По материалам онлайн-презентации Доклада ООН, состоявшейся в виде прямой трансляции на видеоканале Вольного экономического общества России (ВЭО России) в YouTube 02.02.2021 года.
Дмитрий Рэмович Белоусов,
заместитель директора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), заведующий лабораторией анализа и прогнозирования макроэкономических процессов Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук (ИНП РАН), к.э.н.
Александр Юрьевич Апокин,
ведущий эксперт ЦМАКП, старший научный сотрудник ИНП РАН, к.э.н.
Белоусов: Я сделаю краткое введение, потом расскажу о российской экономике. Основную часть презентации доклада по миру сделает коллега Александр Юрьевич. Ситуация прошлого года не просто была крупнейшим шоком. В конце концов циклинического спада, в общем-то, многие ждали того или иного шока. Она проблематизировала, я бы сказал, что она для всех нас, и для мира, и для России, дала как минимум два очень серьезных урока,которые мы до сих пор не очень понимаем: как с ними работать, как жить дальше.
Во-первых, оказалась проблематизирована философия глобального роста на базе естественных преимуществ, которым мы все следовали и которые рекомендовали международные эксперты десятками лет. И вдруг оказалось, что может случиться так, что страны, прекрасно специализировавшиеся на глобальном, оказывались просто нищими, потому что туристы могут просто не приехать. Вдруг оказалось так, что поставки продукции медицинского назначения, если она не производится в стране, то страна может просто не иметь этих самых масок, что мир не изобилен, что у него это может оказаться дефицитом. Это в принципе меняет баланс между логикой развития эффективности, с одной стороны, и логикой безопасности — с другой, и мы к этому не вполне готовы. Здесь есть над чем подумать, и, может быть, это главное, над чем стоит подумать после того, как вся эта тяжелая история закончится.
Второй момент — что мы еще никогда не находились на старте 2021 года в таком состоянии неопределенности, на моей памяти во всяком случае, в каком мы находимся сейчас. И по нашим оценкам, и по оценкам основных международных организаций, уровень неопределенности между возможными траекториями, даже краткое и среднесрочное развитие и мировой, и российской экономики, — он очень высок. Уровень коррекции при обновлении прогноза и мировых лидеров по прогнозированию достигает единиц пунктов. Таких историй не было уже очень давно, и это и есть турбулентность, когда мы можем обсуждать скорее сценарии будущего, чем само будущее, а оно совершенно не определено.
На этом я свою вводную часть заканчиваю и приглашаю Александра Юрьевича рассказать и донести свою экспертную позицию по ситуации в мировой экономике, и в конце я выступлю по приложению о российской экономике.
Апокин: Добрый день, коллеги! Я, с вашего разрешения, представлю основную часть этого доклада, которая посвящена мировой экономической ситуации и перспективам на 2021 год. Действительно, как сказали во вводном слове и как отметил уважаемый модератор, доклад посвящен теме восстановления, устойчивого к потрясениям, таким как шок Covid-19, и во многом констатирует очень редкую, можно сказать, историческую ситуацию 2020 года как наихудший результат за 90 лет, с падением мирового валового продукта на 4,3% по паритету покупательной способности, а по отношению к прогнозу, сделанному ООН за год до того, на 7,6%, если сравнивать уровни. С точки зрения ООН, значительная часть этого падения останется в качестве структурного изменения без каких-то ответных структурных изменений в политике, в общем-то, останется постоянным уроном для мировой экономики.
Конечно, одно из самых важных измерений этого падения — социальное, поскольку значительная неравномерность реакции на карантинные меры, локдауны в разных отраслях экономики и, как уже правильно было замечено, в разных странах, специализировавшихся на различных секторах экспорта, в частности экспорта услуг, привела к тому, что около 80% экономически активного населения Земли пострадали от карантинных мер в той или иной степени. Даже в странах ОЭСР уровень безработицы в середине локдаунов вырос в среднем до 9%, и на конец 2020 года ситуация немного улучшилась, то есть безработица составляла практически 7% экономически активного населения. В развивающихся же странах ситуация оказалась значительно хуже, с разбросом от 27% в Нигерии и Иордании и до 10–13% в странах Латинской Америки и в некоторых странах Азии. При этом даже с учетом того, что доклад ООН готовился осенью, под Новый год, здесь не заложена как таковая вторая волна локдаунов, которую мы уже наблюдаем в некоторых странах, и не заложено ухудшение ситуации с пандемией, которая является одним из возможных сценариев. И с учетом того, что этот сценарий не реализуется, восстановление мирового валового продукта едва-едва позволит покрыть потери 2020 года в течение 2021-го. И во многих странах, так как это восстановление будет очень неравномерным, с точки зрения экспертов ООН, пройдет еще несколько лет перед тем, как этот разрыв будет покрыт.
