секторе. И конечно, это потребует увеличения бюджетной поддержки аграрной науки и, особенно, прикладных исследований и разработок.

Назревшие законопроекты

С нашей точки зрения, целесообразно принять закон о генетических ресурсах растений, который уже два раза вносился Министерством сельского хозяйства в Правительство, но, к сожалению, не был поддержан. Он необходим для формирования правовой базы сохранения и пополнения генетических коллекций, и закрепления за коллекционными участками статуса особо охраняемых земель, чтобы предотвратить риск их изъятия для других целей.

Вторая законодательная инициатива, которая стучится в двери, это нормативное закрепление статуса селекционных центров растениеводства и животноводства, поддержка которых прописана в Государственной программе развития сельского хозяйства. Необходимо, в частности, законодательно установить, что такие центры должны формироваться, если они поддерживаются государством, при научных учреждениях или вузах, либо такие научные учреждения и вузы должны иметь право участвовать в их деятельности. Это создаст надёжную правовую базу для распространения отечественных селекционных достижений.

Ещё одна важная задача, которая сейчас стоит, касается диверсификации экспорта. Как писал еще в 1824 году один из президентов Императорского вольного экономического общества Николай Мордвинов, надо стимулировать не экспорт зерна в трюмах, а экспорт муки в бочках. Учитывая, что зерно – это ликвидный товар и имеет большой спрос на мировом рынке, трудно избавиться от его экспорта в чистом виде: надо продолжать экспортировать зерно, но увеличить удельный вес продуктов передела. Росстат опубликовал уточнённые данные сельскохозяйственной переписи и пересчитал все динамические ряды в сельском хозяйстве, согласно которым сейчас у нас есть диспропорция между растениеводством и животноводством.

Если в растениеводстве мы дореформенный уровень превзошли на 30%, то в животноводстве отстаём ещё на 26% от уровня 90-го года. Сейчас идёт работа Минсельхоза по так называемой регионализации, когда цифры по двукратному увеличению экспорта распределяются в форме государственных заданий для субъектов Российской Федерации с заключением соответствующих соглашений – это очень полезная работа. Но она упирается в то, что должно быть проведено сельскохозяйственное районирование страны, чтобы эти государственные задания не противоречили севооборотам и рациональному сочетанию растениеводческих и животноводческих отраслей.

И наконец, о Россельхозбанке. Это, конечно, ведущий институт развития, особенно в инвестиционном кредитовании в сельском хозяйстве. Но в том, что касается кредитования инновационных проектов и кредитования сельскохозяйственной науки банку руководствуется правилами бизнеса, которые не подходят для инновационных проектов. Если Россельхозбанку это специально поручить, дать необходимые задания и полномочия, я думаю, что он тоже мог бы превратиться в такую инновационную компанию, как Сельскохозяйственный рентный банк в Германии.

Эффективность агропрома в цифрах

Сергей Митин,

первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию, Председатель Временной комиссии Совета Федерации по вопросам законодательного обеспечения развития технико-технологической базы агропромышленного комплекса РФ, член Правления ВЭО России, д.э.н., профессор

Хочу привести несколько цифр по эффективности. Например, если посмотреть на урожайность: в 2017-м году мы собрали рекордный урожай зерновых – 135 миллионов тонн, никогда Россия в своей истории не собирала такой урожай – 29,9 центнеров с гектара. Но она в разы отстаёт от урожайности таких же культур в европейских, и не только, странах. В частности, в Евросоюзе – это 40 центнеров с гектара, в среднем, в Китае – 56, в Соединённых Штатах – 60 центнеров с гектара.

Такие же цифры можно привести и по животноводству: по таким показателям, как среднегодовой надой молока, привес – отставание в разы. Очень интересный показатель по яблокам. Урожайность яблок в наших садах – в среднем 8 тонн с гектара. В Германии – 52 тонны с гектара, в Италии – 45-50 тонн с гектара.

