МАЭФ прошел в этом году впервые. Эта площадка, ориентированная, в первую очередь, на научный мультидисциплинарный анализ экономических процессов и разработку научно обоснованных моделей развития. На форуме, организованном ВЭО России и Российской академией наук, прозвучали мнения экономистов разных школ, которые в последнее время становятся все ближе друг к другу. Причина – глубокие системные трансформации в мировой экономике и внутренние проблемы, которые не решаются в существующей парадигме. На наш взгляд, сами по себе доклады основных спикеров дополняют и подкрепляют друг друга, и могли бы стать основой серьезной программы развития.
Долгосрочное прогнозирование
Эту задачу выделил перед участниками МАЭФ президент РАН академик Александр Сергеев. По его мнению, сейчас перед учеными стоит задача стратегического прогнозирования.
«Стратегическое прогнозирование – это и шестилетка национальных проектов, это и планы развития вперёд до 2030 и 2035 года. И когда мы говорим о развитии на таких длинных трассах, вдоль таких длинных траекторий, то роль науки становится особенно важной. Мне кажется, что вообще задача академической науки, фундаментальной науки – это прогнозирование, прежде всего, стратегическое. И поэтому мы понимаем ту роль, которую Российская академия наук должна играть именно в решении задач стратегического планирования», — отметил академик.
При этом математик подчеркнул, что обсуждаться на форуме должно не только экономическое развитие, а социально-экономическое развитие, «потому что народ должен почувствовать, что ситуация меняется к лучшему». Собственно, именно социальная составляющая пронизывает все нацпроекты.
«Но мы понимаем, что две траектории – социального развития и экономического развития – не могут развиваться независимо друг от друга: мы не можем обеспечить повышение качества жизни без обеспечения экономического роста и экономический рост тоже не сможем обеспечить, если трудящиеся не почувствуют изменение к лучшему. Вот эти две траектории – социальная и экономическая – они, безусловно, взаимосвязаны», — подчеркнул Александр Сергеев.
Президента РАН поддержал сопредседатель МАЭФ профессор Сергей Бодрунов, президент Вольного экономического общества России: «От глубины и точности теоретического анализа, от обоснованности и истинности научных обобщений в современном мире прямо зависит практика общественной деятельности, а в особенности такая жизненно важная для каждого человека сфера, как экономика. Именно в этом видится нам одна из задач Московского академического экономического форума – сформировать пространство теоретических дискуссий, нацеленных на выработку практических идей и рекомендаций, отвечающих на вызовы современности, главной особенностью которой является переход к четвёртой технологической революции. Рекомендаций, адекватно учитывающих интересы большинства, решающих задачи, адресованные не только бизнесу, но и государству, ну, и, прежде всего, научно-образовательной сфере гражданского общества. Сегодня это объективный вызов времени».
Возрождение на новой основе
Основная идея профессора Бодрунова, что в России необходимо возродить материальное производство на принципиально новой основе – экономическая политика должна соответствовать вызовам технологической революции. И главное, фундаментальное здесь – изменение в содержании материального производства.
«Экономика XXI века форматируется как система, в которой главным фактором производства становится знание, а не материальные ресурсы. Роль первого растёт, роль вторых снижается – это закономерность. И мы должны не только зафиксировать этот тренд – тренд неуклонного роста знаниеёмкости производства, – но и сделать на этой основе соответствующие теоретические и практические выводы», — отметил президент ВЭО.
Сейчас, как считает учёный, в академическом пространстве, в экономическом сообществе происходит отход от иллюзий постиндустриализма и рыночного фундаментализма: ни то ни другое не может стать основой для качественного обновления нашей экономики. В XXI веке побеждает тот, кто реализует теоретически выверенный курс на активное общественное регулирование рыночной экономики, стратегическое планирование, государственно-частное партнёрство, создание макро- и микроэкономических стимулов прогресса технологий и человеческих качеств.
