Понедельник, 23 сентября, 2024
ВЭО России

Что тормозит инновационное развитие экономики России

Инновационная активность отечественных предприятий увеличилась до 10,8% в 2020 году, однако темпы инновационного развития российской экономики по-прежнему оставляют желать лучшего.

Институт статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ проанализировал, что мешает российскому бизнесу развивать инновации. Среди основных сдерживающих факторов ученые называют — недостаток финансовых ресурсов, конкурентное давление и дефицит квалифицированных кадров.

Инновационную активность почти половины предприятий-инноваторов (47,5% и 46,6% соответственно) ограничивают высокая стоимость нововведений и недостаток собственных денежных средств.

Существенным препятствием выступают также неблагоприятная рыночная конъюнктура и неразвитая институциональная среда. Так, с высоким конкурентным давлением столкнулась почти каждая пятая организация (19,4%), а слабый спрос на нововведения отметили 13,4% предприятий. Беспокойство из-за неопределенности экономической выгоды от использования интеллектуальной собственности, отсроченного характера получения эффектов от научно-технических нововведений, несовершенства управления и инфраструктуры в сфере инноваций выражала каждая десятая компания.

Предприятия-инноваторы отмечают дефицит квалифицированных специалистов, готовых запускать и реализовывать инновационные проекты (23,7%).

В результате этих факторов в 2020 году 5,4% организаций задержали, 5% — прекратили и 5,6% — не смогли начать инновационную деятельность.

«Наряду с традиционными барьерами инновационную деятельность сегодня сдерживают «ковровые» технологические санкции, введенные в первой половине 2022 году, – рассказал заместитель директора ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Павел Рудник. – Многие компании сталкиваются с ограничениями импорта оборудования, комплектующих, программного обеспечения, технологических услуг или его значительным удорожанием. Среди вероятных негативных последствий — снижение спроса, сокращение объемов производства, необходимость технологического переоснащения предприятий и др. Фактически заблокировано инновационное развитие по ранее устоявшейся модели, основанной на импорте технологий».

Ученые предложили способ остановить депопуляцию в России

Демографы прогнозируют сокращение численности населения России. Помимо низкой рождаемости в стране повышенная смертность населения. По этому показателю Россия в общемировом рейтинге уступает лишь пяти странам – Литве, Латвии, Болгарии, Украине и Сербии. Свой вклад вносят высокий уровень заболеваемости, убийств, несчастных случаев.

Эксперты ЦЭМИ РАН на основе агент-ориентированной модели провели расчеты для двух сценариев, которые, по гипотезе ученых, могли бы преломить тренд депопуляции. Об этом рассказал директор ЦЭМИ РАН Альберт Бахтизин, выступая на Московском академическом экономическом форуме.

В рамках первого сценария предполагается постепенное увеличение доли сельского населения на 0,1 % в год – до 26,7% к 2036 году. При этом у людей, переехавших из города в село, меняется репродуктивная стратегия. Процесс дезурбанизации комплексный. Его не запустить простыми мерами вроде инициативы «дальневосточный гектар», он требует развития инфраструктуры, стимулирующих денежных выплат. Но вместе с тем, многочисленные риски больших городов (эпидемиологические, экологические и др.), а также цифровая трансформация многих видов деятельности, могут его катализировать, полагают ученые.

По расчетам ЦЭМИ РАН, в случае начала процесса дезурбанизации прирост численности населения страны за 16 лет составит 0,719 млн. человек.

Второй сценарий связан с приростом объема предоставляемых медицинских услуг за счет увеличения числа больничных коек. На данный момент значение этого показателя на 10 000 человек населения составляет 61,3% от уровня 1992 года. В ходе экспериментов этот показатель будет меняться с шагом 2,5% в год, с тем чтобы к 2036 году. его значение достигло 101% к 1992 года.

В результате постепенного увеличения объема предоставляемых медицинских услуг к 2036 году дополнительный прирост населения может составить 1,482 млн. человек, рассказал Альберт Бахтизин.

Хотя изменения и позитивные, но отрицательный тренд депопуляции они существенно не меняют, поэтому решать задачу увеличения численности населения необходимо совокупностью мер повышения рождаемости, снижения смертности, профилактики заболеваний, пропаганды здорового образа жизни, заключил директор ЦЭМИ РАН.

Эксперты назвали условие для экономического развития страны

Необходимым условием устойчивого развития российской экономики является рост эффективности ее производства. К такому выводу пришли эксперты ИНП РАН в научном докладе: «Потенциальные возможности роста российской экономики: анализ и прогноз».

«Рост продуктивности в экономике происходит за счет как технологических изменений, так и структурных сдвигов», – отмечают авторы доклада.

Чтобы выйти на экономический рост в 2,5%-3% в год, следует увеличить продуктивность по первичным ресурсам не менее чем на 2,5% в год, подсчитали эксперты ИНП РАН. Это потребует значительных инвестиционных усилий. Что в последние годы было по силам немногим странам – в частности, Китаю и Индии.

Важно также учитывать возможности отраслей для повышения технического уровня производства, напоминают ученые.

Так, нефтепереработка или металлургия не могут рассчитывать на быстрое повышение технического уровня производства и соответственно значительный вклад НТП в рост производства.

В то же время, сельское хозяйство и строительство могут продуцировать очень быстрый технический прогресс.

Большой потенциал технологического прогресса в машиностроении, связи и телекоммуникациях, а также в ряде отраслей сферы услуг.

Ученые рассказали, как увеличить население России

Один из основных факторов, влияющих на высокую смертность и на снижение рождаемости, – недостаточные доходы значительной части россиян. К такому выводу пришли эксперты ИНП РАН в научном докладе: «Потенциальные возможности роста российской экономики: анализ и прогноз».

«Рост уровня доходов, более справедливое и эффективное их распределение, борьба с бедностью, дальнейшая реализация мер семейной политики – это шаги, которые придадут импульс демографическому развитию страны, влияя на динамику рождаемости и смертности», – полагают авторы доклада.

С начала 2000-х годов суммарный коэффициент рождаемости стабильно рос и к 2014-2016 гг. почти достиг уровня в 1,8 ребенка на женщину. Были все основания предполагать, что он будет расти и дальше. Однако за несколько лет показатель резко снизился – до 1,5 ребенка на женщину (2019-2020 гг.). Это важный индикатор вектора социального оптимизма и веры в будущее, полагают экономисты.

Улучшить ситуацию с рождаемостью, полагают авторы доклада, могут повышение уровня и качества жизни в стране.

В рамках базового демографического сценария ИНП РАН численность населения России к 2035 г. составит 143,9 млн. чел. Наибольший вклад в увеличение ожидаемой продолжительности жизни в период до 2035 г. внесет снижение смертности от внешних причин и болезней системы кровообращения.

Почему Евросоюз ослабил санкции?

Евросоюз ослабляет санкции против России сразу в нескольких отраслях. В седьмом пакете ЕС сделает исключения для сделок с сельскохозяйственной продукцией и закупок медицинского оборудования, для транспортировки нефти в третьи страны, также «несколько ослаблен» запрет на заключение каких-либо сделок с российскими государственными организациями.

Заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Дмитрий Суслов полагает, что многие меры вводились в авральном порядке, без качественного расчëта последствий для самого Евросоюза и, скорее всего, без намерения сохранять их неопределенно долгое время.

«В ЕС растёт понимание, что Россия играет в мировой экономике гораздо более важную роль, чем считалось. В кратко- и среднесрочной перспективе введённые антироссийские санкции причиняют самому Евросоюзу ущерб не менее или даже более острый, чем России, а также дополнительно обостряют глобальный энергетический, продовольственный и общий экономический кризис», – рассказал Дмитрий Суслов телеграм-каналу НИУ ВШЭ «Для понимания».

В Евросоюзе, по словам эксперта, опасаются полного отключения Россией поставок природного газа.

«При этом обсуждения внутри ЕС показывают, что выжить без поставок российского газа вообще он фактически не сможет: от предложенного Еврокомиссией плана ограничения потребления газа на 15 % уже отказались несколько стран», – поясняет экономист.

«Расчёт, очевидно, делался на «экономический блицкриг». Эта попытка провалилась. Понимая же, что нынешние санкции придётся сохранить как минимум на годы, если не на десятилетия, Брюссель начинает вносить в них коррективы, выводя из-под ограничений те меры, которые или уже наносят самому Евросоюзу значительный ущерб, или могут нанести в будущем», – резюмирует Дмитрий Суслов.

В России могут узаконить исламский банкинг

В России может быть узаконен исламский банкинг, который подразумевает ведение банковской деятельности в соответствии с нормами ислама, в частности, вместо классического кредитования используются рассрочка, лизинг, долевое финансирование. Об этом сообщает «Коммерсантъ» со ссылкой на законопроект «О деятельности по партнерскому финансированию».

Авторы законопроекта отмечают, что в «новой ситуации, характеризующейся разрывом связей с западными финансовыми рынками, возрастает потребность российских граждан, компаний реального сектора экономики, а также финансовых институтов в инструментах партнерского (исламского) финансирования».

Исламские финансовые учреждения (ИФУ) предоставляют финансирование клиентам не в виде кредита под проценты, а на основе одной из сделок с реальными активами, рассказала  старший научный сотрудник факультета права НИУ ВШЭ Мадина Калимуллина аналитическому порталу высшей школы экономики HSE Daily.

«Например, на условиях продажи с известной наценкой (в исламском банкинге эта сделка именуется мурабаха), где клиент в момент подписания договора становится собственником товара и обязан покрыть его стоимость в течение определенного договором срока. В случае просрочки оплаты учреждение не имеет права на какие-либо дополнительные платежи в свою пользу (штрафы, пени)», – рассказывает эксперт.

При этом шариатские стандарты допускают в случаях просрочки без уважительных причин установление платежей в пользу благотворительности — это делается в целях соблюдения финансовой дисциплины со стороны клиента, отмечает Мадина Калимуллина.

В случае, если клиент оказывается неплатёжеспособным, учреждение может закрепить за собой право расторжения сделки и возврата товара с возвратом клиенту полученных от него платежей.

Валерий Крюков: надо зрить в недра


Валерий Крюков, директор Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН, академик РАН

– Я буду говорить о том, как реализовать креативный потенциал, задействовать пространство Российской Федерации, использовать возможности, которые возникают с точки зрения развития внутреннего рынка.

Основная идея и пафос моего выступления – одними решениями, льготами в финансово-кредитной сфере, пожеланиями, связанными с поддержкой цифровой экономики или тех или иных технологий, вопросы не решаются. Надо заниматься проектами. Проекты имеют конкретное технологическое измерение.

Сейчас много говорится о том, что арктические проекты таят в себе колоссальный потенциал с точки зрения решения проблем не краткосрочного, а скорее, средне- и долгосрочного характера.

Особенности экономики высоких широт определяются характером социально-экономических процессов, ранее реализованными решениями и специфическими особенностями среды. В настоящее время большое внимание уделяется адаптивной свойствам социально-экономических систем. На чем была основана классическая экономика высоких широт? Это крупный проект. Это значительная экономическая рента, которая принадлежит собственнику природных ресурсов, а именно, государству. Государство направляет эти дополнительные доходы на реализацию решений, которые связаны с социальными, научно-технологическими и инфраструктурными проблемами.

Что такое арктическая экономика? Это, как правило, крупный уникальный природный проект. Проекты и объекты, длительное время находящиеся в освоении; нетоварная экономика или экономика жизнеобеспечения коренных народов Севера и Арктики. Важно иметь в виду, что каждая социально-экономическая система имеет свои специфические объекты и свои специфические подходы. При этом изменение экономической системы неизбежно влечет за собой изменение организационных рамок. Это одна из проблем, с которыми мы столкнулись при приватизации, при реализации того потенциала, которым располагают арктические проекты.

Есть известная книжка «Сибирское проклятье», которая показывает, что формирование монопольных структур ведет к хронической неэффективности, росту издержек, а также нарастанию отложенных требований, связанных с экологией и с жизненно важными вопросами жизнедеятельности и развития территорий.

Современная Арктика, современная пространственная экономика и те возможности, которые предоставляет включение и вовлечение арктических проектов в связь с внутренними регионами России, должны быть связаны с уникальными крупными решениями, основаны на свойствах адаптивности, свойствах, связанных с использованием потенциала знаний, умений и навыков людей разных профессий, вовлеченных в этот процесс.

Проект, связанный с использованием природных ресурсов в Арктике и на значительной территории Российской Федерации, является той основой, которая позволяет задействовать потенциал внутреннего рынка и реализовать наш научно-технический потенциал. Это делается не по воле рынка, не по воле экономических агентов, которые преследуют чисто экономические интересы, а в результате целенаправленного управления природно-ресурсным потенциалом, которое осуществляет страна-собственник, которая заинтересована в использовании того потенциала или тех возможностей, эффектов, которое обеспечивает освоение арктических регионов, арктических территорий и востока страны. И здесь главный приоритет – это социально-экономическая отдача.

Вот как нам представляется контур социально-экономической отдачи арктического ресурсного проекта. Это касается не только Арктики, но и в целом проектов, которые расположены в средней и в южной зоне восточной части Российской Федерации. Это использование человеческого потенциала, это природно-ресурсный и  научно-технический потенциал, формирование комплексного эффекта, который обусловлен взаимодействием этих факторов. Прежде чем реализуется проект, определяются условия и динамика создания той последовательности, той логики реализации потенциальной и социальной ценности проекта.

К сожалению, я не могу привести убедительных примеров из современной российской экономической действительности. О чем, как правило, ведется речь – это добыча природных ресурсов, их первичная подготовка и последующий экспорт. В настоящее время основные индустриальные центры востока страны, такие как Новосибирск, Красноярск, Иркутск, не говоря уже о Чите и Хабаровске, практически не задействованы в цепочках создания добавленной стоимости как на стадии подготовки проектов, так и на стадии их последующей реализации.

Транспортная связанность индустриальных центров по рекам Сибири сведена к минимуму. Сибирские индустриальные центры не являются поставщиками критически важного или современного оборудования, которое может изменить или обеспечить позитивную поступательную динамику экономических систем. Для того, чтобы это обеспечить, необходимо взаимодействие, связанность и достижение синергетических эффектов.

Это возможно только в одном случае – в случае развития и углубления законодательства, связанного с использованием природно-ресурсного потенциала. На мой взгляд и на взгляд моих коллег, у нас три важнейших закона. Это Конституция Российской Федерации. Гражданский кодекс. И Закон о недрах. Это логика, которой следует Норвегия, Канада, Бразилия. Благодаря этому подходу, Норвегия, которая по состоянию на конец 60-х годов не располагала высокотехнологичным потенциалом, сегодня является монополистом в области информационных технологий, материалов и специализированного глубоководного судостроения, одним из основных поставщиков оборудования для проекта «Сабетта» (прим. – Сабетта — арктический порт на западном берегу Обской губы Карского моря, который строится в рамках проекта «Ямал СПГ»). «Сабетта» на 90% зависит от критически важного импорта, который идет из Норвегии, Кореи, Германии.

То есть, необходима среда обобщения и распространения локальных знаний, практик и инициатив. Это делается при активном участии регулятора – государства. Гибкие, умные решения, которые это обеспечивают, а именно: взаимодействие пространства, использование потенциала различных экономических компетенций и специалистов возможно при наличии определенной экономической среды. Это правила взаимодействия, условия налогообложения, доступ к финансовым ресурсам, процедуры разрешения конфликтных ситуаций. И здесь велика роль научно-технологической экспертизы, которую призвана осуществлять РАН. Это опыт той же Канады, Норвегии, Аляски. Никто при предоставлении природно-ресурсного потенциала не ограничивается условиями, связанными с добычей, налогами и, в лучшем случае, с долей занятых из числа местного населения.

Что такое ресурсный сектор в нашей экономике? По ВВП это примерно 40%, по экспорту – 70%, по налогам федерального уровня – 60%, по занятым – порядка 12-15%, по инвестициям – порядка 20%. То есть, это легко счетный, управляемый, регулируемый сегмент российской экономики. Это не означает, что мы должны всецело заниматься только сырьем. Но это мощнейший рычаг реализации цифровых технологий, креативного потенциала людей на различных территориях. Это реализуется через нормы и правила доступа подрядчиков, компаний, которые вовлечены в многостадийный процесс, связанный с освоением природных ресурсов. И это позволит в более активной, эффективной мере реализовать тот потенциал, которым располагает Российская Федерация. Поэтому мой призыв: «Надо зрить в недра!», в средней долгосрочной перспективе принципиально менять подходы к управлению природно-ресурсным потенциалом. Это означает соучастие в принятии, подготовке и реализации общественно приемлемых и социально ориентированных решений.

По материалам IV Московского академического экономического форума, 16 мая 2022 г.

Будущее мировой финансовой системы. Глобальные тренды

Михаил Головнин, директор Института экономики Российской академии наук, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук

Тенденции развития мировой финансовой системы

– В XXI веке мы наблюдали разные этапы развития мировой финансовой системы. Если брать интегральный показатель – это в основном совокупные трансграничные потоки капитала в отношении к мировому ВВП – то в 2003-2007 годах был пик глобализации. Он завершился в связи с глобальным экономическим и финансовым кризисом. Что происходило дальше? Однозначной трактовки нет, потому что потоки капитала стали достаточно волатильны. В одни годы одни повышались, в другие – понижались. К кризису 2020 года мы подходили с низкими значениями потоков капитала, начались разговоры о деглобализации. Но как раз в 2020 году вновь началось увеличение международных потоков капитала, и сейчас, собственно, возникает вопрос, где мы находимся? Какие изменения произошли в моделях национальной экономической политики (в первую очередь я имею в виду ведущие развитые страны)? Это модель количественного смягчения, которая сначала была ответом на первый глобальный экономический и финансовый кризис, но продолжалась достаточно длительное время после него. В кризис 2020 года мы увидели еще большее усиление элементов нетрадиционной экономической политики количественного смягчения. То есть, она постепенно превращается из антикризисного в постоянный инструмент экономической политики.

В области бюджетно-налоговой политики сложно выделить качественные изменения, но количественные есть – произошел существенный рост государственных расходов. Если говорить о денежно-кредитной политике мы видим рост глобальной ликвидности – он во многом был обеспечен предложением долларов, которые вышли на мировой финансовый рынок.

Существенно возросла волатильность на мировых финансовых рынках. В начале XX века был крупный кризис на фондовых рынках – фондовые индексы падали в течение двух лет. Наиболее показательны два пика. Первый связан с глобальным экономическим и финансовым кризисом, второй, краткосрочный, – с коронавирусным кризисом. Сегодня мы снова наблюдаем рост волатильности на мировом фондовом рынке.

Следующий важный тезис – в современной мировой экономике существенно возросла долговая нагрузка. Показатели близки к критическим. Она начала расти после глобального экономического и финансового кризиса – с 2010 года.

В основном по линии государственного сектора и полугосударственного. Так, в Китае это было не только наращивание государственного долга, но и долга, обеспеченного государством. В итоге, по данным Moody’s, в 2020 году только за один год мировая долговая нагрузка возросла с 322% до 359%, ВВП. То есть, проблема действительно серьёзная.

Я бы также отметил рост процессов монополизации, причём монополизации на трансграничном уровне. Но мы все сейчас с этим сталкиваемся. То же отключение от SWIFT. SWIFT является монополией. Во многих инфраструктурных секторах биржи начали трансграничные альянсы и слияния. В итоге в мировой экономике, в мировой финансовой системе доминирует несколько биржевых комплексов. Две клиринговые организации практически поделили рынок и отсекли от него Россию. Товарные и финансовые рынки стали сильно взаимосвязаны. Процессы, которые происходят на товарных рынках, мы сейчас можем рассматривать в том числе и как часть процессов финансовых рынков, потому что они связаны через рынки производных финансовых инструментов.

Казалось бы, наметилась положительная тенденция – относительная стабилизация финансовых систем стран с формирующимися рынками. Вторая половина 90-х гг. и начало 2000-х гг. прошли под знаком кризисов – это мексиканский, азиатский, российский, бразильский, аргентинский кризис. К 2003 году кризисы прекратились. Два всплеска дали глобальный кризис 2008 и 2009 гг. и потрясения 2014–2015 гг., затронувшие страны с формирующимися рынками. Сейчас мы вновь наблюдаем увеличение волатильности в странах с формирующимися рынками.

Стоит сказать о проблеме глобальных дисбалансов. Понятно, это чисто статистические отклонения сальдо текущего счёта, по сути, от нуля. Казалось бы, что основная острота этой проблемы пришлась на период до глобального кризиса, поскольку потом кризис остроту проблемы снизил. Есть разные трактовки. Развитые страны обвиняли развивающиеся в том, что они регулировали валютные курсы, развивающиеся страны, наоборот, обвиняли развитые в том, что те проводили чрезмерную стимулирующую политику. На мой взгляд, ближе к истине исследователи Банка международных расчётов, которые говорили о том, что дисбалансы текущих операций – это лишь обратная сторона того, что происходит в мире финансовых потоков, и смотреть надо не столько на сальдо текущего счёта, сколько на валовые потоки капитала. Последние данные статистического сборника МВФ показывают, что глобальные дисбалансы в 2021 году подошли к величине, которая наблюдалась до мирового экономического и финансового кризиса.

Безусловно, на мировую финансовую систему влияют процессы цифровизации. Здесь можно выделить несколько направлений. С одной стороны, это конкуренция традиционных и новых форм финансового посредничества. Здесь и биг-тех, и централизованные финансы, и фирмы финтеха, которые конкурируют с традиционными финансовыми институтами, и поскольку цифровые финансы в меньшей степени регулируются, возникает своеобразный регуляторный арбитраж. С другой стороны  –  укрепление позиций криптовалют. Рост стоимости биткоинов в конце 2020 года, нарастание капитализации стейблкойнов привели к тому, что с частными криптовалютами стали считаться, более того, возникла возможность появления валют центральных банков.

Конечно, были попытки начать регулировать мировую финансовую систему. Дисбаланс регулирования на национальном уровне и процессов, происходящих на глобальном, – он ощущался остро. Процесс был запущен после глобального экономического кризиса 2008–2009 гг. – на волне антикризисных мер. Он затронул в основном банки. Это новые Базельские стандарты и другие нормы, в том числе направленные на решение так называемой проблемы глобальных системно значимых финансовых институтов, как мы их сейчас называем (слишком больших, чтобы обанкротиться банков). Второй сегмент – это внебиржевой рынок деривативов. В результате часть рынков оказалась вне масштабных процессов реформирования – это прежде всего рынки ценных бумаг и нарождающиеся цифровые и финансовые рынки. Таким образом, образовался регуляторный арбитраж, который стал серьёзной проблемой.

Ещё одна нерешённая проблема – существенно изменился баланс сил между развитыми и развивающимися странами. К 2012–2013 гг., если смотреть по текущим валютным курсам,  доля развитых стран составляла 60%, остальных – 40%. Между тем, кардинальных изменений в системе глобального регулирования не произошло. Да, на первый план вышла «Большая двадцатка», где представлено 11 стран с формирующимися рынками, но мы понимаем, что повестка диктуется в основном развитыми странами. И традиционные институты (я имею в виду Международный валютный фонд, Всемирный банк) по-прежнему контролируются развитыми странами, хотя небольшой пересмотр капитала был сделан в пользу стран с формирующимися рынками. Вот, собственно говоря, с чем мы подошли к 2022 г.

Будущее мировой финансовой системы

Что ждет нас в перспективе? Краткосрочные тенденции – это рост цен на мировых товарных рынках, который, по сути, ведёт к ускорению глобальной инфляции и ставит перед серьёзным вызовом центральные банки, которые хотели проводить постепенный выход из политики количественного смягчения, но сейчас, по всей видимости, придётся ускорять увеличение процентных ставок, а это чревато усилением другой проблемы –обслуживания огромного массива глобального долга. Безусловно, снова под ударом оказываются страны с формирующимися рынками. Любой процесс завершения политики количественного смягчения, как это было, скажем, в 2014 году в США, скорее всего, ударит по этой группе стран, и, возможно, мы вновь увидим эффекты заражения, которые мы видели в конце 90-х, начале 2000-х гг.

Возможно, станут нарастать тенденции фрагментации. Когда страны видят, что их активы могут быть заморожены, а их участие в монопольных расчётно-платёжных системах ставит под угрозу принципы проведения всех сделок, они, наверное, будут формировать альтернативные системы, как это уже делает Китай. И это, естественно, приведёт к тому, что страны будут двигаться в сторону одного или другого центра. В этой связи возникает угроза доминирующему положению доллара.

Неопределённость в мировой финансовой системе возрастает. Связано это не только с текущими событиями. Мировая финансовая система так или иначе шла к этой нестабильности. Как она будет развиваться в дальнейшем – увидим.

По материалам IV Московского академического экономического форума, 16 мая 2022 г.

Энергетическая война. Чем грозит мировому рынку энергоресурсов отказ Европы от российского газа

Алексей Громов, директор по энергетике Института энергетики и финансов, генеральный директор Экспертно-консультационного центра «Мировая энергетика»

– Посмотрим на ситуацию в российской газовой отрасли. Поставки российского трубопроводного газа в страны Евросоюза за последние 4 месяца снизились в годовом исчислении более чем на четверть (в апреле – почти на 40%). Причины, на самом деле, не совсем политические. Скорее, в данной ситуации это окончание осенне-зимнего отопительного сезона и высокие цены на газ на европейских биржах, которые находят отражение в российских долгосрочных контрактах. Наш газ становится дорогим, и европейцы стараются покупать его по минимуму. Кроме того, существенное влияние оказывает геополитическое давление. Есть два ключевых геополитических момента. Первый – риски эскалации специальной военной операции на Украине. Это кейс «Сохрановки», когда Украина в одностороннем порядке отказалась от обслуживания российского газового транзита через точку входа «Сохрановка», мотивировав это тем, что она находится на не подконтрольной Киеву территории. Соответственно, такая ситуация может распространиться на весь транзит газа через территорию Украины. Наконец, сокращение экспорта может быть обусловлено отказом ряда стран Евросоюза от предложенного Российской Федерацией механизма перехода к расчетам за рубли. Надо сказать, что сегодня есть группа стран, которые категорически отказываются переходить к расчетам за рубли, хотя это никоим образом не нарушает долгосрочные контракты. Европейцы рассматривают перспективы существенного сокращения поставок российского газа уже до конца этого года.

Сокращение поставок российского газа в страны Евросоюза (например, на 40-50 миллиардов кубометров со 140 миллиардов кубометров) для нас не является критичным. Почему? Есть макроэкономическая проблема – это дисбаланс нашей внешней торговли: мы не знаем, что делать с притоком валютных поступлений от нашего нефтегазового экспорта в условиях ограничения импорта. Если не решать эту проблему, рубль укрепится слишком сильно, что может негативно отразиться на макроэкономической ситуации в стране. С другой стороны, если европейцы будут покупать меньше российского газа, они не смогут в полной мере восполнить свои газовые хранилища в преддверии осенне-зимнего отопительного сезона и снова вернуться к этому вопросу осенью 2022 года. При этом, в текущих условиях сохраняются высокие цены на газ – примерно в 3-4 раза больше, чем ожидаемые – и наша экспортная выручка не сильно сокращается при даже сокращении объемов поставок трубопроводного газа.

Тем не менее если говорить о долгосрочной перспективе, то у нас ограниченные возможности по перенаправлению экспорта российского трубопроводного газа. Основным альтернативным рынком для российского природного трубопроводного газа является Китай. Но это возможно только в случае реализации газопровода «Сила Сибири – 2». Принципиальное решение по этому проекту политическое принято, но окончательного инвестиционного решения до сих пор нет. И даже если оно будет принято в течение этого года, то с учетом опыта реализации аналогичных инфраструктурных проектов типа «Сила Сибири», масштабные дополнительные объемы поставок российского газа в Китай могут быть обеспечены только на горизонте 2029-2030 годов. Таким образом, до этого времени основные объемы поставок будут увеличиваться в рамках уже действующего контракта на закупку газа и на поставки газа по газопроводу «Сила Сибири».

Что касается СПГ (сжиженный природный газ), надо понимать, что в обозримой перспективе объем экспорта российского СПГ будет определяться не спросом на рынке – он будет высокий – а наличием производственных мощностей. И здесь есть проблемы. Потому что введенные 11 апреля санкции со стороны Евросоюза на поставку оборудования, вероятнее всего, приведут к срыву графика ввода мощностей строящихся заводов «Арктик СПГ 2» и «Балтийский СПГ». На данный момент можно с уверенностью сказать, что мы сможем реализовать в срок первую очередь «Арктик СПГ 2», все оборудование для которого уже завезено в Россию. Сроки реализации всех остальных проектов, видимо, будут сдвигаться.

Санкционные инициативы европейских стран в отношении, например, российского СПГ и производства СПГ имеют негативный эффект для рынка, потому что до 2024 года основные объемы новых производственных мощностей СПГ вводились бы как раз в России. И если из-за европейских санкций мы не сможем их ввести в срок, то дефицит на рынке СПГ усугубится. Да, это произойдет на горизонте 2 – 4 лет. Впоследствии новые проекты постепенно снизят напряженность на рынке, но эти 2 – 4 года будут очень тяжелыми для мирового газопотребления.

По материалам IV Московского академического экономического форума, 16 мая 2022 г.

Нефть под санкциями. Вызовы и возможности для России

Алексей Громов, директор по энергетике Института энергетики и финансов, генеральный директор Экспертно-консультационного центра «Мировая энергетика»

Как санкции изменят нефтяную отрасль в России

– На момент начала специальной военной операции на Украине нефтяной рынок в течение полутора лет находился в состоянии дефицита предложения, причём дефицит был существенный – на уровне полутора миллионов баррелей в сутки. На этом фоне коммерческие запасы нефти и нефтепродуктов в мире находились на рекордно низких значениях. Тем не менее, если бы не было дальнейших геополитических потрясений, во втором полугодии текущего года мы могли бы выйти в небольшой профицит на рынке, а мировые цены на нефть постепенно стабилизировались бы в коридоре 73–75 долларов за баррель. Но начало специальной военной операции вылилось в беспрецедентное санкционное давление на Россию, что отразилось на мировых ценах на нефть. На пике введения нефтяного эмбарго цены на нефть превысили 130 долларов за баррель по Бренту и сейчас находятся на уровне выше 105–107 долларов за баррель.

Как санкции влияют на российскую нефтяную отрасль? Структура российского нефтяного экспорта ориентирована в первую очередь на так называемые недружественные страны. Строго говоря, в структуре российского нефтегазового экспорта доля стран, которые могут потенциально ввести ограничение на импорт российской нефти, составляет порядка 60%. В этой связи нам необходимо искать новых покупателей, формировать новые логистические цепочки для перенаправления российской нефти на мировые рынки. Но надо понимать, что мы сталкиваемся с существенными сложностями, поскольку перенаправление поставок российской нефти из Европы в страны Азиатско-Тихоокеанского региона технически возможно, но это приведёт к удвоению среднего времени доставки нефтеналивных грузов примерно вдвое, с 15 до 29 дней, также увеличиваются расходы на транспортировку, на потребность в танкерном флоте. Российский флот сегодня способен обеспечить не более трети морских перевозок российской нефти и нефтепродуктов, и это тоже проблема, которую нам предстоит решить.

Санкции в отношении российской нефтегазовой отрасли в ближайшее время могут усилиться. Но российские компании должны быть готовы к этому и вести усиленную работу по переориентации части своих поставок на азиатских покупателей, пусть и с дисконтом, проводить оплату таких поставок в национальных валютах. Самое важное – в средне- и долгосрочной перспективе Россия должна создать достаточные инфраструктурные условия для полноценной диверсификации своего нефтегазового экспорта с целью купирования санкционных, геополитических и любых экономических рисков и использования новых возможностей для успешного развития в многополярном мире будущего.

Кто прирастет российской нефтью

А теперь принципиальный вопрос – кто прирастёт российской нефтью в условиях усиления санкционного давления со стороны недружественных стран? Потенциально, с учётом качественных характеристик российской нефти, Китай может взять дополнительно до 150 млн тонн российской нефти и заместить поставки стран Ближнего Востока. Но нужно понимать, что Россия уже занимает второе место в структуре поставок нефти в Китай после Саудовской Аравии, а китайские власти придерживаются политики строгой диверсификации поставок нефти, равно как и других источников углеводорода. В этой связи мы не должны испытывать иллюзий.

Индия сегодня обладает наибольшим потенциалом для закупок российской нефти, которая будет уходить с европейского рынка. Посмотрите на структуру импорта сырой нефти в эту страну. Доля России составляет всего лишь 2%. И, безусловно, Индия пользуется возможностью покупки российской нефти с дисконтом, меняются и условия по контрактам. Если большая часть контрактов на поставку российской нефти реализуется сегодня по системе FOB (Free on Board), то индийцы предлагают перейти на контракты, которые предполагают, что именно поставщик нефти несет ответственность и за страхование груза, и за доставку груза в конечный порт назначения.

Надо понимать реальные возможности перенаправления поставок. Сейчас мы видим, что Индия готова брать до 15 миллионов тонн дополнительно российской нефти, Китай, возможно, купит порядка 5-6 дополнительных миллионов тонн российской нефти в течение 2022 года. В дальнейшем возможен рост поставок во Вьетнам, Таиланд и другие страны Азии.

У нас есть существенные проблемы с логистикой. В частности, серьезные логистические ограничения на востоке страны. Максимум увеличения пропускной способности ВСТО (прим. – трубопроводная система «Восточная Сибирь — Тихий океан») – это плюс 10 миллионов тонн в год к текущим объемам. Для того, чтобы решить в долгосрочной перспективе проблему переориентации поставок на другие экспортные рынки, в первую очередь на рынки Азии, нам необходимо расширять возможности ВСТО в плане портовой инфраструктуры и, соответственно, мощностей по перевалке нефтеналивных грузов, в том числе на железной дороге.

Перенаправление грузов с северо-запада России на восток, на страны Азиатско-Тихоокеанского региона, – это, естественно, существенное удорожание транспортировки, фрахта и страховки этих грузов. На фоне дисконтов это, естественно, меньшая доходность российского нефтяного экспорта.

Зачем России нефтяной резерв

Из-за проблем на внешних рынках общая добыча нефти в Российской Федерации снизилась примерно на 9% к уровню марта. По нашим оценкам, добыча нефти в России по итогам 2022 года может сократиться на 10%, или почти на 50-55 миллионов тонн. Это цифры, сопоставимые с сокращением, которое у нас было в коронавирусный год. Напомню, тогда Россия сократила добычу в рамках сделки ОПЕК+.

Второй раз за свою историю мы столкнулись с серьезными перебоями в поставках нефтеналивных грузов на внешние рынки. Когда возникают такие перебои, нам, естественно, нужно время, для того чтобы перенастраивать логистические цепочки. Если у нас нет возможностей стратегического хранения нефти, то перенастраивать стратегические цепочки мы можем только за счет снижения добычи нефти в стране. Если мы останавливаем добычу не за счет инвестиций в новые проекты, а за счет закрытия действующих скважин, то в перспективе происходит их заводнение. Мы не можем их снова раскачать или открыть кран для увеличения добычи, когда на рынке возникнет соответствующий спрос. И здесь я бы хотел вернуться к идее создания стратегического нефтяного резерва в России. Эта идея реализована не только в развитых странах – импортерах нефти, такие хранилища существуют и в Саудовской Аравии, и в Китае.

В России может быть создана система подземных хранилищ нефти, например, в кавернах соленосных бассейнов в Центральном и Северо-Кавказском округе, а также в Калининградской и Астраханской области общим объемом до 120 миллионов кубометров, с возможностью хранения до 100 миллионов тонн нефти. Причем срок реализации первой очереди такого проекта с возможностью хранения до 25 миллионов тонн нефти составляет от 3 до 5 лет при относительно скромных капиталовложениях.

Если бы мы запустили программу реализации стратегического нефтяного резерва в 2020 году, то ее первая очередь могла бы быть реализована к концу этого года, и мы, соответственно, менее болезненно переживали бы проблемы сокращения экспорта российской нефти и его перенаправление на другие рынки.

По материалам IV Московского академического экономического форума, 16 мая 2022 г.

1...444546...181Страница 45 из 181
© Журнал "Вольная экономика", Общероссийская общественная организация "Вольное экономическое общество России"