То же самое можно и об экспорте сказать. С одной стороны, в целом неплохая цифра, мы – экспортёры пшеницы №1 сегодня. Но если взять общий объём экспорта, то продукция пищевой перерабатывающей промышленности составляет в общем экспорте продовольствия только 13%. То есть, по пшенице мы занимаем порядка 15-19% мирового экспорта, а муки, например, меньше 2%, рыба – 9% мирового экспорта, а филе – уже меньше 2%. Я уже не говорю о консервах и других серьёзно переработанных продуктах.

Если говорить уже научным языком, среди экспертов нет единого мнения, к какому технологическому укладу можно отнести сегодня наше современное сельское хозяйство. Можно только твёрдо сказать, что он ниже, чем в целом технологический уклад нашей экономики.

За последние 10 лет вложены очень большие средства, введены новые законы – закон о сельском хозяйстве, доктрина продовольственной безопасности. Есть и федеральные научно-технические, технологические программы, которые тоже требуют внедрения новых методов, новых технологий, но, к сожалению, пока с этим дело обстоит сложно.

Малый бизнес не разовьется без большого

Сергей Бодрунов,

президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, директор Института нового индустриального развития имени С.Ю. Витте, д.э.н., профессор

Я полагаю, что очень важно не забыть о балансе создания крупных холдингов в сельском хозяйстве и малого бизнеса, потому что, если мы хотим поднимать сельское хозяйство силами частного инвестора, этот инвестор должен быть мощный, он должен иметь какие-то серьёзные возможности – и финансовые, и организационные, и технологические, и прочие. У нас, к сожалению, таких крупных агрохолдингов пока мало.

Да, есть специалисты, которые формируют крупные компании в сельском хозяйстве. В частности, есть агрохолдинг имени Ткачёва, есть холдинг «Степь», есть другие холдинги, крупнейшие три из них владеют 2 миллионами гектар, а у первой двадцатки – 8 миллионов гектар. Но в масштабах России это не так много. Часть из них, я не буду называть сегодня, чтобы не делать рекламу или антирекламу, используют землю просто как земельные банки, на всякий случай, держат эту землю под спудом. Это тоже очень важная проблема, которую стоит, наверное, рассматривать.

Я думаю, очень важно в этом контексте понимать место и роль малого бизнеса, потому что очень хорошо развиваться малому бизнесу, фермеру, если есть крупный молокоприёмник, большой завод, крупное мукомольное производство и так далее. А если рядом ничего нет, значит, не будет развития и малого бизнеса, сколько бы мы ни давали льгот.

Государственно-частное партнерство

Геннадий Полунин,

заместитель директора по научной работе Федерального научного центра аграрной экономики и социального развития сельских территорий – Всероссийского научно-исследовательского института экономики сельского хозяйства, д.э.н.

Начну с того, что сегодня в стране существует несколько моделей инновационного развития селекции семеноводства и сельскохозяйственных культур. Преобладает и развивается государственно-частное партнёрство. Есть три формы: хозяйственные общества, которые сегодня уже созданы и функционируют при образовательных научных организациях, недавно появились комплексные планы научных исследований Минобрнауки и уже затем – комплексные научно-технические проекты Министерства сельского хозяйства. Что мешает реализации этой модели? Первое и основное – это слабая материально-техническая база научных организаций, участвующих в этих КПНИ, КНТП, которую экономически невыгодно развивать бизнесу, так как любые его вложения в государственные организации не становятся его собственностью, а являются своего рода подарком, обременительным в то же время для научной и образовательной организации, которой приходится за это платить. Второе, это недостаточный объём государственной поддержки исследований и разработок – об этом тоже говорилось. И третье – слабое взаимодействие между наукой, образованием, бизнесом из-за недостаточного экономического интереса бизнеса к разработкам отечественных партнёров по сравнению с западными конкурентами.

