Пятница, 20 сентября, 2024
ВЭО России

В преддверии формирования новой экономической политики

Андрей Клепач,
главный экономист государственной корпорации развития ВЭБ.РФ, заслуженный экономист РФ, член Правления ВЭО России

Если посмотреть на структуру расходов, то первое, что можно сказать: сформировалась инерционная структура расходов бюджетной системы, отражающая сложившуюся модель развития. И есть огромная разница между тем, что декларируется как приоритет, и реальными расходами. Строчку про науку лучше даже не приводить: почти не растёт, за исключением некоторых шоковых событий, то есть в 2020 году, когда был коронавирус, то расходы на здравоохранение в процентах к ВВП и в реальном выражении подскочили очень сильно, но сразу после того, в 2021 году, провалились. Если смотреть на то, что заложено в бюджете, – тоже стагнация относительно ВВП, а в реальном выражении, соответственно, получается сокращение. Образование – все годы сохраняется примерно один и тот же уровень без каких-либо подвижек, которые касаются что стратегических инициатив или ещё чего-то.

Поскольку сейчас вопросы безопасности и силового блока на первом месте, расходы поднялись, но если посмотреть на бюджет, то видно сокращение и в номинальном, и в реальном выражении. Насколько это реалистично, сказать сложно. С одной стороны, не хочется обсуждать, когда операция закончится, но с точки зрения исторического опыта напомню, что в Соединённых Штатах в конце 1970 – начале 1980 годов расходы на оборону и силовой блок устойчиво держались на уровне около 6% ВВП. Только после развала Советского Союза было существенное сокращение. Поэтому я думаю, что надо быть готовыми к тому, что в краткосрочной перспективе такого снижения не будет, хотя понятно, что когда-то тема конверсии, сокращения расходов возникнет.

В ковидном году был скачок в мерах поддержки предприятий, но дальше, как мы видим, заложено сокращение. И нужно понять, насколько это будет соответствовать задаче поддержания экономического роста. При этом я бы выделил проблему, которую, с одной стороны, все понимают, с другой – непонятно, что с ней делать. У нас бюджет хоть и трёхлетний, но реально он однолетний, поскольку трехлетние обязательства плохо выполняются, есть там, естественно, госпрограммы, но они корректируются ежегодно и носят достаточно условный характер: реально расходы будут совсем другие, либо ниже, либо удастся пролоббировать, и они будут выше.

Внятного отчёта о 2022 годе в структуре бюджета нет. Соответственно, по 2023 – это тоже некоторые оценки, которые, скорее всего, будут по факту существенно отличаться. Но просто чтобы было понятно: оплата труда, по нашей оценке (есть исполнение за 11 месяцев) составила примерно полтора триллиона рублей, а на следующий год заложено 800 млрд с лишним. На 2025 и 2026 – вообще около 400 млрд, то есть почти в 3 раза с лишним меньше. Понятно, что реально такого сокращения – в 3 раза – не будет. Просто это деньги, которые сидят в условно распределенных расходах. В этом плане планировать хотя бы на 3 года – достаточно сложно, но все понимают, что как-то рассосётся и как-то всё будет не так, как это написано на бумаге и утверждено законом. Так что жесткость закона о бюджете частично компенсируется его необязательным исполнением, точнее тем, что исполнение совсем другое.

Закрытые статьи сейчас составляют почти треть бюджета, а дальше – по 20 с лишним процентов. В какой мере и для каких отраслей они имеют особое значение – сказать достаточно сложно. Минфин России говорит том, что бюджетный импульс – очень большой, на то же ссылается и Центральный Банк, который таким образом оправдывает ужесточение денежно-кредитной политики. Под бюджетным импульсом Минфин в основном понимает дефицит бюджета плюс средства ФНБ, и считает, что слишком большая величина – почти 10% ВВП за 2022 и 2023 год.

На наш взгляд, здесь картина принципиально другая. Если смотреть на 2024 год, бюджетный импульс достаточно ограничен, хотя он значимый – увеличение расходов почти на триллион по сравнению с 2023 годом. Очень важен механизм. На самом деле ключевой импульс дают закупки, а капитальные вложения сокращаются, субсидии в разных формах тоже сокращаются. Задача для нас как специалистов – оценивать бюджетный импульс и тем более его соотношение с денежно-кредитным, потому что денежно-кредитная составляющая со следующего года приведет к потере 0,7–0,8 процентных пункта ВВП, так что совместный эффект составит лишь 0,3%.

Есть третий момент, которому, на мой взгляд, мы недостаточно уделяем внимания, но я в данном случае про себя и про свой коллектив скажу: это то, что огромная часть средств не отражается доходами, расходами, финансированием, структурой финансирования бюджетного дефицита. Это так называемые остатки. На начало 2023 года почти 7 трлн рублей – это остатки в бюджетной системе, включая переходящие средства ФНБ и других фондов. Сейчас, по оценке Минфина, это 4 с половиной трлн. Такая же история была в прошлом году: дефицит в первом квартале – огромный, но практически весь он был покрыт просто за счёт остатков, которые с 2022 года перешли на 2023-й. Нечто подобное у нас будет и сейчас. То есть это потоки, которые носят краткосрочный характер, но они с точки зрения экономики и реализации бюджетного процесса играют не меньшую роль, чем общая величина расходов бюджета или тем более расходов за один квартал.

Но при этом если говорить о динамике бюджетного баланса, у нас прогноз доходов ниже, чем у Минфина. Это редкий случай, потому что всю жизнь он был выше и по факту они были выше. Сейчас к такому выводу мы приходим, исходя из консервативной динамики экспорта углеводородов, мы видим понижение цен на нефть и другие позиции. Я думаю, и темпы роста ВВП будут пониже, в 2024 году – около 1,7% — 2% выходит у Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, это в пределах точности счёта, потому что до конца не ясен эффект со строительством и другими вещами: доходы могут оказаться меньше, но на федеральном уровне дефицит будет небольшой. И если следовать тому, что заложено в закон «О федеральном бюджете на 2024 год и на плановый период 2025 и 2026 годов», то реализуется установка Минфина России, и мы переходим к, пусть и изменённому, но бюджетному правилу и к профицитному бюджету.

Я разделяю мнение о том, что будет, видимо, принципиально другая конструкция бюджета в зависимости от системы нацпроектов, целеполагания, работа над которой идёт сейчас. Комментировать её неприлично, потому что она, с одной стороны, находится в закрытом режиме, но понятно, что всё-таки, видимо, будет выработана новая система национальных проектов, и не только нацпроектов. У нас такое сложное деление – нацпроект, госпрограмма, которая не нацпроект, федеральные проекты по Указу Президента. Будут приняты системные решения по развитию ключевых секторов экономики, и я думаю, что и по программе поддержки семей, поэтому картина сложится другая и бюджет будет дефицитным, но это будут другие параметры развития. Мы сейчас находимся в преддверии формирования новой экономической политики, и думаю, что тогда мы получим бюджет, направленный на развитие и решение структурных проблем, а не бюджет реагирования на шоки и инерцию.

Когда пересмотрят приоритеты бюджетной политики

Александр Широв,
директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член-корреспондент РАН, член Президиума ВЭО России

Вопрос приоритетов – это не вопрос анализа содержания текущего закона о федеральном бюджете, а более сложная вещь, которая имеет прямое отношение к тому, как меняется общая экономическая политика и взгляд власти на то, какие факторы являются ключевыми. Про это я сегодня хотел бы поговорить.

Часто говорят о том, что в результате последних событий роль государства и государственных финансов при формировании экономической динамики радикально выросла, но ничего подобного не произошло. Логика формирования государственных финансов с кризиса 2014–2015 годов сохраняется. В 2020 году на фоне корона-кризиса доля государственных расходов росла в структуре ВВП, в 2022 и 2023 годах также есть небольшой рост, но проект бюджета теперь предполагает нормализацию расходов, и это означает, что это логика макрофинансовой стабилизации.

Но что-то все-таки поменялось.

Если мы посмотрим на факторы, влияющие на динамику, со стороны конечного спроса, то увидим, что, в отличие от кризиса 2014–2015 годов, в 2020 году и в последующий период стал более существенным вклад государственного потребления. Государство воздействует на экономику не только через государственный спрос, но и через инвестиции, через доходы населения, но, так или иначе, впервые после длительного периода в 2020 году Российская Федерация проводила контрциклическую политику, которая сохранялась и в 2022-2023 годах. Это говорит о том, что мы научились тратить деньги и реагировать методами бюджетной политики на риски экономического развития: то есть система управления финансами стала более гибкой. Даже в 2014–2015 годах мы видели, что сокращение экономической активности было практически сопоставимо сокращениям вклада государства в экономическую динамику. Сейчас этого не происходит. Более того, государственные финансы становятся одним из ключевых элементов стабилизации экономической ситуации. Это принципиальное изменение вклада бюджетной политики в формирование темпов экономического роста.

Теперь о приоритетах. Главная проблема текущего момента состоит в том, что мы вынуждены реализовывать активную экономическую политику в условиях нарастания экономических ограничений. С точки зрения финансов у нас есть масса целей и задач, которые мы можем ранжировать. У нас есть два абсолютных приоритета: первый из них – это национальная безопасность, второй – макрофинансовая стабильность, и этот приоритет принят государством. Мы видим, что все решения, которые принимает Правительство и декларирует Президент – в этой логике, а это значит, что мы создали определенные рамки, в рамках которых мы должны решить ключевую задачу – сохранение социальной стабильности, потому что любая экономическая политика может быть признана успешной только в случае, если она сопровождается повышением уровня качества жизни населения. И имея данные императивы по национальной безопасности, по финансовой стабильности, по росту качества жизни населения, мы должны бороться с довольно серьезными вызовами.

Во-первых, мы не имеем такого объёма экспортных доходов, как раньше. Цены на нефть могут расти, безусловно, но физические объёмы экспорта, особенно природного газа, уже никогда не вернутся на те уровни, которые мы имели в 2021 году. Безусловно, у нас есть дефицит инновационного оборудования, связанный с технологическими санкциями. По нашим оценкам, этот дефицит составляет примерно 2 трлн рублей в текущих условиях.

Безусловно, у нас наблюдается ограничение доходов, и это тоже важно. Фактически это означает, что из всего набора факторов мы вынуждены выбрать очень небольшое количество приоритетов. И если мы посмотрим на бюджет, то мы поймем, что у нас осталось, по сути, 2 приоритета – это национальная безопасность и социальная политика.

Финансирование бюджета уже невозможно без использования дефицита. Дефицит становится важнейшим инструментом формирования экономической динамики и, по сути, бюджетом развития. Консолидированная позиция экспертов и Правительства состоит в том, что за счёт дефицита нельзя финансировать текущие расходы. Это значит, что все те средства, которые поступают за счёт дефицита, мы направляем на инвестиционные цели, прежде всего в области инфраструктурного строительства. И понятно, что дефицит – это неплохо, потому что это, с одной стороны, развитие финансового рынка, с другой стороны, возможность использовать те ресурсы, которые есть в банковской системе и у других экономических агентов, никакой проблемы нет. Главное, чтобы мы сохранили при этом принцип макрофинансовой стабильности, а здесь у нас есть проблема.

Проблема состоит в том, что использование государственных займов ограничено в силу той ситуации, которая сейчас сложилась. Ключевая ставка растёт, но дело не в ключевой ставке, а в инфляции, при которой заимствование в 2024 году порядка 4 трлн рублей может создать проблемы. Минфин России прямо говорит о том, что при текущих ставках делать это совершенно непродуктивно. Я должен с Министерством финансов в данном случае согласиться. Мы можем компенсировать эту проблему за счет средств ФНБ. Там есть от 5 до 8 трлн ликвидных средств, но это тоже ограниченный ресурс, и снижение дефицита бюджета, которое волшебным образом произошло в этом году и возможно в дальнейшем, это не столько плюс, сколько определённая проблема.

Проблема финансов сейчас не является ключевой. Мы можем найти средства (я это утверждаю) на любой проект. Нужно только понимать, какой вклад в расширение потенциала экономического роста этот проект создаст, потому что, если его не будет, мы получим экономические проблемы в перспективе ближайших 3–5 лет. То есть вопрос не в том, чтобы нарастить расходы бюджета, а в том, чтобы сформировать внятную, комплексную, замкнутую экономическую стратегию.

Больше всего меня беспокоят затраты на прикладные исследования и разработки. Хотел бы отметить, что даже при наличии приоритета в области национальной безопасности мы видим снижение номинальных расходов на исследования и разработки в ближайшие 3 года. В целом расходы на НИОКР снижаются с 1 трлн в текущем году примерно до 600 млрд в 2026 году. Понятно, что бюджетная схема с такими пропорциями не очень хорошо сбалансирована. Но даже если мы посмотрим на трёхлетку по ключевым направлениям расходов (здравоохранение, образование, национальная безопасность, национальная оборона и совокупные расходы), то можем сделать простой и вполне понятный вывод: 2024 год в законе «О федеральном бюджете на 2024 год и на плановый период 2025 и 2026 годов» – сбалансирован. Что касается 2025 и 2026 года, то о сбалансированности можно пока только мечтать. Бюджетная конструкция на тот период пока не является устойчивой, а это значит, что нас ожидает пересмотр отдельных приоритетов или направлений бюджетных расходов, и я так думаю, что этот период начнётся с началом нового электорального цикла.

Безусловно, сужение приоритетов бюджетной политики сдерживает этот структурно-технологический манёвр, который мы ожидаем. Но с другой стороны, понятно, что с приходом нового Правительства, с выборами Президента у нас возникнут новые приоритеты. Мы знаем, что идёт процесс пересборки национальных проектов, то есть система бюджетной политики и влияния бюджетных расходов на экономическую динамику приходит в движение. Я думаю, что уже в середине года мы так или иначе увидим определённые изменения в этой области.

И последнее, что я хотел бы сказать: конечно, ритмичность бюджетных расходов, за которую так долго все эксперты ратовали, до сих пор далека от желаемого. Мы видим огромный объём переходящих расходов, и это, конечно, существенно осложняет понимание того, как на самом деле формируются расходы и как они влияют на экономическую динамику, но в конце концов это ухудшает устойчивость всей бюджетной конструкции. И, по-видимому, в ближайший год нам предстоит пересмотреть еще раз приоритеты бюджетной политики, и, возможно, с принятием новой системы национальных проектов структура расходов станет более эффективной.

 

11 тезисов о развитии Дальнего Востока

Развитие Дальнего Востока и Арктики, которые стратегически и административно объединены в один мегарегион, будет национальным приоритетом на весь XXI век. С этим заявлением главы государства едва ли кто-то готов не согласиться. Это огромная территория, мировые запасы практически всего, короткий путь вокруг Земли, вода, воздух и многое другое, что нужно и сейчас, и еще больше будет нужно со временем. На последнем Восточном экономическом форуме в сентябре были обозначены некоторые ближайшие планы государства в этом регионе.

Специальный режим для бизнеса

Действующие на Дальнем Востоке параметры (налоговая нагрузка, стоимость заемного капитала, скорость и качество государственных услуг для бизнеса) должны быть конкурентоспособными в мировом масштабе, лучшими в АТР.

Свободные Курилы

Первый проект с беспрецедентным набором льгот и стимулов создается на Курильских островах. Бизнес, и российский, и зарубежный, который ведет операции на островах, а не просто регистрируется, полностью освобождается от уплаты ключевых налогов — на прибыль, на имущество, земельного и транспортного налога сроком на десять лет. Страховые взносы составят 7,6%. На Курилах будет действовать режим свободной таможенной зоны и не будет взиматься НДС, пока товар не покинет территорию. Это коснется всех видов деятельности, кроме посреднической, производства подакцизных товаров, добычи и переработки углеводородов, а также вылова биоресурсов.

Большая стройка

Планируется масштабное жилищное и промышленное строительство. На октябрь выданы разрешения на возведение 5 млн кв. м жилья. Для этого в Хабаровском крае создают кластер строительных материалов, который будет снабжать весь макрорегион. Чтобы одновременно налаживать логистику, к проекту подключены РЖД и Росавтодор. Один из главных проектов — город-спутник Владивостока Новый Владивосток.

Зеленое топливо

Будет создан индустриальный кластер по производству «зеленого» водорода и аммиака с возможным участием Японии и Китая. 

Углеродная нейтральность

Разрабатывается проект углеродной нейтральности на Сахалине. Эта цель должна быть достигнута к 2026 году. До 1 июля 2024 года правительство должно сформировать всю нормативную базу для климатических проектов и обращения «углеродных единиц». 

Медицина

На развитие медицины в отдаленных районах будет выделяться ежегодно более 6 млрд рублей на первом этапе, далее программа будет расширена. В рамках «Единой субсидии» в 2024 году выделят 20 млрд рублей на реконструкцию и строительство социальных объектов, из этой суммы не менее половины пойдет на обновление инфраструктуры здравоохранения. 

Развитие Дальнего Востока в цифрах

 

2729 инвестиционных проектов
525 введенных в эксплуатацию объектов
2,7 трлн рублей инвестиций
Более 100 тыс. рабочих мест
290 соглашений на общую сумму 3,27 трлн рублей на последнем Восточном экономическом форуме

Все готовое

Для поддержки МСП на ТОР создаются индустриальные парки с готовыми зданиями. Инвесторам остается завезти оборудование и приступить к работе. Такие здания уже построены на площадке «Парус» на ТОР «Комсомольск», строятся на площадках «Ракитное» на ТОР «Хабаровск» и «Промышленная» на ТОР «Надеждинская». Проектируются площадки «Западная» в Приморье и «Ровное» в Амурской области.

Дальневосточный контракт

Минвостокразвития планирует разработать особый договор частно-государственного партнерства, который будет фиксировать ключевые условия реализации проекта на этапе принятия инвестиционного решения. Это договор между государством и инвестором о неизменности налоговых, земельных, имущественных, градостроительных условий на срок до 15 лет.

Туризм

В рамках нацпроекта «Туризм и индустрия гостеприимства» парки и заповедники Дальнего Востока получат 200 млн рублей, а арктические территории — 32 млн рублей. На следующий год суммы кратно возрастут. Будут открыты пять визит-центров, одиннадцать гостиниц, шесть санитарно-бытовых зон и несколько десятков километров экологических троп.

АЭС

Госкорпорация «Росатом» планирует строительство АЭС на Дальнем Востоке мощностью 1,2 ГВт. Речь идет о двухблочной станции с реакторами ВВЭР. Как сообщал глава «Росатома» Алексей Лихачев, обсуждается строительство станции под развитие определенных производств в 2030-х годах.

Возможности и планы БРИКС

Clodagh Da Paixao, Unsplash
Саммит БРИКС 2023 года, бесспорно, стал информационным прорывом для организации, которая до разным причинам ранее не привлекала столь пристального внимания. Президент ЮАР, председательствующей в организации, Сирил Рамафоса заявил 24 августа, что официальное приглашение к присоединению в качестве полноправных членов получили Аргентина, Иран, Саудовская Аравия, Египет и ОАЭ. Они могут присоединиться уже с 1 января 2024 года, если успешно пройдут все внутренние процедуры. Более того, одобрен формат стран — партнеров БРИКС, список которых должен быть утвержден на российском саммите в Казани в октябре 2024 года.

Чем наполнена группа БРИКС

Несмотря на максимально демократичные правила участия в организации, в ней действуют вполне реальные институты, способные обеспечивать развитие экономик стран-членов. Экономические вопросы курирует Деловой совет, а каждая из стран пятерки инвестировала $10 млрд в начальный капитал Нового банка развития (НБР), основными целями которого объявлено кредитование инфраструктурных проектов, здравоохранения, образования в странах — членах организации и других развивающихся странах.
Clodagh Da Paixao, Unsplash
22–24 августа 2023 года в Йоханнесбурге (ЮАР) состоялся 15-й саммит БРИКС. Слоган мероприятия «БРИКС и Африка: партнерство ради взаимного ускорения роста, устойчивого развития и всеохватной многосторонности», поэтому на форум было приглашено большое количество участников из государств Африки. Всего более 60 стран приняли участие в саммите.
По словам Лесли Маасдорпа, вице-президента НБР, первым крупным достижением финансового института можно считать создание портфеля одобренных кредитов на сумму $45 млрд. Это 99 абсолютно новых проектов в сфере энергетики, в том числе ветряные и солнечные электростанции, новые автомобильные и железные дороги. Заместитель руководителя банка отметил, что расширение членства в нем является одним из основных стратегических приоритетов в будущем вместе с развитием финансирования в местной валюте.
По данным «Обзора финансовых рисков» Банка России, опубликованного в марте 2023 года, доля юаня в расчетах за экспорт в 2022 году выросла с 0,5 до 16%, а доля рубля — с 12 до 34%. Расчеты в национальных валютах осуществляются также в торговле между Россией и Индией, Бразилией и Китаем. Здесь, однако, существуют свои подводные камни, связанные с несбалансированностью экспорта и импорта у отдельных стран, и эта проблема требует своего решения.
По официальным данным, объем торговли стран БРИКС в 2022 году достиг $8,8 трлн. Это 35% общемирового объема. ВВП стран БРИКС составляет 32% от мирового. Ранее больше говорили о площади (более 25% от мировой) и населении (более 40%). Уже сейчас действует формат БРИКС+, в котором участвуют 55 стран.
Многие аналитики, в первую очередь западные, обращают внимание на то, что у БРИКС нет никаких управленческих международных органов, поэтому организация якобы и не может быть жизнеспособной. Но этот как раз, по словам представителей группы, принципиальный вопрос.
«Мы сотрудничаем на принципах равноправия, партнерской поддержки, уважения интересов друг друга, и в этом суть устремленного в будущее стратегического курса нашего объединения, курса, отвечающего чаяниям основной части мирового сообщества, так называемого глобального большинства. Цифры говорят за себя. За прошедшее десятилетие взаимные капиталовложения государств — членов БРИКС увеличились в шесть раз. В свою очередь, их инвестиции в целом в глобальную экономику выросли в два раза, а совокупный экспорт достиг 20% от общемирового показателя», — заявил в видеообращении к участникам БРИКС президент России Владимир Путин.
Как отметил и. о. заместителя директора по научной работе ИМЭМО им. Примакова РАН, руководитель Центра азиатско-тихоокеанских исследований Александр Ломанов, Запад исходит из того, что в любой организации должен быть кто-то главный: если на Западе это США, то, наверное, в БРИКС будет Китай, в ином случае в организации нет никакого смысла.
«Китай, наоборот, исходит из того, что сплоченные группировки, объединенные жесткими политическими рамками, — это прошлый век, а сейчас актуальны открытые площадки, где могут собираться единомышленники, обсуждать новые идеи, договариваться. Не только строить планы, но и вместе обсуждать, как это делать», — считает профессор Ломанов.

Финансовые меры

Еще до начала встречи глав БРИКС в прессе не раз звучали предположения о том, что страны-участницы якобы начнут широкую антидолларовую кампанию вплоть до создания собственной резервной валюты. Но и российские ученые, и официальные лица на саммите не раз подчеркивали, что повестка там исключительно положительная, то есть страны готовы создавать что-то новое не против и не в ущерб другим.
Как отметил в интервью по итогам саммита министр иностранных дел Сергей Лавров, про единую валюту никто сейчас не говорит: все внимание сосредоточено на поиске путей обеспечения взаимной торговли, инвестиций, общих экономических проектов, независимо от доллара, евро и иены, поскольку «эти страны доказали свою готовность злоупотреблять своим статусом эмитентов резервных валют для того, чтобы достигать политических целей в нарушение всех правил свободного рынка, международной торговли и ВТО».
Министр напомнил, что идея существует уже довольно давно: после создания Нового банка развития появился проект «пул резервных валют», который стал первым шагом к формированию альтернативной платежной системы. «Как конкретно она будет выглядеть, поручено заниматься министрам финансов и председателям Центробанков. Они должны сформировать рабочую группу и подготовить рекомендации для глав государств к следующему саммиту в Казани», — подытожил российский министр.
Людмила Худякова, заведующий отделом глобальных экономических проблем и внешнеэкономической политики ИМЭМО им. Примакова РАН напоминает в своем анализе по итогам саммита, что в международной финансово-экономической литературе даже появился специальный термин «вепонизация финансов» — «weaponization of finance» — то есть использование финансов в качестве оружия. Поэтому, на ее взгляд, неудивительно, что для многих развивающихся стран это стало серьезным фактором озабоченности и мотивом снизить глобальную зависимость от западных валют, прежде всего — от доллара США, и их расчетно-платежной инфраструктуры. Кроме того, в последнее время в результате роста процентных ставок в США американский доллар существенно укрепился по отношению к валютам стран с развивающимися рынками, что ведет к удорожанию платежей в долларах и усиливает волатильность, а следовательно, риски, связанные с расчетами в американской валюте.
«Эксперты и представители властей стран БРИКС неоднократно подчеркивали, что на нынешнем этапе необходима диверсификация в использовании различных валют, поскольку процесс дедолларизации будет длительным. Международная валютно-финансовая система является инерционной по своей природе, поэтому нужно бороться за ее реформирование, в том числе — развивая собственные финансовые институты и инструменты», — резюмировала Людмила Худякова.
BRICS Pay
BRICS Pay — совместное предприятие пяти стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка), созданное в 2018 году Деловым советом БРИКС. В команду входят эксперты в области платежей, банковского дела, технологий и других смежных областей. Они отвечают за разработку платформы, создание новых функций и обеспечение поддержки клиентов. BRICS Pay — это платформа цифровых платежей, которая разрабатывается совместно странами — членами экономического блока БРИКС. Цель BRICS Pay — обеспечить возможность цифровых платежей между различными странами в формате BRICS Plus, позволяя предприятиям и потребителям безопасно и беспрепятственно совершать и получать платежи в своей местной валюте. Платформа предназначена для снижения стоимости и сложности международных платежей, а также обеспечивает безопасный и надежный способ оплаты товаров и услуг.
Информация: сайт платежной системы https://www.brics-pay.com/.
В Декларации по итогам саммита БРИКС-2023, которая получила название «Йоханнесбург-2», валютно-финансовому сотрудничеству посвящен специальный раздел. «Мы приветствуем обмен опытом членами БРИКС по вопросам платежных инфраструктур, включая подключение друг к другу трансграничных платежных систем. Мы полагаем, что это будет способствовать еще большему сотрудничеству между странами объединения и диалогу по платежным инструментам для облегчения торговых и инвестиционных потоков между странами — членами БРИКС, а также другими развивающимися странами», — говорится в документе.
Интересы России в БРИКС

Инициатива Делового совета БРИКС по выработке современных интермодальных логистических решений и развитию железнодорожных транспортных коридоров.
Налаживание более плотного взаимодействия в рамках БРИКС по вопросам надежного и бесперебойного обеспечения мировых рынков энергетическими и продовольственными ресурсами.
Координация подходов участников БРИКС по тематике поддержки малых и средних предприятий. Сотрудничество в рамках БРИКС в области декарбонизации экономики, снижения антропогенного воздействия на природу, адаптации к изменениям климата.

Из выступления президента РФ Владимира Путина
Своими мыслями о реальных перспективах взаимодействия в рамках БРИКС ранее поделились участники научной конференции, организованной ВЭО России, Международным союзом экономистов и ИНИР им. Витте, в Пекине. Так, член Бюро научного совета РАН по комплексным проблемам евразийской экономической интеграции Дмитрий Митяев отметил, что партнерство в рамках БРИКС и ШОС может создать общие рамки для реализации идеи единого биржевого и торгово-платежного пространства. А министр Евразийской экономической комиссии, вице-президент ВЭО России академик Сергей Глазьев подчеркнул важность создания новых и укрепления действующих совместных институтов развития.
Независимая журналистка Фелисити Брэдсток, колумнист авторитетного издания Oil Price, комментируя итоги саммита, заметила, что санкции против России привели к углублению сотрудничества в рамках БРИКС. Она приводит слова главы энерготрейдерской компании Vitol Рассела Харди: «Санкции против России реально работают. В том смысле, что они сокращают доходы России с ее товаров. Однако обратная их сторона в том, что они укрепляют связи стран БРИКС, консолидирует организацию и делает ее своего рода оппозиционной силой». Фелисити Брэдсток обратила особое внимание, что у стран БРИКС после расширения будет 41% мировой нефтедобычи. На членов организации, по данным МВФ, в 2025 году будет приходится 37,7% мирового ВВП, а в 2028-м — 28,5%.

Будет ли третье расширение?

По информации на данный момент, можно сказать, что это точно произойдет, но пока не ясно, о каком числе государств идет речь. Сейчас этот список выглядит так: Алжир, Бангладеш, Белоруссия, Венесуэла.

Автор: Андрей Травин

Экономическая книга года — 2023

Фото Людмилы Ульевой, Unsplash

В России ежегодно издаются тысячи книг по экономической тематике. Читателю часто сложно сориентироваться в этом многообразии. Общественная премия «Экономическая книга года,» учрежденная Вольным экономическим обществом России и Международным союзом экономистов, — это один из самых авторитетных навигаторов в мире экономической литературы. 

Экспертный совет, жюри премии, уже шесть лет тщательно изучает многочисленные издания по экономике, поступившие на конкурс со всей страны, и выбирает лучшие из лучших. 

В этом году на соискание премии претендовали 272 книги: монографии, учебники и научно-популярные издания, вышедшие в свет как в печатном, так и в электронном форматах с октября 2022 года по октябрь 2023 года. Представить издание на суд жюри могли не только его авторы и издательства, но и научные институты. Из массы изданий отобрали 15.

Лонг-лист общественной премии 

«Экономическая книга года — 2023»

  1. Губерния на подъеме. Промышленная революция в Уфимской губернии. Автор — Александр Дегтярев, вице-президент Академии наук Республики Башкортостан, д.э.н., профессор. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  2. «Красные» директора. Автор — Владимир Зимoвец, известный металлург, в 1981–1995 гг. возглавлял Волжский трубный завод. Для дизайнера: НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
  3. Блокчейн для всех: Как работают криптовалюты. Авторы — Артем Генкин, д.э.н., профессор; Алексей Михеев, д.э.н., доцент кафедры государственного управления и права МГИМО. Для дизайнера: НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
  4. Научные решения сложных экономических и социальных задач с помощью суперкомпьютеров. Авторы — Валерий Макаров, научный руководитель ЦЭМИ РАН, академик РАН; Владимир Окрепилов, научный руководитель Института проблем региональной экономики Российской академии наук, академик РАН; Альберт Бахтизин, директор ЦЭМИ РАН, член-корреспондент РАН. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  5. Стратегическое лидерство. Автор — Ирина Новикова, профессор кафедры экономической и финансовой стратегии Московской школы экономики МГУ им. М. В. Ломоносова, д.э.н. Для дизайнера: УЧЕБНИК
  6. Трансформация бизнес-процессов в условиях цифровизации экономики. Авторы — Яков Силин, ректор Уральского государственного экономического университета; Тулкин Тешабаев, ректор Ташкентского финансового института, Елена Князева, проректор по дополнительному образованию и профориентационной работе УрГЭУ; Алимназар Исламкулов, проректор по международному сотрудничеству Ташкентского финансового института; Элина Закирова, директор Института дополнительного образования УрГЭУ; Наргиза Касимова, доцент кафедры «Экономическая безопасность» Ташкентского финансового института; Лариса Юзвович, заведующий кафедрой финансов, денежного обращения и кредита УрГЭУ; Майя Львова, доцент кафедры государственного и муниципального управления УрГЭУ. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  7. Риски и возможности развития регионов России в условиях санкционного давления. Коллектив авторов Института экономики Уральского отделения Российской академии наук (55 человек) под руководством Юлии Лавриковой, директора Института экономики Уральского отделения РАН. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  8. Мировая обстановка и китайская экономика в новую эпоху. Автор — Чен Эньфу, член президиума Китайской академии общественных наук, директор Института экономики «Хайпай» Шанхайского финансово-экономического университета. Под научной редакцией Сергея Бодрунова, президента ВЭО России, президента Международного союза экономистов. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  9. Евразийская экономическая интеграция: теория и практика. Коллектив авторов — сотрудников Евразийской экономической комиссии (149 человек) под руководством Сергея Глазьева, члена Коллегии (министра) по интеграции и макроэкономики Евразийской экономической комиссии (ЕЭК). Для дизайнера: УЧЕБНИК
  10. Российские территории: 30 лет в условиях рынка. Коллектив авторов Вологодского научного центра Российской академии наук под общей редакцией Владимира Ильина, научного руководителя Вологодского научного центра РАН. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  11. Логистика новой городской мобильности: ценностно ориентированный подход. Коллектив авторов под общей редакцией Татьяны Шульженко, профессора кафедры логистики и управления цепями поставок Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  12. Дуальные товары. Коллектив авторов НИИ «Инновационные финансовые инструменты и технологии» ФГБОУ ВО «РЭУ имени Г. В. Плеханова». Ответственный редактор — Сергей Рябухин, первый заместитель председателя Комитета Совета федерации ФС РФ по бюджету и финансовым рынкам, директор НИИ «Инновационные финансовые инструменты и технологии» РЭУ имени Г. В. Плеханова». Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  13. Механизмы формирования модели креативного пространственного развития экономики Республики Крым. Ответственные редакторы: Марина Никитина, заведующая кафедрой мировой экономики Института экономики и управления Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского; Виктор Реутов, директор Института экономики и управления Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Для дизайнера: МОНОГРАФИЯ
  14. Цифровая логистика. Автор — Владимир Смирнов, профессор кафедры экономики таможенного дела и управления Владивостокского филиала Российской таможенной академии. Для дизайнера: УЧЕБНИК
  15. Таможенное регулирование. Автор — Геннадий Мокров, профессор кафедры международного бизнеса и таможенного дела РЭУ имени Г. В. Плеханова. Для дизайнера: УЧЕБНИК

 

Неясный образ города будущего

Цифровой город будущего, «умный» город, Smart City — одна из тенденций, которая несколько лет находится в первых строчках экономической повестки по всему миру. Города стали бороться за свой цифровой статус, появились разные критерии оценки цифровой трансформации, в том числе и в России. Некоторые проекты запущены с нуля, например, Неом в Саудовской Аравии, без дорог и машин, Эконсити в Сенегале, с полностью возобновляемыми источниками энергии. Сейчас эксперты все чаще задают вопрос, а в том ли направлении делают город «умным»?

Photo by Sawyer Bengtson on Unsplash

Несомненные достижения

О больших возможностях цифровизации в управлении городом мы не раз писали, и они неоспоримы. Например, в России Москва достигла таких высот в этой области, что ее уже не ставят в рейтинги с другими городами, чтобы у них сохранялась мотивация к собственному цифровому развитию. «Госуслуги», элементы электронного правосудия, консультации ведущих врачей онлайн, возможность удаленной работы, система городской безопасности, камеры на дорогах, повышающие безопасность: этот список можно продолжать.

Как не раз говорили ученые-экономисты на разных мероприятиях ВЭО России, цифровизация сама по себе не является самоценностью. Она должна лишь сопровождать индустриализацию на новой технологической основе. И пример Москвы показывает, что развитие инфраструктуры идет если не быстрее, то точно одновременно с внедрением технологий «умного» города. Каким должен быть настоящий «умный» город, как не допустить перекосов в цифровизации? Все чаще этими вопросами задаются городские и государственные власти, ученые-экономисты и ведущие IT-эксперты во всем мире.

Кампания цифровизации

Первой проблемой, которая сбила энтузиазм от простоты разных повседневных операций, которую дают цифровые технологии, стали утечки персональных данных по всему миру, затем — массовое внедрение цифровой идентификации без должного контроля. Многие государства предприняли беспрецедентные шаги по правовой защите граждан. В частности, ЕС в 2019 году ввел самый жесткий генеральный закон о защите персональных данных — GDPR, а сейчас заканчивает разработку кодекса, ограничивающего использование ИИ. Совсем неожиданным шагом, который разлетелся по СМИ как новость номер один, стал запрет в Париже электросамокатов — одного из физических символов «умного» города.

По словам IT-предпринимателя Игоря Ашманова, члена Совета по правам человека при Президенте РФ (СПЧ), цифровое удобство явно возрастает (доставка еды, маркетплейсы, «Госуслуги», такси, смартфон), но есть большие риски и неприятности, о которых так называемые евангелисты цифровизации сознательно или бессознательно умалчивают: растут цифровая зависимость, деструктивный контент в сети, манипуляции, мошенничество.

Цифровизация на службе науки

 

Одну из проблем цифровизации затронули участники конференции «Искусственные общества и информационные технологии» 25 сентября в ЦЭМИ РАН. Участники конференции обсудили вопросы повышения эффективности управленческих решений с помощью информационных технологий и применения агент-ориентированных моделей для решения задач обеспечения национальной безопасности России. Президент ВЭО России член-корреспондент РАН Сергей Бодрунов выступил с докладом «Национальная суперкомпьютерная инфраструктура для моделирования нооразвития». Он отметил, что наличие в любой стране собственных суперкомпьютеров, их количество и производительность — один из важных показателей уровня национального инновационного и технологического развития, а также уровня национальной конкурентоспособности. Ученый обратил внимание на недостаточный охват науки суперкомпьютерными технологиями. В России сегодня семь публичных суперкомпьютеров мирового уровня. Шесть из них — индустриальные. Их используют IT-компании. И всего один эксплуатируется в университете — это «Ломоносов 2» Московского государственного университета. При этом институтам РАН для научных исследований не предоставлено ни одного суперкомпьютера. Исправить такое положение дел, по мнению президента ВЭО России, могла бы рационализация использования имеющейся суперкомпьютерной инфраструктуры. «Нужна четкая государственная политика в этой области. И одним из шагов могло бы стать включение соответствующих позиций в программу “Цифровая экономика Российской Федерации”, согласование ее по этим вопросам с национальным проектом “Наука”», — пояснил ученый.

На конференции, посвященной трендам ИИ, в МГИМО Игорь Ашманов также высказал опасения, что цифровая трансформация превратилась в рыночный пузырь. «Мы уже находимся в раздутом до предела пузыре цифровизации. Не так давно (в 2010–2012 годах) у нас был пузырь стартапов, в 2015–2017 годах — пузырь блокчейна, который теперь тихонечко вычеркивают из разных стратегических документов и планов, а сейчас у нас истерия цифровой трансформации и искусственного интеллекта. Объявлено публично, записано в подзаконных актах, планах, распоряжениях, что нам нужна максимально быстрая цифровая трансформация всего: госуправления, экономики, медицины, образования, промышленности, транспорта, финансов, а для этого нужен максимально широкий сбор данных о гражданах, единые базы таких данных, цифровые оригиналы документов вместо бумажных, камеры на улицах с распознаванием лиц и тому подобное», — отметил член СПЧ.

Ту же проблему на Форуме инноваций БРИКС в Москве назвал Абдулрахман Ибрагим, директор по данным и инновациям управления развития региона Аль-Мадина из Саудовской Аравии. По его мнению, каждый город имеет свои особенности и должен развиваться по-своему, но сейчас понятие «умный город» полностью связано с технологиями, все идеи крутятся вокруг информационных, телекоммуникационных технологий, интернета вещей, камер, датчиков, данных, которые генерируются этими технологиями, что, в свою очередь, подводит к необходимости использования искусственного интеллекта.

«Но почему именно технологии? Мне кажется, есть две основные причины этого восприятия. Во-первых, технология — мощный инструмент, и технологические компании тоже — очень мощные, у них есть все ресурсы — и финансовые, и технологические — в том числе для продвижения продаж этих технологий городам. Вторая причина — в том, что сами города не понимают вызовов, которые перед ними стоят. Например, у города есть проблема по управлению отходами. Приезжают компании, которые предлагают свои решения. Они же разрабатывают и требования для выбора подрядчиков и поставщиков. То есть тот же субъект, который создает требования, их же и выполняет. Это именно то, что нужно городу? Скорее всего, да. Но, может быть, и нет. Этого мы не знаем», — констатировал эксперт.

«Эпоха надзорного капитализма»

 

Так называется книга профессора Гарвардской школы бизнеса Шошаны Зубофф, в которой сделано фундаментальное открытие о том, что в новой цифровой реальности прибавочная стоимость Маркса преобразовалась в так называемый поведенческий излишек. Сегодня интернет-гиганты, мобильные операторы и компании, специализирующиеся на интернете вещей, не только собирают данные пользователей, но и пытаются влиять на них. Они встраивают в страницы шпионские программы, выявляют с помощью алгоритмов наши привычки, улавливают наши эмоции, чтобы превратить всю нашу жизнь в бесплатное сырье, которое потом с выгодой продадут. Все стороны личности, которые отражены в аккаунтах, можно преобразить в измеримое поведение. Машинный интеллект превращает эти данные в продукты прогнозирования. С такими возможностями можно адаптировать рекламу к личности пользователя и представлять информацию таким образом, чтобы человек был наиболее к ней восприимчив. Пользователи в большинстве своем не знают, насколько уязвимыми они становятся, сообщая в социальной сети информацию о себе.

Кто знает, что нужно жителям городов?

На этот вопрос есть некоторые, но далеко не все, ответы у организации «ООН Хабитат». Сейчас эксперты там только намечают основные пути, по которым город должен развиваться, потому что предыдущие планы поломала пандемия. Цифровизация — не на первых строчках разрабатываемых документов. Важно, что стопроцентные ответы сейчас серьезные эксперты вообще не дают. Как отметил на конференции БРИКС в Москве Алексей Голубев, гендиректор компании «Росатома» АО «Цифровые платформы и решения Умного города», до пандемии существовал глобальный тренд на максимальное наполнение людьми городов-мегаполисов, а малые и средние города потихоньку вымирали. 

«Казалось, что это будет происходит долго, до какого-то, пока невидимого, предела роста мегаполисов. “ООН Хабитат”, когда формулировала новую стратегию развития городов, констатировала, что города стали основными центрами размещения и на них должен быть направлен фокус внимания властей. Это центры новых технологий, финансов, принятия решений. Все шло линейно и прекрасно, пока не случилась пандемия и не сломала все», — сказал Алексей Голубев. Вместе с тем эксперт привел как пример устойчивого города Саров — наукоград ядерных технологий. Другие подобные наукограды с населением несколько десятков тысяч человек также показали устойчивость, несмотря на тяжелые 1990-е годы.

Мнение африканских цифровизаторов на форуме БРИКС высказал Обери Мошела, технический директор ED Group из Йоханнесбурга, ЮАР: «Если мы поставим бесплатный вайфай, его украдут, если поставим солнечные панели, их разломают и украдут, то же самое касается оптоволоконных и обычных кабелей. И что нам делать с этим? Это актуально для Африки. Например, в ЮАР есть программа 2040, но для ее реализации существует фундаментальная проблема: политическая нестабильность на локальном уровне. Например, с 2016 года мы сменили восемь мэров. Если так происходит, значит, есть проблема, неважно, какие технологии вы при этом используете».

Минцифры РФ планирует провести эксперимент по использованию искусственного интеллекта для отбора сотрудников на госслужбу.

Аудитор Счетной палаты Наталья Трунова, модерируя дискуссию об устойчивости «умных городов», напомнила, что идея города будущего не нова, города будущего строились и в СССР (например Тольятти), но затем многие из них превратились в упадочные моногорода. Еще более яркий пример — американский Детройт, который превратился с упадком автопрома в сплошное гетто с самым высоким уровнем преступности в стране, и властям пришлось предпринять колоссальные усилия, чтобы это изменить. Поэтому немаловажный вопрос — долго ли будет «умным» город, который сегодня считается таковым?

Ощутимые нужды

Президент «ООН Хабитат» Марта Дельгадо, например, считает, что устойчивое развитие городов подразумевает проектирование взаимосвязанных городских поселений, которые способствуют мирному сосуществованию, уважению биоразнообразия и равенства, улучшают экономику и принимают устойчивую мобильность как путь к процветанию. Если перевести это с официального языка ООН, то Марта Дельгадо не видит, что будущее города состоит в помещении управления им в облако.

Как отмечает последний доклад «ООН Хабитат», в 2022 году города и сообщества столкнулись с многочисленными кризисами, и выхода из какого бы то ни было из них нет в цифровизации. Так, 1,675 млрд человек во всем мире живет в неадекватном жилье, из них 1 млрд — в трущобах в условиях крайней нищеты.

Многие города за время пандемии, как констатирует ООН, еще больше фрагментировались по социальному уровню жителей. Эксперты организации констатируют, что социальные, экономические и пространственные границы неравенства несут в себе большие риски для устойчивого развития.

Креатив Большого Лондона

 

Алан Фримaн,
член Исследовательской группы геополитэкономии, профессор Университета Манитобы (Канада), экс-советник по развитию креативной экономики мэра Большого Лондона

 

— Когда мы начинали преобразовывать Лондон, мы задали очень простой вопрос, мы спросили людей: «Вы живете, чтобы работать, или работаете, чтобы жить?» Это вопрос самомотивации. И 12% ответили: «Я живу, чтобы работать». Остальных в общем-то вынуждали работать, чтобы прокормиться. И мы захотели в два раза увеличить количество людей, которые живут, чтобы работать, но для этого нам надо было трансформировать организацию самого Большого Лондона, изменив все аспекты того, каким образом организована там была жизнь. Вот вам ответ. Например, мы обнаружили, что в школах дети говорят на 300 языках, это их родные языки. Поэтому нам надо было преобразовать систему образования так, чтобы освободить творчество тех детей, для кого английский неродной язык.

От 3,3 до 3,6 млрд человек в 2022 году жили в условиях высокой уязвимости, а 100 млн человек были вынуждены покинуть свои дома из-за изменения климата. В 70% городов мира из-за конфликтов, отсутствия продовольственной безопасности, климатических проблем возникают экологические, социальные и другие чрезвычайные ситуации.

В российских столицах, по мнению члена СПЧ Игоря Ашманова, проблем с построением «умных» систем не меньше, но они более возвышенные. Как пишет правозащитник в своем блоге, многочисленные родительские ассоциации, специалисты по информационной безопасности и сотрудники спецслужб, не говоря уже о деятелях культуры и прочих гуманитариях, соглашаются с тем, что нужно отбросить навязываемое нам «евангелистами цифровизации» представление о том, что цифровизация и сбор персональных данных — это вопрос цифровой экономики, то есть удобства, комфорта, углубления и улучшения услуг: это вопрос национальной безопасности, и она сейчас под угрозой.

Кинорежиссер и музыкант из Сербии Эмир Кустурица, выступая в качестве приглашенного культурного деятеля на форуме БРИКС «Облачный город», сказал: «Я рад слышать оптимистические речи по поводу человекоцентричности экосистем городов, но я не считаю, что идея, пришедшая к нам из философии прошлого века о том, что человек является центром всего, актуальна или истинна. Облако рано или поздно может привести к тяжелой паранойе, связанной с тем, что вся ваша жизнь находится под контролем камер и датчиков. В Сербии я живу в деревне и заказываю кофе из соседнего отеля, то есть налоговые органы уже знают, что я выпил чашку кофе. Я понимаю, что облако дает нам много возможностей в коммуникации, но эта картина мира пока для меня представляет собой скорее оптимистическую трагедию».

Автор: Константин Маркелов

Инновации в экономическом образовании

Станислав Прокофьев,
ректор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, действительный государственный советник РФ 2 класса, член Правления ВЭО России, д.э.н., профессор

Почти 70% из 51 тысячи обучающихся в нашем вузе – это те, кто изучает экономику, управление, финансы. Роль одного из флагманов экономического образования накладывает большие обязательства, новые условия требуют новых подходов к подготовке экономистов. Я бы хотел поделиться некими соображениями, которые стали продуктом наших обсуждений на стратегических сессиях, многочисленных встречах с потенциальными работодателями, с членами нашего попечительского совета, об изменениях некоторых стратегических аспектов в сфере экономического образования на примере нашего вуза.

Какие базовые условия сегодня складываются? С одной стороны, объективные условия – это суверенизация самой образовательной модели, которая будет включать в себя, как мы все с вами знаем, базовое высшее образование, специальное высшее образование. Сейчас эксперимент начат в шести вузах и все другие высшие учебные заведения не могут об этом не думать. С другой стороны, чтобы с водой не выплеснуть ребёнка, мы должны думать о том, как сохранить и приумножить контингент иностранных обучающихся в нашем вузе. Всего их в стране больше 300 тысяч, почти 1% из них учится в Финансовом университете, это важный элемент мягкой силы и я уверен, что мы не обойдемся без классической модели бакалавриата и магистратуры хотя бы в части этого контингента.

С другой стороны, санкционные ограничения, запреты делают объективно необходимым изменение академической мобильности, поиск новых контактов, выстраивание этих контактов уже с лучшими вузами из дружественных стран. Повышаются требования от работодателя из года в год, растет конкуренция за квалифицированного абитуриента, и любой вуз должен думать, какие ответы на это давать.

Еще один тренд, который сегодня имеет особую значимость – воспитательная работа. Если раньше мы считали, что когда специалист приходит в компанию после вуза, дело работодателя – прививать ему определенные навыки, в частности, моменты, связанные с лояльностью компании и другими этическими элементами, сейчас на повестке дня – вопросы традиционных российских морально-нравственных ценностей, патриотизма, и если мы не будем этому в процессе образования уделять достаточное внимание, то непонятно, кого мы учим – потенциальных эмигрантов и релокантов или людей, которые будут работать в нашей стране. Поэтому твердо убежден, что это важный тренд, который нужно проводить в системе высшего образования и интерполировать в учебный процесс.

Чтобы получить обратную связь, мы провели серьезную работу со студентами, чтобы понять, а что является для них мотиватором, драйвером, и пришли к следующему выводу: для 88% наших обучающихся главными являются два фактора – интерес и перспектива, а в перспективе самое важное для них – быстрая монетизация тех знаний и навыков, которые они получают в вузе. Абстрагироваться от пожеланий студентов тоже было бы неправильно, и вуз должен дать на это ответ. С другой стороны, в ковидный период многие привыкли работать дистанционно, поэтому есть запрос на совмещение очной формы образования с дистанционной работой. Также очень большой запрос – на двойные дипломы как совместно с иностранными вузами, так и с российскими вузами, и 89% респондентов указали на необходимость широкой линейки дополнительного профессионального образования с возможностью добрать нужные квалификации, компетенции. Вывод для вуза: искать новые подходы, новые партнерства, навыки и новые технологии обучения. 

Новую стратегию высшего образования в Финансовом университете мы уже согласовали с нашим попечительским советом, с нашим учредителем и по ней работаем. Одно из таких важных направлений – новая форма работы с базовыми кафедрами. В Финансовом университете их больше 20, но традиционная модель, существовавшая ранее, сегодня пересматривается. Базовая кафедра раньше рассматривалась больше как консультант, а также для создания возможности проведения практики, максимум – для формирования практико-ориентированных тем с точки зрения потенциального работодателя.

На сегодняшний день мы считаем, что этого мало, и комплексную модель новой базовой кафедры мы как раз сейчас отрабатываем в том числе на вновь созданной кафедре Счетной палаты, она называется «Государственный аудит», ее возглавляет исполняющая обязанности председателя Палаты Галина Сергеевна Изотова. Мы хотим на примере этой кафедры отработать полный цикл процессов, начиная от кастинга, отбора, инкорпорирования кафедры в учебный процесс, создания собственной магистратуры, собственных исследований в науке, включения студентов в разные проектные группы, которые есть у работодателя, с тем чтобы выйти на стажировки без отрыва от учебы на долгий срок – от 3 до 6 месяцев, и далее для того, чтобы дать возможность потенциального трудоустройства. По этой же схеме мы создаем новые базовые кафедры. В ближайшее время это будет кафедра Федеральной налоговой службы, кафедра интеллектуальной собственности с Роспатентом, кафедра ЕАЭС (спасибо Сергею Юрьевичу Глазьеву за то, что он согласился ее возглавить) и новые кафедры, связанные непосредственно с бизнесом.

Еще одним важным направлением для нас и, можно сказать, фирменной фишкой нашего вуза является диплом двух квалификаций. Мы очень успешно внедрили его в этом году. Мы создали 6 пар квалификаций. Важно, чтобы они были разными: экономист и юрист, экономист и айтишник, финансист и айтишник и так далее. Мы видим, что на рынке труда это востребовано, мы именно в диалоге с потенциальными работодателями формируем пары квалификаций, которые обе будут записаны в бакалаврский диплом. И в следующем году с шести доводим их до семнадцати. Еще одно направление – коллаборация с вузами-лидерами как в нашей стране, так и за рубежом. Мы приняли решение, что наращивание инженерной компетенции в нашем вузе будет не за счет присоединения вузов инженерного профиля, а за счет совместной работы с вузами-лидерами на этом рынке. Это будет быстрее, как мы считаем, эффективнее и полезней. В новом учебном году будет открыт прием на совместные программы двух дипломов с МГТУ им. Н.Э. Баумана, Государственным университетом по землеустройству и Чеченским государственным университетом – в части EСG, поскольку у них есть для этого инфраструктура, включая карбоновый полигон, и исламский банкинг. По этой же аналогии отстраиваем и новые отношения с вузами-лидерами по профилю в наших зарубежных дружественных странах. Например, в Китае мы выбрали 8 самых лучших, как нам кажется, вузов экономического профиля и с каждым из них отстраиваем индивидуальные траектории взаимодействия.

Еще одна новая форма, которую мы начали практиковать – это новые системы и новые пространства взаимодействия с работодателями из бизнеса. Должен сказать, что достаточно много средств, десятки миллионов вкладывает бизнес в развитие университета, поскольку видит перспективу получить талантливых выпускников. Залог того – цифровая кафедра, например, с Альфа-Банком, которая была создана несколько месяцев назад, с новым образовательным пространством. Новая кафедра и брендированная аудитория на основе симулятора с крупнейшими банками, такими как ВТБ, Промсвязьбанк, Газпромбанк, новые IT-пространства в части кибербезопасности – с фирмой Эшелон, новый софт осваивают наши студенты, российский софт для мобильных приложений под названием «Аврора». Очень важным направлением считаем, чтобы студент, выходя из стен вуза, проходил сертификацию у вендоров и получал к диплому вуза еще и сертификат о владении теми или иными IT-компетенциями для того, чтобы на рынке труда, естественно, он пользовался бо́льшим спросом.

Важным направлением считаем новые направления Education technology. Здесь мы идем следующим путем: с одной стороны, смычка науки и образования, мы ищем новые формы. Например, ключевое направление – цифровые финансовые активы. Мы инкорпорируем образовательные программы с компаниями госсектора, в частности, «Финтех Хаб» – образовательный продукт Центрального Банка – инкорпорируем прямо в наши обычные учебные курсы и программы. Новые базы знаний, которые генерирует фундаментальная наука, мы форматируем в привычный для студентов вариант – в виде слайдотеки. Тысячи слайдов, которые доступны нашим студентам для анализа и в рамках краудсорсинга для дополнений, потом эти предложения студентов проходят воронку экспертов, и после переработки дополняют базы. В итоге мы получаем самовоспроизводящиеся базы знаний, которые доступны студентам, ученым, педагогам. В частности, это особенно важно в сфере кибербезопасности в сфере цифровизации.

Спрос на широкую линейку студенческого дополнительного образования оказался колоссальным. В прошлом году, когда мы запускали этот процесс, было 20 программ, сейчас их более 50. Они даются на платной основе, но три четверти стоимости берет на себя вуз, и только четверть платит сам студент. Спрос огромный, студенты добирают знания, добирают квалификации, компетенции, и считаю это тоже очень важным. Новые формы мы используем и в процессе непосредственно обучения. Здесь большой запрос со стороны студентов на технологии виртуальной и дополненной реальности, поэтому мы создали специальный кибер-хаб, и уже есть более 40 предметов, генерируется продукт, контент, и на площадках разных кампусов он трансформируется для студентов, и это вызывает, как мы видим, большой интерес.

И, наконец, последнее, о чем хотел сказать – это уже о контенте. На стратегической сессии вуза мы выработали для себя матрицу стратегических приоритетов лидерства до 2030 года. Это 25 направлений, где мы либо являемся, либо хотим являться лидерами в образовании и науки. Отсюда под это будут подстраиваться и научные школы, и финансирование, и хозрасчётная и госбюджетная наука, и учебный процесс, и выпуск учебников и пособий. Мы планируем довести процент обучающихся в стране по этим направлениям к 2030 году до 30–40%. Естественно, все эти изменения, все эти процессы невозможны без самой широкой кооперации с научным сообществом. Здесь я хочу выразить благодарность и Российской академии наук, и руководителям институтов РАН, и учёным из академической среды, и Вольному экономическому обществу России, и вузам-партнерам, потому что только вместе, только в кооперации мы можем соответствовать тому уровню запросов, который ставит сегодня государство перед экономистами.