«Чтобы такая стратегия не стала авантюрой, необходимы системные академические исследования, опирающиеся на методологию и теорию не только неоклассики, но и гетеродоксального направления экономической теории, на исследования, носящие принципиальный междисциплинарный характер. Именно на такие исследования нацелен и наш форум. И это вывод многих выдающихся учёных и экономистов, присутствующих на форуме сегодня», — подчеркнул сопредседатель МАЭФ.
Тему технологий затронул и академик Виктор Ивантер. По его мнению, сейчас есть проблемы взаимоотношения российской науки и общества, которые связаны не с какой-то злонамеренностью, а с политическим мифом, который возник в начале 90-х годов: он заключается, во-первых, в том, что любые технологии можно купить, если деньги есть, а также всё можно прочесть, что уже написано, и сделать так же.
«Если всё можно купить, тогда зачем нам собственное производство? Важны только деньги. А если всё можно прочесть, зачем наука? Потом выяснилось, что, во-первых, купить можно не всё, а только то, что вам продают. Я имею в виду не рядовую технику, а технологические достижения. То есть, этот рынок технологий – это такой закрытый клуб, куда попадают только те, кто располагает собственными технологиями. У нас есть космос, ядерная энергетика – и в этих областях есть сотрудничество.
Теперь вопрос о «прочесть». Мало же прочесть. Надо понять, что написано. А чтобы понять, что написано, надо этим заниматься. Вот поэтому, если мы откажемся от этих двух мифов, тогда будет совершенно понятно, зачем нам нужны новейшие технологии и зачем нужна фундаментальная наука, без которой технологии развиваться не могут», — отметил ученый.
Виктор Ивантер,
Научный руководитель Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, академик РАН, действительный член Сената ВЭО России
Потенциал экономического роста – 4,8% в настоящее время. Вклад чистого экспорта – 0,8%, валовые накопления – 2,6%, госпотребление – 0,3% и потребление домашних хозяйств – 1,1% (это важный элемент). По направлениям это инфраструктура – 1%, ввод жилья – 0,8%, эффективность экспорта – 0,7%, модернизация машиностроения – 0,8% и экономическая инерция – 1,5%. Получаем 4,8%.
Развитие конкуренции
Сегодня мы являемся свидетелями драматических событий и споров, когда речь идёт о совершенно фундаментальных преобразованиях, которые заключаются в замене фундамента экономики во многом советского типа на фундамент проконкурентной экономики. С этой принципиальной мысли начал свой доклад Игорь Артемьев, руководитель Федеральной антимонопольной службы Российской Федерации. По мнению главы ФАС, конкуренция всегда является основой эффективности любой экономики (во многих странах это прекрасно понимают), конкуренция всегда приводит к появлению инноваций, конкуренция всегда повышает производительность труда, способствует снижению цен, увеличению предложений различных товаров для потребителей и многому-многому другому.
«Мы сегодня движемся в двух противоположных направлениях. С одной стороны, если раньше мы боролись за новую нормативную базу по развитию конкуренции, сегодня она появилась: это указ президента, 18 правительственных отраслевых программ развития конкуренции, решения Госсовета России о том, чтобы каждый регион себе написал программу развития конкуренции, – это хорошо. Теперь нам нужно бороться не за принятие актов, а за их исполнение, так как с другой стороны мы имеем огосударствление экономики, антиконкурентные практики, освоение средств как основной элемент во многих случаях, в том числе в политике. Я хотел бы сказать, что если нам в течение ближайшего времени не удастся заменить один фундамент окончательно на другой фундамент, то мы можем долго ещё ходить по кругу, возвращаясь каждый раз в точку ноль с точки зрения темпов роста и с точки зрения качества жизни», – отметил Артемьев.
Не менять правила во время игры
Президент РСПП профессор Александр Шохин остановился на партнерстве государства и бизнеса в реализации стратегических проектов, в частности, национальных проектов.
«С одной стороны, нацпроекты стали основой для бюджетного процесса и принятия целого ряда стратегических решений, но, с другой стороны, налицо низкая координация национальных проектов и других стратегических документов, недостаточно эффективное взаимодействие органов власти всех уровней при реализации нацпроектов, что ставит под угрозу выполнение в указанные жёсткие сроки национальных целей развития», — отметил Александр Шохин.