Некоторые соисполнители мероприятий федеральной научно-технической программы, которые обозначены в этой программе – это так называемые фонды поддержки научно-технической инновационной деятельности и другие институты развития слабо принимают участие в реализации этой научной программы.

И последним пунктом я бы отметил незначительное участие регионов в организации программы по селекции и семеноводству, но имеется положительный пример: Краснодарский край проводит акцию по субсидированию 70% затрат за покупку отечественных гибридов сахарной свёклы.

Российский картофель

Виктор Старовойтов,

заместитель директора по инновационному развитию Всероссийского научно-исследовательского института картофельного хозяйства имени А.Г. Лорха

Пользуясь случаем, я хотел бы отметить, что в 1891-м, 92-м, 93-м, 95-м годах вот здесь недалеко, на Бутырском хуторе, Вольное экономическое общество проводило исследования 200 сортов картофеля с полной выкладкой. Это очень интересные данные, потому что и сейчас меняется экология, меняется климат. Мы тоже такие исследования проводим и пользуемся теми данными.

Какие проблемы в последнее время возникли у нас в картофелеводстве? У нас только 20% наших отечественных сортов, остальные сорта – импортные. Что касается сортовых ресурсов, то на сегодняшний день где-то 50% – это импортные сорта, и нам эту проблему необходимо решить. По реализации этой подпрограммы создан межведомственный совет при Минобрнауки. Мы должны создать 12 отечественных сортов картофеля, 11 технологий, поддерживать 7 сортов картофеля в разных регионах. Одобрено создание 7 селекционно-семеноводческих центров, которые будут в первую очередь решать эту задачу в разных климатических условиях. На сегодняшний день в программах участвуют 16 научных организаций, 2 сорта мы уже выдали. Мы форсируем сейчас создание новых сортов, чтобы начинать их раскручивать в производстве. Семь селекционно-семеноводческих центров работает в России, база данных создана по картофелю, которая объединяет информацию по последним российским и мировым достижениям. В 2024-м году будет 12 новых сортов, и мы их тиражируем. Это не просто сорта, а сорта целевого назначения. Часть сортов – для продовольствия, часть – диетические, часть – для переработки, которые требуются для производства чипсов и картофеля-фри. По программе мы должны к 2025-му году, не только мы, а Минсельхоз и все, кто занимается этой программой, должны выпустить 18 тысяч тонн элитных сортов, которые будут составлять половину всей потребности России.ё

Мы все завозим

Сергей Митин,

первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию

Я разговаривал с руководством Министерства сельского хозяйства, и хочу сказать, что, во-первых, 12 подпрограмм – это, по мнению и Гордеева Алексея Васильевича, вице-премьера, и руководства Министерства, и по нашему экспертному мнению – это многовато. И, как Александр Васильевич сказал, по-видимому, надо будет даже эти две подпрограммы пересматривать и внести в них какие-то четкие параметры, потому что получилось так, как не должно получаться. Взяли продовольственную доктрину, 80% вроде бы как выполнили за счёт зерновых. Но сегодня ни картофеля, ни свёклы, ни кукурузы, ни морковки, ни цветов даже (может, это не так актуально, но, тем не менее) – ничего российского нет. Яблони, груши – то же самое. Мы всё завозим. И надо ли это завозить вместе со всеми болезнями, заразами, по цене, не понятно, какой? И, самое главное, как это будет всё вырастать у нас, не ясно, и что это даст нашим будущим поколениям? Вот этими проблемами надо очень серьёзно заняться.

Нет технологических цепочек

Аркадий Злочевский,

президент Зернового союза

Технологии – это цепочка, а не отдельно вырванное звено, которое мы пытаемся сейчас внедрить. Если мы переходим на так называемое точное земледелие, которое сейчас востребовано крайне, мы должны сменить всю генетику посевного материала. И мы сразу начинаем смотреть на генетические показатели тех сортов, которые закупаем. Это значит, что мы должны  инкрустировать эти семена. А это – определённая защита от болезней и вредителей, которые при закладке в землю сразу появляются. И тут выясняется, что у нас нет в производстве ни одного действующего вещества по этим препаратам. Мы их все вынуждены импортировать.

Когда мы смотрим дальше на цепочку и переделы, возникает целый ряд дополнительных элементов, касающихся технологий. Например, у нас практически умерло производство витаминов. А это – продукт переделов, зерновых переделов, растениеводства – огромный перечень продукции, которую мы просто перестали делать.

Что у нас с генетической модификацией? Мы ввели запрет на посевы генно-модифицированных семян, абсолютно нелогичный. Вместо того, чтобы запретить ввоз, мы запретили сеять у себя, практически уничтожили рынки сбыта для научных разработок.

Звенья этой цепочки находятся в жесткой зависимости одно от другого. Поэтому мы не можем ориентировать рынок на наши отечественные разработки. Я не согласен с тем, что у бизнеса нет интереса к научным разработкам. Просто вопрос как стоит: он интересуется западными технологиями, поскольку они комплексные, они отстроены по всей цепочке, а у нас есть лишь отдельные звенья в цепи. Бизнес это не устраивает, поскольку неполная цепочка не работает.

Перспективы рыбного хозяйства

Михаил Глубоковский,

научный руководитель Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии, д.б.н.

Аквакультура, начиная с 80-х – 90-х годов, развивается очень серьёзными темпами и уже догнала рыболовство по вылову. А вот  вылов дикой рыбы стабилизировался на цифре 93-95 миллионов тонн. Я повторю, Россия в прошлом году поймала 5 миллионов тонн, тем не менее, мы пока входим в пятёрку стран с развитым рыболовством. При этом наблюдается серьёзная конкуренция стран по доступу к запасам диких биоресурсов, есть и попытки влезть в чужие экономические зоны.

Какие у нас перспективы по увеличению сырьевой базы дикой рыбы? Предварительная оценка, которая была сделана в последние годы, в 2009-м и в 2014-м годах – 2 миллиарда тонн и 20 миллиардов тонн. Данные сильно расходятся, но, тем не менее, вот такой прогноз был сделан, это была всемирная съёмка по всему мировому океану. Если сейчас 93-95 миллионов тонн, то если мы будем использовать сырьевую базу рыболовства, которая есть в мировом океане, мы можем добавить к этому ещё примерно 230 миллионов тонн ежегодно. Это важно не только для того, чтобы накормить мировое сообщество достаточно эффективным рыбным белком, но и для того, чтобы развивать сельское хозяйство и аквакультуру. Рыбная мука является основой большинства кормов и в сельском хозяйстве, и в аквакультуре.

Что нам нужно для этого сделать: изучить популяционную структуру видов, оценить их запасы, создать новые орудия промысла, потому что основные запасы – это мезопелагические (среднеглубоководные) рыбы, глубоководные и водные биоресурсы, кальмары и водоросли. Что для этого нужно? Во-первых, кадры. Кадры у нас есть. НИИ рыбного хозяйства после реформы – единственный, в нём насчитывается 5240 человек. Это в разы больше, чем во всей сельскохозяйственной науке. Во-вторых, мы заключили соглашение в прошлом году с Российской академией наук. Далее – суда. Наши суда последнего поколения в ближайшие 3-4 года нам будут строить. Уже принято решение главой государства на постройку всех судов на замену, в том числе двух крупнотоннажных судов больше 200 метров, с неограниченным районом плавания, арктического класса. Необходимо возродить промысловую разведку. Все основные запасы в советские времена были открыты нашими учеными.