У России – прекрасное, но драматическое будущее

Андрей Клепач,
главный экономист государственной корпорации развития ВЭБ.РФ, член Правления ВЭО России

Выступление на Всероссийском экономическом собрании 2023 г. Фото ВЭО России
Выступление на Всероссийском экономическом собрании 2023 г. Фото ВЭО России

Для начала давайте попытаемся понять, где мы находимся по сравнению с другими странами. Традиционно мы смотрим на ВВП, на уровень подушевых доходов: по этим оценкам мы – на 43 месте. Нам нужно вырабатывать дополнительные индикаторы, которые позволяли бы комплексно оценить качество жизни. Об этом шла дискуссия и на Президиуме РАН. Есть наборы показателей, которые используются, в частности так называемый индекс лучшей жизни или better life index. Мы здесь – чуть лучше Турции, но существенно ниже, чем Польша или другие более развитые страны. В индексе используется балльная оценка. У нас – 9,2, у поляков – 11,5. Это комбинация показателей, в которой учитываются и доходы, и параметры безопасности, удовлетворенности жизнью людей и другие. Поэтому нам свой индикатор еще надо выработать, поскольку деньги есть, а счастья нет. Правда, это не индекс счастья, это, если брать международное сопоставление, индекс, подобный природному потенциалу, который мы оцениваем условно, а в итоге он трансформируется в качество жизни и продолжительность жизни. Кстати, мы здесь не так уж далеко отстаем от США, хотя вопрос о том – в чем качество жизни, повторю, требует специальных исследований.

Обсуждая с коллегами образ будущего России, условно выделили 5 векторов: суверенность, эффективность (надо понимать, что суверенность у нас во многом связана с тем, что эффективность оказывается ниже для суверенности, потому что процесс импортозамещения или перестройки логистики требует дополнительных расходов), инновационность, социальность и экологичность. На мой взгляд, одна из ключевых проблем и вызовов – это то, как достичь комплексности в сбалансированном развитии, потому что для нас важен не просто сам по себе темп роста или отдельно нормы накопления, можно вспомнить целый ряд стратегических документов, где мы то пытались достичь 25-27%, но на самом деле лет 10-12 мы стабилизировались примерно в районе 22–23%. Мы эту задачу не решили. У нас есть проекты, но инвестиционно-ориентированной модели экономического развития так и не сложилось.

При этом вопрос, который резко обострился сейчас в связи с санкциями – это вопрос достройки нашей индустриальной системы и устранения тех звеньев уязвимости, которые существуют. Можно их перечислять: тонкая химия, новые материалы, станкостроение, где мы увеличили импортозамещение, но все равно нашей продукции – где-то 12% рынка, да и то во многом она базируется на импортных комплектующих. Тем не менее, шаги делаются, станкостроение растет, и Правительство сейчас приняло федеральный проект по станкостроению и робототехнике. О наукоемкости и инновационности мы много лет говорим, но если говорить о расходах на НИОКРы, они у нас тоже 13 лет стагнируют, и если судить по параметрам бюджета, который сейчас принимается, там рост расходов на это не заложен. Это означает, что эта цифра также будет стагнировать в пределах 1%. Доля наукоемких секторов, то есть высоко- и среднетехнологичных, за эти годы, по данным Росстата, несколько возросла, примерно до 21–22%. Тем не менее, в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН рассчитали: чтобы нам быть конкурентоспособными, доля таких секторов должна быть порядка 35–40%, то есть по сути дела надо удвоить этот сектор.

Опять же, мы всегда говорим о здравоохранении, образовании и науке как о приоритете, но в международных рейтингах и распределениях мы относимся к первой среди развивающихся стран и, скорее, к последней среди развитых. Если наша доля в мировом ВВП – где-то 3% (смотря как считать), то в мировых расходах на образование – 1,6%, то есть практически в 2 раза меньше, чем наша доля в мировой экономике. В США ситуация прямо противоположная, на них приходится треть мировых расходов на образование, во всяком случае в части государственных расходов, и при том, что доля мировой экономики – примерно 16%. И это тоже важно.

Позиции Советского Союза в мировой экономике по здравоохранению, науке в свое время были существенно выше, чем ситуация в целом по экономике. Это видно и в расходах на душу населения. У нас расходы в сфере образования примерно в 3 раза ниже, чем в США, и вдвое ниже, чем в Израиле, а сейчас уже ниже, чем в Корее. То есть, опять же, мы многократно эту тему поднимаем, но пока пытаемся решить проблему без денег. Опять же, деньги важны, но не все этим определяется. Более тревожно выглядят показатели естественных наук, да и по математике мы уступаем и Корее, и Соединенным Штатам. И в этом плане стоит вопрос не только денег, а чему учить школьников и студентов?

Наши расходы в ковидном 2020 году подскочили до 6,9% ВВП в общей сложности, и государственные, и частные, сейчас они снижаются, в последние годы составляют 6% с небольшим. Не будем брать США, но это примерно вдвое ниже, чем в Германии, ниже, чем в Израиле. Не только деньги, конечно, здесь решают, очень важно смотреть на качество здравоохранения. Так или иначе социологические опросы, в том числе Института социологии РАН, показывают, что проблема доступности медицинских услуг рассматривается людьми как одна из наиболее острых.

По науке, если брать расходы по паритету покупательной способности на одного исследователя, то у нас получается 121 доллар. Это в 2 с лишним раза ниже, чем в Китае, примерно в 3 раза ниже, чем в Германии. Про США я не говорю. Мы опять же хотим выиграть уже даже не числом, потому что у нас количество исследователей ниже, чем в Корее, но только умением, потому как с деньгами ситуация понятная.

Исходя из всего сказанного, вопрос: какое общество мы хотим построить? У нас есть, как вы знаете, по указам Президента, по плану действий Правительства разный набор индикаторов: продолжительность жизни, темп роста доходов, но, мне кажется, мы недостаточно внимания уделяем тому, что в свое время относилось к сфере политической экономии, то есть некоторые принципы, на которых строится общество. Каким должен быть новый социальный контракт для того, чтобы общество было и стабильно и притягательно и для своих граждан, и для мигрантов высокой квалификации. Может быть, это идея солидаризма, о чем писал ряд исследователей, соотношения или обновления как коллективистских ценностей, так и их сочетание с индивидуальными?

Я хочу зафиксировать, что для нас важны не только параметры благосостояния, доходов или даже качества жизни, но институциональная и социальная сторона. В какой-то мере движение, даже связанное с ESG-индикаторами, происходит и на Западе, но в какой-то мере оно происходит у нас. Может, мы не придумали еще свою аббревиатуру, но мне кажется важным то, что даже наш бизнес, когда идет обсуждение темы здравоохранения и образования, начинает рассматривать бизнес не просто как получение прибыли, эффективность или производство услуг, а начинает рассматривать как служение. То же самое относится к врачам и учителям – это не только предоставление услуги, что записано в наших законах об образовании и здравоохранении, а служение. И вот это человеческое измерение, наверное, еще более важно.

Опять же, тема экологии не сводится к вопросам адаптации климата, она значительно шире: это и создание экономики рециклинга, и вопрос чистого воздуха и чистой воды.

Мы говорим о пространственном развитии. Для нас важно создать Россию, в которой нет такой пропасти между столичными агломерациями, московской, питерской, и остальной Россией. Поэтому поворот на Восток – это, по сути дела, поворот и к российской глубинке, и к опережающему развитию Урала и Сибири, объединение центральной и восточной Сибири, а это означает уменьшение того межрегионального неравенства, которое у нас постоянно нарастает. При этом разрыв в уровне доходов, особенно в сферах, связанных с образованием, наукой и здравоохранением, между разными регионами в среднем – более 3 раз. Разрыв останется, но он должен уменьшаться.

Наша экономика составляет лишь 3% от мировой, ее не сопоставишь ни с азиатским центром, ни с атлантическим, но, как говорится, мал золотник, да дорог: хочется уповать на то, что мы, пусть маленькие, будем развиваться быстрее. И мне кажется, что с нашим драматическим историческим опытом мы можем претендовать на роль одного из дирижеров, то есть создать свою мелодию и играть роль медиатора, пытаясь находить консенсус и решение тех вопросов, которые мы не всегда сами можем решить.

Поэтому будущее у нас прекрасное, но драматическое, во всяком случае переход к нему.

Каким будет российское экономическое образование

Александр Аузан,
декан Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, д.э.н., профессор

Вы знаете, коллеги, мы иногда недооцениваем экономическое значение в стране и в мире: мы же крупные экспортеры образования. Да, это не те цифры, как по зерну или нефти, но это серьезное влияние. И я хочу вас порадовать, уважаемые друзья: две недели назад вышел свежий расчёт рейтинга Times Higher Education, не очень дружелюбного к России, но при этом самого давнего и известного в мире, два российских университета по категории «экономика и бизнес» вломились в первую сотню, на пять десятков мест улучшив свои позиции. МГУ – 62-й в этой сотне, Высшая школа экономика – 87-я.

Теперь к вопросу о том, куда можно было бы идти дальше и о чем надо продолжать спорить. Почему сейчас мне кажутся очень уместными дискуссии, которые начались и в Вольном экономическом обществе и на Российском экономическом конгрессе, и которые идут к организационным решениям. В конце ноября (речь от 11 ноября 2023. — прим.ред.) будет Федеральное учебно-методическое объединение по экономике, финансам и менеджменту, и, я думаю, мы будем принимать решение об изменении в стандартах и компетенциях.

Почему сейчас? Образование, конечно, всегда несколько отстает от науки, а наука, простите, практически всегда отстает от жизни. Мы нагоняем это путем специальных курсов, факультативов, элективов, но в базовых программах отстаем. Три удара за 15 лет: великая рецессия 2007 и 2009 года, которая снесла значительную часть макроэкономических моделей, удар ковида, потому что никто не думал, что социальные вопросы могут обостряться до такого состояния и что они могут стоить таких денег, и, наконец, геополитический, геоэкономический раскол мира, который идет и продолжается, как мы видим, и который заставляет думать не просто о разнообразии в этом мире, а о столкновении разных моделей.

