Понедельник, 30 сентября, 2024
ВЭО России

Что обрушит мировые финансовые рынки?

Риски на мировых финансовых рынках нарастают. Объемы долговых обязательств по всем секторам экономики, включая задолженность домохозяйств, растут. Международные рейтинговые агентства начали постепенно снижать кредитные рейтинги компаний ряда секторов, а также суверенные кредитные рейтинги. Ситуация во многом повторяет сценарий, который складывался перед мировым финансовым кризисом 2007 ˗ 2009 годов. Об этом говорится в специальном обзоре, подготовленном специалистами Аналитического центра при Правительстве РФ.

К концу 2018 года совокупная долговая нагрузка стран превысила 300% мирового ВВП. Наибольшие риски, по оценкам экспертов Аналитического центра, наблюдаются в корпоративном секторе, значительно нарастившем объемы долговых обязательств за счет недорогого банковского финансирования в период низких ставок в экономике.

«При этом заемные средства, как правило, использовались не для обновления основных фондов или развития технологий, а для реализации политики обратного выкупа с открытого рынка собственных акций», – отмечается в обзоре.

Помимо активного роста долга, мировой финансовой стабильности угрожают глобальные торговые и технологические войны, полагают эксперты Аналитического центра.

Ужесточение протекционистской политики США уже затронуло ряд стран и привело к замедлению темпов роста китайской экономики – второй экономики мира. Так медленно китайская экономика не росла с 1992 года. В III квартале 2019 году рост ВВП страны составил 6%. Китайский регулятор с начала 2018 года снижал норму обязательных резервов семь раз, чтобы поддержать стабильный экономический рост за счет стимулирования кредитной активности.

Назван основной риск для экономического развития России в 2020 году

Источник: pixibay

Основные риски для экономического роста в 2020 году будут связаны с эффективностью государственных расходов в рамках национальных проектов. Об этом говорится в новом выпуске квартального прогноза Института народнохозяйственного прогнозирования РАН.

Если реализация национальных проектов не повлияет на экономическую динамику в этом году, у бизнеса и населения окончательно укоренятся ожидания низких темпов роста доходов в среднесрочной перспективе, что отразится на инвестиционных решениях и потребительском спросе на товары длительного пользования, полагают эксперты ИНП РАН.

В прогнозе отмечается, что по итогам 2019 года рост ВВП составит 1% или чуть более, что ниже оценок текущего уровня экономической инерции в 1.5%, и приводится ряд условий, при которых возможно выйти из «стагнационной ловушки»:

• Во-первых, от государства потребуется четкая установка на рост, сопровождающаяся конкретными действиями по интенсификации работы в рамках реализации национальных проектов, финансовой и организационной поддержкой инвестиционной деятельности частного бизнеса.

• Во-вторых, должна быть проведена определенная ревизия таргетов денежно-кредитной политики, обеспечивающая снижение стоимости заемного финансирования и увеличение сроков кредитования при одновременном парировании рисков, связанных с оттоком капитала.

• В-третьих,  было бы целесообразно рассмотреть возможность определенной компенсации тех потерь, которые понесли население и бизнес в результате налоговых новаций последних лет.

• В-четвертых, требуется формализовать принципы достаточности резервов и  расходования избыточных средств на цели развития экономики».

При условии решения этих задач рост ВВП в 2020 году может достигнуть 2%, уверены эксперты ИНП РАН, что создаст условия для «выхода на более приемлемые темпы экономической динамики в последующие годы».

Искусственный интеллект – основа новой экономики

Роботы, большие данные, нейросети и другие цифровые технологии прочно связаны в общественном сознании с таким понятием, как искусственный интеллект. В чем важность развития ИИ для экономики России? Что каждый из нас может получить от внедрения искусственного интеллекта? Есть ли риски?

Собеседники:

Игорь Анатольевич Соколов,

Директор Федерального исследовательского центра «Информатика и управление» Российской академии наук, декан факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ имени Ломоносова, академик РАН

Андрей Юрьевич Зотов,

Управляющий партнёр ADJ Consulting, эксперт Института развития интернета

 

Сергей Дмитриевич Бодрунов,

Президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов, директор Института нового индустриального развития им. С.Ю. Витте, д.э.н., профессор

 

Бодрунов: Об искусственном интеллекте у нас в последнее время говорят на самом высоком уровне. Президент России назвал развитие искусственного интеллекта одним из ключевых направлений технологического развития, которое определяет будущее, в том числе экономическое будущее страны. В ближайшие месяцы, как известно, стартует проект правительства России и Сбербанка по внедрению искусственного интеллекта в разные сферы. По оценкам Минэкономразвития, если мы внедрим искусственный интеллект в том масштабе, в котором предполагается, даст нам примерно 1% прироста производительности труда. А, собственно, о каких сферах может идти речь? Где ИИ может иметь наиболее эффективное приложение, если речь идет о росте высокотехнологичной экономики?

Соколов: Как мне кажется, искусственный интеллект – это обозначение для некоторого глубинного процесса, который происходит сейчас в обществе в целом. Так называемый научно-технический прогресс начался примерно 350 лет назад. Старт этому прогрессу, на мой взгляд, дали труды таких учёных, как Ньютон и Лейбниц, совершенно определённые труды. Именно эти два человека создали инструмент под названием дифференциальное исчисление. И если посмотреть на последующие успехи в технике, в технологиях, а, значит, и во всех остальных сферах жизни, то мы увидим, что всё благодаря этому инструменту – дифференциальное исчисление…

Бодрунов: Да, интересный взгляд на процесс.

Соколов. Двигатели – цикл Карно, все успехи в прогнозировании климата, в химии, в сельском хозяйстве – это не более, чем успехи в качественном решении уравнения Навье-Стокса, успехи в ядерной физике, успехи в космологии – это, конечно, уравнение Шредингера и всё, что вокруг этого. И действительно, мы очень активно, я бы сказал, взрывно развивались. Кстати, именно тогда Ньютон написал Лейбницу зашифрованное письмо, которое до сих пор интересно расшифровывать. Основная мысль такая – весь мир описывается дифференциальным уравнением. И это главное достижение Ньютона…

Бодрунов: А не та известная история с яблоком…

Соколов: С яблоком, конечно, анекдот, утрирование, хотя яблоко было на самом деле… Так вот, следующий толчок – это, конечно, 50-е годы 20-го века, появление вычислительной техники. Собственно, что произошло: мы научились быстро и точно находить решение дифференциальных уравнений. До этого мы их находили, но медленно и не всегда точно. А теперь быстро и точно, благодаря электронно-вычислительной технике. И мы видим, какой всплеск, какой взрывоподобный прогресс начался в технике. А наряду с этим одновременно мы стали осознавать, что есть процессы и объекты в окружающем мире, которые не поддаются описанию дифференциальными уравнениями. Это принципиальный момент.

Вот, перед вами лежит листок бумаги. Никаким дифференциальным уравнением вы его не опишите. Однако же, согласитесь, что именно там все достижения человеческой мысли — в письменном виде, в речи, которая дифференциальными уравнениями не описывается. Мозг человека — еще один объект, который никак не поддаётся описанию этим инструментом. Сюда же можно отнести поведение людей, особенно с появлением социальных сетей. И это породило необходимость создания новых инструментов, в первую очередь, математических. И именно эти инструменты получили название «искусственный интеллект». То есть, мы сегодня с вами являемся свидетелями зарождения, как было и 350 лет назад, нового математического инструмента описания объектов и процессов. 150 лет назад математик Абель доказал, что никакое уравнение выше четвёртой степени не имеет алгоритма решения — это обычный математический результат, строгий математический результат. Это значит, что не существует станков, теоретически, пятикоординатных, а они есть, теоретически не может быть манипуляторов — роботов с 9 степенями свободы, но они есть.

Это и есть предмет той зарождающейся науки, которая называется искусственным интеллектом. Появились новые логики. Мы с вами все прекрасно пользуемся индукцией, дедукцией, даже школьники пользуются этими методами. Сейчас новые логики возникают в математике, которые являются как раз предметом того, что мы называем искусственный интеллект: абдукция, например, и другие.

А это означает, что появились и новые экономические инструменты. Мы научились или учимся управлять производствами, которыми до сих пор не могли управлять, если грубо говорить. Например, выплавка тонких насыщенных металлов, различных сплавов — конечно, это один из предметов искусственного интеллекта. Управление удалёнными объектами. Если космический корабль улетает на расстояние, когда сигнал распространяется дольше, чем 250 миллисекунд, то оказывается, что время на принятие решения меньше, чем…

Бодрунов: Да, чем потом реакция…

Соколов: Это тоже предмет для работы искусственного интеллекта. И так далее, и так далее. Мы живём в интересное время.

Бодрунов: То есть, это многие интересные области применения, которые, собственно говоря, являются вызовами для современной экономики.

Соколов: Так же, как вся экономика есть предмет работы дифференциальных уравнений, при этом дифференциальные уравнения никуда не уйдут, они будут развиваться, им жить и жить века.

Бодрунов: Андрей Юрьевич, у нас есть национальный проект «Цифровая экономика», известный всем. Реализация должна быть завершена в 2024-м году. И там, конечно, есть разные разделы, в том числе искусственный интеллект. Скажите, какое-то продвижение мы уже имеем в этом направлении?

Зотов: Тут важно отличать то, что я хочу рассказать, от того, что говорил Игорь Анатольевич. Он, в целом, дал инструментальное, если можно так выразиться, определение отрасли. Но существует и феноменологическое определение того, чем занимается большая группа исследователей, инженеров и учёных, выражающееся в приложениях, которые мы применяем повседневно…

Бодрунов: Да, как говорил один мой знакомый инженер, хорошо говорить теоретически, а как это будет в железе?

Зотов: Да, или хотя бы в программном обеспечении. Так вот, в этой области национальная технологическая инициатива охватывает более 20 направлений, так или иначе, ассоциирующихся с искусственным интеллектом. И когда нашей компании посчастливилось в прошлом году делать исследование рынка в этом направлении, мы обнаружили более сотни организаций, которые тот или иной элемент искусственного интеллекта развивают для решения прикладных задач. И это было очень радостно и интересно для нас, потому что обнаружилось, что фронт, которым двигаются эти многочисленные исследователи, достаточно широк. Многие из их результатов уже используются в практической деятельности. Но я совершенно согласен, что не существует интегрального определения отрасли, которое можно кратко уложить буквально в одну фразу. Это примерно как ядерная физика начала XX века — то, чем занимались Резерфорд и его коллеги.

По сути своей, отрасль искусственного интеллекта сейчас подвержена определённому, если угодно, искажённому отображению, потому что часто авторы, журналисты, частные лица описывают его как некоторое принципиально меняющее человеческую сферу деятельности воздействие.

Бодрунов: Причём, каждый описывает со своей точки зрения, исходя из своего опыта.

Зотов: Конечно. И удивительно как раз то, что часто раздаются негативные или попросту пугающие прогнозы на этой основе, что, мне кажется, является проявлением что ли обычного человеческого предубеждённого мышления.

Бодрунов:  Да, что не понятно, то ужасно.

Зотов: Так вот, мне очень радостно, что наша страна придаёт высокое значение развитию различных направлений искусственного интеллекта. Потому что как раз познание этой отрасли и приводит к пониманию её эффектов, и, соответственно, нивелирует негативные прогнозы, которые постоянно приходится слышать как в массовой информации, так и от людей.

Бодрунов:  Страшилки.

Зотов: Конечно, страшилок нужно избегать. И у нас в стране накоплено уже достаточно много в этом направлении. То, что буквально 2 дня назад была принята стратегия развития искусственного интеллекта – тоже один из шагов, который придает дополнительный вес таким исследованиям. В терминах, которые использует наша компания, этот документ, может быть, не содержит целеполагания и изложения совокупности взаимосвязанных задач, которые нужно решить для достижения целей. То есть, с этой точки зрения, возможно, он формально и не является стратегией. Но он является декларацией принципов, на которых эта стратегия должна быть построена Правительством.

А возвращаясь к определению отрасли, я хочу сказать, что даже те учёные, которые глубоко находятся в этой тематике, зачастую избегают прямых и коротких формальных определений. И поэтому мы находимся сейчас за фронтиром в области искусственного интеллекта. Направления исследования расходятся иногда совершенно в разные стороны. Но, поскольку это постоянно обсуждается среди тех, кто занимается такими разработками, мы шаг за шагом вырабатываем своё отношение к получаемым результатам. И это предохраняет как раз от того, чтобы пугать себя или запугивать остальных.

Бодрунов: Когда вот эти все страшилки доходят до людей, которые принимают законы, какие-то инициативы вносят и так далее, и начинается бурное обсуждение, вот тогда и начинают возникать проблемы, которые непросто решить. В частности, какие-то этические моменты, проблемы получения и обработки big data, доступность личных данных, которые используют многие системы искусственного интеллекта, предлагаемые к реализации, и так далее. Вот вы – специалисты, вы прекрасно понимаете, что, чем дальше мы будем двигаться по этому пути, тем больше таких проблем будет возникать. Что сегодня важно для того, чтобы они как-то оперативно были решены? Это же на самом деле тормозит реальное развитие искусственного интеллекта.

Соколов: Больше 30 лет назад мы примерно в такой же ситуации, когда стало понятно, что необходимо развивать отрасль вычислительной техники. в 1983-м году было два постановления тогдашнего ЦК Коммунистической партии и Совета Министров: одно — о развитии вычислительной техники в Советском Союзе, другое — о развитии математики. Мне кажется, вот это замечательный подход, правильный подход к решению подобных проблем.

Бодрунов:  Абсолютно согласен.

Соколов: Всё остальное – технологии, промышленность – это уже производные. Поэтому сегодня, конечно, в первую очередь, надо обратить внимание на то, что именно фундаментальные исследования заложат основу будущего успеха, будь то технологии искусственного интеллекта, либо как-то по-другому мы это будем называть – большие данные, нейросетевые технологии, всё, что угодно. Это первое.

И второе, конечно же, подготовка кадров. Вот это два вопроса, которые, безусловно, требуют вмешательства именно на государственном уровне. К сожалению, как мне представляется, это моё личное мнение, недостаточно внимания уделяется фундаментальным исследованиям. И как следствие, мы начинаем готовить людей не к научным исследованиям, а к использованию уже готовых инструментов и технологий, что тоже нужно, но…

Бодрунов:  Но без первой части это не будет работать как следует.

Соколов: Совершенно верно. На ряде факультетов Московского государственного университета уже началась подготовка специалистов в смежных, близких областях. Это различные факультеты — это не только мехмат и ВМК…

Бодрунов:  Это и ваша заслуга, и ректор у нас математик…

Соколов: Конечно, это, в первую очередь, заслуга Виктора Анатольевича Садовничьего. Формируются школы научные, в том числе уже и школы по искусственному интеллекту. Вот этому примеру, конечно, надо следовать. Безусловно, Академия наук здесь не на вторых ролях.

Бодрунов: Есть кадровая проблема – это очень важно подчеркнуть. Есть подход, который должен быть реализован в качестве базового, что ли – фундаментальная наука и прикладная часть, применение. В некоторых отношениях развитие идёт стремительно, поэтому эти направления не должны отставать друг от друга, они должны быть вместе. И наш советский опыт в том числе нельзя здесь сбрасывать со счетов. А что сейчас те люди, которые принимают решения, куда и как они нас ведут?

Зотов: Дело в том, что при том темпе смены технологий, парадигм научных, в котором мы существуем сейчас, образование, по-видимому, уйдёт от сугубо университетских рамок и превратится в постоянную инкрементальную систему получения дополнительных знаний и навыков.

Бодрунов: Абсолютно с вами согласен.

Зотов: Этот процесс уже идёт, и, кстати, МГУ здесь играет вполне определённую, ясную роль. Но, к чему мы придём в итоге в этом изменении системы достижения высоких знаний и приобретения новых навыков, пока предсказать трудно. И это потребует своего регулирования и своих отдельных планомерных изменений социального плана. А вот говоря о той проблеме, что вы затронули, о юридическом обосновании процессов, связанных с искусственным интеллектом…

Бодрунов: Это то, с чем мы сегодня сталкиваемся на практике.

Зотов: Это то, что потребуется уже завтра. Я бы хотел упомянуть проблему аутентификации личности, которая решается во многом средствами как раз искусственного интеллекта. И сегодня во многих взаимодействиях людей, например, с банком в платёжном пункте, в розничной сети, там, где мы получаем документы, необходимые для подтверждения или получения каких-то прав, в принципе, было бы достаточно аутентификации личности, а все эти многочисленные справки получались бы непосредственно в момент обращения автоматически. Причём мне не нужно её забирать в качестве документа и передавать в орган, который выполняет некоторую функцию.

Бодрунов:  Да, он уже имеет сам возможность добыть документ, рассмотреть и предъявить.

Зотов: Конечно. Вот это направление использования средств искусственного интеллекта, безусловно, заслуживает регулирования, потому что пространство для злоупотребления в этой области, очевидно, безгранично.

Бодрунов: Вы абсолютно правы: вспомним хотя бы недавнюю историю, которая касается аутентификации. Человек едет на автомобиле, пожалуйста, система искусственного интеллекта, через видеокамеру посмотрели, определили, сразу о нём есть вся информация. Люди протестуют.

Зотов: Это логично.

Бодрунов:  Да, это частная информация: куда я еду, зачем я еду, почему, с кем и так далее — это всё становится публичным фактически.

Зотов: Безусловно, наделение государственной системы столь мощными средствами аутентификации личности не может не сопровождаться защитой прав гражданина.

