Александр Чаянов — один из плеяды российских экономистов первой половины XX века, чьи труды читали и успешно использовали за рубежом, а не на родине. Его знаменитый труд о крестьянской кооперации находится в библиотеках ведущих мировых университетов, причем в нескольких переводах. Их использовали хозяйства Швейцарии, Израиля, Франции, Мексики и многих других стран. Современные экономисты, специализирующиеся на сельском хозяйстве, уверены, что идеи ученого— не просто яркая страница в развитии науки, его наследие актуально и для для решения современных задач.
Чаянов до революции
Александр Васильевич Чаянов родился 17 января 1888 года в Москве, в купеческой семье. Первую студенческую работу он опубликовал в 1908 году, после поездки по Италии, где он изучал опыт кооперации. Затем несколько лет он посвятил изучению русской деревни, чтобы понять, в чем проблема низкой производительности у наших крестьян. В 1912 году он сделал для ВЭО интереснейший доклад о зависимости дохода крестьянской семьи от ее состава.
В частности, он пришел к выводу, что работник в России соизмеряет размер продукции с числом едоков. Он исследовал несколько разных губерний, и цифры показали, что производительность труда повышается с появлением новых едоков, то есть, грубо говоря, крестьянин не имеет стимула работать больше, чем нужно для обеспечения семьи. Оказалось, что работник способен увеличить производительность, но не делает этого ради накопления или более высокого уровня жизни. Так, семьи с двумя работниками и двумя едоками не становились по общему правилу зажиточнее, чем семьи с двумя работниками и пятью едоками. Конечно, Чаянов задал вопрос, почему, и пришел к очень важному выводу, подтверждающему теорию английского экономиста Уильяма Стенли Джевонса о предельной полезности приобретаемой ценности.
«В нашей деревне всякое дополнительное приложение труда настолько тяжело в сравнении с оплатой его, что только исключительная нужда, испытываемая в сильно обремененных едоками семьях, может принудить к этим работам. По Джевонсу, предельная полезность ценности, приобретаемой предельным трудом, должна в своей психической оценке равняться тягостности этого предельного труда. А так как в более обремененных едоками семьях каждая единица ценности, добываемой работником, будет иметь значительно большую предельную полезность, чем в семьях менее обремененных, то на нее может быть затрачен и труд большей тягостности»,— пришел к заключению молодой ученый. (На фото — Чаянов в кругу родственников со стороны матери — вятских купцов Клепиковых).
С одной стороны, Чаянов доказал устойчивость крестьянского хозяйства, но, с другой, по мнению экономиста, такую выживаемость нужно многократно усилить посредством кооперации. Эту идею Александр Васильевич вскоре проверил на практике: созданное им с коллегами в 1915 году Центральное товарищество льноводов быстро завоевало внутренний рынок и стало успешным экспортером.
В 1915 году вышла монография «Краткий курс кооперации», в котором автор изложил историю кооперативного движения в России и за рубежом. Тогда молодой ученый примыкал к «организационно-производственной школе», заложенной Александром Челинцевым, впоследствии фактически возглавив ее. В годы Первой мировой войны Чаянов работал в Особом совещании по продовольствию и в продовольственных организациях Всероссийского земского союза. В частности, он участвовал в составлении Общего плана обеспечения продовольствием населения. Неспособность властей исполнить его стала одной из причин начала февральских беспорядков 1917 года в Петрограде.
Чаянов — реформатор
Продолжение научного пути Чаянова на практике упиралось в необходимость реформ, его теорию нельзя было реализовать иначе, поэтому он сначала с большим энтузиазмом воспринял революционные события в России и много сделал для молодой советской власти. После февральской революции Александр Васильевич выступил в Лиге аграрных реформ со своим пониманием предстоящей земельной реформы. Он выступал, в частности, против раздела земли, за ее изъятие из торгового оборота и в дальнейшем — за строгое регулирование перехода земли из рук в руки через земельные комитеты и прогрессивный дифференцированный налог. Крупные хозяйства Чаянов предложил принудительно выкупить, а леса и особо важные виды хозяйства, например, племенные и селекционные, передать государству. На бюджет он предлагал возложить многие аграрные вопросы: мелиоративные и землестроительные работы, переселенческий фонд для освоения новых земель и так далее.