А что происходит в мировой экономической науке и в университетах? То, что я рассказываю вам – это изложено в нашей статье в 10-м номере «Вопросов экономики», которую мы подготовили вместе с моими замечательными молодыми коллегами Александром Мальцевым и Александром Кульгиным. Кстати, в 11-м номере «Вопросов экономики» ответ на наши утверждения и дополнительные соображения изложены в посмертной статье Александра Владимировича Бузгалина, дописанной Андреем Ивановичем Колгановым. Я очень советую вам посмотреть обе статьи. Это наводит на размышления. И наши разногласия, сразу скажу, не велики.

Так что же показывает скрининг мировых тенденций? Во-первых, мировой экономический мейнстрим разрушается. Он в себя за последнее время пытается обволакивать, втягивать новые науки, которые исходят из совершенно другой аксиоматики, например, поведенческую экономику, где нету идеи о полной рациональности поведения. Во-вторых, происходит так называемая эмпирическая революция. Естественно, если начинают распадаться концептуальные схемы, то скептик говорит: «Вы мне докажите. Дайте пощупать». А «дайте пощупать» – это означает, что резко вырос спрос на эмпирические методы, разные количественные методы, и это не только эконометрика. Причем они применяются в сфере не только традиционно экономической, но и в социальной. В исследовании бедности, неравенства, экологических вызовов сейчас – время заточки эмпирических инструментов. В программах подготовки экономистов появились совершенно новые курсы в разных университетах, вроде эмпирических отраслевых рынков или экспериментальной экономики. Не только у нас, а всюду – большой спрос на практико-ориентированность, поэтому программирование, анализ данных и так далее – акцент на это прощупывается и в Китае, и в Европе, и в США, и в Латинской Америке.

Теперь давайте подумаем: нам-то что делать? Знаете, коллеги, я очень люблю фразу, которую сказал мне много лет тому назад один мой товарищ-биолог. Он сказал: «На наших с тобой могилах будет написано: „Они заблуждались искренне“». Поэтому я не утверждаю, что дорога ведет сюда, но мне кажется, что это так. Триединая формула: фундаментальная (подчеркиваю) подготовка в области современных эмпирических методов, прививка от идеологизации путем развития концептуального разнообразия и, разумеется, знание российских экономических реалий, потому что их, на наш взгляд, недостаточно в программах.

Почему мы говорим о фундаментальном образовании в области эмпирических методов? Мы – наследники континентальной романо-германской образовательной системы. У нас работает то, что включено в большие системные понимания. Именно это Михаил Васильевич Ломоносов привез нам, и поэтому обучение эмпирике не означает, что для этого должен появиться практический техникум. Эмпирические методы должны лечь, например, на хорошую математику, которая у нас есть.

Почему нужна прививка от идеологизации? Не хочется из огня и в полымя. Мы ходим от одной идеологической рамки, которая шоры выставляет, в другую, теперь в третью пойдем? Мы не можем готовить специалистов, которые не умеют снимать розовые очки, они должны это делать, а для этого они должны видеть разные подходы, они должны понимать, что в разные исторические периоды могут выигрывать в смысле продуктивности разные подходы.

Про знание России. Дело не только в том, что мы любим свою страну. Дело в том, что значительная часть тех решений, которые требуются в этой тяжелой ситуации, нужно найти здесь, в России. Как мы предлагаем это отражать? Мы начали, как это положено не в экономике, а в медицине, эксперимент на себе. Мы на экономическом факультете начинаем вводить новые курсы, практико-ориентированные навыки. Да, мы работаем с цифровыми компаниями так же, как Финансовая академия, как наши коллеги из других ведущих вузов. Мы вводим (это будет в весеннем семестре) принципиально новый предмет, сейчас он называется (но мне не очень нравится, как) «Общественные проблемы и экономическая политика» – ОП и ЭП. Главные признанные вызовы, глобальные вызовы и ответ по десяти различным направлениям на эти вызовы формируют матрицу. Разумеется, не все клеточки пока заполнены, но мы попробуем это представить плюс блок прикладных дисциплин, усиливающих это «россиеведение». Мы начали не в этом году, мы ввели для всех наших студентов экономическую географию России. Слава богу, у нас есть кому это прочесть.

Один комментарий по поводу того набора характеристик нового студента, который касается вынесения рекомендаций, руководствуясь гуманистическими принципами. 

Много лет назад мой, увы, уже покойный товарищ из Казахстана, который несколько раз приводил молодых людей на посты министров в Правительство Республики Казахстан, сказал: «Идеальный возраст реформаторского правительства – 30–32». Я говорю: «Почему?» Он говорит: «Потому что они уже умеют кое-что делать, но еще не догадываются, какую боль они причиняют людям тем, что они делают». Вот я бы хотел, чтобы наши выпускники сознавали в процессе планирования, создания новых институтов, перемен в политике и так далее, что они могут быть источником боли, несчастья, и старались этого избегать. Как хорошо сказал мне академик Торкунов, ректор МГИМО: «Александр Александрович, Вы хотите, чтобы наши студенты были социально озадачены и социально озабочены». Я подтверждаю: «Именно!».

Выступление на Всероссийском экономическом собрании 2023 года.

Развитие технологий энергоперехода в России

Станислав Жуков,
заместитель директора по научной работе ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, член-корреспондент РАН

Исследования нашего института, естественно, профессионально ориентированные на изучение мирового опыта и возможности преломления этого опыта для российской ситуации, показывают, что мы находимся в самом начале развития специальных технологий энергетического перехода. Может быть, это лишнее, но все-таки очень кратко я напомню, что мы, экономисты, технологии понимаем как решения не просто инженерно-технологические, а те, которые могут быть компаниями реального сектора экономики эффективно встроены в свои бизнес-стратегии. Да, инженерия важна, но решения экономической проблемы технологического развития не должны быть связаны с высокими издержками, должны снижаться барьеры входа для возможности масштабирования.

С этой точки зрения я выделил 3 крупные группы технологий, которые принципиально важны, и многие из них уже используются в процессе рыночного перехода в российской экономике.

Первая группа, самая масштабная – это огромный веер технологий, цель которых – повысить энергоэффективность. Действительно, существует большая проблема повышения энергоэффективности отечественной экономики, а для этого у нас есть крупный внутренний рынок и бесконечные отраслевые возможности как практически на всех видах транспорта, так и в строительстве, промышленности стройматериалов, металлургии, жилом секторе. Это во многом уже известные и отработанные в экономическом смысле технологии, именно поэтому они ускоренно внедряются в народном хозяйстве.

Второй крупный блок – специальные технологии, которые создаются именно для решения проблем энергоперехода, то есть, в основном, для решения задачи митигации, абсолютного снижения выбросов парниковых газов, углерода и метана, причем на метан в последние 2–3 года делается даже больший акцент, чем на углерод. Речь идет о создании новых отраслей промышленности, индустриальных систем улавливания, хранения и использования углерода, создание промышленности производства зеленого, голубого, розового и прочих цветов водорода, специальные технологии деметанизации, которые затрагивают широкий круг технологических процессов. Важно подчеркнуть специальные технологии, которые находятся в начальной фазе своего развития, что создает возможность активно встроиться в мировое разделение труда. Эти технологии экономически будут реализованы только как межотраслевые кластеры, что мы видим по опыту США, которые, в отличие от Европейского Союза, проявляют очень прагматичный подход к энергопереходу. Здесь наши нефтегазовые компании могут выступить инновационными ядрами формирования межотраслевых взаимодействий, потому что эти технологии решают проблемы не только нефтяного, газового сектора, сектора угольной промышленности, но и необходимы металлургии, нефтехимии, производителям цемента и других строительных материалов. У нас есть для этого хорошие возможности, причем нужно понимать, что эти технологии пока не достигли стадии индустриального развития, тем более масштабирования, и инициативу целесообразно передать непосредственно компаниям. Российские компании активно включены в эту работу, а задача как макрорегуляторов, так и отраслевых регуляторов заключается в том, чтобы осуществлять непрерывный мониторинг этой работы и постоянно соотносить ее с передовым мировым опытом, который нарабатывается в этой области.

И последний блок технологий, на который я хочу обратить внимание, это технологии, которые должны обеспечить развитие рынков на базе природных решений – лесов, болот, ландшафтов. Россия, безусловно, обладает для этого колоссальными возможностями, она может стать лидером этого процесса, потому что и предложение углеродных единиц, и финансово-биржевые площадки, и проблема верификации и валидации выбросов находятся в наших руках. Есть некоторые ограничения санкционного порядка, но я абсолютно уверен, что если мы сами (и никто не мешает нам это сделать) выстроим этот рынок, то компании реального сектора на нем появятся, тем более что у нас есть взаимодействие со странами БРИКС и БРИКС плюс, которые немножко даже опережают нас в налаживании практической работы рынков углерода.

Почему я опять как экономист обращаю внимание на рынок? Потому что именно рынок должен потянуть за собой эту цепочку технологий и уникальных технологических решений, он создаст спрос. А спрос здесь очень широкий в отраслевом масштабе – и микроэлектроника, включая полупроводники, и космические спутники, и специальные приборы мониторинга, и специальная техника для лесного хозяйства. Думаю, что именно эта группа технологий должна получить особую поддержку со стороны государства и быть активизирована компаниями реального сектора.

1...91011...181Страница 10 из 181
© Журнал "Вольная экономика", Общероссийская общественная организация "Вольное экономическое общество России"