Виктор Данилов-Данильян,
научный руководитель Института водных проблем РАН, член-корреспондент РАН
Я остановлюсь на таких вопросах, которые, несмотря на их очевидность для подавляющего большинства климатологов и тех, кто занимается последствиями климатических изменений, остаются до сих пор, я бы сказал, не совсем общепринятыми. И можно найти множество высказываний в прессе за любую дату в течение последних 30 лет, когда не подвергались бы сомнению те или иные вещи, о которых, кажется, и спорить-то больше не нужно.
Совершенно ясно, что климат меняется, это теперь уже не оспаривается никем, хотя всего 15 лет назад находились люди со степенями, званиями и очень высоким общественным положением, которые говорили, что он не меняется, а просто особенно постоянным никогда не был, и это обычные колебания, а что будет через 20 или 30 лет – никому неизвестно: будет именно то, чего захочется климатической системе, или творцу, или ещё кому-нибудь, но заведомо не нам, и от нас это не зависит: ни от того, что мы делаем сейчас, ни от того, что мы делали в прошлом.
Борис Порфирьев: «Адаптация пока остается падчерицей климатической политики»
Сейчас нет никаких сомнений в том, что он меняется, и практически нет никаких сомнений в том, что главную роль в этих изменениях играет антропогенный фактор. На долю антропогенного фактора, который действует вместе с природными факторами и на нынешнем участке траектории усиливает их, приходится, весьма вероятно, более значительная часть воздействий, чем на долю собственно природных факторов. И раз так, раз он меняется и будет меняться дальше, то человечество, конечно, должно думать о том, чтобы, во-первых, адаптироваться к этим изменениям, а, во-вторых, поскольку изменения в какой-то мере, и притом существенной, зависят и от него самого, то надо думать также и о том, как надо себя вести, чтобы эти изменения были по возможности меньше или уж, во всяком случае, не принесли такого ущерба нашей экономике, который человечество просто не выдержит, а этого исключать ни в коем случае нельзя.
И вот тут начинаются уже серьезные дискуссии. Хорошо, мы согласились с этими положениями, но кто знает, каким образом меняется климат, в какие даты наступят те или иные события или будут пройдены те или иные красные линии, как теперь модно говорить, которые мы сами нарисуем? Вот на этот вопрос точно отвечать никто не умеет и вряд ли когда-нибудь сумеет. Такова природа самих процессов, с которыми мы имеем дело..
Я по этому поводу даже придумал такую иллюстрацию в своё время. Как известно, в Европе был так называемый малый ледниковый период в среднем и позднем средневековье и даже слегка захватил новое время. Так вот, если бы в начале XII или XIII веках на Земле существовали ученые с теми знаниями, той информацией, наблюдательными приборами, вычислительными мощностями, которые имеются у современных климатологов, они не сумели бы предсказать наступление малого ледникового периода. Вот так устроен этот мир. И науке подвластно далеко не все, и вера в абсолютное знание – это, конечно, сейчас все понимают, уже просто наивность.
А если уж говорить о способности социальных систем справляться с подобными проблемами, переживать их, не теряя своих существенных свойств, которые хотелось бы во что бы то ни стало сохранить – тут уж, конечно, и того хуже обстоят дела, с моей точки зрения. Хотя, может быть, здесь мне и возразят и скажут, что не нужно сравнивать несравнимое. Настолько трудно и там, и здесь, что остается только дружить и скорбеть о неполноте нашего знания, но уж никак не соизмерять эту неполноту.
Эксперты ВЭО России обсудили, как изменения климата влияют на экономику России
Организация Объединенных Наций климатом занимается очень серьёзно, еще в 1992 году была принята «Конвенция климатических изменений», и подавляющее большинство стран мира, практически все ее подписали и ратифицировали. За это время ООН, конечно, много чего сделала, это безусловно, хотя сколько ни сделать в этом направлении, все равно будет мало. Так вот, если вы посмотрите на материалы ООН, то поле каждого утверждения, касающегося прогнозов изменений климата, наступления каких-либо событий или достижения красных линий, о которых я сказал (скажем, когда глобальная приземная температура поднимется на полтора или на два градуса), вы увидите примечание, что это утверждение имеет невысокую или в лучшем случае среднюю степень достоверности. Нет ни одного утверждения, кроме того, что климат меняется и будет меняться дальше, которое можно было бы сделать с высокой степенью достоверности.
А в каком положении оказываются экономисты в этой ситуации? Для экономистов климатологическая информация – это исходная информация для их работы, та информационная база, которая абсолютно необходима для того, чтобы говорить, что будет делаться с экономикой или что будет делать экономика при тех или иных климатических изменениях. И у экономистов есть свои представления относительно того, что такое период прогнозирования, период планирования, период регулирования и так далее, и так далее. А тут вдруг выясняется, что мы имеем дело с совсем другими величинами и, вообще-то, если подходить с философской точки зрения, с другими категориями, касающимися времени, чем те, к которым привыкли экономисты, с которыми они всегда работали. Для климатологов период 80 или 100 лет – это самая что ни на есть естественная, привычная единица измерения времени, это длина прогнозного периода для климатологов. Для экономистов такой период почти ничего не значит, потому что те инструменты, с которыми работают экономисты, на такое время не прогнозируются, не планируются, не предвидятся. Те деньги, с которыми мы сейчас имеем дело, уже через 30 лет, скорее всего, превращаются во что-то очень близкое к нулю.
Ну и что же, на оставшиеся 50 лет из 80-летнего периода нам нужно считать все по нулям? Нет, это ни в коем случае не годится. А имеет ли смысл вообще применять стоимостные показатели к тем задачам, которые мы хотим решить? Например, оценить, во что обойдется адаптация экономики к деструкции вечной мерзлоты или многолетних мерзлых пород, как говорят теперь. Так вот, стоит ли вообще тогда работать со стоимостными показателями? Во-первых, безусловно, стоит, потому что то, что измерено в сегодняшних ценах, так или иначе несет информацию о том, дорого это или дешево, и на существенно более длительные времена, нежели те, в течение которых структура цен сохранится примерно такой, какова она сейчас. А структура цен меняется ведь не просто от времени, она меняется от тех событий, которые происходят в экономике, она меняется вместе со структурой реального сектора экономики, она меняется вместе с появлением новых продуктов и новых технологий изготовления новых и старых продуктов, и так далее.
Технологические изменения в экономике сейчас происходят со средней скоростью в 10 лет. Это период инновации, то есть от рождения идеи до её рыночной реализации. Образование биологического вида, а это биологическая инновация, занимает, видимо, миллионов 5 лет. Все происходит очень неравномерно в этом мире. И там, и там есть многократные на много порядков отклонения от средней величины. Я говорю о средних величинах. И если вы это сравните, то увидите, какая чудовищная разница в скорости между технологической революцией и биологической революцией. А у нас и биота меняется на глазах, но не ее видовая структура.
Структура экономики меняется чрезвычайно быстро, и, конечно, за оставшиеся до конца века меньше чем 80 лет она изменится не раз, и не два, и не три. И, тем не менее, счет в современных ценах, безусловно, имеет смысл просто для ориентации. Эта ориентация необходима при принятии решений, при выборе направлений, в которых нужно двигаться, в том числе и в ближайшие годы. И для того, чтобы дать какие-то маяки, какие-то указатели именно для этой работы, для принятия решений по адаптации экономики на ближайшие годы, для того чтобы обеспечить информацией людей, принимающих решения в этом направлении – в конечном счете предназначена наша книга.
Но я повторяю ещё раз: подобно тому, как мы плохо себе представляем разверстку во времени событий, которые называются климатическими изменениями, хотя и не сомневаемся в том, что на полтора градуса потеплеет, а когда-нибудь, может быть, не в этом веке, но наверняка в следующем – потеплеет и на два градуса. Так вот, несмотря на все это и на то, что в экономике с этим делом еще труднее и неопределеннее, мы эту книгу подготовили и издаем.
Чо я хотел подчеркнуть сейчас? Этот текст нужно воспринимать как анализ возможного будущего, а не прогноз. Это анализ возможного будущего, опирающийся на представляющиеся правдоподобными гипотезы, задающие для экономистов некоторые параметры этого будущего. Это абсолютно необходимо, но это не прогноз, не пророчество, не предвидение, а анализ возможного будущего. Когда мы имеем дело с такими явлениями, как изменение глобальной климатической системы, ничего другого наука, кроме анализа возможного будущего, делать не может и не будет. А если кто-то говорит, что он умеет больше, то это, наверное, не научный работник, а представитель какой-то другой сферы деятельности.