Если посмотреть на изменения в мировой торговле, то они были не столь огромными, как можно было бы ожидать, и соответствовали по глубине спаду 2008–2009 годов. Во многом это было связано с тем, что потребовалась структурная переориентация мировой торговли на производство медицинских товаров, лекарств и техники, возникли очень мощные новые источники спроса. И с другой стороны, это связано с тем, что удар, связанный с введением карантинных мер, во многом пришелся на экспорт услуг. В первую очередь экспорт туризма, который сократился примерно на 70%и привел к потерям в туристической отрасли около 1,1 триллиона долларов в 2020 году. К сожалению, одними из самых пострадавших стран оказались небольшие развивающиеся страны и государства, в частности многие страны Карибского бассейна, которые в значительной степени ориентировали свою экономику на туристический сектор. Но, конечно, и крупные экспортеры услуг туризма в Европе и на Ближнем Востоке тоже значительно пострадали, как пострадали и авиакомпании.
По прогнозу Организации Объединенных Наций на 2021 год многие страны даже в случае, если эти достаточно благоприятные предпосылки сохранятся, не восстановят уровень конца 2019 года, и восстановление продолжится и в 2022-м, а где-то и в 2023 году. Это связано как со структурными особенностями пандемического кризиса, так и с тем, что траектория развития этих стран получила достаточно серьезный и перманентный урон. Собственно, как выглядел этот урон, потому что стоит отметить, что далеко не все жители Земли проиграли от пандемии. Мы все, уважаемые коллеги, следили за динамикой фондовых индексов, мы все следили за отраслевой динамикой, и хорошо заметно, что в случае пандемии и карантинных мер неизбежен переход на удаленную работу, которая привела в первую очередь к тому, что в проигравших оказались низкооплачиваемые и низкоквалифицированные рабочие места среди людей с неполным, средним и полным средним образованием. Непропорционально были затронуты этим кризисом женщины. До 50% занятости в наиболее пострадавших секторах, в среднем даже значительно выше 50% в этих пострадавших секторах пострадали женщины. И в значительной степени пострадал малый бизнес. Что касается высокооплачиваемых мест для высококвалифицированных работников в крупных городах, здесь падение было не столь огромным, и, разумеется, экспорт ИКТ-услуг вырос очень значительно.
Каким образом была построена реакция государств на это? Здесь надо сказать, что правительства, особенно правительства развитых стран, имеющие доступ к резервным валютам своих центральных банков и значительному доверию финансовых рынков, не колебались. Совокупный объем стимулирования составил 12,7 триллиона долларов. В том числе, если я правильно помню, практически триллион или даже больше триллиона заложили в качестве обязательств многосторонние институты развития и международные финансовые организации. Если мы посмотрим на локализацию этого импульса, мы увидим, что Япония, Соединенные Штаты, из ЕЭС основная часть — это Германия — отвечают больше чем за половину совокупных расходов, если мы рассматриваем именно фискальный импульс. Надо понимать, что это беспрецедентное стимулирование тем не менее в значительной степени осталось внутри стран, и далеко не везде оно было конвертировано через динамику международной торговли в помощь развивающимся странам. И эксперты ООН справедливо отмечают, что это создало значительные вызовы в том числе и для 2021 года.
Беспрецедентным, соответственно, оказался и рост госдолга. Общий объем госдолга увеличился более чем на 15% за 2020 год, или на 10 триллионов долларов. И эксперты ООН привлекают внимание к тому, что это очень серьезное заимствование у будущих поколений, которые были сконцентрированы в основном в развитых экономиках, профинансированные во многом программами привлечения ликвидности, и их долгосрочный эффект будет определяться траекторией будущего роста, которая вряд ли будет равномерной, потому что по сравнению с базовым прогнозом 2020 года, в котором за следующие десять лет предполагалось, что численность бедных сократится на 150 миллионов человек, по результатам 2020 года была скорректирована в сторону стабилизации на уровнях примерно на 50, может быть, больше, миллионов человек свыше прогноза, данного год назад. То есть предполагается, что в перспективе трех-четырех лет социальные меры и рост экономики сократят количество бедных в первую очередь за счет возобновления работы пострадавших секторов. Однако накопленная долговая нагрузка в значительной степени остановит государства от перераспределения ресурсов в сторону наиболее пострадавших слоев населения.
Какие рекомендации при этом эксперты ООН делают. Конечно, эти рекомендации носят рамочный характер, учитывая уникальную ситуацию для каждой страны —участницы Организации Объединенных Наций. Но, действительно, как сказал Дмитрий Рэмович, кризис выявил хрупкость мировой экономики. И, конечно, если мы посмотрим на показатели бедности и по ряду других показателей цели устойчивого развития, то поставлены под вопрос результаты, по крайней мере, полутора-двух десятилетий развития, а где-то и больше. Как правильно уже было сказано, риски здравоохранения и экономики связаны, они взаимно усиливаются, и здесь по-прежнему сохраняются значительные риски дальнейших волн пандемии,поскольку неясны возможности быстрого наращивания производственных мощностей и сетей вакцинирования.И впервые, правда, в докладе появляется такой огромный акцент на слово «устойчивость» не в смысле sustainability,а в смысле resilience, то есть в смысле прямой устойчивости к шокам. Понятно, что в дальнейшем это скорректирует в том числе и рекомендации для стран по развитию.
Первое, к чему они привлекают внимание, — это то, что восстановление — это не только метрика ВВП, но и социальная метрика, повторяющийся из года в год призыв экспертов не переходить к бюджетной экономии там, где это не требуется финансовыми рынками, потому что лучшим способом долговой устойчивости, с их точки зрения, и весьма разумно, в долгосрочной перспективе является устойчивый экономический рост. И конечно, привлекается внимание к образованию пузырей на финансовых рынках с учетом обстоятельств, которые мы наблюдаем в последние две недели, конечно, можно говорить о том, что ликвидность, созданная в течение 2020 года, в значительной степени не достигла реального сектора, на финансовых рынках она очень хорошо видна. И, конечно, приоритизировать климатическую и экологическую политику, вероятно, по моделям, предлагаемым рядом развитых стран во главе с Евросоюзом, и привлечь в дальнейшем модель многостороннего сотрудничества. Тоже достаточно рамочное предложение, которое встречалось и в предыдущих докладах.
Если вы позволите, в целях экономии времени я перейду к докладу о динамике экономик стран СНГ.
Траектория развития, которую содержит доклад ООН, подразумевает агрегирование в первую очередь по рыночному курсу, а не по паритетам покупательной способности. Если говорить о сокращении по паритету покупательной способности, в докладе ООН содержится справочно указание на сокращение на 4,4%, что, в принципе, соответствует общей тенденции и динамике пересмотра прогнозов международных организаций.
Что касается региона СНГ, здесь очень важным является разделение на страны, у которых была значительная фискальная подушка в том или ином виде. В первую оче-редь это экспортеры энергоносителей и страны, у которых такой подушки не было. Здесь, наверное, отдельным является случай Республики Беларусь, где практически не вводились никакие карантинные меры. Однако здесь тоже заметна разница между экспортерами и импортерами сырья. Тем не менее снижение мировых цен на сырьевые товары в начале второго квартала значительно повлияло на бюджеты государств СНГ, и с точки зрения перспектив, в первую очередь краткосрочных перспектив, не вполне ясно, до какой степени восстановление цен, которое сейчас наблюдается, может поддержать бюджеты государств в перспективе. Соответственно, все страны СНГ ввели достаточно крупные пакеты стимулирующих мер, напрямую противодействующих эпидемии Covid в каждой стране, направленных на поддержку здравоохранения, импорт соответствующих медицинских товаров и техники, и инвестиции в организацию производства на местах. В случае Российской Федерации речь также шла о разработке сразу нескольких видов вакцин от Covid.
Денежно-кредитная политика следовала в русле глобальных тенденций, и в значительной степени были снижены процентные ставки, смягчались резервные требования, и, помимо поддержки банковского сектора, в которой очень часто Центробанк косвенно являлся агентом программ правительства по поддержке стратегических предприятий и пострадавших отраслей, и малого бизнеса в целях введения мер по предотвращению увольнений. Они были введены сразу же в нескольких государствах СНГ. И, конечно, самые пострадавшие государства обратились за дополнительным финансированием или смещением графика финансирования по существующим кредитам. В 2021 году, вероятнее всего, большинство стран СНГ и Грузия не восстановят в полном объеме уровни ВВП 2019 года. Исключения возможны в случае значительного роста цен на энергоносители. И, конечно, здесь надо отметить, что из-за высокой долларизации банковского сектора и сохранения геополитической напряженности восстановление будет дополнительно затруднено. И, несмотря на временное смещение бюджетного правила, в России ожидается сохранение бюджетного консерватизма и соответствующей траектории роста при очень-очень слабом фискальном импульсе.
Также надо заметить, и это, конечно, мировая тенденция, но в СНГ она проявится для стран со значительным объемом внешнего долга, возрастет запрос на снижение рисков погашения внешнего долга в том или ином виде. Эксперты ООН не отмечают достаточно хорошо известную проблему отсутствия института реструктуризации суверенной задолженности. Достаточно легко предположить, что в случае затруднений в погашении платежей по внешнему долгу такие вопросы снова будут подняты если не в 2021-м, то в 2022 году.
Передаю слово Дмитрию Рэмовичу, который подробнее расскажет о ситуации в российской экономике, о ее перспективах.
Белоусов: Российская экономика столкнулась с целым набором шоков, в отличие от ряда других. Окончательные итоги года сейчас только подводятся. Вчера были объявлены данные Росстата о динамике ВВП. Первая значительная оценка — минус 3,1%. Если не смотреть по динамике основных отраслей, это агрегат экономической активности без учета финансового сектора и еще ряда операций с недвижимостью. И еще есть ряд отраслей, где большая доля или досчетов, или трудно интерпретируемых результатов,в основном реальный сектор наблюдаемых процессов.
Наша экономика в прошлом году столкнулась с несколькими шоками. Она уже находилась на траектории замедления, и довольно серьезного замедления, что было связано в основном с нефтяным фактором. В этот период закончилось действие в мире факторов, обуславливающих искусственно относительно благоприятную ситуацию на рынке нефти. Вскрылось на самом деле наличие его структурного избытка. Соответственно, у нас начались проблемы с ценами на нефть и с борьбой вокруг новых квот по добыче. Экономика начала сдерживаться, потом пошел первый импульс кризиса, это февраль, март, связанный отчасти с ценами на нефть, отчасти с прекращением поставок из Китая комплектующих.
Потом нас встретил локдаун, самый тяжелый период, одновременно с катастрофическим падением спроса и объема экспорта нефти — из этой ситуации мы начали постепенно выходить только в конце 2020 года. Причем мы сейчас вышли на самом деле на траекторию достаточно медленного, если не говорить об арифметике, падения, оно даст почти автоматически рост при выходе на стабильный уровень. То есть мы сейчас выходим почти в стагнацию,с очень умеренными темпами роста. Был период восстановления, он занял в основном третий квартал, сейчас импульс роста достаточно слабый. Можно надеяться, что если удастся реализовывать нацпроекты и так далее, эта динамика ускорится, но пока она не очень приятная. Тяжелейший кризис пришел на рынок труда. Правда, здесь уже заметны признаки завершения этого кризиса — отчасти из-за оттока мигрантов, отчасти из-за восстановления экономики.
Сейчас наибольшим фактором сдерживания является экспорт энергоносителей. Остальные отрасли, насколько я понимаю, умеренно растут или стагнируют. В этих условиях при умеренном росте ВВП у нас восстановился спрос на труд и чуть лучше стала ситуация с занятостью.В конце года опять пошла коррекция, но все-таки ситуация, по крайней мере, перестала ухудшаться. Уровень безработицы достаточно высок, он соответствует периоду 2011–2012 годов. Мы в этом плане потеряли практически восемь лет. Но здесь надо надеяться, что по мере роста эта ситуация рассосется.
Со спросом на инвестиции у нас в прошлом году был довольно заметный провал. Как мы видим, минус 4,1%. Сейчас доминирует более слабый спад, обусловленный непониманием перспектив дальнейшего развития доли стагнации. По объему строительства скорее стагнация. 2021 год пройдет под знаком такого периода, когда проект не запустится, и это в основном история 2022 года с большими стройками, с включением частного бизнеса, соглашение о защите и привлечение инвестиций. Нам удалось,конечно, довольно много производств восстановить, создать в этот период. Фактически производство масок возросло в разы, создали значительное количество аппаратов вентиляции легких. Мы в этом плане продвинулись неплохо, но тем не менее перспектив роста на следующий период сегодня не просматривается. И здесь, конечно, история с медленным развертыванием в нацпроектах и история консолидации не слишком радует, прямо скажем.
Уровень потребления у населения сильно упал. Это пря-мые данные по обороту розничной торговли, а по объему платных услуг потребление упало и восстановилось, спрос на российские автомобили восстановился быстрее, чем спрос на автомобили более дорогих западных марок.
Примерно такую же динамику показывают данные Сбербанка о движении по карте, и здесь наблюдается оживление. Не отжался пока один крупный сектор экономики —платные услуги. Это отчасти связано с потерей доходов населения, отчасти, и даже в большей мере, это связано с ситуацией на рынке туризма: с малым объемом поездок, малым объемом въездного туризма и так далее, и тому подобное. Надо сказать, что при этом россияне не выезжали в другие страны и тратили деньги здесь, что в значительной мере удержало нас от обвала розничной торговли, ситуация могла бы быть значительно хуже, чем мы наблюдали.
Как известно, в плане инфляции у нас ситуация доста-точно тяжелая. 5 февраля будут уточненные данные по инфляции за январь. Пока мы выходим на 5,4–5,5% год к году, январь к январю. Это, соответственно, очень много.Мы имеем отрицательные реальные процентные ставки. 4,25% — ставка Банка России. Снижаться она уже вряд ли будет. Но в этой ситуации главное, чтобы Банк России не начал гонку за инфляцией. Урожай в России, урожай хлеба, — нормальный, и по подсолнечнику, и по свекле. По свекле чуть пониже. Производство муки идет, в общем, за зерном, а хлеб — мы пока держимся. Это создает риски дальнейшего скачка и в целом задирания роста цен на хлеб.Примерно такая же ситуация с подсолнечником и с сахаром. Там были введены ограничения роста цен и, видимо,будут введены пошлины, чтобы смягчить эту динамику.Тем не менее разрыв есть, и надо полагать, что дальнейшая история с инфляцией пойдет еще и под знаком инфляции издержек. Хотя, скорее, здесь пойдет краткосрочное замедление. Мы, скорее всего, будем чуть выше 4% в этом году.
Что касается прогнозов по российской экономике на текущий момент. Одна фундаментальная развилка связана с возможной динамикой мировой экономики. Ключевой вопрос — закончится ли коронакризис, условно говоря, в первом полугодии этого года, или под его знаком пройдет весь этот, а может быть, и начало следующего года. Если коронакризис закрепится, то мы, скорее всего, получим еще один год нулевых темпов по миру, а то и спада, с соответствующими очень низкими ценами на нефть и, главное, с запуском механизма долгового кризиса в странах мира. Это неизбежно скажется и на нашей экономике, соответственно, на динамике инвестиций, на расходах бюджета, который в этой ситуации будет вынужден занимать привычную антикризисную стабилизационную позицию, и на динамике ВВП где-то порядка 1%. В принципе, мы можем по базовой траектории нарастить порядка 1,5–2% в среднесрочной перспективе — максимум возможного в случае, если достаточно бодро пойдет повышение мощностей и будут двигаться периоды границ потенциального роста. Тогда мы сможем в целом выжить на эти самые 2,5–3%, которые приближают к динамике мировой экономики.
