«Денежно-кредитная политика становится неэффектив­ной»

Андрей Бунич,
Президент Союза предпринимателей и арендаторов России, генеральный директор Международного фонда «Содействие предпринимательству», член правления ВЭО России, к.э.н.

В основе 2008 года был кризис сохранения богатства. Финансовый сектор настолько оторвался от реально­го производства и вообще всех реальных процессов в эко­номике, что уже к 2008 году стало невозможным оценить, что сколько стоит. И это привело, к уникальной ситуации, поскольку до этого все время при капитализме периодиче­ски возникали кризисы, циклические, периодические, и это было нормально, потому что кто-то сделал неверные вложе­ния, кто-то неправильно оценил риски, соответственно, си­стема легко с этим справлялась. Это называлось «clearance, прояснение», то есть в какой-то момент все выясняли, что сколько стоит и шли дальше. Часть виртуальной мировой стоимостной массы аннигилировалась, исчезала навсегда. Но к 2008 году выяснилось, что так сделать уже невозможно, поскольку посмотрели, что теперь уж слишком много лю­дей обанкротятся, речь пошла уже о триллионах и десятках триллионов долларов. Поэтому пришлось принять решение о том, чтобы зафиксировать практически все крупнейшие банковские балансы и дать возможность им длительное вре­мя вести оценку не по рынку, а за это время накачивать еще больше деньгами все центральные банки, экономику, что, конечно, в итоге вызвало еще большие сложности, теперь с оценкой стоимости.

Возникла гигантская фиктивная стоимость, квазистои­мость, и непонятно теперь, как из этого выйти, ведь допу­стить следующий кризис уже невозможно. До 2008 года вот эта система была порождена идеей так называемого вели­кого спокойствия, great moderation. Двадцать лет американ­ская Федеральная резервная система доказывала, что теперь можно купировать любой кризис, и вообще, если что-то слу­чится, мы быстро «зальем деньгами». Есть системы стра­хования вкладов, есть системы электронных расчетов, есть дисконтное окно, и быстро все это затыкалось, и решили, что так можно жить вечно. Но оказалось — нельзя. Выяснилось, что в результате дисбалансы только нарастают как снежный ком, поэтому то, что произошло после 2008 года — это вы­ведение процесса на следующий уровень, уже гораздо более высокий и опасный с точки зрения мировой экономики, так что теперь допустить новый кризис сложно, или, скорее, не­возможно. Невозможно говорить всерьез на эту тему.

И теперь перейдем к тому, что происходит на развиваю­щихся рынках. Мне кажется, что это как раз и есть отражение мирового кризиса сохранения богатства (wealth), поскольку, если кого-то надо «обваливать», то, естественно, «обвали­вают» периферию. И это было ясно уже при создании G20 в 2008 году, мне тогда казалось, что, в конечном счете, по­явится Трамп. Я не предполагал, что он конкретно появит­ся, но, да, появится кто-то подобный ему. Поэтому развитые страны (G7, G8 тогда еще была) создали кризис, их финансо­вые институты, причем выгоду от этого получали исключи­тельно они сами. Но когда надо было расплачиваться, они решили собрать всех вместе и поделить убытки на всех, то есть в этом была идея G20, да, теперь мы будем выходить из тупика все вместе. Но опять же было ясно, что выходить вме­сте не получится, что это временное решение. И теперь кри­зис развивающихся рынков — это, мне кажется, ответ на то, что происходило и происходит в мире. Просто за это время действительно возникла так называемая «теневая банков­ская система» (shadow banking system), но ее представляют неверно. Когда все говорят «теневая», можно подумать, что это какая-то преступная деятельность. Нет, речь идет про­сто о небанковском кредитовании. О том кредитовании, где нет прямого регулирования Центробанка. Но leverage, пле­чо, там становится огромным, и поэтому действительно эти обороты неконтролируемы. Но в основном это в развитых странах, безусловно, и в меньшей степени — в развиваю­щихся. В Китае, кстати, тоже высокая степень развития этой теневой банковской системы, и это также создает дополни­тельные риски, условия для кризисов.

Почему развивающи­еся рынки? Почему они стали жертвой? Потому что они, по сути, отыграны, то есть они росли в нулевые годы в 10, в 20 раз. Например, наш индекс РТС вырос в 20 раз за нулевые годы, то есть он просто не может дальше вырасти такими же темпами. Тогда по отношению к предыдущему периоду он что, в 200 раз, что ли, вырастет? Это невозможно.

И в других странах то же самое – был слишком бурный рост, а американский рынок за эти 9 лет вырос в 4 с половиной раза. Американский — более стабильный для инвесторов. По моему мнению, так было за­ранее предусмотрено.

Поэтому, если смотреть с этой точки зрения на процесс, на развивающиеся рынки, уже несколько лет назад стало понятно, что они вряд ли смогут удержать­ся, а это достаточно большой сегмент в мировой экономике. И, кстати, многие страны даже перестали быть развивающи­мися. Они выбыли из числа развивающихся стран, даже при­думали новый термин. Теперь не «развивающиеся рынки», а «пограничные». Что это такое? Это какие-то развивающи­еся, но не совсем, которые как-то плохо развиваются, и их количество, frontier markets, только увеличивается.

В итоге видно, что глобализация в том виде, в котором она была, действительно, подошла к концу. Я не согласен, что она дальше будет развиваться, пока не видно. Развитые страны и транснациональные корпорации просто выжали из гло­бализации все, что нужно, а теперь они отсекают то, что не нужно, и забирают какие-то функции в свои страны бази­рования. И это еще один камень в сторону развивающихся рынков, который будет их тянуть и дальше, и поэтому сей­час пошла серия девальваций, которые могут привести к за­тяжной стагнации. Поэтому из этого надо делать выводы.

Конструкция, которая была в нулевых, точно не повто­рится. А там была какая система? Экономика Китая бур­но растет, есть еще огромное количество развивающихся рынков, которые участвуют в том же процессе. И, соответ­ственно, растет спрос на сырье. Это все было взаимосвязано. Теперь это закончено, и временное повышение цены на сы­рье, на мой взгляд, не должно нас успокаивать, так как сама эта «махина», которая тогда работала, сейчас «заглохла». А развитые страны собираются выходить из этой ситуации за счет принципиально новых технологических решений.

Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод, что денежно-кредитная политика становится неэффектив­ной. Если раньше денежно-кредитная политика и была спо­собом манипулирования мировой экономикой, то сейчас она становится неэффективной, но появились другие способы: это прежде всего цифровое воздействие и прямое влияние на экономику через монопольные технологические платформы.