Рыбохозяйственная промразведка

Людмила Талабаева,

член Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию

Мы на площадке Совета Федерации очень много говорили про промразведку, потому что мы науку рыбную практически уничтожили, а промразведки у нас вообще нет. На самом деле, аквакультура – это технологически несложный процесс, его можно развивать без проблем. Но у нас столько запасов дикой рыбы! Мы гордимся своей дикой рыбой, которая растёт в море. Например, сегодня учёные говорят, что у нас появилась сельдь иваси, её можно брать около 600 тысяч тонн. Кроме этого – скумбрии примерно миллион тонн. Это объекты, которые мы в Советском Союзе отрабатывали, мы знаем технологии, я как студентка училась на них, мы знаем, как это делать. Конечно, аквакультура и вылов как разные направления друг другу не помешают, но, мне кажется, нам нужно приоритетно развивать направление дикой рыбы, по которому сегодня и правительство дало задачу, и законы приняли на федеральном уровне, и инвестиционные квоты выделены, и строительство флота нового идёт на наших российских верфях.

Агробиотехнопарк в Рязанской области

Яков Лобачевский,

первый заместитель директора Федерального научного агроинженерного центра ВИМ, член Президиума РАН, член-корреспондент РАН, д.т.н.

Одна из побудительных причин для создания агротехнопарка заключается в том, что, к сожалению, у нас отсутствуют эффективные механизмы внедрения передовых научных достижений. Другая причина – это слабая координация, слабая интеграция различных учреждений: научных, научно-исследовательских, образовательных, конструкторских, производственных предприятий, производителей сельскохозяйственной продукции. Поэтому идея создания агробиотехнопарка заключается, во-первых, в эффективной интеграции научных учреждений, индустриальных партнёров, образовательных организаций, сельхозтоваропроизводителей в проведении прорывных научных исследований, в получении реального научно-технического продукта и эффективного внедрения его в производство.

Структурно агротехнопарк представляется в виде стабильного стационарного образования, которое находится в сельской местности на территории какого-то сельскохозяйственного предприятия. Мы провели переговоры с руководством Рязанской области. Дело в том, что в Рязанской области у нас сейчас существует филиал, научно-исследовательское учреждение, которое занимается селекцией, семеноводством. Мы поделились этой идеей, заручились поддержкой администрации Рязанской области. И в дальнейшем этот проект или предпроектное предложение было доложено на заседании Совета Федерации. Мы очень признательны Сергею Герасимовичу Митину за то, что он поддержал эту инициативу. В дальнейшем она была представлена на пленарном заседании.

Какие сейчас мы видим проблемы? Первая – в том, что нет законодательной базы, какой-то правовой основы для функционирования, даже для создания вот таких образований, агробиотехнопарков. Поэтому одно из наших предложений на первом этапе – создать межведомственный комитет, который бы занялся именно организационно-правовой основой этого нового образования.

Одно из направлений, которое можно реализовать очень быстро, это пропаганда научно-технических достижений. Мы можем сделать стационарную площадку, на которой каждый год из года в год будут демонстрироваться новейшие достижения аграрной науки, новой сельскохозяйственной техники, новых достижений в селекции и семеноводстве. Эта площадка может использоваться также и для продвижения, как говорили сегодня коллеги, комплексных планово-научных исследований и комплексных научно-технических программ. Не секрет, что сейчас эти программы и планы разрабатываются, в разработке находится их очень много, но продвигаются они довольно медленно, потому что, опять же, недостаёт интеграции и организационной основы.

Экономическая политика для агропрома

Алексей Майоров,

председатель Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию

Первый тезис. Сельское хозяйство инкорпорировано в экономику страны, и важно, чтобы в той денежно-кредитной политике, той бюджетной политике, которую мы имеем, происходили изменения, которые были бы направлены на развитие сельского хозяйства. Не случайно мы сегодня экспортируем сырьё,  а не экспортируем готовую продукцию. Я считаю, Россельхозбанк не может быть институтом развития до тех пор, пока это банк и подчиняется тому банковскому законодательству, которое на сегодняшний день есть. Оно, наверное, правильное для обычных банков, но Россельхозбанк, банк для сельского хозяйства должен иметь особую структуру. Например, мало фермеров у нас могут воспользоваться теми продуктами, которые предлагает Россельхозбанк. Поэтому какой-то другой институт развития нам всё-таки надо будет создавать.

