О финансовом форсаже

Презентация в Доме экономиста новой книги Абела Аганбегяна «Финансы, бюджет и банки в новой России» вылилась в острую дискуссию о роли финансов в развитии экономики страны.
(По материалам 17-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России «Финансовый форсаж — драйвер социально-экономического подъема», 3 октября 2018 года)

Риски и возможности финансового капитала

Сергей Бодрунов,
президент ВЭО России, президент Международного союза экономистов, директор Института нового индустриального развития им. С. Ю. Витте, эксперт РАН, д. э. н., профессор

Напомню, что майским указом Президента России четко сформулирована задача возобновления экономического роста страны; до 2024 года нам необходимо в два раза снизить бедность, увеличить ожидаемую продолжительность жизни, обеспечить естественный рост численности населения, войти в число пяти крупнейших экономик мира. Это задача непростая, это – комплексный и достойный вызов. Главная проблема — не только преодолеть кризис в отечественной экономике, но и устранить технологическое отставание России от развитых стран.

Почему в этом контексте важна книга академика Аганбегяна? С момента своего возникновения финансовый капитал играл определенную вспомогательную роль, поддерживая развитие производства, удовлетворение потребностей общества в продукте, товарах, услугах. Однако в наше время он стал гиперразмерен, начал играть определяющую роль в развитии мировой экономики, он превратился в сюзерена реального сектора экономики.

Абел Гезевич в книге приводит конкретные цифры. Так, в Западной Европе активы банков в 2–3 раза превысили ВВП, американский фондовый рынок и госдолг США также существенно превышают ВВП; объемы страхований, ипотечных, паевых фондов и активы инвестиционных компаний вплотную приблизились к нему по объему, каждый в отдельности; объем деривативов в 12 раз превысил мировой ВВП. В бесконечной цепочке движения капитала произошла смена приоритетов, произошел сдвиг и в экономическом мировоззрении: деньги стали рассматриваться не как посредник между товарами, а наоборот. Следствие — капитал перестал быть тесно связанным с реальным сектором экономики, что справедливо отмечает автор.

Те же США сейчас озабочены решорингом высокотехнологичного производства и технологических инноваций. Активно поддерживаются инвестиции в новую индустрию в Германии, Китае. В мире придуманы и опробованы различные инструменты вовлечения капитала в такой инвестиционный процесс. Один из таких мощных механизмов рассматривает в своей книге Абел Гезевич. Речь идет о политике финансового форсажа. В свое время, как справедливо отмечает Абел Гезевич, финансовый форсаж сыграл важную роль в развитии ряда стран, прежде всего Японии, Китая, Южной Кореи. Автор отмечает, что в среднем за 10 лет эти страны увеличили свой ВВП в 1,6–2 раза. И если Россия так же обратится к политике финансового форсажа, то уже через 15–20 лет сможет, по убеждению автора, достичь уровня развитых стран мира по экономическим и социальным показателям, а еще через 10 лет — уровня самых развитых стран.

Отсталость финансовой системы

Абел Аганбегян,
заведующи
й кафедрой экономической теории и политики РАНХиГС при Президенте РФ, академик РАН

В нашей социально-экономической сфере есть две самые отстающие области по мировым рейтингам. Самая отстающая область — здравоохранение. Главный показатель качества здоровья населения — Всемирная организация здравоохранения нас относит на 119-е место. Причем это очень широкий показатель, который состоит из 90 элементов, собранных в 12 групп, — в общем, это не то, чтобы сели мы и стали голосовать, — это тщательная работа с привлечением рос- сийских и зарубежных экспертов, сравнительно с другими страна- ми по многим показателям. А вторая наша самая отсталая сфера, как ни странно, это финансы. По финансам почти нет показателей, где мы были бы меньше сотого места. Скажем, развитость финансов, есть такой рейтинг, — 107-е место; монетаризация экономики — там какое-нибудь 105-е; доля активов банков в валовом внутреннем продукте, доля кредита, процентная ставка, уровень инфляции… Эти показатели разлагаются на разные подпоказатели, и хорошего там практически нет. Там доля ипотеки в ВВП — 5% и так далее. У меня такая цель обсуждения: не оценка этой книги, а дискуссия. Поэтому я очень надеюсь именно на ваши замечания, новые идеи, может быть, подскажете, чего там нет, что пропущено из существенных вопросов. Я надеюсь не на одобрительное (не нужно говорить хороших слов), а критическое обсуждение по существу.

