Михаил Головнин,
директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН
Об интеграции нужно говорить на двух уровнях: глобальном и региональном. И здесь тренды могут быть совершенно противоположными. Как эти тренды оценить и рассчитать? Среди координационных характеристик интегрированных систем в экономической литературе фигурируют, во-первых, растущие объемы взаимных торговых и инвестиционных связей, движение рабочей силы между странами, отсутствие барьеров на пути движения товаров и услуг, капитала и рабочей силы. Во-вторых, выработка неких единых регулирующих норм и выравнивание экономических систем, то есть движение к единым ценовым показателям, не административно устанавливаемым, а выровненных рынком. И, наконец, верхнее обобщающее определение интеграции – возможность рассмотрения системы как единого целого.
В мировой экономике до кризиса 2008–2009 годов шел процесс глобализации, который как раз и был движением к выстраиванию единой системы мирового хозяйства. Но уже начиная с 2008–2009 годов стали говорить о фрагментации. Фрагментация означает появление барьеров, по сути дела, причем я подчеркну очень важную вещь – барьеров в том числе и регуляторных, то есть тех, которые страны сознательно устанавливают на путях внешнеэкономических связей. Есть предположение, что при фрагментации будут усиливаться взаимосвязи между отдельными субъектами мирового хозяйства за счет связей с другими субъектами, то есть делается предположение о том, что фрагментация будет усиливать региональную экономическую интеграцию. Так это или нет – большой вопрос.
Кризис 2008–2009 годов показал, что система достигла настолько высокого уровня взаимозависимости, что стали проявляться ее риски. Когда возникли шоки, которые стали распространяться на всю систему и кризис стал мировым, страны задумались о возможных ограничениях, но сразу явных признаков не было. Здесь, конечно, надо выделить роль Китая как одного из ведущих мировых центров, причем не только экономических, но и финансовых и валютных, что, на мой взгляд, тоже создало предпосылки для развития процессов фрагментации. Началом я бы назвал торговую войну США и Китая в 2018 году, которая запустила введение протекционистских мер в мировой экономике. Конечно, свою роль сыграла и пандемия, которая способствовала фрагментации, накладывая уже внешние барьеры, и, далее, конечно, беспрецедентные антироссийские санкции 2022–2023 годов.
Как проявляется фрагментация. Мы видим, что сокращается динамика мировой торговли, 2023 год особенно хорошо это показал. Практически близки к нулю были темпы прироста мировой торговли, снижаются потоки капитала в ведущих мировых центрах по отношению к ВВП. Обращу ваше внимание, что в наибольшей степени в 2022 году, по крайней мере пока, пострадали Китай и зона евро, там сильнее всего снизились международные потоки капитала. Есть и другие проявления. Это и снижение спроса на мировые валютные активы, и увеличение волатильности на мировых товарных и финансовых рынках, что мы все наблюдали. Но пока нельзя сказать, что это устойчивая тенденция. Да, мы видели в 2022 или в 2023 году серьезные негативные тенденции по этим показателям и можем отследить негативные тенденции на всем интервале с 2018 по 2022-й по сравнению с остальными, но пока это не ведет к общему слому линии глобализации, идут процессы ее снижения.
Теперь относительно региональной экономической интеграции. В этом отношении есть признанная теория, так называемая линейная схема Балаша. Конечно, большую роль сыграло развитие нового регионализма или открытого регионализма, начиная где-то с 1980–90-х годов прошлого века, где основной акцент как раз делался на взаимные экономические связи, и как раз в том числе гравитационные модели активно использовались для анализа этих процессов. Здесь очень важно сочетание так называемой позитивной и негативной интеграции, причем негативная – это не что-то отрицательное, а это как раз и есть реальное взаимодействие между хозяйствующими субъектами, а позитивная – это выстраивание интеграционных схем. Видимо, без сочетания этих двух направлений мы двигаться не можем.
Наблюдается тенденция появления так называемых мегапартнерств, которые носят уже даже не столько региональный, сколько трансрегиональный характер: Транстихоокеанское партнерство, РВЭП (Региональное всеобъемлющее экономическое партнерство), где участники пытаются согласовать свои интересы, пусть не продвигаясь до каких-то значительных стадий исходя из линейной концепции интеграции, но решая необходимые задачи для взаимодействия.