Бодрунов: Поэтому и необходимо правовое решение.

Зотов: Конечно. То есть, в каких-то ситуациях любой гражданин должен уметь надеть некую информационную паранджу, то есть, сказать, вот сейчас, путешествуя пешком по этому лесопарку, я хочу, чтобы меня не узнавал никакой дрон, никакая камера, встроенная в фонари. Я хочу быть частным лицом без аутентификации. Это обеспечение прав граждан. И это как раз аспект законодательного закрепления новых феноменов, связанных с искусственным интеллектом, в нашей жизни.

Но возникают и огромные этические проблемы. Давайте рассмотрим ситуацию, при которой человек начинает последовательно встраивать в свой организм некоторые элементы искусственного интеллекта, например, при плохом зрении заменять глаза на бионический глаз. Продолжая это при помощи нехитрой экстраполяции мы можем дойти до границы, на которой будет не до конца очевидно, является ли эта личность естественной, натуральной, полностью обладающей правами гражданина, или уже превратилась в искусственную сущность, стала андроидом, который, наверное, тоже должен обладать каким-то набором прав. И задумываться о том, какие права мы выделим для искусственных сущностей, управляемых искусственным интеллектом, уже пора, потому что горизонт планирования появления, так называемого, сильного искусственного интеллекта, который в состоянии функционировать в обществе, достаточно короткий, это 30-40 лет.

Бодрунов:  То есть такого, который сможет создавать задачи сам для себя.

Зотов: Да, есть известная гипотеза о возникновении некой точки сингулярности. И многие опасаются её, потому что после того, как искусственный интеллект сможет развивать себя сам, считается, что мы не сможем участвовать в этом процессе, и не можем предсказать результат его развития.

Бодрунов: Как сказал один специалист, выступавший у нас на одном из мероприятий, рано или поздно мы можем прийти к ситуации, когда искусственная личность скажет: «Зачем нам естественная личность? Она нам мешает развиваться, ей требуется слишком много биоресурсов и много чего другого. А пользы для нынешней цивилизации никакой». Может быть, мы должны опасаться и такой ситуации?

Зотов: Ну, это как минимум. Давайте отдадим себе отчёт в одной простой, но очень глубинной отличительной черте нас от искусственного интеллекта: мы конечны во времени. Мы рождаемся, живём и умираем. Искусственный интеллект, будучи однажды создан, существует до тех пор, пока есть электропитание.

Бодрунов: Или не расплавится металл, из которого собрана микросхема.

Зотов: Я думаю, сильный искусственный интеллект вряд ли будет зависеть от какой-то одной локации.

Бодрунов: Сам будет себя ремонтировать.

Зотов: Судя по всему, что мы знаем, это будет сетевая структура, живущая в распределённом режиме. Поэтому гибель одной микросхемы вряд ли здесь скажется.

Соколов: Все новые инструменты, естественно, вызывают обсуждение, пока они не войдут в нашу жизнь как что-то естественное, например, как автомобиль. Ведь автомобиля тоже боялись.

Бодрунов: Да, было время, когда перед автомобилем бежали с колокольчиком и звонили. А сегодня обычны и самолёты, и космические корабли. Поэтому, мне кажется, эти страшилки естественным образом возникают, и естественным образом кончатся. Наша задача, по крайней мере, научного и образовательного сообщества – это готовить инструменты, правильно ориентировать власти, в каком направлении поддерживать те или иные исследования. Скажем, в той же стратегии, которую утвердил президент, декларируется создание к 2024 году микропроцессорной элементной базы мирового уровня.

Соколов: Но вот есть один момент, о котором вы, Сергей Дмитриевич, сказали, — безопасность. Безотносительно искусственного интеллекта, просто развитие информационных технологий, развитие средств вычислительной техники, действительно, может привести к очень серьёзной проблеме, когда объект будет и создаваться, и идентифицироваться одними и теми же вычислительными ресурсами. И вот это уже действительно серьёзная проблема. Ну, она, как мне представляется, имеет простое решение. В этом мире не существует закрытой информации.

Бодрунов: Рано или поздно всё тайное становится, как известно, явным…

Соколов: Ничего тайного просто не будет. Мы должны готовиться именно к этому.

Зотов: Ведь мы об этом и говорим: социальные страхи и впечатления, которые Игорь Анатольевич справедливо назвал страшилками, они тоже должны получать отклик от государства, потому что они могут стать материальной силой, например, препятствием развитию технологий.

Бодрунов: Я, честно говоря, не зря затронул этот вопрос насчёт страхов общественных. У нас в Вольном экономическом обществе есть библиотека, куда поступают разнообразные книги по экономике или связанные так или иначе с экономикой. В этой библиотеке известная, достаточно популярная сегодня книга Марка О’Коннела «Искусственный интеллект и будущее человечества», и подзаголовок «Вы не умрёте». Немного провокационный и требующий размышления. Книгу написал не специалист в сфере искусственного интеллекта. Это скорее историк искусственного интеллекта. И здесь многое, в том числе о тех страшилках, которые мы сегодня с вами обсуждали. Но у нас есть и другая книга — Макса Тетмарка «Жизнь 3.0», подзаголовок «Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта». «Вы не умрёте» и «Жизнь 3.0» в чём-то пересекаются, но это взгляд другой…

Зотов. Это уже от учёного.

Бодрунов: Это взгляд академического специалиста, учёного, который, на самом деле, так же, как у нас уважаемый Игорь Анатольевич, смотрит на эту проблему с точки зрения фундаментальной науки. И вот эти вещи надо, конечно, действительно, изучать, исследовать фундаментально, обстоятельно. Уважаемые коллеги, я хочу ещё напомнить, что Андрей Юрьевич ещё является соавтором очень известной хорошей книги, коллективной монографии «Вызов 2035». Это о том, что же будет к 2035-му году, как нам придется жить в эту эпоху.

Зотов: Очень интересно было бы рекомендовать эту книгу как раз как попытку показать искусственный интеллект в мультифасеточном взгляде разных категорий специалистов, писателей, экономистов, который в сумме может дать обобщённое впечатление.