Что такое финансовый форсаж?

Яков Миркин,
заведующи
й отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН, д. э. н., профессор

К моменту, когда нам объявили о том, что мы все-таки должны перейти к росту выше среднемировых в этом году (это где- то 4%), подошли с очень мелкой финансовой системой, потому что, например, если доля России в глобальном ВВП, скажем, в 2014 году была 2,8%, сейчас — 1,9%, то никогда доля России в глобальных финансовых активах не превышала 1%, и сегодня это — 0,4–0,5%.

К моменту, когда должны перейти в сверхбыстрые темпы роста (хотелось бы), подошли не только с мелкой финансовой системой, но еще и не собираемся ее настраивать таким образом, чтобы она стимулировала сверхбыстрый рост. Хотя, просто по аналогии, внутренняя система человека, который идет медленно, настроена именно на медленное движение; если человек переходит в состояние бега, динамики, все, соответственно, должно быть настроено именно на форсаж.

Политика финансового форсажа — это, с одной стороны, политика нормализации насыщенности деньгами, финансовыми активами, процента при подавлении инфляции и ослабленном стимулирующем валютном курсе, при снижении налоговой нагрузки и очень сильных налоговых стимулах за рост, при одновременном решении других задач, потому что если ставить задачи только финансового форсажа, то, естественно, тут же возникает проблема счета капитала, вывода денег, превращения этих рублей в валюту и так далее.

Конечно же, политика финансового форсажа является политикой настройки финансовой системы на содействие, на стимулирование роста. Она одновременно должна соединяться с экономической и промышленной политикой, с администрацией развития посредством снижения административного бремени, которое растет по экспоненте, десятками других вещей в общей макроэкономической мозаике, политике, рассчитанной именно на стимулирование роста.

Нам не верят или нас не слышат

Марина Абрамова,
заместитель руководителя Департамента финансовых рынков и банков Финансового университета при Правительстве Росси
йской Федерации, д. э. н., профессор

Прежде чем перейти к словам «однако», я хочу сказать, что, хотя Вы, Абел Гезевич, и не финансист, Вы совершенно классный макроэкономист, поэтому та книга, которую мы все прочли, и я тоже прочла, меня навела на серьезные размышления. В какой части? Во-первых, в той, которая касается вопросов денежно-кредитной политики. Сама денежно-кредитная политика, сама финансовая сфера в отрыве от несырьевого сектора, реального сектора экономики, собственно, не могут стать сами по себе драйвером экономического роста. Поэтому, наверное, мне понравилась та идея, которую я нашла в Вашей книге, о том, что денежно-кредитная политика (ДКП) должна быть скоординирована с бюджетно-налоговой политикой, с промышленной политикой, с культурной политикой. Пока мы, к сожалению, встречаем материалы Центрального банка только в качестве постановочной цели.

Мы говорим о том, что ДКП должна стимулировать экономический рост — и бац, встречаем повышение НДС. Более того, Центральный банк пишет, что канал издержек незначителен. Значит, канал издержек незначителен, НДС окажет незначительное влияние на инфляцию. Не знаю, верить или не верить представителям Центрального банка и экономистам, но все вы знаете основные факторы, которые являются проинфляционными факторами, это все-таки немонетарные факторы. Говорить о том, что изменение НДС и изменения финансовой политики не окажут воздействия на инфляцию… Как-то с точки зрения макроэкономики не особенно верится.

ЦБ действует в логике системы

Александр Некипелов,
Вице-президент ВЭО России, директор Московско
й школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова, академик РАН

Я согласен с тем, что финансовая система призвана здесь играть важную роль. У нас финансовая система слабо развита. По мировым меркам — низкий уровень монетизации и экономики. Но что из этого вытекает? Вытекает ли из этого, что, увеличивая денежное предложение, мы решаем эту проблему? Монетизация экономики на самом деле тесно связана с глубиной самой финансовой системы. Спрос на деньги как на инструмент появляется не только в области реального сектора экономики. Попытка решить проблему простым наращиванием денежного предложения, на мой взгляд, может дать самые нежелательные результаты.