По его мнению, необходимо предусмотреть эффективный механизм участия бизнеса и научных организаций не только в реализации (как часто это получается, бизнес должен лишь инвестировать), но и в мониторинге национальных проектов вместе с правительством и экспертным сообществом, чтобы вносить необходимые корректировки. В настоящее время формальных инструментов для внешнего контроля качества работы власти над нацпроектами недостаточно, и бизнес с экспертным сообществом могли бы внести свой вклад.
«В соответствии с нацпроектами почти треть из совокупного финансирования в 25 триллионов средств 7,5 трлн приходится на внебюджетные источники, и понятно, что это средства частных инвесторов, и российских инвесторов в первую очередь. Поэтому требуется ускорить принятие ряда законов, стимулирующих инвестиционную активность. Есть проект закона о защите и поощрении капитальных вложений в развитие инвестиционной деятельности в Российской Федерации, который мы (я имею в виду бизнес-сообщество) с осени прошлого года обсуждаем с Правительством. Уже подготовлена, по-моему, дюжина вариантов, но, к сожалению, споры между ключевыми ведомствами – Минфином, Минэком, Минпромом – пока ещё не завершились, и законопроект несколько раз снимался с рассмотрения Комиссии по законопроектной деятельности Правительства. А в этом законе, на наш взгляд, продвинута очень серьёзная методология – это универсальная стабилизационная оговорка, которая касается не только больших и длинных инвестиций и сохранения условий ведения бизнеса на период реализации соответствующих инвестпроектов, но и вводится правило отсрочки введения тех норм, которые ухудшают условия ведения бизнеса, как минимум, на два года, а сейчас у нас можно получить эти изменения, что называется, на завтрашний день», — рассказал глава РСПП.
Вложения в образование и науку
Данные Олега Смолина, первого заместителя председателя Комитета по образованию и науке Госдумы, д.ф.н., академика РАОПо данным Высшей школы экономики, вложения в образование РФ в 2006 году составляли 3,9%, в 2015 году – 3,6% (сократились на 0,3%). В 2019 году бюджет образования растёт на 21%, но мы не достигнем уровня 2012 года, поскольку, если принять расходы на образование за 100% в 2006 году, то в 2012 году будет 180%, в 2015 – 149%, а вот в 2019 рост всё ещё не приведёт нас к уровню 2012 года. Средние расходы стран ОЭСР – 4,7%. Как утверждают видные международные эксперты, страна, которая хочет осуществить ускоренную модернизацию, должна тратить не менее 7%.
Ситуация с наукой: международная норма госрасходов на науку – 2%. По указу президента № 599 от 2012 года в 2015 году должно было быть 1,77%. По заключению Комитета по образованию и науке Госдумы, на 2019-2021 годы – в реальности 0,38-0,39-0,38%.
Как утверждает Олег Смолин, кроме финансирования, есть другая системная проблема образования и науки, которая сравнима по остроте, – это проблема бюрократизации.
«Комитет Государственной думы по образованию и науке сделал специальный доклад. Оказалось, что средние учебные заведения в год заполняют 300 отчётов по 11 700 показателям. Причём ситуация явно меняется следующим образом: всё меньше людей работающих, всё больше людей контролирующих. Невольно вспоминается шутка 30-х: полстраны сидит, полстраны её охраняет. Сейчас полстраны работает, полстраны контролирует – ситуация явно меняется в пользу последних. Кстати, 80% всех контрольных процедур в образовании – я думаю, такая же ситуация в науке, – не по линии собственно образования, а по линии разного рода других надзоров. Ну, знакомый ректор в Москве говорит, что его контролирует кроме Рособрнадзора ещё 18 различных структур. Российский учитель в международных исследованиях занял первое место по количеству времени, которое он тратит на разного рода бюрократические процедуры», — рассказал депутат.