Бодрунов. Благодарю вас, коллеги, за ваше время и ваши ценные мнения. Всего доброго, до новых встреч!

Александр Петриков: «От развития села выиграют все – прежде всего горожане»

Александр Петриков,

директор Всероссийского института аграрных проблем и информатики имени А.А. Никонова, академик РАН

Россия обладает крупнейшим сельскохозяйственным потенциалом: 9% обрабатываемых земель, 50% черноземов планеты, 20% пресной воды, 10% мирового производства минеральных удобрений. И только около 2% населения мира. Мы должны эффективно использовать этот потенциал не только для удовлетворения собственных потребностей, но и для решения мировой продовольственной проблемы.

К настоящему времени почти завершился этап восстановительного роста в сельском хозяйстве: валовая продукция в 2018 г. составила 97,3% к уровню 1990 г. (продукция растениеводства превысила дореформенный уровень на 29,7%, животноводство отстает на 26,3%). Если индекс производства по промышленности за 2013—2018 гг. составил 109,2%, то по сельскому хозяйству — 113,9%.

Импортозамещение на внутреннем агропродовольственном рынке в основном завершено, поставлены амбициозные задачи по наращиванию экспорта. Вместе с тем следует отметить, что рост в отрасли в последние годы замедлился. Индексы производства продукции сельского хозяйства в 2015—2018 гг. по сравнению с 2011—2014 гг. уменьшились, несмотря на снижение уровня конкуренции на внутреннем рынке со стороны импортных поставщиков (в связи с продовольственным эмбарго с  августа 2014  г.) и  рекордный урожай зерновых культур в 2017 г. Особенно заметное снижение индексов отмечается в фермерском секторе, хотя в целом они остаются высокими.

Существенные риски продовольственной безопасности создают колебания в объемах производства по годам, достигающие по продуктам растениеводства 10–15%, что дестабилизирует рынок и отрицательно сказывается как на производителях, так и на потребителях продукции.

Наблюдается также существенная неравномерность роста по отраслям: если в растениеводстве уровень 1990 года превышен на 29,7%, то в животноводстве, к сожалению, он еще ниже показателя 1990 года на 26,3%. Несмотря на заметное улучшение внешнеторгового баланса по сельскохозяйственному сырью и продовольствию, его сальдо продолжает оставаться отрицательным: по итогам 2018 года импорт превышал экспорт на 4,7 млрд долларов. Удельный вес России в мировом экспорте мировом экспорте продовольствия ниже, чем в импорте.

В 2015—2016 годах в связи со снижением реальных доходов населения и продовольственной инфляцией стали расти расходы на питание в бюджетах российских семей. К настоящему времени этот процесс удалось стабилизировать, но по этому показателю мы откатились на 12 лет назад, к уровню 2005—2006 годов (31–32%). В бюджетах 10 процентов самых малообеспеченных семей удельный вес расходов на питание достигает 48%. Наблюдается существенная зависимость отечественного сельского хозяйства от импорта технологий, что создает научно-технологические риски для продовольственной безопасности. По-прежнему не удается переломить тенденцию роста удельного веса иностранных селекционных достижений на внутреннем рынке. Несмотря на то что число за­явок, поданных российскими селекционерами в Госреестры как охраняемых, так и допущенных к использованию селекционных достижений, в 2014—2017 гг. (после реформы Россельхозакадемии) по сравнению с 2010—2013 гг. увеличилось, их удельный вес в упомянутых реестрах сократился, что создает риски для продовольственной безопасности страны

Сельскохозяйственные товаропроизводители — лидеры рынка, обладающие высокой платежеспособностью, используют в  основном импортные технологии. Хозяйства с невысокой платежеспособностью, ориентированные на покупку отечественных технологий, не находят достаточного предложения. Экономический рост в сельском хозяйстве слабо сказался на решении социальных проблем села. Уровень жизни на селе продолжает уступать городскому. С 2015 года рождаемость на селе ниже, чем в городе; продолжительность предстоящей жизни почти на 2 года короче; сельское население стягивается в пригородные районы и к крупным транспортным коммуникациям, в большинстве регионов развивается процесс социального опустынивания.

Подводя итог сказанному, отметим, что политика стимулирования роста в сельском хозяйстве должна быть дополнена политикой структурной перестройки сектора, направленной решение рассмотренных отраслевых проблем, а также политикой поддержки сельских территорий.

Ключевое значение будут иметь следующие меры:

• Совершенствование отраслевой структуры сектора путем формирования продуктовых цепочек создания добавленной стоимости по принципу «от поля до прилавка», что требует построения Госпрограммы развития сельского хозяйства как совокупности отраслевых подпрограмм. В  действующей Госпрограмме, переутвержденной, кстати, совсем недавно (8 февраля), отраслевой принцип применяется в очень ограниченном виде в отношении молочного животноводства, льноводства и семеноводства отдельных культур, а регулирование агропродовольственных рынков вообще отнесено к полномочиям Минэкономразвития, а не Минсельхоза России.

• Создание специализированных зон производства определенных продуктов на основе сельскохозяйственного районирования страны и разработки схем развития сельского хозяйства и перерабатывающей промышленности. Между тем последняя карта сельскохозяйственных районов России и СССР в целом была создана в далеком 1989 году.

• Приоритетное развитие малых и средних сельскохозяйственных организаций, крестьянских (фермерских) хозяйств, что  предполагает перераспределение в их пользу бюджетной поддержки, развитие вертикальной сельскохозяйственной кооперации и «контрактного сельского хозяйства», когда крупное предприятие — рыночный интегратор передает часть своего производственного цикла, а именно производство сырья, более мелким хозяйственным единицам, поставляя им необходимые производственные ресурсы, перерабатывая и реализуя их продукцию. Особо следует сказать о необходимости улучшения доступа малого и  среднего бизнеса к  субсидиям и  дотациям, а  также к  кредитам. В настоящее время крупные предприятия и фермерские хозяйства обеспечены бюджетными средствами и  кредитами намного лучше мелких.