В некотором смысле политика Центрального банка очень логична и целостна. Они исходят из одной вещи, с которой я принципиально не согласен, но они исходят из нее — о том, что наше большое достижение — это полная либерализация финансово-валютного режима. И как только вы встали на эту позицию, вы сразу же понимаете, да, конечно, в условиях полной свободы движения финансовых ресурсов между странами невозможно не реагировать так, как реагирует Центральный банк — процентной ставкой и так далее, невозможно деньги накачивать. А если ты видишь, что их там больше, то нужно создавать искусственные механизмы их изъятия.

Одновременно мы видим, что реальный сектор экономики, строго говоря, не испытывает потребности в деньгах. Значительную часть денег он тоже не инвестирует, традиционную часть финансирования, в виде самофинансирования, не осуществляет. Вместо этого он тоже накапливает депозиты и так далее. В этих условиях, если мы считаем, что некие базовые вещи правильны, тогда правильно действует Центральный банк, все он верно делает, иначе эта система работать не может. Хотя я абсолютно согласен с тем, что пишет Абел Гезевич, что вообще у нас миллиардов сто пятьдесят — избыточные валютные резервы, которые могли бы давать отдачу в реальной экономике. Вместо этого они приносят реальные потери.

Наша ситуация – рукотворная

Гарегин Тосунян,
вице-президент ВЭО России, президент Ассоциации росси
йских банков, член-корреспондент РАН

И то, что я для себя в книге важное отметил, потому что до этого обсуждение шло в экономическом разрезе, что эта тема не только экономическая. Я вообще не экономист, я физик, я ядерщик, я юрист, я менеджер, но не экономист. Вопрос, который Абел Гезевич сформулировал и на который фактически дал ответ, — ситуация, в которой мы находимся, рукотворная, это не от Бога, откуда-то, случайно, в результате исторических процессов. Это то, что за последние годы рукотворно делается.

Система управления, которая основана не на инклюзивности, а на контрактивности, когда узкая прослойка хочет управлять так, чтобы доить все остальное общество, конечно, будет давать такие результаты. Эта рукотворность — не локальная, она достаточно глобальная. И в этой части еще хочу отметить, что есть у философов такое понятие — зона обмена. Речь идет о том, что такого масштабного рода задачи обсуждаются на уровне межотраслевого анализа. Здесь без философов, без социологов, без психологов (не скажу, что психиатров) невозможно оценить, почему мы так упорно сами себя кастрируем в экономическом, финансовом плане. Почему мы так безжалостно к себе относимся в части проведения политики, которая заведомо закладывает торможение в развитие?

Какая финансовая модель нам подходит?

Галина Панова,
заведующая кафедро
й МГИМО «Банки, денежное обращение и кредит», д. э. н., профессор

Политика у нас называется денежно-кредитная. Денежная она точно, а насчет кредитной — не очень. Здесь, на мой взгляд, при всем моем уважении к Центральному банку, сегодня мегарегулятору, конечно, имеет смысл говорить (и уже не первый год мы это говорим), что в рамках денежно-кредитной политики установление целей по обеспечению стабильности национальной валюты и таргетированию инфляции, наверное, маловато. Имеет смысл обратиться к опыту Соединенных Штатов Америки, ФРС, где речь идет в том числе и о стимулировании экономического роста и развития страны. Да, Центральный банк в этих ситуациях всегда парирует: «Мы — Центральный банк. Мы отвечаем за стабильность национальной валюты. Собственно, на этом наши цели заканчиваются». Но тогда возникает вопрос, а где же теряются эти цели между Минэкономразвития, Центробанком вместе с Минфином?

Если нет мейнстрима, это авантюра

Тигран Саркисян,
Председатель коллегии Еврази
йской экономической комиссии

Как говорил один из моих учителей, Георгий Петрович Щедровицкий: «Если есть верные утверждения и они противоречат друг другу, то есть проблема». Я сегодня услышал очень много правильных тезисов. Иногда я фиксировал, что они противоречат друг другу. Это означает, что существует проблема. Первая проблема. Мне показалось, что нет диагностики, на самом деле. Какую болезнь мы хотим вылечить через финансовый форсаж? Если относительно диагноза болезни у нас нет согласия (и вообще этого диагноза я, честно говоря, не увидел), то это авантюра. Мы можем убить больного. Это может привести к кризису. У меня много вопросов. А эти деньги кому нужны? Что происходит в реальном секторе? У нас есть там конкуренция? У нас есть банкротство предприятий? Мы знаем, в какие сектора идет перелив капитала? А вообще перелив капитала происходит у нас в стране? У нас передаточные механизмы в стране работают, рыночные? Если не работают, то почему не работают? Я также не получил ответа на вопрос: просто вливание денег почему не должно привести к инфляции?

