Сергей Калашников: почему закон «О стратегическом планировании» не работает?

Сергей Калашников,

первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы ФС РФ по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству, д.э.н., профессор

Очевидно, что невозможно делать что-то целенаправленно, получать какие-то результаты, если мы не ставим перед собой конкретные задачи с конкретными сроками и не осуществляем определённую координацию между взаимосвязанными в промышленности, в рынке вещами.

К сожалению, сегодня в высокогосударственных управленческих кругах я часто сталкиваюсь с тем, что люди не разделяют две вещи – цель и задача. То есть задача подменяется целью – ну, в частности, это те цели, которые поставил президент. Я уж не говорю о том, что укоренилась система оценки результатов (ну, например, в государственных федеральных программах) в денежном выражении: потратили деньги – значит, программа реализована, а какой мы получили эффект – на этот вопрос никто и не попытается отвечать.

Перейдем к нашей действительности. В 2014 году с большим трудом был принят закон «О стратегическом планировании». И возникла надежда, что мы наконец-то открываем новую главу в нашей экономике, которая способна сделать её целенаправленной. Сопротивление этому закону было колоссальным, и его противники добились того, что он был отменён и вступил в действие только с 1 января 2019 года. Причём, не будучи обеспеченным никакими методическими материалами, которые должно было подготовить Минэкономразвития. В Совете Федерации, в Комиссии по экономическому развитию определили, что около 130 нормативных актов в ведомстве должны были быть выпущены для реализации законопроекта «О стратегическом планировании». Выпущено не более полутора десятков, то есть, грубо говоря, 10%. Поэтому, естественно, что этот закон не заработал.

Это вылилось в то, что субъекты Федерации, которые должны были в соответствии с этим законом разрабатывать планы стратегического развития своих территорий, скажем так, спустили всё на тормозах, проимитировали бурную деятельность. Было штук 5-6 фирм, которые подвизались создать планы стратегического развития во всех субъектах. Показательно, что в 43 субъектах главной основой экономического развития вдруг появились автоприцепы. Это яркий пример полной профанации идеи. Но кое-где всё-таки какие-то планы были созданы: например, Иркутская область, ну и ещё целый ряд областей. Но тут возник сбой на федеральном уровне. Дело в том, что планы стратегического развития территорий абсолютно не были увязаны с несуществующим – его так и не создали – планом стратегического развития Российской Федерации. Не может субъект развивать стратегические направления экономики, не увязанные с другими субъектами и с Федерацией – с высшим уровнем. Мало того, эти планы оказались абсолютно не увязаны с национальными проектами и с федеральными программами. Федеральные программы, которые были спущены во все субъекты, существовали сами по себе, а планы стратегического развития территорий – сами по себе. То есть, другими словами, это всё провалилось, и, когда Совет Федерации жёстко поставил вопрос перед правительством, почему нет общего плана стратегического развития страны, и как мы можем дальше развивать экономику, правительство выпустило план пространственного развития Российской Федерации. Те, кто знает содержание этого плана, наверное, сейчас улыбнулись, потому что это не план стратегического развития экономики, а достаточно оторванные от жизни «хотелки», как бы нам хоть что-то где-то развивать, никак не увязанное между собой.

Что же мы имеем на сегодняшний день? Закон «О стратегическом планировании» существует, но не работает. Сама идея планирования – стратегического планирования – ушла на второй план, и как раз в программе выхода из экономического кризиса до 2035 года, которую сейчас «в чернове» представило правительство, и которая будет, наверное, реализована, планирования тоже не очень много. Буквально на этой неделе я задал вопрос министру промышленности и торговли Российской Федерации Денису Мантурову: «Каким образом мы можем решать наши стратегические промышленные задачи, если у нас нет механизма увязки между собой?»

Приведу один пример. Мы много поставили на цифровую экономику, на цифровизацию нашей жизни. Но как мы можем обеспечить реальное развитие цифровизации, если у нас физически нет микроэлектронной промышленности. У нас есть программа с 2012 года о развитии электронной и микроэлектронной промышленности, по ней отчитываются, но отчитываются, сколько истратили. Кстати, истратили тоже не так много, как могли бы, но это же не означает, что эта промышленность появилась.

Планирование, прежде всего, предполагает ориентацию на результат, причём на результат долговременный. Я глубоко убеждён, что главная проблема внедрения планирования – индикативного планирования – на сегодняшний день в Российской Федерации упирается в то, что не сформирован командный состав, который ориентирован на достижение результатов, допустим, даже на 5-10 лет. Как отчитаться за год – это да, а чтобы действительно получить результат через 10 лет – этого нет, и это является основным тормозом. Поэтому я считаю, что проблема в кадрах.

 

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь