Владимир Сальников,
заместитель генерального директора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), руководитель направления анализа и прогнозирования развития отраслей реального сектора ЦМАКП
Унаследованные тенденции
Заглядывая в будущее на 2023, 2024 годы и подводя итоги прошедшего года, мне кажется, очень важно вспомнить, что было в начале, годом ранее, когда только начинался 2022-й. Изначально эту позицию важно понимать. Это был фактически третий год непрерывных шоков. Мощнейший шок произошёл в 2020 году в связи с ковидом, и он породил массу последствий, которые тоже можно рассматривать как своеобразные шоки, потому что глобальная экономическая система, во-первых, была во многом не готова к ряду возникших вызовов, а во-вторых, ответные действия на первичный шок часто были не согласованы как по странам, так и по инструментам внутри стран.
В 2020-2021 годах в мировой экономике уже появился ряд проблем, которые к началу 2022 года не были решены. Во-первых, ситуация с ковидом была гораздо более острой. Уже упомянутое нарушение цепочек поставок возникло в полный рост и проявлялось в виде локальных дефицитов сырья и материалов, удорожания логистики, что вкупе со стимулированием спроса породило мощнейший рост цен, который вначале был сконцентрирован на сырьевых рынках.
Одной из основной тем 2021 года стала мощнейшая инфляция издержек. Правда, она в тот период еще не трансформировалась на потребительские рынки, но было понятно, что рано или поздно это произойдёт. Уже тогда мы видели обострение международных отношений и рост политических рисков, что особенно к концу 2021 года добавляло неопределенности и дезориентировало бизнес, инвестрешения и так далее. В 2022 году эти проблемы начали вставать уже в полный рост прежде всего в виде мощнейшего ускорения инфляции.
Неожиданные эффекты
Важно отметить, что помимо уже названных факторов сработали несколько эффектов, которых вначале точно никто не прогнозировал. Как мне кажется, и это упомянуто в докладе («Мировое экономическое положение и перспективы, 2023», ЮНКТАД. — ред.) один из интересных моментов — это переключение спроса с услуг на товары. В условиях действия разного рода ограничений был мощнейший всплеск спроса именно на товары. Это мало кто предвидел, и тенденция была зафиксирована только постфактум. Россия была в этом тренде, и я помню, как мы сами с удивлением наблюдали практически двукратный скачок продаж основных товаров длительного пользования, который был стимулирован ковидом. При том, что в нашей стране стимулирующие программы носили ограниченный масштаб по сравнению с тем, как это происходило в развитых странах.
Понятно, что ситуация вокруг Украины внесла вклад в этот тренд, прежде всего в части энергетических рынков. В докладе также упоминаются и продовольственные рынки, хотя там, наверно, влияние было все-таки не столь масштабным. Фактор перекладывания цен от сырьевых рынков на потребительский рынок безусловно работал, хотя это четко и не отмечено в докладе. Были определённые лаги, но за 6–9 месяцев этот процесс пошел, и мы получили высокую инфляцию, ускорение которой было беспрецедентным, особенно для развитых стран. Если говорить о мировой инфляции, то мы повторили рекорд, который был в 1994 году, но если мы возьмем развитые страны, то более высокий уровень наблюдался только во время кризиса начала 1980-х годов — речь идет практически почти о двузначных темпах роста.
Такая инфляция обусловила снижение реальных доходов населения и рост бедности. Особо подчеркивается в докладе, что это явление стало болезненным не только для наименее развитых стран, но наблюдалось и в развитых странах, где компенсации, начиная с 2022 года, особенно для наиболее бедных слоёв населения, не компенсировали удорожание жизни. Со второй половины 2022 года инфляция замедляется, и, наверное, это тоже создает некоторые основания для сдержанного оптимизма.
Практически все страны отреагировали тем, что начали бороться с инфляцией, резко повышая ключевую ставку. В результате был запущен целый ряд других процессов, которые дополнительно разбалансировали экономику. Прежде всего речь идет о том, что повышение ставок в развитых странах, особенно ФРС, запустило ослабление валют развивающихся рынков и отток с них капиталов. Понятно, что усилилось давление на платежный баланс и в принципе обострилась проблема долговой устойчивости, включая и рост суверенных кредитных рисков. Надо заметить, что мировая экономика, то есть очень большое число стран уже и так испытывало проблемы с обслуживанием долга. Эта проблема дополнительно усугубилась. Это происходило в условиях перманентных для большинства стран бюджетных дефицитов. Соответственно, возможности для одновременного применения стимулирующей политики, которая бы купировала вот эти возникшие риски, тоже были весьма и весьма ограничены.
В докладе весьма интересно представлен тезис о том, что отрицательный баланс бюджетов развивающихся стран на протяжении долгого времени, эти дефициты усилил, это не были фактически бюджеты развития. Понятно, что развитие сложно измерить, но если хотя бы примерно посмотреть на валовое накопление основного капитала в развивающихся странах, то видно, что только Восточная Азия здесь показывала явный прогресс, при том, что все остальные развивающиеся страны уже где-то с середины, как минимум с середины десятилетия демонстрировали стагнацию в этой части, а вот в Южной Америке наблюдается довольно устойчивые регресс в этой части.
Недостижимые цели устойчивого развития
Это все, конечно, создает очень серьезные проблемы для достижения целей устойчивого развития. Практически по всем направлениям либо прогресс затормозился, либо вообще были сделаны определенные шаги в обратном направлении. Авторы доклада подчеркивают, что с благосостоянием и доходами населения сейчас все идет пока по негативной траектории. Даже в Европе увеличение минимальной оплаты труда везде было практически ниже и часто просто кратно ниже, чем инфляция по итогам прошлого года.
В докладе тоже отмечаются весьма интересные феномены, связанные в том числе и с такими структурными эффектами: чем больше работа предполагает возможность удаленной работы, тем большие проблемы испытывают эти рабочие места как в части оттока рабочей силы, так и обеспеченности вакансий притоком рабочей силы. Казалось бы, парадоксальный феномен, когда при некотором общем ухудшении ситуации с доходами работник становится более требователен и избирателен в части того, что он хочет получить от рабочего места.
В ковидный период стимулирующие усилия по поддержанию доходов приводили к добровольной безработице, когда люди фактически отказывались работать и предпочитали пособия. В этом смысле, кстати говоря, это показывает некие пределы стимулирующей политики, когда мы, пытаясь сдержать некоторые негативные явления, обуславливаем проблемы в других сегментах — в данном случае у бизнеса.
Сейчас мы подошли к тому, что, если раньше развитие очень долгое время опиралось на дешевые ресурсы в самом широком смысле и низкие издержки, прежде всего транспортные, что и стимулировало глобализацию, то сейчас у нас ситуация ровно обратная, и пока непонятно, как она будет купирована. Технически прогресс в части повышения эффективности, похоже, замедляется, и даже последний хайп цифровизации, который давал большие надежды на то, что у нас будет дальнейший скачок в производительности, не понятно, насколько сможет компенсировать те негативные тенденции прежде всего в виде глобального удорожания ресурсов. Причем под удорожанием здесь речь идет не просто о повышении цен, а о том, что в целом издержки на добычу и первичное преобразование ресурсов действительно сильно растут. Что с этим делать, до конца не понятно.
Между Сциллой и Харибдой
Сейчас политика находится между Сциллой и Харибдой в том смысле, что нужно найти золотое сечение, пройти через игольное ушко, между стимулированием роста и борьбой с инфляцией. Причем непонятно, как побороть все побочные эффекты инфляции, особенно в развивающихся странах. В докладе ООН сделан большой акцент на том, что, видимо, инфляция до какой-то степени неизбежна. По крайней мере, (в докладе ЮНКТАД. — ред.) есть рекомендация по повышению таргетов и по расширению вилки таргета по инфляции.
В налоговой и бюджетной политике тоже есть противоречия в том смысле, что, с одной стороны, конечно, стимулирование необходимо, с другой стороны, как уже было сказано, большинство бюджетов уже имели приличные дефициты, а уровень накопленного долга весьма высок.
Если все подытожить в виде цифр прогноза, доклад предполагает существенное замедление роста мировой экономики, очень резкое прежде всего для развитых стран, где в наступившем году мы практически не увидим роста. Китай остается локомотивом, но, правда, там сохраняется неопределенность по поводу того, какие конкретно темпы будут. Ожидается хотя бы районе 4–5% прироста ВВП. Китай, если мы говорим о развивающихся странах — самое позитивное звено.
Хотя общая картина по темпам роста все же не настолько плохая. В целом удастся относительно успешно пройти этот, наверное, один из самых неприятных последних лет, если не считать 2020 года. В 2024 году прогнозируется постепенное ускорение роста, хотя, конечно, не теми темпами, которые предполагались даже в конце прошлого десятилетия.
