Выучить и не повторять. Уроки кризисов в истории новой России

1998 год. Россия еще лишь слегка оправилась от последствий развала СССР, люди только начали учиться работать в новой формации, страна не перестроила систему хозяйствования, когда многое держалось на бартере. Базиса для надстройки в виде идеалов неолиберализма точно не было. В ответ на инфляцию могли предложить только сокращение денежного предложения, в первую очередь через невыплаты зарплат и пенсий, завышение рубля и бесконечные займы.

Дефолт 1998 года

В этой обстановке за считаные месяцы с конца 1997-го до декабря 1998-го из-за коллапса на рынках Восточной Азии цена нефти упала вдвое: с 22 до 11 долларов за баррель WTI.

Как только нефть рухнула, стало нечем платить по долгам, в том числе по ГКО и ОФЗ с бешеной доходностью, доходившей до 140% годовых перед кризисом. Цифры ЦБ показывают, что к моменту, когда структура развалилась, резервы составляли 24 млрд долларов, а обязательства по бумагам — более 36 млрд долларов (с годовой суммой выплат в пользу нерезидентов 10 млрд). Правительство не могло расплатиться и объявило дефолт, причем по внутреннему долгу в национальной валюте. Московский банковский союз подсчитал в 1998 году, что общие потери российской экономики составили 96 млрд долларов, а некоторые эксперты считают эту цифру заниженной.

ВВП сократился втрое — до 150 млрд долларов, совокупный внешний долг вырос до 220 млрд. Рубль девальвировался втрое, а поскольку был привязан к доллару, с июля по ноябрь 1998 года продукты подорожали на 63%, а непродовольственные товары — на 85%. Бедность взлетела, потому что реальные доходы сократились больше чем на 30%, а безработица приближалась к 12%.

Новое правительство Евгения Примакова и руководство Центробанка отказались от ограничения денежного предложения, стали выполнять все обязательства по зарплатам и пенсиям: объем задолженности по зарплатам бюджетникам сократился почти в три раза. Ввели практику сдерживания роста цен на продукцию естественных монополий. Они повышались вдвое медленнее инфляции. Рубль стал рыночным, а не коридорным, а это в целом укрепило стабильность финансовой системы и сыграло положительную роль для предприятий. Предприняли меры для увеличения бюджетной дисциплины: дефицит сократили почти вдвое, отказались от финансирования дефицита через долг, в результате, поскольку доходность бумаг упала, появились вложения в реальный сектор.

В целом кризис был краткосрочным и сменился весьма масштабным подъемом. Тем не менее доверие народа и инвесторов к государству и банковской системе было подорвано на долгие годы. Многие банки и предприятия разорились, а население опять потеряло почти все свои сбережения.

Тучные годы и мировой финансовый кризис 2007–2009 годов

Это целиком привнесенный в Россию кризис, связанный с тем, что американские высоко-рисковые инвестиционные структуры, в первую очередь ипотечные (не зря символом кризиса стал финансовый гигант Lehman Brothers), начали избавляться от активов за рубежом, что вызвало резкий отток ликвидности с рынков развивающихся стран.

Конечно, резко снизились иностранные инвестиции и в российские предприятия и банки. У банков возникли проблемы с ликвидностью. А самое главное, резко снизились нефтяные цены, на рынке произошел катастрофический обвал. Итоговое падение составило 2/3 докризисного объема.

К середине 2008 года затормозилось производство, в 2009-м уже был зафиксирован спад ВВП более чем на 8%. В 2008 году бюджетные антикризисные меры составили 1089 млрд рублей, на поддержку банков пошло 785 млрд рублей, на поддержку реального сектора — 304 млрд рублей. Кроме того, было снижено налоговое бремя, целенаправленно поддержаны отрасли экономики и, частично, население. В 2009 году на борьбу с кризисом отвели 1834 млрд рублей.

Финансовые проблемы потянули за собой снижение производства, спроса, безработицу и иже с ними. Россия к тому моменту была на пике «жирных лет», связанных с высокими темпами роста и высокими ценами на сырье. Страна и люди накопили хоть какую-то подушку безопасности. К тому моменту у страны был очень небольшой внешний долг, крупные резервы и профицит бюджета. Это дало ресурсы и время для маневра и того, чтобы принятые меры подействовали.

Вместе с тем экономический спад был самым большим из стран «Большой двадцатки». Резко снизились темпы роста, доходы людей упали. И хотя после кризиса был эффект отскока, начиная с 2013 года, в значительной степени из-за посткризисной экономической политики, экономика вошла в стагнацию.

Стагнационный тренд, геоэномика и кризис 2014 года

Стагнационный тренд был подстегнут позже внешнеполитическими событиями, которые привели к валютному кризису, а очередное снижение нефтяных цен усугубило положение. Модель, основанная на нефти и потребительском буме, исчерпалась задолго до санкций. Но вкупе все это привело к событиям знаменитого «черного вторника», когда курсы доллара и евро взлетели за день на 20–30%. При этом банки завышали курсы вообще вдвое.

Темпы роста ВВП снизились практически до нуля, инвестиции в основной капитал перешли в отрицательную зону, а доля капиталовложений в экономику сократилась с 22,6% в 2013 году до 16,7%. Все это падение происходило за счет обрабатывающей промышленности.

Экстренные меры позволили стабилизировать ситуацию. Но рубль не оправился до конца, и это привело и к снижению реально располагаемых доходов, и к инфляции. Средний россиянин в 2016 году стал проигрывать среднему китайцу.