Это не тривиальные вопросы. Есть один из фундаментальных вопросов, на который я хотел бы обратить ваше внимание. В итоге нашей дискуссии мы что-то предлагаем людям, которые принимают решение или, наоборот, мы их путаем? В какой ситуации мы сегодня находимся? Есть ли у нас в этом зале консенсус относительно модели экономического роста Российской Федерации? Я утверждаю, что этого консенсуса не услышал здесь. Этого консенсуса нет в Правительстве. Этого консенсуса не видит Президент, который дал поручение, чтобы Столыпинская группа, Кудрин, Минэкономики поработали вместе, имея три разных подхода к тому, какая экономическая модель должна обеспечить экономический рост. Почему тогда мы должны поверить, что финансовый форсаж даст результат?

В какой системе мы находимся?

Георгий Цаголов,
Де
йствительный член Сената ВЭО России, профессор Международного университета в Москве, член Союза писателей России, академик РАЕН, д. э. н.

Две страны, Китай и Вьетнам, которые приводятся как пример финансового форсажа, себя считают социалистическими, в отличие от других государств, чисто капиталистических. В этих двух странах, если к ним присмотреться пристальнее, существует то, чего не существует у других, а именно — плановая система хозяйства, которую они не выкинули, как мы выкинули в 90-е годы, раздолбали ее руками Гайдара и прочих. Вот в чем причина их экономического чуда. Нам надо прямо сказать, что планирование нужно, это сказано у Абела Гезевича, но немножко скороговоркой. А надо сказать, что без восстановления планирования в требуемых рамках мы ничего не сделаем. Мы не повернем нашу экономику в том направлении, в котором нужно. Главные сферы хозяйства должны быть в руках планового хозяйства. При этом должен присутствовать рынок. Это означает, что мы должны стремиться к смешанному интегральному обществу.

Следствие преступных решений

Владимир Раевский,
де
йствительный член Сената ВЭО России, главный ученый секретарь, академик Международной академии менеджмента, д.э.н., профессор

Я хочу сказать, что, какой бы мы финансовый форсаж ни организовали, какие бы финансовые объемы ни собрали, мы встретим сопротивление среды в виде той экономики, которая на сегодня существует. Дело в том, что, можно сказать, преступление первой группы реформаторов, которые когда-то реформациями начали заниматься, — совсем не в том, в чем мы продолжаем их упрекать, совсем не в ограблении народа, потому что Гайдар, собственно, обналичил то, что на тот момент существовало. Его решение в области освобождения цен и всех других вопросов,
с этим связанных, было безальтернативным.

Но самое главное — это даже не ошибка, а нечто большее — у нас оставалась государственная промышленность, государственная торговля, но ею перестали управлять. В результате государственная торговля создала дефицит на пустом месте за счет припрятывания товаров. В этом очень легко убедиться, потому что, если сравнить объем производства, который существовал тогда, и потребление продукции, которая есть сейчас, мы убедимся, что как бы голода-то не было тогда.

Среда диктует и то, какими методами должны быть устранены эти диспропорции. Мы видели картинку, как премьер, собрав банкиров, говорил, чтобы не уходили в отпуск. Все это видели. Это просто смешно было. Не уходите в отпуск и выдавайте кредиты, но они почему-то их не выдавали. Некому было выдавать. Поэтому на сегодня кроме вопросов, о которых мы говорили, есть то, что можно решить через планирование, о котором не было сегодня сказано Абелом Гезевичем, но он ярко сказал об этом, когда мы обсуждали его другую работу.

1 КОММЕНТАРИЙ

  1. У ВАС ничего не получится. ВЫ не решаете главный вопрос:»Правильная ли американская монетарная модель экономики, которую мы используем сейчас в нашей, российской модели экономики?». Я говорю Вам, что она в корне не верна. Выход — надо создать свою экономику. Я сделал эту экономику. Она называется _Природоподобная динамическая энергетическая экономика для России, в которой деньги являются обычные природные, физические джоули. Об этой экономике написано автором в «Природоподобная динамическая энергетическая модель экономики для России». Могу выслать желающим.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь