Дмитрий Сорокин,

вице-президент ВЭО России, научный руководитель Финансового университета при Правительстве РФ, член-корреспондент РАН

— В 2018 году будет вялотекущий рост с вероятным нарастанием рисков к концу 2018 года. Можно сказать, в 2018 году будет примерно как в этом, даже, может быть, некоторые категории работников получат чуть побольше, но риски будут нарастать, в том числе связанные с тем, что мы не уходим от сырьевой модели, от низких темпов роста. Я напомню, 31 января 2013 года, когда нынешнее правительство принимало первую редакцию основных направлений своей деятельности до 2018 года, было сказано «обеспечить устойчивый рост минимум 5%», что 2–3% — критически мало, и мы не сможем обеспечить экономический и социальный балансы. Какой рост за эти годы? Менее одного процента.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Елена Ленчук,

директор Института экономики РАН, д. э. н.

— Мне кажется, очень важно понимать, что остается реальная угроза зависания страны в состоянии стагнации, потому что, если брать трехгодичный бюджет и прогноз, они сверстаны и действуют в рамках сложившейся модели развития, поэтому каких-то реальных изменений в 2018 году, наверное, ожидать не придется, в 19 и 20 годах тоже. Сегодня говорилось уже, что мы прогнозируем 1,6–1,8% на следующий год — это ниже мировых темпов роста экономики. МВФ дает средний прогноз где-то 3%, среднемировая динамика будет 3,6%, для развитых стран — 2,2–2,5%. Почему важно об этом говорить? Если экономика России отстает от темпов развитых стран даже на 1%, это значит, что по уровню ВВП на душу населения мы догоним Германию только через 70 лет. Если мы хотим себя позиционировать в мировом ВВП на том же уровне, ясно, что динамика должна быть выше.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Евгений Ясин,

действительный член сената ВЭО России, научный руководитель НИУ ВШЭ, д. э. н., профессор

— С 2012 года или, если вам больше нравится, с 2014 года, мы не движемся. Орешкин убеждал, что мы за 2017 год получим 2% роста, но разве кто-то сомневался, что их не будет? Я сразу знал, что не будет.

По-моему, вчера Владимир Владимирович выступал и объяснил все, что мы должны сделать. Что мы будем вкладывать в научно-технический прогресс, в здравоохранение, в образование, в инфраструктуру. Только ни одного слова не сказал, а как? Я дожидаюсь, что вот придет время, его изберут и основные секреты будущей кухни будут раскрыты, но могу сказать, что не ожидаю быстрых успехов.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Георгий Мурадов,

заместитель председателя Совета министров Республики Крым — постоянный представитель Республики Крым при Президенте РФ

— На мой взгляд, мы уже далеко за гранью холодной войны, потому что все пороговые системы безопасности настолько максимально снижены, что мир стоит сегодня на грани неконтролируемого конфликта. Пока действует этот механизм дезорганизации, мы, на мой взгляд, мы можем говорить о том, что весы мировой политики сегодня полностью разбалансированы. На одной их чаше — тяжелейшие гири негатива, и я, работая сегодня на крымском направлении, должен сказать, что из них одна из самых тяжелых — это непризнание Западом и его сателлитами территориальной целостности России и ее суверенитета над своими территориями, прежде всего, конечно, я имею в виду Крым. Но уже пошла цепочка дальше: чаще вспоминают не только про Курилы, но и про Калининград, и про некоторые другие регионы. Эта ситуация, конечно же, неприемлема. В ООН по антироссийским резолюциям, которые вносятся группой западных стран и их сателлитов, голосует сегодня на Генассамблее большинство государств. Эту ситуацию наши соперники считают некоей политической основной для дальнейшей агрессии против России, и, конечно же, во главе угла стоит надежда на то, что нашу страну удастся в итоге дезорганизовать, может быть, по сценарию Советского Союза, привести к расчленению и использованию ее мощных природных ресурсов, ресурсной базы.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Михаил Ершов,

главный директор по финансовым исследованиям Института энергетики и финансов, член Президиума ВЭО России, д. э. н., профессор

— Владимир Путин несколько лет назад говорил, что финансовая экономика используется как мощный инструмент политического давления, и действительно, сейчас мы видим, как вторая волна санкций практически это подтверждает. Но при этом все экономические подходы и рычаги, и балансировка этих подходов, конечно, очень индивидуальны. В связи с этим, перелистывая архивы по проблеме Японии, и наткнулся на очень интересную цитату из журнала The Economist: «Япония хорошо освоила искусство открываться на ее условиях, а политика опоры на собственные силы, а не на иностранные инвестиции, и защита национальных компаний и банков позволили Японии достичь одной из основных целей — финансовой независимости». Есть над чем подумать. О более позднем этапе развития — 2014–2015 годах — МВФ писал: «Либерализация денежно-кредитной политики и бюджетные стимулы позволили Японии добиться впечатляющего оживления экономической активности», а МВФ всегда выступал против бюджетных стимулов и либерализации, но был вынужден это признать. В этой связи у экономики России и дружественных стран, конечно, с точки зрения этих подходов есть еще очень большой и пока мало использованный потенциал того, как выстраивать такие национальные несущие точки опоры с точки зрения формирования устойчивых основ, которые бы позволили адекватно реагировать на существующие вызовы. Геоэкономические, финансовые, политические рычаги решения, которые в последнее время рассматриваются все чаще и чаще заслуживают тем более пристального внимания.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Михаил Ершов,

член Президиума ВЭО России, главный директор по финансовым исследованиям Института энергетики и финансов, профессор Финансового университета при Правительстве РФ, д. э. н.

— По России мы видим устойчивое снижение вплоть до минусов — это не прогнозы, а темпы. Я согласен с тем, что необходимы разноплановые решения по стимулированию — должны быть и ставки процентные доступнее, и налоговые стимулы, и более высокие реально располагаемые доходы населения. Есть соображение, что, если ставка ЦБ будет снижаться, значит, это будет плохо с точки зрения инфляции, но пока снижение ключевой ставки сопровождалось устойчивым снижением цен вопреки опасениям — реальная жизнь показывает прямо обратное. Ставка снижается, индекс потребительских цен тоже снижается, а ВВП устойчиво растет. Пока еще ставки, хоть и снизившиеся, по-прежнему очень высоки, и выше, чем рентабельность отраслей. Как следствие возникает профицит ликвидности, когда деньги остаются в банковской сфере. Он у нас будет до 3 триллионов рублей, а весь фонд развития промышленности в десятки, сотни раз меньше.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?

Сергей Глазьев,

советник президента РФ, академик РАН

— На фоне сжимающейся экономической активности, особенно инвестиционной, растет налоговый пресс. В результате у нас полностью остановлен трансмиссионный механизм денежно-кредитной политики, банки не занимаются финансированием, кредитованием инвестиций. Доля производственных инвестиций в активах банков составляет не более 5%, процентные ставки зашкаливают по-прежнему в 2–3 раза выше уровня рентабельности в производственной сфере, а банковская маржа — рекордная.

Победа над инфляцией, которой сегодня козыряют, оказывается пирровой, потому что в отсутствие кредитования экономического развития падение инвестиций оборачивается технологическим отставанием. Курс валюты при деградации экономики долго держать не удастся — значит, новая волна девальвации и опять всплеск инфляции.

Потенциал прироста продукции обрабатывающей промышленности между тем, по экспертным оценкам, составляет не менее 8% в год. Нужна новая парадигма управления, ориентированная на рост инвестиций.

Полный материал: Что ждет российскую экономику в 2018?