Яков Миркин,
заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН
– Все понимают, что банковская финансовая система России высокотехнологична, мы это чувствуем на себе, цифровизирована. Но давайте мы её оценим с точки зрения экономики.
В первую очередь это низкий уровень так называемого финансового развития и неадекватность примерно в 2-3 раза объема финансового сектора размерам отечественной экономики. Место России в мире в ВВП по номиналу – 11-е, по паритету покупательной способности – 6-е. Но никогда, ни при каких условиях доля финансового сектора России в части глобальных финансовых активов не превышала 0,6-0,7%. Соответственно, место в мире по монетизации, то есть насыщенности деньгами – 65-е, по насыщенности кредитами – 62-е, по капитализация рынка акций – 40-е, притом, что у нас один из худших в мире уровень процента. Это данные за 2019 год. Вот 30 лет, в течение которых мы создали финансовый сектор в 2-3 меньше, чем это нужно реальной экономике, причем деформированный, с высоким избыточным процентом, с которым мы никак не можем справиться, и с инфляцией, которая пытается вырваться наружу.
Причина простая. Это ограничительная денежная политика, подавление преимущественно немонетарной инфляции монетарными методами и прямой отказ (прежде всего – монетарных властей) в участии в стимулировании экономического роста и модернизации. Они не отказываются создавать условия, преимущественно путём подавления инфляции и обеспечения стабильности цен, но, соответственно, отказываются принимать участие в стимулировании экономического роста.
Проблема вторая. Мы открытая экономика, у нас открытый счёт капитала. При этом всю дорогу в середину девяностых годов глубокое участие нерезидентов, горячих денег, создание спекулятивной модели финансового сектора вместо инвестиционной.
У всего этого есть простое следствие. У нас проблемы в части прямых долгосрочных иностранных инвестиций. Мы преимущественно демонстрируем портфельные инвестиции, когда в страну входят горячие деньги. Но при любых внешних шоках, при любой демонстрации повышения рисков на Россию начинается так называемое паническое бегство капиталов, и вот эта встроенность горячих денег в финансовый сектор приводит к одному и тому же. Это спусковой крючок финансовых кризисов. Это было и в 1997-м, в 1998-м, и в 2008-2009-х годах, и в 2014-м, в 2018-м, и только что в 2020-м годах при негативном изменении внешних переменных – падении мировых цен на сырье при внешних шоках, когда приходит глобальный финансовый кризис, либо при иных неприятных обстоятельствах.
Третье. Сверхконцентрация денег. Денег мало, хотя мы часто слышим, что денег много. Денег мало, повторяю, с точки зрения насыщенности деньгами финансов развития мы в 2-3 раза, меньше, чем должны были бы быть при спекулятивной модели. Но они ещё и сверхсконцентрированные. У нас так называемые денежные пустынные регионы. Мы за несколько лет получили сокращение сети банков больше чем на 50%, сети небанковских финансовых институтов больше чем на 50%, зато вместо банковской сети получили взрывной рост ломбардов и объёма долгов, раздаваемых под ростовщические проценты. Плюс вертикали, плюс финансовый сектор «слонов», крупнейших институтов, огосударствлённых. Доля государства – больше 70% активов банков.
Четвёртая проблема. Она свойственна не только финансовому сектору, но и всей российской экономике. Это избыточная регулятивная нагрузка. Собственно говоря, все системы регулирования очень жёстко настроены на то, что в центре её – «негодяй». Я как-то раз от своего очень молодого магистранта, который, не имея опыта работы в бизнесе, работает в Центральном банке в области надзора за финансовыми институтами, услышал то, что «они все негодяи». Вся система регулирования основана на том, что в центре – человек действия, который избегает, вывозит, уклоняется, нарушает и так далее и тому подобное.
Кроме того, мы сделали огромную ошибку. Представляя, будто мы находимся в Лондоне, или в Нью-Йорке, или во Франкфурте, мы переносим всю тяжесть финансового регулирования на наш финансовый сектор, как будто речь идет о финансовом секторе развитой страны. Но очевидно, что в развивающихся экономиках, которые нуждаются в больших инновациях, в том, чтобы принимать на себя более высокие риски, расти с большей волатильностью, регулирование, и в том числе финансовое, должно быть слабее. Вместо этого наши Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях выросли в три с лишним раза по объёму с момента их принятия, объём норм и правил, которые являются существенной частью издержек как финансовых, так и других институтов, постоянно растут по экспоненте.
Пятая проблема – это вывоз капитала. За четверть века частным капиталом вывезено около 900 миллиардов долларов. Плюс государство постоянно обескровливает экономику. За время пандемии международные резервы Российской Федерации, или объем Фонда национального благосостояния, большей частью вложенного в валютные ценности, в экономику других государств, только увеличился. Вывоза капитала и частным сектором, и государством, наложенный на очень небольшие размеры финансового сектора, на то, что в него встроен спекулятивный поток горячих денег при избыточном регулировании и очень крупных деформациях, проценте, уровне инфляции, – всё это создаёт очень мелкую финансовую машину, которая не может вытащить на себе модернизацию экономики и, в конечном счете, рост доходов населения.
Можно и дальше продолжать перечень этих проблем. Мы обсуждаем их из года в год, но вопрос стоит точно так же. Как из денежного холодильника России сделать крупную финансовую машину, которая находилась бы на 6-11 местах в мире глобальных финансов, и как финансировать рост, модернизацию и повышение качества жизни?
Есть другие примеры. Есть 15-20 стран, совершивших экономическое чудо, так называемый финансовый форсаж, страны с более рыночной экономикой. Европейские – в более мягком виде, азиатские – в более жестком. Посмотрите, как Китай, проводя политику финансового форсажа, да, конечно, мы понимаем, что это полуадминистративный, полурыночный финансовый сектор, давно стал первой в мире страной по объёму финансовой машины, все больше проникая именно с этих позиций в глобальный финансовый оборот и обеспечивая крупнейшие инвестиции для своего роста модернизации.
Надеюсь, что капля камень точит, что наши мечты о том, как мы будем строить крупную финансовую машину в России для роста модернизации, – эти мечты всё-таки реализуются в следующие 5-10 лет.
По материалам научного форума «Абалкинские чтения», 23.12.2021