• Развитие сельскохозяйственной науки и создание в  отрасли системы внедрения результатов НИР в  производство. Это требует, во-первых, роста ассигнований в аграрные исследования (государственных и особенно частных), ведь в настоящее время отношение внутренних затрат на исследования и разработки в сельском хозяйстве к валовой добавленной стоимости, созданной в отрасли, к сожалению, уменьшаются и в 2 раза ниже аналогичного показателя по науке в целом. Во-вторых, необходимо создание частно-государственной корпорации по инновациям в сельском хозяйстве по аналогии с Фондом Сколково, Ростехом, Фондом развития промышленности, который бы не только финансировал прикладные исследования и разработки, но и управлял внедрением их результатов в производство.

• Комплексное обустройство сельских территорий. С этой целью крайне необходимо сформировать в обществе понимание приоритетности развития села, от которого выиграют не только и не столько сельские жители, но прежде всего горожане и страна в целом. Развитие села, во-первых, уменьшит миграцию в города, что положительно скажется на решении их жилищных, транспортных, экологических проблем, снизит конкуренцию на рынке труда. Во-вторых, сохранятся условия для удовлетворения рекреационных потребностей городского населения. В-третьих, укрепится территориальная целостность страны, ее геополитическое положение. Кроме недавно утвержденной Государственной программы комплексного развития сельских территорий важно принять одноименный федеральный закон, в котором определить само понятие сельской местности и сельских населенных пунктов, которое сейчас в федеральном законодательстве отсутствует. Далее необходимо установить, что сельская политика является предметом межведомственного взаимодействия, а не полномочием только Минсельхоза России; прописать направления и механизмы государственной поддержки села. Особое значение имеет предоставление льготных инвестиционных кредитов на развитие малыми формами несельскохозяйственной деятельности: аграрного туризма, народных промыслов, производства стройматериалов из местного сырья. Сейчас такая мера, к сожалению, не предусмотрена. Требуется существенно укрепить бюджеты органов местного самоуправления на селе. По оценке Общероссийского конгресса муниципальных образований, только около 20% сельских муниципалитетов имеет достаточные бюджеты для развития.

Опубликовано в Трудах ВЭО России. Том 218.

По материалам Московского академического экономического форума. 

Игорь Артемьев: «Экономика России теряет от картельных сговоров до 2% ВВП»

Игорь Артемьев,

руководитель Федеральной антимонопольной службы

Сегодня мы являемся свидетелями событий, связанных с необходимостью фундаментальных преобразований. Есть очевидные аксиомы: конкуренция всегда является основой эффективности любой экономики в разных странах. Во многих государствах прекрасно понимают, что конкуренция приводит к появлению инноваций, повышению производительности труда, увеличению предложений различных товаров для потребителей. Также она способствует снижению цен.

Наша страна сегодня движется в двух противоположных направлениях. С одной стороны, наше антимонопольное законодательство — одно из самых развитых в мире. Оно признано Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) как соответствующее лучшим мировым стандартам. Мы долго боролись за появление новой нормативной базы по развитию конкуренции и этой цели достигли: в декабре 2017 года Президент России В. Путин подписал Указ № 618 «Об основных направлениях государственной политики по развитию конкуренции», утверждающий Национальный план развития конкуренции на период до 2020 года. В развитие поручений Президента России Правительство Российской Федерации разработало и приняло 18 отраслевых «дорожных карт» развития конкуренции. По итогам проведенного в апреле 2018 г. Государственного Совета Российской Федерации по вопросам конкуренции были даны поручения всем субъектам Российской Федерации по развитию конкуренции в регионах. И теперь наша основная задача — добиться качественного исполнения данных поручений и принятых решений.

С другой стороны, в нашей стране происходит огосударствление экономики и процветают антиконкурентные практики, в частности картели и другие незаконные соглашения. Я думаю, что если нам в течение ближайшего времени не удастся устранить или купировать эти негативные явления, то мы каждый раз будем возвращаться в точку «ноль» с точки зрения темпов экономического роста и с точки зрения качества жизни граждан. Мало в  каких странах конкуренция защищена юридически так сильно, как в нашей стране. В Конституции Российской Федерации — акте высшей юридической силы — есть две статьи, посвященные защите свободной конкуренции и запрету на ограничивающие конкуренцию действия. Но на практике внедрение проконкурентных принципов в экономику и управление происходит крайне медленно. Периодически приходится сталкиваться в жизни с такими ситуациями, когда строгость законов компенсируется их неисполнением.

Для того чтобы решить имеющиеся в экономике страны проблемы, нам необходимо еще осмыслить очень многое. Говорить о том, к каким положительным последствиям для  экономики и  граждан приводит развитие конкуренции, достаточно просто. Но здесь необходимо поднять большой и наукоемкий вопрос: какие инструменты и в какой последовательности надо внедрять в наших реальных условиях и в сложившейся системе управления, чтобы достигнуть цели развития экономики и повышения благосостояния граждан?

Какие  же вызовы сегодня существуют для нашего государства и для Федеральной антимонопольной службы в частности? Во-первых, речь идет о проблемах, связанных с глобализацией. Фактически во многих случаях исчезли национальные границы многих товарных рынков. Сейчас антимонопольные органы должны по-другому рассчитывать географические и продуктовые границы рынков, сейчас наличие у компаний Big Data является определяющим фактором доминирующего положения, а вовсе не доля компаний на том или ином товарном рынке. К сожалению, этого пока наше законодательство не учитывает. В связи с этим мы разработали и предложили Правительству Российской Федерации так называемый «пятый цифровой антимонопольный пакет» изменений в Закон о защите конкуренции, который поможет нам решить глобальные задачи. Очевиден переход лидерства в мировой экономике от тех, кто, по выражению Николаса Негропонте, автора статьи «Цифровой мир», занимается обработкой атомов, к тем, кто обрабатывает биты. Этот переход сегодня состоялся, и мы живем в совершенно другом мире, в мире четвертой промышленной революции, а антимонопольное законодательство и смежные с ним законы в сфере регулирования тарифов и государственных закупок пока еще это не учитывают. Необходимо перестраивать все законодательство и все практики органов власти с учетом процессов глобализации и цифровизации. В этой ситуации особая роль должна отводиться науке, так как именно она должна указать, каким образом это можно сделать максимально эффективно.