После гражданской войны Чаянова назначили членом коллегии Наркомзема, позже Ленин рекомендовал его в Госплан. Он занялся разработкой плана по подъему производительных сил сельского хозяйства. С участием Чаянова готовились многие документы, содействующие развитию агропрома: в области налогообложения, трудовой повинности, образования, о концессиях и арендах в сельском хозяйстве и касающиеся производства сельскохозяйственных машин.
Научная работа
Первое издание большого труда «Учение о крестьянском хозяйстве» вышло в Берлине в 1923 году, в Советской России его опубликовали в 1925-м под названием «Организация крестьянского хозяйства». Главной формой втягивания крестьян в обобществленное производство, по мнению Чаянова, была кооперация. В 1927 году выходит второе издание книги «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации: кооперативная теория». Работы Чаянова были в библиотеке Ленина и использовались им при подготовке статьи «О кооперации».
Основные труды экономист написал в 1919–1928 годах, будучи директором НИИ сельскохозяйственной экономики. Он опубликовал 55 статей и монографий, посвященных теории семейно-трудового крестьянского хозяйства и кооперации, обследованию крестьянских хозяйств в различных регионах страны. Его работы издавались и переиздавались в Германии, Японии, Индии, Китае, Великобритании, США.
Основная идея ученого состояла в невозможности «коммунизации производства» в сельском хозяйстве, он критически относился к колхозам, предлагая вместо национализации земли передать ее в трудовую собственность без права купли-продажи.
В высшей степени простая идея
Основная идея сельскохозяйственной кооперации в высшей степени проста. Если мы внимательно всмотримся в состав крестьянского хозяйства, довольно сложного по своему устройству, то мы легко сможем убедиться, что для целого ряда отраслей его крупная форма даст сразу непосредственную большую выгоду.
При этом почти всегда оказывается возможным весьма легко, не нарушая работы остальных частей хозяйства и не разрушая трудового семейного хозяйства, выделить огромные работы и соединить их сообща с соседями в одно общее большое дело. Несколько примеров пояснят нам суть этого положения.
Всем известны те преимущества, которые в выделке масла дает перед домашним способом изготовления сепаратор и механические маслобойки. Однако пользование ими недоступно мелкому крестьянскому хозяйству, имеющему всего одну или две коровы, потому что для того, чтобы сепаратор окупился, необходимо пустить в обработку такое количество молока, которое можно собрать разве от двадцати или тридцати коров.
Ясно, что ни одно крестьянское хозяйство таким стадом не обладает и, следовательно, оно одно использовать сепаратор не может. Однако столь же ясно, что ничто не препятствует двадцати или сорока хозяйствам объединиться в союз, построить сообща небольшой маслодельный заводик и, бросив домашнюю выработку масла, свозить свои скопы молока в свой кооперативный завод, которому поручается не только выделка масла, но и его продажа.
Александр Чаянов, «Краткий курс кооперации»
После «Великого перелома»
В 1929-м, в год «Великого перелома», когда было решено проводить индустриализацию любой ценой, сам Сталин на конференции аграрников-марксистов употребил слово «чаяновщина», критикуя то, что он назвал мелкобуржуазными теориями в аграрном вопросе. Само заявление генсека ЦК ВКП(б) звучало как минимум нелогично, что доказала и история: «Что привязывало, привязывает и будет еще привязывать мелкого крестьянина в Западной Европе к его мелкому товарному хозяйству? Прежде всего и главным образом наличие своего собственного клочка земли, наличие частной собственности на землю… Можно ли сказать, что этот фактор в таком его виде продолжает действовать и у нас, в условиях советских порядков? Нельзя сказать, так как у нас нет частной собственности на землю. И именно потому, что у нас нет частной собственности на землю, у нас нет и той рабской приверженности крестьянина к клочку земли, которая имеется на Западе. И это обстоятельство не может не облегчить перехода мелкокрестьянского хозяйства на рельсы колхозов… В этом новый аргумент против буржуазных экономистов, провозглашающих устойчивость мелкокрестьянского хозяйства в его борьбе с крупным хозяйством».
Из архива ФСБ. Акт медицинского освидетельствования через пять дней после ареста:
«… Со стороны нервной системы: зрачки сужены, вяло реагирует на свет…, дрожание в веках и вытянутых пальцах… Со стороны психики заметных отклонений нет. Жалобы: головокружение, провалы памяти, упорная бессонница, боли в затылочной части головы. Заключение: Чаянов страдает резко выраженной неврастенией на почве переутомления и начинающегося склероза мозговых сосудов. За свои действия и поступки ответствен». Врачи, с которыми консультировался младший сын ученого, Василий Александрович Чаянов, считают, что указанные симптомы могут быть вызваны лишением сна, отравлением наркотиками, сильными ударами по голове. Чаянова в эти дни вызывали на допросы 21 раз.
Но этого, конечно, было достаточно в качестве приговора экономисту. 21 июля 1930 года Чаянова арестовали по обвинению в принадлежности к несуществующей «Трудовой крестьянской партии». Процесс рассыпался, и его прекратили сами прокуроры, но экономист все равно получил четыре года, три отсидел, а на четвертый был сослан в Алма-Ату. Там Чаянов устроился преподавателем в КазСХИ и одновременно консультантом в Наркомате земледелия Казахстана, но ему дали пожить всего два года. 17 марта 1937 года Чаянова арестовали, а 3 октября 1937 года — приговорили к высшей мере наказания с немедленным исполнением приговора. Место захоронения ученого неизвестно. Год спустя расстреляли председателя военного трибунала, который приговорил ученого, Леонарда Плавнека. Правда, реабилитирован он был на 30 лет раньше, чем Александр Васильевич.
Путешествие в страну антиутопии
Александр Чаянов писал иронические фантастические повести, стихи. Перу Чаянова принадлежит подробный план Москвы XVII века, подготовленный на основе нескольких произведений той эпохи, есть книга избранных статей о Москве, малоизвестная работа «История Миусской площади». В ярославской тюрьме он писал «Историю западноевропейской гравюры». В книге «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» герой из 1921 года попал в 1984-й. Россия там выглядит как страна, которая образует вокруг Москвы «на сотни верст сплошное сельскохозяйственное поселение, прерываемое квадратами общественных лесов, полосами кооперативных выгонов и огромными климатическими парками». В основе этого строя, так же, как и в основе Древней Руси, лежит индивидуальное крестьянское хозяйство, замечает автор. Россия оказалась скорее в крестьянской антиутопии с существенно вымершей и уехавшей и продолжающей вымирать деревней.
В сентябре уходящего года Международный союз экономистов, Всероссийский институт аграрных проблем и информатики им. Никонова и Вольное экономическое общество России провели конференцию «Научное наследие А. В. Чаянова и вопросы современной экономической политики», приуроченную к 135-летию со дня рождения ученого. Глава ВИАПИ им. Никонова вице-президент ВЭО России академик Александр Петриков напомнил, что полвека после расстрела Чаянова труды ученого находились в России в спецхранилищах и были доступны только историкам и критикам буржуазных теорий.
Александр Чаянов был реабилитирован только в 1987 году по инициативе основателя института академика РАН Александра Александровича Никонова. «Это восстановило историческую справедливость и стало важным уроком для молодых исследователей: рукописи не горят, а настоящие ученые не забываются», — сказал академик Петриков.
Автор: Илья Зотов