Официально экономика вышла из падения в 2017 году, но рост был близок к статистической погрешности и в лучшие годы едва превышал 2%. Стагнация продолжилась. Доходы деградировали, повышались тарифы. В 2019 году экономисты нащупали положительные изменения, речь пошла о возможном выходе на более позитивную траекторию, на реализацию оптимистических прогнозных сценариев, но тут как раз началась пандемия.

Россия и мировой пандемический кризис

Члены Международного Союза экономистов, ООН и ее структуры, занимающейся социально-экономическим анализом, ЮНКТАД, обсудили уроки пандемии и вызванного ею экономического кризиса на презентации одного из наиболее цитируемых экономических документов организации — Доклада о торговле и развитии. Этот форум прошел на площадке МСЭ в Москве, а через Zoom к нему присоединились сотни экономистов из академических институтов и правительственных структур.

Президент МСЭ Сергей Бодрунов в начале дискуссии отметил, что пандемия добавила мировой экономике высокий элемент непредсказуемости, поставила под вопрос прогресс полутора-двух десятилетий относительно устойчивого развития и в то же время усугубила накопившиеся проблемы. Это в том числе и высокий уровень бедности, и достигшее беспрецедентных размеров неравенство не только отдельных страт населения, но и целых стран в доступе к общественным благам.

«Департамент по экономическим и социальным вопросам ООН, который мы имеем честь представлять в России, сообщил, что в 2020 году за чертой бедности в мире оказался дополнительно 131 миллион человек. Кроме того, пандемия привела к ужесточению продовольственной проблемы. Уже сейчас, по данным Всемирной продовольственной программы ООН, на грани голода находятся 41 млн человек в 43 странах. Это на 7 миллионов больше, чем в 2019 году. Мы вплотную приближаемся к глобальному продовольственному кризису», — подчеркнул профессор Бодрунов.

Выйдет ли мир на траекторию устойчивого развития, зависит не только от того, насколько эффективно правительства будут реагировать на вызовы кризиса. Ключевой вопрос вынесен в этом году в тему доклада ЮНКТАД: как страны будут решать проблемы, катализатором которых стала пандемия, — солидарно или порознь?

Академик Александр Дынкин, президент ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН и вице-президент МСЭ, заметил, что Россия перенесла шторм 2020 года лучше, чем любой другой мировой кризис в постсоветской истории за последние 30 лет.

«Мы убедились в том, что у нас сложился развитый и стабильный внутренний рынок, оказалась устойчивая к стрессам банковская система, которая была очищена от нескольких сотен проблемных банков, достаточный уровень самообеспечения сырьем, энергией, продовольствием. При минимальном по сравнению с другими странами суверенном долге (он у нас на уровне 17%) и значительных золотовалютных резервах мы сумели провести перевооружение армии и переоснащение стратегических сил по опережающим инновационным траекториям. Вы понимаете, что это достаточно дорогое, капиталоемкое удовольствие. Наша национальная инновационная система смогла первой создать одну из лучших вакцин в мире. Позднее была создана целая линейка вакцин. И это все в условиях 103 раундов только американских санкций», — подчеркнул ученый.

Четыре главных урока

Авторы Доклада о торговле и развитии считают, что из кризиса пандемии важно извлечь четыре специфических урока.

Первый урок состоит в том, что глобальное единение, с которого началась борьба с ковидом, закончилась. И новая возможность масштабных международных отношений, которые включали бы все страны мира, понимающие важность устойчивого развития, исчезает.

«Многие комментаторы сейчас пишут о новой версии Бранденбургского соглашения, о том, как важно не упустить этот момент. Но желание сбалансировать мировую экономику по-прежнему отсутствует. Может показаться, что раз в период пандемии не случились финансовые кризисы и дефолты, самое плохое уже позади. К сожалению, это не так», — отметила Анастасия Нестветайлова, руководитель Департамента макроэкономики и политического развития ЮНКТАД, которая представила доклад.

По ее словам, важная проблема состоит в том, что проблемы платежного баланса не прекращаются. В ближайшем будущем это приведет развивающиеся страны к тяжелому долговому бремени, потому что многие из них должны будут выплачивать свои суверенные облигации на мировых рынках. Несветайлова отмечает, что в свете этого ЮНКТАД призывает к новым более серьезным мерам для снижения долгового бремени развивающихся стран, включая списание долгов в тех случаях, когда это необходимо и критически важно.

Кроме того, как полагают эксперты ЮНКТАД, в числе уроков возрождение института государства в экономической системе на разных уровнях и в новых функциях. Государство пока действует против циклических спадов и тушит пожары на рынках, поглощая риски, спасая должников и рынок труда. Но это должно вырасти в новый баланс развития.

«Доклад призывает использовать уникальное политическое пространство, которое было открыто в пандемию, для серьезной переоценки роли налоговой и бюджетной политики в мировой экономике на всех уровнях развития, а также практики, которая привела к существенному усилению неравенства. Фраза о безнаказанности финансовых и корпоративных лиц очень подходит к текущей ситуации, потому что их привилегированная позиция в мире и в национальных масштабах с конца 60-х — начала 70-х годов отчасти привела к кризису, который мы имеем», — отметила Несветайлова.

Важно также, по мнению международной группы аналитиков, не забывать о реформе глобальной финансовой архитектуры, поскольку существует очень высокий риск того, что потрясение, которое придет после пандемии, превратится в очередной финансовый кризис, который будет болезненным и разрушительным для любой экономической системы.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь