В «Доме экономиста» состоится презентация доклада ООН о состоянии мировой экономики

18.01.2022

19 января 2022 года в 15:00 в «Доме экономиста» состоится ежегодная презентация доклада «Мировое экономическое положение и перспективы, 2022», организованная Международным Союзом экономистов и Информационным Центром ООН при участии Вольного экономического общества России.

Доклад разработан Департаментом по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ) и содержит глубокий анализ текущей ситуации в мировой экономике, рекомендации по ее развитию и восстановлению, оценку эффектов принимаемых решений в области экономической политики, и представляет большой интерес для мирового экспертного сообщества и национальных правительств.

«Если мы говорим о мировых перспективах, они по-прежнему отличаются высокой неопределенностью, – отмечает президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов Сергей Бодрунов. – Мы пока мало что знаем об омикрон-штамме – будет ли он более патогенным, чем дельта, как будет развиваться эпидемиологическая ситуация и возникнет ли необходимость введения новых ограничений. Многолетние рекорды бьет инфляция в США и в странах Европы. Как будут реагировать на ее существенное отклонение от цели регуляторы – центробанки США, Евросоюза, других крупных экономик. Это не только одна из самых больших неопределенностей будущего года, но и повод задуматься, насколько устойчива текущая бюджетная и денежно-кредитная политика в развитых экономиках, не ждет ли нас новый глобальный финансовый кризис».

Прямая видеотрансляция будет доступна на сайте ВЭО России.

Аналитический центр при Правительстве РФ назвал лучшие регионы для жизни

18.01.2022

Эксперты Аналитического центра при Правительстве РФ проанализировали российские регионы по уровню человеческого развития.

Лидерами традиционно стали Москва, Санкт-Петербург и Ханты-Мансийский автономный округ. В число регионов-аутсайдеров вновь вошли Чеченская Республика, Еврейская автономная область и Республика Тыва. При этом, если у Чеченской Республики низкий Индекс человеческого развития прежде всего обусловлен самым низким уровнем доходов населения по стране (на 24% ниже, чем в целом по России), то в Еврейской автономной области и Республике Тыва ситуация с доходами усугубляется самой низкой ожидаемой продолжительностью жизни в России.

В 2019 году (по сравнению с 2018 годом) индекс человеческого развития снизился в шести регионах России. Это Кемеровская, Тюменская и Томская области, Краснодарский и Хабаровский край, Еврейская автономная область.

Кемеровская область ухудшила свои позиции из-за снижения уровня валового регионального продукта на душу населения. В Еврейской автономной области отрицательная динамика прежде всего связана с уменьшением ожидаемой продолжительности жизни с 68,6 до 68,1 лет.

Больше всего индекс человеческого развития вырос в Чукотском автономном округе. Это связано как с увеличением валового регионального продукта на душу населения, так и резким ростом ожидаемой продолжительности жизни почти на 5 лет (с 63,6 до 68,1 лет). Свой вклад внесли увеличение числа мигрантов в регионе, рост расходов бюджета на здравоохранение, в частности на скорую медицинскую помощь (на 89%) и как следствие – существенное снижение смертности (на 17% по сравнению с 2018 годом).

Согласно исследованию Аналитического центра, 20% населения страны (28,7 млн человек) живет в регионах с высоким значением Индекса человеческого развития, в то время как 8% населения страны (12,2 млн человек) – с низким. 72% населения России (105,8 млн человек) живет в регионах со средним уровнем человеческого развития.

По итогам 2019 года Индекс человеческого развития в России составил 0,824. Наша страна заняла 52-е место в мире по уровню и качеству жизни в рейтинге из 189 стран, вновь попав в группу стран с «очень высоким уровнем человеческого развития».

При этом по некоторым показателям Россия отстает даже от среднего уровня по группе стран с «высоким уровнем человеческого развития». Например, ожидаемая продолжительной жизни при рождении в России составляет 72,6 лет при среднем значении 75,3 лет в группе стран с «высоким уровнем человеческого развития» и 79,6 лет в группе стран с «очень высоким уровнем человеческого развития».

Индекс человеческого развития – показатель, измеряющий среднюю величину достижений в трех основных измерениях человеческого развития: здоровье и долголетие, знания, достойный уровень жизни. Представляет из себя число от 0 до 1: чем выше в рейтинге страна, тем значение ее индекса ближе к единице.

Банк России составил портрет российского инвестора

18.01.2022

На российский фондовый рынок в основном приходят люди в возрасте от 20 до 40 лет. Среди мужчин доля таких инвесторов достигает 64%, среди женщин — 55%, говорится в исследовании Банка России.

На мужчин-инвесторов приходится 74% всех активов. Они активнее торгуют, меньше интересуются инструментами коллективного инвестирования, и больше – иностранными активами и маржинальными сделками.

Исследования подтверждают, что мужчины чаще становятся инвесторами, потому что более уверены в своих знаниях, чем женщины, также они меньше обеспокоены результатом вложений.

При этом доля мужчин с положительной доходностью по итогам первого полугодия 2021 года оказалась немного меньше, чем женщин (50,7% против 51,5%).

Большинство российских инвесторов предпочитают стратегию «купи и держи» (buy and hold), совершая не более пяти сделок в месяц, сообщил регулятор.

Интересно, что только 8% мужчин и 4% женщин совершают более 50 сделок в месяц.

Наименее успешной группой клиентов с точки зрения результатов инвестирования были клиенты в возрасте до 20 лет. После 30 лет более 50% всех клиентов имели положительные результаты по итогам первого полугодия 2021 года.

Средний портфель российского инвестора не превышает 100 тысяч рублей, при этом в нем находится шесть активов. В небольших портфелях до 10 тысяч рублей, как правило, два актива, в то время как крупные портфели от 100 млн рублей могут насчитывать 18 инструментов, сообщили в ЦБ.

Доля россиян, чей портфель превышает 100 млн рублей, составляет всего 0,05% от всех клиентов отечественных брокеров. На них приходится 36,4% активов.

Средний размер портфеля женщин и мужчин сопоставим. Но чем инвесторы старше, тем больше их счет. Такие клиенты увереннее диверсифицируют свой портфель, и к 40–50 годам спектр используемых ими инструментов достигает максимума.

Падение прибыли фитнес-индустрии составило 30-60%

18.01.2022

В 2021 году фитнес-индустрия зафиксировала падение выручки в районе 30%, снижение прибыли составило 30-60%. Об этом заявили в Ассоциации операторов фитнес-индустрии (АОФИ).

«Это ниже рентабельности, поэтому некоторые клубы, в том числе средние и крупные, вынуждены закрываться. Среди топ-3 событий, повлиявших на рынок в 2021 году, – локдауны, требования о наличии QR-кодов у посетителей и вакцинации сотрудников», – говорится в сообщении АОФИ.

В 2021 году большинство клубов, в том числе в регионах, отмечают падение выручки по сравнению с допандемийным 2019 годом. Введение требования об обязательном наличии QR-кодов у посетителей стало причиной снижения посещаемости. Например, в Краснодарском крае соответствующее постановление вступило в силу 22 ноября. Падение выручки в краснодарских клубах оценивается на уровне на 40%.

На посещаемость также негативно повлияли снижение доходов населения и закрытие клубов из-за локдаунов во время высокого сезона – в октябре-ноябре.

Усилил эффект рост издержек. По оценкам АОФИ, за 2020–2021 год они выросли на 20–25%. В том числе себестоимость услуг выросла из-за необходимости вакцинации 80% сотрудников фитнес-клубов.

В АОФИ пояснили, что в среднем снижение прибыли превысило рентабельность бизнеса. Поэтому клубы, предлагавшие демпинговые цены на абонементы, в этих условиях были вынуждены закрыться.

Определенные надежды фитнес-индустрия возлагает на новый налоговый вычет за занятия спортом. Эта мера может привлечь клиентов в клубы. Федеральный закон, который вносит соответствующие поправки в Налоговый кодекс РФ, был подписан президентом страны Владимиром Путиным в апреле 2021 года, и с этого года вступает в силу.

«Максимальная сумма годовых затрат на физкультуру и спорт, с которых можно будет получить налоговый вычет, – 120 тыс. рублей. Возврату подлежат 13% от потраченной суммы, то есть до 15,6 тыс. рублей. Заявить «спортивный» вычет по НДФЛ налогоплательщики смогут по расходам, которые они понесут в 2022 году», – отмечается на сайте правительства РФ.

Эксперты прогнозируют банковский кризис

18.01.2022

Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования назвал высоким риск возникновения банковского кризиса в России.

Под системным банковским кризисом в ЦМАКП подразумевают рост проблемных активов в системе выше 10%, банковскую панику или принудительное замораживание клиентских средств, а также вынужденную реорганизацию каждого десятого банка (как вариант — капитализацию банков государством или компаниями на сумму более 2% ВВП).

Ситуация с занятостью в России улучшилась. Уровень безработицы составил 4.3%, что на 1.9% меньше, чем в ноябре 2020 года. Это способствует укреплению платежной дисциплины россиян. Тем не менее банковский кризис может возникнуть из-за повышения реального курса рубля, отмечают в ЦМАКП.

Так, в ноябре 2021 года реальный эффективный курс рубля был на 12% выше, чем в ноябре 2020 года. Такое повышение, при прочих равных условиях, ограничивало ценовую конкурентоспособность отечественных товаров и услуг, что в будущем может привести к снижению платежеспособности компаний-заемщиков.

О возможной реализации кредитных рисков сигнализируют рост потребительских расходов домашних хозяйств, за которым не успевает рост их располагаемых доходов, а также снижение темпов прироста кредитования.

Высокий уровень долговой нагрузки россиян в случае ухудшения макроэкономической ситуации может привести к реализации существенных кредитных рисков для банковской системы, полагают в ЦМАКП.

Риски возникновения экономической рецессии, валютного кризиса и «банковской паники» по-прежнему оцениваются экспертами ЦМАКП как низкие.

Российские работодатели сокращают льготы и социальные гарантии

17.01.2022

Российские компании стали реже предоставлять работникам социальные льготы и гарантии, выяснили социологи из НИУ ВШЭ и РАН. Объем социальных услуг, выплат и компенсаций за 2000–2018 годы сократился, как и охват ими сотрудников, говорится в исследовании, опубликованном в «Журнале исследований социальной политики».

Объем социальных гарантий и льгот сократился в 2000–2007 годы на волне появления новых предприятий, которым требовалось решать кадровые проблемы и закреплять конкурентные преимущества. После мирового экономического кризиса 2008–2009 годов ситуация не изменилась к лучшему – компании начали активнее оптимизировать производство и сокращать издержки, в том числе за счет содержимого соцпакетов.

Так, за 2000–2018  годы:

в 5,6 раза (с 14 до 2,5%) уменьшилась доля тех, кому на основной работе предоставляли ссуды и кредиты для строительства или ремонта жилья;
в 4,3 раза (с 13,5 до 3,1%) — тех, кто имел доступ к бесплатному или частично оплачиваемому содержанию детей в дошкольных учреждениях;
в 2,8 раза (с 44,2 до 15,8%) — отдыхавших в санаториях, на турбазах или отправлявших детей в детские лагеря за счет предприятия;
более чем в 2 раза (с 37,7 до 16,6%) — имевших возможность бесплатно лечиться в ведомственных медучреждениях или частично бесплатно в остальных;
почти в 2 раза (с 14,4 до 8,1%) — получавших компенсацию транспортных расходов;
в 1,7 раза (с 14,4 до 8,1%) — обеспечивавшихся бесплатным или льготным питанием.

«Нередко работодатели отказываются от принятых ранее обязательств по таким льготам, понимая, что негативных последствий это иметь не будет», — комментируют исследователи.

Единственное, что выбивается из общей картины, — готовность предприятий к расходам по повышению профессионального уровня сотрудников. Обучение в своих компаниях ежегодно проходит каждый четвертый работник.

Социологи отмечают, что социальные льготы чаще получают руководители и ценные специалисты. Реже — неквалифицированные рабочие, то есть те, кто в нуждается помощи в первую очередь.

К примеру, бесплатное лечение или его частичная компенсация доступны лишь каждому десятому из низкооплачиваемых сотрудников. А в группе высокооплачиваемых — примерно каждому третьему.

Такая ситуация приводит к усилению социального неравенства, подчеркивают авторы исследования.

Инфляция в России продолжает расти

17.01.2022

Прирост цен за январь может достичь 1,2–1,3%, что соответствует примерно 9% в годовом выражении, отмечает Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, исследовавший инфляцию с 21 декабря по 10 января.

Ученые предположили, что население на фоне усиления инфляции и роста «кризисных слухов» (эпидемии нового штамма коронавируса и возможных локдаунов, внешнеполитического кризиса вокруг Украины и информации об очередных «адских санкциях» Запада) начало формировать запасы, что сказывается на ценах на долгохранимые виды продовольствия: дорожают маргарин, гречка, рис, сахар-песок и спички.

Так, макароны и пшено за три недели подорожали на 1,4%, мука – на 1,2%, вермишель – на 1,1%. Ускорился рост цен и на плодоовощную продукцию (3,5% за три недели). При этом огурцы, капуста и помидоры подорожали более чем на 9%.

На фоне «новогодних» выплат населению и ожиданий скачка курса доллара и потребительских цен, а также роста процентных ставок по автокредитам, плюс всем известных сложностей с логистикой растут цены на легковые автомобили. Машины отечественного производства подорожали на 2% за три недели, а иномарки – на 1.3%.

Наконец, свой вклад в инфляцию внесло повышение регулируемых тарифов на ряд видов услуг жилищного хозяйства и пассажирского транспорта. Проезд в метро стал дороже на 8.5%, в трамвае – на 8%, в троллейбусе – на 6.7%, в автобусе – на 5%, проживание в домах государственного и муниципального жилищного фонда подорожало на 1.6%.

Свой вклад в инфляцию внесло повышение регулируемых тарифов на услуги ЖКХ и пассажирского транспорта, которое ученые из ЦМАКП называют крайне несвоевременным в сложившейся ситуации: проезд в автобусе стал дороже на 5%, в троллейбусе – на 6,7%, в трамвае – на 8%, а в метро на 8,5%.

Потребительская инфляция за 2021 год в России составила 8,39%, сообщает Росстат. При этом на 2022 год ЦБ установил 4–4,5% в качестве целевого уровня инфляции к концу 2022 года и для его достижения повысил ключевую ставку до 8,5%, пообещав как минимум еще одно ее повышение.

Российским предприятиям не хватает кадров

17.01.2022

Дефицит трудовых ресурсов, высокая инфляция, а также проблемы с кредитованием являются основными проблемами для российских предприятий реального сектора. Таковы результаты последнего опроса Института народнохозяйственного прогнозирования РАН.

По данным опроса ИНП, доля предприятий, жалующихся на дефицит трудовых ресурсов, достигла 49% – это самый высокий уровень за последние 20 лет. Большинство предприятий (82,5%) говорят о нехватке высококвалифицированных рабочих. На дефицит инженерно-технических работников жалуются заметно ниже – всего 37%, однако и этот уровень оказался самым высоким за последние 20 лет.

Общая потребность в трудовых мигрантов у российских предприятий относительно невелика, поэтому дефицит работников в первую очередь связан с демографическими факторами и недостаточным ростом производительности труда.

Что касается роста проблем с кредитованием, это связано с ужесточением монетарной политики и увеличением ключевой ставки, – делают вывод эксперты ИНП РАН.

Предприятия также отмечают, что уровень реальной налоговой нагрузки постоянно растет. Ученые ИНП РАН объясняют такое положение дел быстрой цифровизацией экономических процессов в стране, которая все больше затрудняет уклонение от налогообложения. Соответственно, даже при номинально стабильных фискальных ставках реальный уровень налоговых изъятий повышается.

Владимир Щербаков: на определённом этапе мы совсем «смели» планирование

11.01.2022

Владимир Щербаков,

председатель Совета директоров группы компаний «Автотор», доктор экономических наук, профессор

– Я позволю себе, может быть, некоторые сопоставления того, за что боролись 30 лет назад, и что получилось.

Первый вопрос. Когда мы говорили о необходимость перестройки и о построении рыночного хозяйства, мы говорили о том, что идеологическая основа самой модели неприемлема, она исторически обречена, поскольку построена на основе теории Карла Маркса, так сказать, малодоказанного тезиса, что возрастает объем изымаемой прибавочной стоимости. И Сталин (не обвиняя его, а как раз понимая, что других вариантов действий в стране не было) полностью реализовал этот принцип – практически всё, что было построено после Гражданской войны, восстановление народного хозяйства, – сделано за счет изъятия прибавочного продукта у всего населения. Дальше, когда прибавочного продукта стало не хватать даже для простого воспроизводства – в частности, для питания – пришли к выводу, что надо проводить концентрацию и специализацию сельского хозяйства, и перешли к формированию колхозов. Основная идея заключалась в том, что мы отстали от мира на 50-100 лет, и если мы не пробежим эту дистанцию за 10 лет – нас сомнут. Что собственно подтвердилось в 1941 году. Итак, первый постулат – для нормального воспроизводства в стране, для развития нужно исходить из поддержания низкого уровня стоимости рабочей силы.

Ушли ли мы от этого тезиса, который в переходе к научно-техническим основам построения, в моем понимании, тормозил развитие, весь технический прогресс? Не было смысла заниматься ни механизацией, ни автоматизацией, тем более – компьютеризацией, хотя в это время, в конце семидесятых – в начале восьмидесятых она уже начиналась. Я на ВАЗе работал в это время, у нас, у рабочих, зарплата была примерно, если говорить о 1974 годе, в районе 80-90 рублей. В год это максимум 1000-1200 рублей. На автомобильном конвейере есть несколько тяжелых операций. Например, надо поднимать колесо в сборе, чтобы его прикрутить. Каждые 40 секунд сходит машина с какого-то конвейера. Примерно 2000-2200 автомобилей мы спускали с трёх ниток конвейера. Представьте себе, сколько в смену надо было поднимать колёс. А казалось бы – поставь манипулятор, да и всё. Да, но манипулятор этот никогда себя не обработает. Проще менять мужиков. Вот так практически было на всех заводах.

Ушли мы от этого тезиса сейчас? Думаю, нет. Он остался. Больше того, если мы возьмём сегодня структуру себестоимости промышленной продукции, я не говорю об оптовых ценах, вы увидите, что удельный вес фонда оплаты труда по сравнению с советским периодом практически не увеличился. Удельный вес, подчеркиваю. Это значит: уровень зарплаты в принципе остался тот же.

Второй тезис. Мы хотели создать конкуренцию вместо социалистического соревнования. Для этого на рынке должно быть большое количество производителей. Мы представляли себе рынок как рынок потребителя. То есть каждый производитель одновременно является и потребителем. Таким образом, покупателей всегда меньше, чем продавцов. Это первый закон рынка, простой и понятный. Продукта, предъявляемого на рынке, должно быть не меньше, чем покупателей.

Что произошло в реальности? Концентрация производства в отдельных руках даже по сравнению с советским периодом резко усилилась. Например, когда мы начинали в 1985 году перестройку, я по памяти говорю, могу немножко ошибиться, у нас было примерно 164 или 165 общесоюзных министерств и ведомств, и у каждого там министерство металлургии чёрной, цветной, машиностроения для станкостроения, машиностроения, для мясной и молочной промышленности, овощное министерство… Это означает, что монопольные цепочки были, но внутри всё равно они были разделены, и по меньшей мере 160-170 серьёзных руководителей на уровне Советского Союза были.

Если вы возьмете сегодняшнюю структуру производства и посмотрите, какое количество у нас крупных объединений – неважно, государственные они или частные, какое количество просто больших продавцов на рынке – вместо рынка спроса и предложения, я так понимаю, у нас получился рынок продавца. У нас продавец по каждому серьёзному виду продукции один, покупателей много. И поэтому не покупатели выбирают, что купить и по какой цене, а продавец определяет, кому и по какой цене он будет продавать.

От тех задумок, которые в 1991 году обсуждались, не много осталось, хотя надо отдать должное, сегодняшние условия – далеко не лучшее время. Честно говоря, я уже 55 лет работаю в промышленности – и ни разу не было хорошего времени для перестроек. Нам всё время всё мешало. То у нас эмбарго, то у нас проблемы внутри страны. В общем, лучшего времени для перестройки у нас никогда и не было.

В сегодняшней ситуации, я так понимаю, центральный вопрос, стоящий перед правительством, заключается в том: что правительство думает о рынке? Рынок будем делать внутри страны или участвовать в мировом рынке, а если внутри – как получится? Потому что то, что создано в виде, скажем, «Газпрома», «Роснефти» и подобных структур, – без них что-то делать на мировом рынке сегодня невозможно. Ни одна структура меньшего масштаба и мощности там не сможет. С другой стороны, с такими структурами внутри России говорить о рынке по меньшей мере сложно. Здесь нужны другие подходы и поиски. Как совместить это – я не знаю. У меня нет ответа.

Еще один вопрос. Каким образом переходить от натурального и директивного планирования, которое было в СССР, от длинных производственных цепочек? Ну, например, в автомобиле 20 тысяч наименований деталей и узлов. Если не будут двигатель и кузов в одну и ту же секунду приходить на определённое место на конвейере, то автомобиля не будет. Но автомобиля точно так же не будет, если не придёт карбюратор, если не придёт форсунка какая-то и так далее. И поскольку эти цепочки были по всему народному хозяйству, тоже на основе теории Маркса, что главное для повышения общественной производительности труда – это концентрация специализированного производства. Поскольку денег, материальных ресурсов, оборудования, технологий в стране никогда не хватало, мы вынуждены были в своё время построить очень длинные специализированные цепи. А это цепи надо регулировать, как и в любом производстве. Кто хоть раз на заводе был, тот понимает, что нельзя какому-нибудь цеху дать задание только в рублях. Мне на конвейере не рубли нужны. Мне нужен карбюратор. Поэтому это задание натуральное превращалось в директивное: не будет карбюратора – голову оторвём. А когда это касается военного производства, вообще разговор короткий по этому поводу.

Мы хотели от всего этого уйти и перейти к экономическим методам. На определённом этапе, так сказать, совсем смели планирование – и натуральное, и балансовое, и прогнозное. Теперь пробуем его восстановить. Мне кажется, что движение идёт в правильном направлении. Появление 28 президентских программ и других национальных программ всё больше начинает склоняться к тому, что кроме денег в этих программах должны быть и натуральные цифры, а собственно на что ты собираешься эти деньги потратить. Но мне кажется, что сегодня это всё ещё напоминает 1986 год.

У нас был такой Мураховский, первый заместитель представителя Совета Министров и председатель агропрома. В это время была подготовлена специальная продовольственная программа и аграрная реформа, огромное постановление ЦК КПСС и Совета Министров стоимостью примерно 200 миллиардов рублей. Это в четыре раза больше, чем было инвестировано Советским Союзом в сельское хозяйство за всё советское время. Николай Иванович Рыжков пригласил меня и говорит: «Ты сельским хозяйством занимался когда-нибудь?» Я говорю: «Нет. У меня были совхозы на КАМАЗе, на ВАЗе, но вприглядку». Он говорит: «Это очень хорошо. Вот тебе проект постановления. Сделай мне реферат для выступления». Я читал-читал, в самом сельском хозяйстве я, конечно, ничего не понимал, но меня вдохновляло, что там шли натуральные показатели. Например: надо в таком-то году произвести 12 миллиардов 446 миллионов 384 тысячи 542 яйца. И так кругом: килограммы мяса и так далее. Я это всё рассказал Рыжкову и говорю: «Я даже не представляю, я полжизни занимаюсь планированием, как считать, выполнен план или нет? Если на яйцо меньше будет?»

Николай Иванович Рыжков, поскольку он был против, но ничего сделать против Лигачёва с Горбачёвым не мог, на президиуме Совмина вдруг поднимает меня и говорит: «Я тут попросил работников аппарата. Давай, Щербаков, скажи». Ну как я могу сказать членам Политбюро про всё это? Я говорю: «Я вот тут не очень понимаю, в чём же собственно смысл обязательств сельского хозяйства после того, как в него инвестируются такие гигантские суммы». Которые непонятно где брать, но это отдельный разговор. Мураховский, а у него, если кто помнит, вот такие брови здоровые, больше, чем у Брежнева. Он их вот так покрутил, глаза совсем закрыл и говорит: «Мы обязуемся не снизить урожайность». Понятно сказал, да? Не урожай, а урожайность обязуемся за эти деньги не снизить.

Вот то, что сегодня делается с этими программами и подходы к ним, мне сильно напоминает эту ситуацию. Хотя движение – уже в правильном направлении.

По материалам научного форума «Абалкинские чтения», 23.12.2021

Андрей Клепач: наше технологическое отставание по большинству ключевых направлений нарастает

11.01.2022

Андрей Клепач

главный экономист Внешэкономбанка, член Правления ВЭО России

– Я буду говорить о том, что происходит с научно-технологическим комплексом. Правда, проблема в том, что в отличие от яиц и мяса его трудно посчитать и оценить, но тем не менее…

Действительно, наука – это часть экономики знаний, и она должна иметь опережающее развитие. При этом 2021 год объявлен Годом науки, а с 2018 года есть нацпроект по развитию науки. Но если сопоставить целевые показатели, которые принимались по развитию науки и технологий… В концепции долгосрочного социально-экономического развития предполагалось, что к 2018 году мы выйдем на уровень расходов на НИОКР в ВВП в 1,8%. Есть еще много разного рода документов. Указ Президента России 2012 года, затем – 2018 года. Ни один из них по большинству параметров не был выполнен, кроме повышения заработной платы целевикам, учёным, и то определенным образом.

При этом произошли серьёзные институциональные изменения. У нас так или иначе сформировалась новая система институтов, которые обязаны реализовывать инновационные высокотехнологичные проекты. Это «Роснано», система НТИ, а теперь и центров НТИ, «Сколково», это запуск работы по megascience, создание грантовой системы. Сложилась система венчурного бизнеса, и худо-бедно она развивается. Есть реальные технологические прорывы – нанотрубки, вакцины. Надо отдать должное, мы совершили серьёзный рывок по композитным материалам. С этого года начали делать волокно с характеристиками до 500-600 ГП. Есть суперкомпьютеры, работы по искусственному интеллекту. Традиционно сильные позиции – это ядерные и лазерные технологии. По статистике, у нас увеличивается публикационная активность. Всех замучили: не будет премии и зарплаты, если нет публикаций. Все это хорошо знают, особенно руководители науки и научных институтов.

Тем не менее 12, даже 13 лет стагнирует общий уровень расходов на науку по отношению к ВВП. Собственно говоря, никакого роста расходов в Год науки у нас тоже нет. На самом деле и в бюджете развития, который у нас почти принят, уже прошёл два чтения, роста расходов на науку относительно ВВП до 2024 года тоже не предусмотрено. В целом (это мнение многих экспертов) по большинству ключевых направлений наше технологическое отставание скорее нарастает. За исключением ряда сегментов. Поэтому можно говорить, что целостной скоординированной научно-технологической политики в стране нет, и пока не очень видны её контуры. Ни одной стратегической инициативы по развитию науки нет. Есть две стратегические инициативы по развитию образования. Одна – это студенческое предпринимательство, а вторая – инженерные школы, но это скорее дополнительное обучение для инженеров в вузах. При этом есть государственная программа. Она ещё не утверждена. Сумма расходов выросла, но этот рост идёт только за счёт того, что по ней теперь числятся НИОКР, которые раньше были у Минпрома, «Роскосмоса», Минздрава. Если сопоставить с тем, что было раньше, реального роста с учётом инфляции нет.

Если при этом смотреть на количественные показатели, мы всё-таки входим в десятку. Тем не менее возникает вопрос. А дальше куда? У нас, как известно, расходы на науку стагнируют, хотя в госпрограмме поставлена задача их увеличения, но в основном за счёт того, что частный бизнес будет вкладываться. Роста государственных расходов в реальном выражении не предусмотрено. Количество исследователей тоже, как известно, сокращается. Если считать с 2012-го года – на 100 с лишним тысяч. В отличие от других стран. При этом соотношение инженеров и исследователей к общему количеству занятых, особенно в промышленности, у нас одно из самых низких в мире. У них – до 20%, у нас – меньше 10%, в отличие от того, что было при Советском Союзе. То есть мы теряем не только научные, но и – что, может быть, для технологического развития и для конкурентоспособности важнее – инженерные кадры.

Что касается проблем фундаментальной науки, я бы выделил несколько моментов.

Первое. Внятной системы определения приоритетов технологического развития и научно-технологического развития – их нет. Если вы откроете текст проекта госпрограммы, то там нет приоритетных научных и технологических направлений. Они частично отражены в стратегии научно-технологического развития под определением больших вызовов. Предполагалось, что на втором этапе это будет конкретизировано. Такая конкретизация не проведена. Раньше у нас указом президента утверждались приоритетные технологические направления. Их было, если я правильно помню, 32 штуки, они менялись по годам. Последний указ принимался в 2011 году. С тех пор стратегических решений, которые оформлены в решения президента или правительства, – нет.

Есть определенные институциональные инициативы. Национальная технологическая инициатива создаст новые рынки к 2030 году, но до 2030 года, как известно, либо шах, либо падишах. Там есть набор технологических направлений, но никакой увязки ни с госзаданием по линии Академии наук, ни с госпрограммой нет. Поэтому есть много инициатив, инструментов, но скоординированных действий (неважно, хорошие они или плохие) – их нет, в отличие и от Китая, где есть национальная стратегия и дорожная карта до 2050 года с оценкой, где Китай впереди, где отстаёт и когда должен выйти на мировой уровень. Такие программы есть и в США, и в Японии, и в Евросоюзе. У нас в этом смысле планирование, или целеполагание обходится без такого рода приоритетов. И это, может быть, ещё более серьёзная проблема, чем даже вопрос денег – сколько, как, когда и кому их дать.

Если говорить о взаимодействии науки и образования, это, наверное, самая актуальная тема последних лет. Минобрнауки правильнее было бы назвать Министерством образования, потому что наука там занимает не приоритетное направление. Собственно говоря, все решения, которые мы видим в последние годы, обращены к реализации. Та же программа «Приоритет-2030» – это вузы и их вовлечение в научную деятельность. Или создание НОЦ (Научно-образовательные центры мирового уровня)… Из того, что я про эту систему знаю, положение академических институтов и тем более прикладных центров подчиненное. Там фигурируют только учёные или инженеры, которые могут получать зарплату в вузе и участвовать в отдельных работах. То есть на самом деле это не консорциум и не единый центр науки и образования, а это некоторая система вовлечения учёных в преподавание или, точнее, в исследовательскую работу в вузах.

На мой взгляд, самая болевая точка – это даже не фундаментальная наука, а прикладная. Это огромный инженерный корпус, на котором базируются работы по космическим, авиационным технологиям, по новым двигателям, системам связи, элементам микроэлектроники, фотоники.

Это сфера традиционно недофинансируется ещё в большей степени, чем академические институты. Причем дополнительной проблемой является отсутствие координации работ, которые идут по линии Министерства обороны и гражданской темы. Это кардинально отличает нынешнюю ситуацию от того, что было в советское время и что есть сейчас в Соединенных Штатах, где фундаментальная наука – математика, физика – во многом подпитывается именно заказами Министерства обороны, причём перспективного плана. У нас помимо того, что Минобороны сильно свернуло такого рода финансирование, просто нет диалога и взаимодействия. Я уж не говорю про какие-то содержательные вещи с точки зрения объединения усилий, которые идут у военных и по тем же новым материалам, по беспилотникам, по системам управления, навигации, с тем, что делается в гражданской сфере.

При этом, надо отдать должное, бизнес пошёл в науку, особенно в прикладную, в том числе под влиянием санкций. И «Газпром», и «Роснефть», и «Газпром нефть» начали увеличивать финансирование, а главное – ставить более конкретные и долгосрочные задачи. Причём огромной темой является вопрос так называемых прорывных, задельных работ. По сути дела, здесь нет нормативной базы, а те решения, которые принимались в последнее время, поставили этот сектор в очень сложное положение, потому что даже из госпрограмм, если кто-то не сталкивался, были исключены все упоминания про прорывные перспективные технологии. Потому что Минпрому, Минздраву и Минэнерго нельзя их финансировать. Это только по линии Миннауки и Академии наук. Хотя раньше всегда в авиации, в космосе формировался блок задельных перспективных работ. Не просто конкретного изделия (самолёта или ракеты с такими характеристиками), а того, что должно определять завтрашний и послезавтрашний день. И это одна из болевых точек, которую надо организационно решать.

Тем не менее светлое будущее может быть. Если продлить тенденции, которые заложены в бюджете, конечно, некоторое улучшение будет. Расходы к 2030 году составят 1,2-1,3% ВВП. Не прорыв. Но есть шанс это изменить. Причём надо что видеть? Худо-бедно предполагается финансирование фундаментальных исследований. В том, что касается прикладных, причём как со стороны государства, так и частного бизнеса, – там стагнация или даже сокращение расходов относительно ВВП. Хотя в госпрограмме заявлено, что бизнес должен прийти, скинуться и всё профинансировать.

Еще один момент. Мы не знаем, какой уровень наших технологий. Этот анализ опирается на самооценку госкомпаний, которые участвуют в так называемых программах инновационного развития. На самом деле они очень оптимистично на себя смотрят. Они считают, что технологии, связанные с добычей нефти, газа, соответствуют мировому уровню или даже опережают его. То же самое – транспортные технологии. Ну, атомная энергетика – понятно. А вот космос, энергетика не атомная, микроэлектроника, телекоммуникации – это всё в минусе. Там мы на 10 лет отстаём, есть и такого рода оценки. Какие усилия мы предпринимаем, в том числе и сейчас, и в рамках всей вот этой работы по дорожным картам, которая, в общем-то, идёт? По КНТП (комплексные научно-технические программы полного инновационного цикла) финансирование поставлено, но оно примерно в три раза меньше, чем то, что запрашивали. Единственная КНПТ, которую государство начало со следующего года финансировать, – это детское питание. Тоже нужная вещь, но всё остальное пока стоит вообще без денег.

Тем не менее жизнь может быть прекрасной. Я надеюсь, что наш научно-технологический комплекс намного лучше, чем это видно по деньгам и по публикациям, и, в принципе, не такими большими масштабами поддержки, но именно за счет координации усилий можно существенно переломить ситуацию.

По материалам научного форума «Абалкинские чтения», 23.12.2021

Журнал Вольного экономического общества России