Перейдем ко  второму моменту. Та  же цифровизация привела к совершенно фантастическим последствиям для картелизации рынков в России. Сегодня картельные соглашения заключают роботы с помощью специальных вредоносных программ. Нам дважды уже удалось доказать в Верховном суде Российской Федерации наличие цифровых картелей, когда эти программы размещаются в интернете и сами заключают горизонтальные соглашения, которые приводят к росту цен. Сегодня такие рынки, как  здравоохранение или  строительство, на 90% картелизированы. По нашим оценкам ущерб для экономики от деятельности составляет до 2% ВВП. Для устранения этой проблемы мы разработали проект, который мы называем «Большой цифровой кот», призванный бороться с цифровыми картелями на торгах. Но мало выявить такие картели, нужно еще найти тех людей, кто эти программы разрабатывает, и наказать их в соответствии с требованиями отечественного законодательства. Совместно с учеными мы должны разработать автоматизированную систему борьбы с картелями.

Третье. Это еще одна тема, которая касается обороны и безопасности страны. Проблема в этой области заключается в самой экономике военного дела и нашей оборонной промышленности. Действительно, так сложилось исторически, что  не  было времени на  перестройку не всегда хороших практик советского периода к новым практикам, содержащим уже элементы конкуренции и инноваций. По поручению Президента Российской Федерации мы создали очень важные механизмы мотивационной модели в области оборонного заказа. В идеале наши оборонные предприятия могут стать чрезвычайно инвестиционно привлекательными. Они могут при достижении определенных ключевых показателей сохранять сэкономленные средства в полном своем распоряжении и расходовать в соответствии с планами для дальнейшего повышения эффективности. Но какие будут следующие шаги? И какие коррективы нужно вносить? В этом и заключается важность мнения ученых и помощь науки. Как минимум, мы должны использовать наработки Российской академии наук для целей мониторинга в сфере гособоронзаказа.

В-четвертых, я хотел бы обратить внимание на национальные проекты, в которые сегодня предполагается вложить огромные средства. Но эти усилия не принесут положительного эффекта, если в их основе не  будут заложены проконкурентные модели. Поэтому все национальные проекты государства должны осуществляться на новом фундаменте, основанном на принципах честной конкуренции.

Пятое. Нам необходимо вместе с научным сообществом разработать меры, обеспечивающие полноценное участие ученых в различного рода торгах на научно-исследовательские работы. Прежде всего, речь идет о коллективах, которые должны создаваться под конкретную задачу: они должны создаваться и на равных правах, и, возможно, и на льготных условиях, как это сделано, например, для малого бизнеса, участвующего в соответствующих торгах. Я уверен, что если мы сможем добиться внедрения нового экономического фундамента, основанного на конкуренции, то нашу страну может ожидать большое экономическое чудо, потому что государства, которые дали миру свои экономические чудеса, начинали именно с конкуренции. Если же эта модель не будет внедрена, то мы будем находиться в режиме стагнации. В завершение я хотел бы сказать самые добрые слова в адрес Российской академии наук от себя лично и коллектива Федеральной антимонопольной службы. Наша совместная деятельность позволила выработать научно-обоснованную позицию по ключевым положениям международной конвенции по борьбе с картелями, по национальному стандарту в области антимонопольного регулирования в сфере интеллектуальной собственности, оценке негативного влияния крупнейших транснациональных IT-компаний на отечественный рынок и многое другое. Впереди еще множество вызовов, на которые нам предстоит ответить.

Опубликовано в Трудах ВЭО России. Том 218.

По материалам Московского академического экономического форума. 

Руслан Гринберг: «Россия – чемпион мира по темпам девальвации рубля»

Руслан Гринберг,

научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН

Начну с  наших достижений, которые без  всякой иронии можно назвать реальными. И действительно, низкая безработица, низкая инфляция, низкая задолженность, профицит бюджета, профицит платежного баланса, крупные валютные резервы — все это позволяет восхищаться нашей макроэкономической стабилизацией, ею восхищается весь мир и не устает хвалить руководителей денежно-финансового блока. Так, например, в докладе Всемирного банка отмечается, что гибкий валютный курс и накопление резервов помогают России противостоять внешним шокам.

Но я собираюсь оспорить такой «успех». Вот профессор Мау заметил, что у нас очень хорошая макроэкономика, а счастья нет. А что значит счастья нет? А счастья нет, потому что нет экономического роста. Еще он сказал очень важную вещь, которую обычно не говорят люди его лагеря, что, собственно говоря, экономический рост сам по себе не нужен никому. Главное – плоды экономического роста, как они распределяются. Но он, конечно же, явно выдает желаемое за действительное, считая, что макроэкономическая стабильность России носит устойчивый характер. На самом деле она у нас очень хрупкая. Ведь что такое на обычном языке макроэкономическая стабилизация? Это минимальная инфляция и устойчивый валютный курс национальной валюты. А теперь посмотрим на факты. Если мы хотим узнать среднегодовой темп инфляции России за последние тридцать лет, то мы получим поразительную цифру: скорость обесценения рубля в среднем ежегодно составляла 50% (52%). Но это, в общем-то, немножко нечестно, потому что в данном случае я брал данные по инфляции за 1992, 1993, 1994, когда у нас было 1200%, 800%, 900%, конечно, это нельзя.

Но даже если мы возьмем период стабилизации, уже путинская Россия: вот с 2000 по 2018 год среднегодовая инфляция составила почти 11%. Это сейчас она составляет 4%, а ведь среднегодовое обесценение рубля на 11% — очень много по современным стандартам, особенно в сравнении со странами Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ), где этот показатель заметно меньше.