Говоря о социальной защищенности учителей, Олег Смолин сослался на опросы ОНФ, организации, которая не должна сгущать краски. Последние данные за 2019 год выглядят так: в 53 регионах РФ 30% учителей получают зарплату на уровне 15 000, при этом средняя нагрузка педагога – более полутора ставок, а по данным Российской академии народного хозяйства и госслужбы, уже 14% российских учителей работают на две ставки.
«Есть грустная шутка: работаем на полторы, потому что на одну есть нечего, а на две есть некогда. Вот 14% наших учителей, по-видимому, есть некогда. Коллеги, это не шутки, это вопрос качества образования. Когда у вас две ставки – я работал учителем –снижение качества образования неизбежно», — отметил Олег Смолин.
По мнению депутата, страна практически дозрела до консенсуса о том, что необходимы три кита модернизации: новая индустриализация, более справедливое распределение доходов и инвестиции в человеческий потенциал.
Фактор доверия
О доверии в современной экономике в последнее время много говорят и пишут. Большая работа по этой теме есть у академика Виктора Полтеровича, который считает, что при нынешнем уровне доверия развитие возможно лишь через специально созданные институты. О доверии говорил и Владимир Мау, ректор РАНХиГС. По его мнению, сейчас доверие превратилось чуть ли не в главную экономическую категорию.
«Недаром среди 15 KPI, которые установлены указом президента губернаторам, доверие органам власти стоит на первом месте. Но ведь проблема в том, что у нас очень низкий уровень доверия не только к власти, а всех ко всем! У нас очень низкий уровень доверия. По нашим социологическим исследованиям только за 2018 год количество тех, кто стал доверять кому-либо, включая близких, ещё меньше – увеличилось на треть. Без доверия к институтам, к партнёрам, друг к другу экономика развиваться не может. А это то, на что инвестиции не повлияют. Инвестиции – скорее следствие факторов, связанных с доверием, а не предпосылка их», – считает профессор Мау.
По мнению ректора РАНХиГС, в нацпроектах государство ставит акцент, прежде всего, на благосостояние, на человеческий капитал и транспортную инфраструктуру. А второй тренд в нацпроектах Мау видит в переходе от экономики спроса к экономике предложения. Прежде всего, речь идет об инвестиционном климате, об инфраструктуре, социальной и экономической, и с макроэкономической точки зрения это важно.
«Мы живём в условиях конфликта между долгосрочными и краткосрочными задачами экономической политики. То, что хорошо для решения краткосрочных задач, не даёт долгосрочных эффектов, как правило. По долгосрочным эффектам нельзя отчитаться непосредственно в ближайший месяц или в ближайший год. И в этом смысле преимущество долгосрочного над краткосрочным является, на мой взгляд, несомненно, одним из важнейших факторов дальнейшего устойчивого социально-экономического развития», – заключил экономист.
Модель ВПК как основа
Академик Владимир Бетелин, научный руководитель НИИ системных исследований РАН обратил внимание на работу Скотта Галлоуэя «Четверка: скрытая ДНК Amazon, Apple, Facebook и Google», автор которой считает, что в мире сформировалась абсолютно новая модель экономики, в которой победитель на рынке забирает все. Галлоуэй говорит, что американцы разменяли хорошо оплачиваемые рабочие места и экономическую стабильность на возможность заказать кокосовое молоко с поставкой в течение часа. По его мнению, бездумное потребление приведёт Америку к кризису, масштабы которого сложно себе представить.
«Действительно, если мы возьмём, например, государственную программу вооружения, которая в рамках вот этой нашей новой, капиталистической экономики услуг выстроена по старым, социалистическим лекалам, мы увидим, что там есть номенклатуры, объёмы товаров определены, объёмы финансирования, сроки поставок определены, кроме того, что существенно – действует запрет на закупку систем вооружения за рубежом. И второй важный фактор: потребитель, прежде всего, внутренний рынок. Мы делали для себя, но потом оказались сильны и на внешнем рынке. Реализацию и заданные сроки обеспечила военно-промышленная комиссия во главе с президентом России. Конечно, там проблемы есть, я это понимаю и знаю, но в принципе был обеспечен выпуск серийной продукции такой сложности и высокотехнологичности изделий. И что ещё важно? Россия – один из крупнейших экспортёров оружия – 23% мирового рынка. То есть, заодно получилось и выйти на экспорт», – говорит академик Бетелин.
