Сергей Калашников: «Мы можем догнать и перегнать кого угодно»

Сергей Калашников,
Председатель Комиссии Совета Федерации по мониторингу экономической ситуации

Во-первых, сама постановка вопроса, стать пятой экономикой мира. 1,9 – вклад российского ВВП в мировой (вообще-то большинство экспертов называют 1,7), и 24% – вклад американского ВВП, хотя многие говорят, что это 29%. Коллеги, нам нужно увеличить во сколько раз экономику, чтобы приблизиться к вкладу того же американского ВВП? Я уже не беру остальные три большие экономики. То есть, на наш взгляд, сам вопрос – неправильный. Если бы был поставлен вопрос, какую долю Россия через 6 будет занимать в мировом ВВП, была бы понятна задача. А так задача – провисающая.

Ещё один пример – много раз упоминаемая проблема снижения смертности и повышения ожидаемого возраста жизни. Это вообще полный абсурд. Это не категория здравоохранения, хотя её пытаются подать именно как заслугу здравоохранения Вклад в продолжительность жизни у здравоохранения – менее 30%, а всё остальное – другие факторы. И мерить ожидаемой продолжительностью жизни эффективность здравоохранения – это как в попугаях мерить чего-нибудь такое абстрактное. Точно так же я ещё подчёркиваю, что это ожидаемая, фантомная цифра, которая ничего не говорит. Если бы мы взяли смертность на сегодняшний день, мы могли бы чётко сказать, что у нас средний возраст смерти сегодня такой-то. Но мы же этот показатель не берём.

То, что нам нужны инвестиции – это такой рефрен, всем понятный, очевидный. Но ведь странная получается история: на самом деле денег-то переизбыток у населения, у банков. Вопрос, почему эти деньги не идут в реальный сектор экономики? Значит, есть какие-то шлагбаумы, значит, есть какие-то ограничения по перетоку денег в реальную экономику. Проблема вообще доступа к инвестиционным, кредитным ресурсам – это проблема решается ответом на вопрос, почему у нас существуют финансовые пробки между тем объёмом денег, которые есть и которые нам необходимы?

Ещё один фактор – импортозамещение, мы сейчас много им занимаемся. Импортозамещение без ориентации на мировую конкуренцию – это ведь полная бессмыслица, и бессмысленная трата денег. Есть критическое импортозамещение. Например, лекарственное. Это жизненно важные вещи, мы не можем позволить себе получать их из-за рубежа, не дай Бог, что случится, и мы должны здесь даже за дополнительную цену их производить. Но нормальное импортозамещение предполагает, что мы выпускаем более дешёвую и более качественную продукцию, или мы выпускаем новую продукцию. Опыт импортозамещения нам ничего конкурентного, к сожалению, не дал. Однако мы продолжаем проводить эту политику как главную государственную линию.

Я бы мог продолжать этот перечень. Я хочу обратить внимание на то, что мы можем догнать и перегнать, кого угодно, в том числе Америку. История не только нашей страны, но и многих других стран показывает, что страны, казалось бы, полностью растоптанные, в очень короткий промежуток времени вставали с колен и показывали экономическое чудо.

Но возникает, естественно, вопрос, а каким образом мы это можем сделать? Вопрос: эволюционным путём мы можем реализовать те задачи, которые поставлены в майском указе президента? Будем наращивать, усиливать, углублять то, что у нас есть. Если ставится так вопрос, напрашивается ответ, что, к сожалению, нам нужна для реализации этих задач экономическая революция. А экономическая революция, наша страна это знает, как никакая другая, – это всегда большие проблемы, прежде всего социальные. Это означает определённую эпоху нестабильности. Это означает определённую ущербность каких-то масс населения, которые не попадают вот в это революционное колесо. Это требует от нас новых форм социальной защиты, новых подходов и так далее. У нас есть тезис о том, что неравенство – главная угроза для мировой и российской экономики. Я, например, лично для себя отвечаю, что да, к сожалению, неравенство – это то, к чему мы должны готовиться, и, если есть возможность, подстелить соломки, чтобы не упасть слишком больно. Но это означает совершенно другой подход, в том числе и к нашей политике внутренней и, в целом, социальной.

И ещё одна очень важная вещь. Новая экономика привносит новое революционное понимание классических экономических понятий. Я приведу только один пример, очевидный. Появился новый вид продуктов – социальные услуги. Социальные услуги, в отличие от классической экономики, не имеют принятых принципов и законов ценообразования. Человек приходит за медицинской помощью, ему она оказывается, при этом ни врач, ни больной не знают, на каком уровне и каково качество данной социальной услуги. Появились социальные услуги, которые народ, в принципе, оплачивать не хочет, хотя для всех эта потребность официальная – экология. Если я вам предложу платить налог на воздух, все скажут, ну, совсем уже обнаглели, экологические сборы, плата за экологию – это очевидная вещь. Или мы включаем это в социальную функцию государства, и пусть государство раскошеливается, но это опять-таки через наши деньги, через наш бюджет, или должны быть другие источники. Но платить-то за эти социальные услуги всё равно никто не хочет. И цена их тоже не определена.

И приведу еще один пример, которым я болею последние годы и который для меня кажется крайне важным – это проблема интеллектуальной собственности. Мир порождает новое понятие интеллектуальной собственности, а мы пытаемся подойти к нему совершенно с другими критериями. Но, не решив проблему интеллектуальной собственности, мы не создадим систему мотивации для творческого труда, для производства.