Мы сегодня больше говорили о науке, о стратегических вопросах, но нам необходимо обратить внимание и на малый бизнес в селе, на фермерство. Так, раньше единый сельхозналог был неограничен, но затем появилась пороговая норма. Мы с Министерством финансов буквально позавчера говорили, но они пока стоят на своём: установили порог для единого сельхозналога в 100 миллионов рублей. Как только ты его превышаешь, ты сразу попадаешь в плательщики НДС.

Для крупного бизнеса зачастую это, может быть, даже хорошо. Но для малого бизнеса – это, конечно, очередной удар. Они будут дробить хозяйства. От них идут постоянно письма с жалобами, но Минфин, как обычно, стоит на своём. Будем пробивать эту стену, тем не менее, весь потенциал для того, чтобы наше сельское хозяйство действительно стало одним из передовых в мире, у нас есть.

Кредиты и контрафакт

Сергей Глазьев,

советник Президента Российской Федерации, академик РАН, вице-президент ВЭО России

То, что за последние годы мы имели в сельском хозяйстве, по общему мнению, некоторый успех, с макроэкономических пропорций объясняется тем, что, во-первых, действовали льготные механизмы по субсидированию процентных ставок, и в раскладе отраслей с точки зрения доступности кредита сельхозпроизводители свою нишу заняли. Вопрос, будут ли эти льготы и дальше, и сохранится ли субсидирование процентных ставок, насколько я понимаю, остаётся открытым.

Также остаётся открытым второй макроэкономический фактор, а именно эмбарго на ввоз продовольствия из Евросоюза. Сколько оно продлится, мы не знаем. То есть, вот эти два фактора, мне кажется, они не могут уже дальше рассматриваться, как модно говорить, драйверами роста в сельском хозяйстве. Нужны внутренние источники кредита. Сельское хозяйство, как мы понимаем, это уже высокотехнологическая сфера, которая по техническому уровню превосходит многие отрасли обрабатывающей промышленности, которая без кредита расширяться не может, тем более с учётом сезонности сельхозпроизводства.

Наверное,  не помешал бы целевой фонд. В этом смысле бразильский пример очень хороший. И, наверное, вместо того, чтобы вкладывать деньги, снова раздавать стабилизационные фонды с вывозом за рубеж бюджетных доходов, лучше было бы вложиться в сельскохозяйственную науку – здесь спора нет.

Нужно также (мне кажется, это очень важный вопрос), снять, в конце концов, фобию по поводу генетической модификации. Мы пропускаем очередную революцию, уже практически проспали, при том, что имели на старте очень неплохие возможности. У нас есть колоссальный уникальный семенной фонд, который позволяет создать свою Монсанто, в принципе, и поддерживать свою собственную биоинженерию.

Ещё я бы хотел обратить внимание на тему, которую мы не рассматривали, но она напрямую касается поднятых вопросов – это то, чем я занимаюсь – контроль качества продукции, особенно импортной. То, что мы импортируем огромное количество опасной, негодной продукции – это явная недоработка и Евразийской экономической комиссии, и нашей системы сертификации. Пока мы не реорганизуем полностью всю систему контроля за качеством продукции во главе с Росаккредитацией и не передадим этот функционал на уровень Евразийской комиссии, я думаю, у нас успехов не будет. Даже если мы наведём порядок в России, то отсутствие таможенной границы с Казахстаном, Киргизией и так далее будет иметь точно такой же негативный результат.

1...128129130...183Страница 129 из 183
© Журнал "Вольная экономика", Общероссийская общественная организация "Вольное экономическое общество России"