По мнению ученого, логично бы взять эту модель за основу, и основные усилия направить на то, чтобы эта промышленная продукция была для внутреннего рынка, прежде всего, с тем, чтобы были рабочие места, отчисления в налоговый бюджет. В государственной программе промышленного производства можно определить номенклатуру, объёмы товаров. В национальных проектах всё это есть, особенно если мы возьмём с вами наиболее ёмкие проекты в финансовом отношении – это дороги, это инфраструктура, это аэродромы, жильё.
Здесь важен запрет на закупку, конечно, не всего, – нельзя всё запретить, – но определённой номенклатуры, которую можно и нужно сделать здесь, у нас, её можно определить, это тоже вполне решаемая задача, и нацелиться именно на внутренний рынок для того чтобы поднять объём промышленного производства. Соответственно, по аналогии с ОПК должна быть создана государственная промышленная комиссия, конечно, во главе с президентом, потому что по-другому ничего не будет.
Конструкция бюджета подводит
Развитию бюджетной и денежной кредитной сферы посвятил часть своего выступления Андрей Клепач, главный экономист Внешэкономбанка, заслуженный экономист РФ, отметив, что конструкция бюджета, которая принята сейчас – профицитная, но это своеобразный профицит, потому что для того, чтобы финансировать национальные проекты, Россия увеличивает внутренний долг.
«Если эту политику продолжать, то мы к 2035 году, если ничего не менять в правилах, выйдем на госдолг примерно в 30% ВВП, то есть в 2,7 раза выше, чем сейчас. Но для чего? Для того, чтобы за счёт этих заимствований, отсасывая деньги из экономики, увеличить Фонд национального благосостояния. То есть, мы не столько инвестируем, сколько продолжаем накапливать избыточные государственные сбережения, большей частью размещённые в валютных активах за рубежом, а не вложенные в свою собственную экономику. Для того чтобы реализовать ту модель ускорения развития и решения структурных ключевых проблем здравоохранения, образования, транспортной инфраструктуры, необходимо, чтобы у нас бюджет был дефицитным – примерно на два с лишним процента. Госдолг при этом сценарии вырастает меньше, потому что нет задачи увеличения суверенных фондов», – пояснил экономист.
В денежно-кредитной политике речь должна идти не только о смягчении политики ЦБ, но, по сути дела, о создании другой финансово-экономической системы с институтами развития, которые могут предоставить длинные деньги для крупных долгосрочных проектов, но на условиях, доступных для предприятий, считает Андрей Клепач.
«Таким образом, мы действительно стоим перед необходимостью изменения политики. Причём интересно, что опросы – в данном случае опросы «Левада-Центра» – показывают, что примерно 40% населения считает, что сейчас экономическая ситуация в России неблагоприятна. Эта оценка, конечно, лучше, чем в 2015 году, но она раза в два хуже, чем было в 2006-2007. Есть запрос на изменение политики. По тем же опросам «Левады» примерно 42% в прошлом году, а в этом году вообще 57% респондентов выступает за масштабное и кардинальное изменение экономической политики. Надеюсь, оно произойдёт», – заключил главный экономист госкорпорации развития ВЭБ РФ.
Взрывной рост
Мы наблюдаем переход к новому технологическому укладу, где идёт бурное развитие нанотехнологий, биоинженерных, информационно-коммуникационных, аддитивных, цифровых технологий и так далее, подчеркнул в своем выступлении академик Сергей Глазьев, советник президента и будущий министр Евразийской экономической комиссии.
«В среднем эти технологии растут темпами где-то от 15% до 40%, некоторые 60% в год. Этот комплекс производств нового технологического уклада находится в уже взрывной фазе роста, и он становится локомотивом экономического развития. Поэтому если говорить об опережающем развитии, то мы, конечно, должны вкладывать все имеющиеся ресурсы в то, чтобы этот технологический уклад у нас стал тоже локомотивом экономического развития. В передовых странах это примерно уже 5% экономики, и его распространение совершает технологическую революцию», – констатирует академик.
Более того, по мнению Сергея Глазьева, эта технологическая революция уже завершается. Передовые страны уже покинули так называемую зону родов нового технологического уклада, они выходят на экспоненциальное расширение новых производств.
«Мы же топчемся на месте в течение многих лет, имеем неплохие заделы, которые, однако, остаются уже более десятилетия на уровне лабораторных и опытных производств, с трудом проходят фазу коммерциализации, и явно мы наблюдаем отставание нашей страны по базовым производствам нового технологического уклада, что обрекает нас лишь на дальнейшее нарастание отставания. По мере расширения, роста капиталоёмкости вход на эту технологическую траекторию будет становиться всё более дорогим», — предупредил академик.
Глазьев пояснил, что практически по всем производствам ядра нового технологического уклада у нас есть хорошие заделы, но отсутствуют механизмы расширения, коммерциализации, массового применения, поскольку нет кредитов, нет венчурного финансирования, нет вообще привычной специалистам в этой области системы финансовой инфраструктуры для поддержки инновационной активности. В результате мы либо остаемся на лабораторном уровне, либо наши специалисты покидают страну и находят приложение своим мозгам в других местах.
«Я не буду сейчас давать все оценки экономическому развитию, остановлюсь на тех рассуждениях, с которых я начал. Если мы делаем ставку на новый технологический уклад, который будет расти опережающими темпами, скажем, как в других странах, порядка 30% в год, если мы проводим политику динамического навёрстывания в тех отраслях, где мы близки к фронту научно-технического прогресса, скажем, переходим на отечественные самолёты, несмотря на все трудности, или строим отечественные суда, замещая импорт в тех сферах, где у нас есть экономический рост, например в рыбной отрасли, то мы получаем многократный рост экономической активности в отраслях с колоссальным мультипликационным эффектом. Это ещё процентов 10-15 (я имею в виду, по секторам)», – отметил ученый.
При этом, на его взгляд, догоняющее развитие, которым занимается сегодня правительство – единственное из этих пяти направлений стратегии экономического рывка, только догоняющее развитие у нас присутствует в правительственных программах, – это промышленная сборка автомобилей. «Ну, здесь много не соберёшь – процента четыре, может быть, экономического роста. Это при условии, если население будет иметь доходы, чтобы эти автомобили покупать», – считает Сергей Глазьев.
Одна из важнейших причин неспособности страны осуществить прорывную политику – нехватка инвестиций. Любой экономический рывок сопровождается резким повышением нормы накопления. «Лидирует сегодня Китай, у которого норма накопления уже под 50%, у нас тоже были периоды бурного экономического развития, и всегда они сопровождались опережающим ростом инвестиций: на один процент прироста валового продукта нужно иметь 2% прироста инвестиций, то есть, если мы хотим выйти на 8% в год, нам надо иметь прирост инвестиционной активности не менее чем 16%, а лучше – 20-25%. А в приоритетных направлениях и того больше», –заключил академик.
Три потенциала России
Руслан Гринберг, вице-президент ВЭО России, научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН, считает, что решение проблем России – во вложениях в её естественные потенциалы.
«Я обычно говорю, что у нас есть три потенциала в России, два из которых используются, а один нет. Первый – это природный, используется на все 100%. Плоды делятся скандально неравномерно, но это другая тема. Дитя не плачет – мать не разумеет. Второй потенциал – интеллектуальный. По-прежнему есть двадцатка хороших университетов, и люди рожают хороших юношей и девушек пытливых, которые, правда, продолжают после своего обучения строить капитализм в тех странах, на которые мы хотим походить. Ну, и третий – пространственный потенциал. Мы в Институте экономики этим занимаемся, через некоторое время появится наша концепция стратегии России, мы там исходим из того, что мы должны особенно использовать этот пространственный потенциал, а именно – высокоскоростную магистраль «Транссиб-2». У нас всё проверено, все цифры получены, президент одобрил, кивнул, его это заинтересовало, но дальше дело не двигается», – рассказал ученый.
По мнению Руслана Гринберга, нынешняя концепция пространственного развития – абсолютно бессодержательная, хотя это очень серьезная задача. Немалая проблема кроется, на его взгляд, в постановке целей, в общественном выборе пути, а не в формальном выборе ориентиров.
«Я считаю, очень странная задача – войти в пятёрку ведущих стран мира. В конце концов, в значительной мере это связано с населением. Ну и что от того, что мы догоним ФРГ по ВВП? Ну, хотя бы сказали «на душу населения», или сказали бы, что есть такой индекс человеческого развития, более-менее репрезентативный, который подсказывает, как жизнь развивается и где есть средний класс, где его нет. Но этого не происходит. А что происходит? А происходит вот такая чисто спортивная, я считаю, маргинальная цель войти в эту пятёрку. А что, Дания, Норвегия – они что, они как, они хуже нас? А за нами по ВВП идёт по пятам Индонезия, Южная Корея тоже может нас догнать. Тем более у нас сейчас среднегодовые темпы 1,5%, а у них 3,5%, а у некоторых 4%», – посетовал ученый.
Ну, и самая чувствительная вещь. Всё, что надо делать, мы примерно знаем, а почему не делается? Я думаю, что правящий дом никак не заинтересован ни в каком изменении ситуации. И я вам должен сказать, что если бы я был на месте Путина, я бы тоже кивал: всё хорошо, но пока не будем. А почему пока не будем? Потому что мир у нас находится в турбулентной зоне, и мы находимся в турбулентной зоне, не известно, что будет, а деньги придется тратить, и непонятно, что с ними будет, ну и, в общем, давайте подождём.
«Сменяемость власти – похоже, единственный остался вариант реального изменения ситуации. Я хочу сказать, что это исключительно важно, когда приходят на первые роли люди с совершенно другими взглядами. Они могут ошибаться, они могут ещё хуже быть, но, с другой стороны, есть большой шанс на то, что действительно политика может быть изменена. Для меня яркий пример – это политика Бальцеровича и политика Егора Тимуровича Гайдара. Ведь и тот, и другой принадлежат одной школе мышления, она мне чужда – праволиберальной – но что получилось? Если шоковая терапия в Польше привела к массовой нищете, то там договорились, что, раз шоковая терапия провалилась, раз мы хотим демократии, то мы должны допустить приход новой группы людей, которые могли бы изменить ситуацию. И им это удалось. У нас это тоже удалось на время – на время правления Примакова – Маслюкова, но только для того, чтобы просто избавить страну от полной катастрофы, а потом возобновилась эта политика. Поэтому изменение политической системы – это не просто так, из-за того, что люди любят демократию, это нормальный рычаг экономического изменения в стране», – заключил Руслан Гринберг.
Василий Богоявленский, заместитель директора по научной работе Института проблем нефти и газа РАН, член-корреспондент РАН, сосредоточился в своем докладе на ситуации в нефтегазодобыче. Он отметил, что если бы не было сланцевой революции, то пик добычи на суше был преодолен уже в 2003 году, а в 2011 был бы пик всей добычи, и цены на углеводороды бы взвились до небес.
«Тем не менее, все страны смотрят в Арктику совершенно справедливо. Мы построили карту перспектив нефтегазоносности. У России, конечно, очень большие перспективы… В 2018 году был установлен очередной рекорд по объёмам добычи в Арктике. Добыча в Арктике ведётся уже 50 лет, и за полвека добыто 22 миллиарда тонн нефтяного эквивалента, преимущественно газ. Россия – это 87% общей добычи в Арктике, только 12,5% — США, а уж о Канаде и Норвегии можно вообще не говорить. На шельфе Россия тоже первая. Большой успех на Приразломной: 10 миллионов тонн уже отгружено, 150 танкеров нефти ушло на экспорт. Никаких аварийных ситуаций, всё развивается очень успешно. По запасам в Арктике Россия абсолютно лидирует, причём давно, и будет однозначно лидировать – это закрепленный успех», — сообщил Василий Богоявленский.
Ученый отметил, что арктический газ для России имеет колоссальное значение: в отдельные годы порядка 90% добычи было именно в Арктике, и сейчас Арктика даёт больше 50% добычи углеводородов страны.
«Если говорить о добыче на шельфе: по нефти растёт добыча, но по-прежнему она очень небольшая – 5% примерно. По газу она немножечко снизилась и составляет пока около 7% от общей добычи газа страны. Все лицензионные участки сейчас в значительной степени находятся в замороженном состоянии. Наши гиганты «Роснефть» и «Газпром» запросили продление лицензии до двадцати лет поискового этапа, а это означает, по сути дела, заморозку. Может ли Арктика в ближайшие годы дать большие объёмы добычи жидких углеводородов? Если дела будут обстоять так, как сейчас, в лучшем случае, в 2030 году шельф Арктики даст нам два с небольшим процента от общих объёмов добычи нефти», — посетовал ученый.
Профессор Богоявленский также обратил внимание на то, что отсутствие технологий тормозит освоение Арктики, компании получили большие лицензионные участки, не имея нужных технологий для их разработки: «А зачем тогда брали эти участки? Наверное, сначала надо технологии разработать, а потом уже столбить участки и начинать освоение».
При этом существует целый ряд уже технологий, в которых мы опережаем Запад, мне кажется, что в эту точку и надо бить – надо свои новые технологии создавать, а не пытаться догнать и перегнать Америку.
Пленарные конференции МАЭФ состоялись в ведущих экономических вузах
В Финансовом университете темой заседания было «Новое качество экономики». Вывод, с которым большинство участников оказалось согласно, был сделан такой: в мире происходят качественные сдвиги в системе производительных сил во всех её сторонах. И эти качественные сдвиги могут осуществляться только при условии, если происходят соответствующие изменения и в сложившихся системах экономических отношений.
В Российском экономическом университете им. Плеханова темой конференции стали глобальные трансформации мировой экономики и их влияние на Россию. Пленарная сессия состояла из двух частей: первая – будущее глобализации, и вторая часть – иностранные инвестиции и транснациональные корпорации. Также было 4 секции, в частности, «Современная трансформация процессов экономической глобализации», «Экономика в эпоху цифровизации», «Осмысление места России в мировой экономике» и «Воздействие новых явлений на участие России в мирохозяйственных связях».
В Академии народного хозяйства и госслужбы прошла конференция: «Социально-экономическое развитие России в долгосрочной перспективе: роль государственных стратегий и программ». Выступили 14 докладчиков, которые представили 4 группы разработчиков планов развития нашей страны. Это объединённая группа из Института имени Гайдара и нашей Академии народного хозяйства и госслужбы, из Высшей школы экономики, группа Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, а также группы Института экономики РАН, который представляло подразделение, которое возглавляет академик Виктор Полтерович.
В МГУ им. Ломоносова в рамках форума состоялся Четвертый международный политэкономический конгресс «Экономика как объект междисциплинарных исследований». Там, в частности, рассматривались вопросы экономической политики, активной промышленной политики и стратегического планирования. Многие учёные приходят к выводу, что для государственного сектора возможен директивный план, в который должны быть сведены практически все программы государства.
В Московском авиационном институте работала молодёжная секция МАЭФ «Экономика России: что предложит поколение NEXT?». Приятно отметить, что там было зарегистрировано свыше 250 бакалавров, магистров, молодых учёных, представлено более 70 докладов по самым разным актуальным направлениям развития российской экономики, были предложены совершенно новые гипотезы.