Как фрагментация повлияла на региональную экономическую интеграцию? Есть пока определённый негативный эффект. Например, в 2022 году был наименьший за последние 30 лет прирост региональных торговых соглашений в мировой экономике. При этом мы видим, что на протяжении последних лет достаточно интенсивно развиваются торговые связи по линии «юг–юг». Если раньше говорилось о том, что интеграционные объединения с участием исключительно развивающихся стран неэффективны, а эффективны только в сочетании «развитые и развивающиеся», то сейчас мы видим, что ситуация меняется. И особенно надо обратить внимание на экономические взаимосвязи в Восточной Азии. Они растут опережающими темпами по сравнению с взаимосвязями с развитыми странами. Восточная Азия – это единственный регион, где торговля внутри региона больше, чем его торговля с развитыми странами. Во всех остальных регионах с развивающимися странами торговля с развитыми странами больше, чем внутри региона или с другими регионами с развивающимися странами.
Получается, что если, действительно, такие процессы регионализации будут развиваться в условиях фрагментации, очень важно, чтобы выделялись группы стран, тесно экономически взаимодействующие между собой. Но мы все-таки понимаем, что процессы фрагментации, конечно, во многом вызваны и действием геополитических сил, поэтому это и должны быть страны, которые могут объединяться по признаку дружественности. Пока такая большая инициатива, которую условно (да, конечно, не в полном смысле слова) можно отнести к интеграционным – это китайская инициатива «Пояс и путь», а перспектива как раз самых традиционных региональных интеграционных группировок достаточно неопределенна.
Пойдем ли мы по пути регионализации? Я имею в виду самый негативный сценарий, если фрагментация будет действительно развиваться стремительно. Ведь у нас есть примеры в истории. Это 20-е и 30-е годы прошлого века, когда страны пошли по пути скорее национализации, усиления национализма, торговых войн и так далее, и потом очень долго Европа шла к региональным объединениям. На мой взгляд, сценарий роста национализма в чистом виде маловероятен. Скорее всего, будут преодолеваться ограничения фрагментации, но здесь надо обратить внимание на ту повестку, которая должна выстраиваться, потому что торгового объединения здесь уже будет недостаточно, и, как показали те же антироссийские санкции, необходимо выстраивание и собственной финансовой инфраструктуры, включая платежно-расчетную систему и инфраструктуру рынка ценных бумаг и так далее, потому что отключение от глобальной инфраструктуры, как мы видим, фактически означает выключение из мировой финансовой системы.
Конечно, об этом неоднократно уже говорилось, лидирующую роль может сыграть расширенный БРИКС в силу того, что это в чистом виде не региональное объединение, а именно трансрегиональное. Здесь очень важна, с одной стороны, повестка дня, а она действительно формируется и на саммитах разрабатывается, а с другой стороны, конкретные проекты. Сейчас есть действительно очень серьезный позитивный проект – Новый банк развития БРИКС. Это, по сути, первый банк, в котором капитал находится в собственности стран с формирующимися рынками. То есть это не банк, где доминируют развитые страны. Необходимо эту повестку расширять. Сейчас под председательством России, видимо, будет активно обсуждаться как раз построение вот этих трансрегиональных расчетных, платежных систем, и это действительно очень важное направление.
И особый вопрос – это, конечно, роль цифровизации, потому что цифровизация может сыграть значительную роль как в усилении фрагментации, потому что она, по сути, создает технологическую основу для того, чтобы фрагментация развивалась, но, с другой стороны, в перспективе она как раз и способна эту фрагментацию преодолеть, налаживая взаимосвязи между различными группами уже фрагментированных объединений.
Конечно, самое важное – это наличие глобальных проблем, от решения которых, к сожалению, фрагментированная экономика нас уводит. Это проблемы, и связанные с изменением климата, и демографией, и глобальным неравенством, и глобальная долговая проблема. Я надеюсь, что необходимость поиска сотрудничества в этих вопросах будет удерживать и глобальное взаимодействие.