При такой инфляции всегда есть риск запуска спирали цены – доходы – цены и/или сокращения покупательной способности населения. Но особенно забавна наша гордость за устойчивость валютного курса. А  факты таковы. Россия – чемпион мира по темпам обесценения (девальвации) рубля. За последние 20 лет рубль обесценился по отношению к иностранным валютам более чем в 10 раз — примерно с 6 до 65 руб. Это разве не скандал? Среди основных европейских стран более сильное падение национальной валюты отмечалось лишь в Украине, тогда как в Польше и Венгрии девальвация была весьма сдержанной, а в Чехии, наоборот, отмечалось ее укрепление. Но самое печальное заключается в том, что основные условия для очередного обвала рубля практически не изменились. Сохранение топливно-сырьевой структуры экспорта в  сочетании с либеральным режимом движения капиталов — это громадные риски для стабильности рубля. Не может быть доверия к валюте, курс которой существенно зависит от динамики цен на нефть, а ее стоимость малопрогнозируема. Так что говорить о том, что стабильность курса рубля сегодня обеспечена — это заниматься самообманом. Подчеркну еще раз. Стабильность той или иной национальной валюты является обеспеченной только тогда, когда она сохраняется в течение долгого времени.

Ретроспективный взгляд здесь имеет громадное значение. Но и сегодняшние реалии нельзя не учитывать. Так что с рублем может произойти все что угодно хотя бы потому, что никакого отрыва валютного курса рубля от цены на нефть не произошло. А цены эти могут на время взлететь (обострение геополитической напряженности), а потом стремительно снизиться из-за всемирной рецессии. И что тогда будем делать? Опять уроним рубль в два раза, а потом начнем строить новую макроэкономическую «стабильность». Теперь несколько замечаний по итогам 30-летней системной трансформации. Как известно, мы все — вся наша тридцатка трансформационных стран — хотели войти в первый, т.е. развитый мир. Но что получилось! Я взял Австрию как самую репрезентативную страну первого мира. Так, в Австрии ВВП вырос за 30 лет примерно на 66%, а в России — всего на 19% . О чем это говорит? Это говорит о том, что задача, мягко говоря, не решена. Что-то пошло не так, раз разрыв между первым миром и посткоммунистическими странами только увеличился.

Эксперты выявили 100 «серых» схем при госзакупках

В системе государственных закупок в России оборачивается огромная сумма – треть российского ВВП. При этом большинство дорогих контрактов получают одни и те же игроки. Несмотря на то, что 2013 году была проведена реформа закупочного законодательства, конкуренции на этом рынке по-прежнему нет. В 2017–2018 годах более половины закупок совершены с участием единственного поставщика. Об этом говориться в аналитической записке Центра перспективных управленческих решений, подготовленной совместно с Антикоррупционным центром НИУ ВШЭ.

Исследование выявило 100 сомнительных приемов, которые применяют заказчики и поставщики для получения «нужного» результата закупки.

Эксперты Центра перспективных управленческих решений полагают, что для использования «недолжных» приемов есть веские причины, многие из которых заложены в самом закупочном законодательстве, в частности, это акцент на «ценовой конкуренции, а не на качестве поставляемых работ, товаров, услуг, требование возвращать бюджетные средства, не освоенные в текущем календарном году, общее усложнение закупочной процедуры, стремление заказчика укрупнить закупку».

В аналитической записке также отмечается неэффективность действующего подхода по контролю за сферой закупок, который подразумевает выборочное рассмотрение жалоб и фрагментарные проверки.

«Поскольку действующая система регулирования закупок не обеспечивает ни должного уровня реальной конкуренции поставщиков, ни высокого качества результатов закупки, очевидна необходимость существенного реформирования», – отмечается в аналитической записке.

По мнению экспертов Центра перспективных управленческих решений, следует, во-первых, отказаться от идеи разработать единую закупочную процедуру, подходящую для всех рынков, и кардинально переработать закон о госзакупках, потому что рынки государственного и корпоративного заказа различаются по уровню конкуренции и новый общий закон не позволит решить проблем с коррупцией и общей неэффективностью процедуры закупок.

Во-вторых, необходимо развитие специализированного («очагового») регулирования сферы закупок: законодательство должно предусматривать уникальные условия для отдельных рынков в зависимости от поставляемых товаров, работ или услуг.

Сергей Луконин: «В России формируется недоверие к Экономическому поясу Шелкового пути»

Сергей Луконин,

заведующий Сектором экономики и политики ИМЭМО имени Е. М. Примакова РАН

Современные российско-китайские отношения носят двухуровневый характер.

На одном, «беспрецедентно высоком» уровне — «всеобъемлющее стратегическое партнерство», включающее регулярные и частые встречи лидеров государств, активное военное сотрудничество, совместные военные учения, схожие позиции по многим международным проблемам (ситуация в Венесуэле, Сирии, на Корейском полуострове и т.п.), поддержку Китаем России при голосовании в СБ ООН, декларируемое стремление к глубокой экономической интеграции в рамках идеи «сопряжения» «экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП) и Евразийского экономического союза (ЕАЭС), быстро расширяющееся гуманитарное сотрудничество.

На другом уровне — пока скрытые, но оттого не исчезающие взаимные озабоченности, обусловленные, во-первых, не полностью совпадающими стратегическими интересами сторон, а во-вторых, новыми глобальными амбициями Китая как второй мировой экономической державы, формирующимися на основе его растущей экономической и технологической мощи.

В политической сфере — Пекин не присоединился к антироссийским санкциям из-за «украинского кризиса», однако был вынужден скорректировать свою инвестиционную политику и планы по реализации ЭПШП в отношении Украины. В свою очередь, в России, в добавление к традиционным китайским «фобиям», формируется недоверие к ЭПШП, в которой усматривается стремление Китая к «доминированию» над Россией.

Новым фактором китайской политики по отношению к России стала американо-китайская «торговая война» или «торговые трения» — как их в смягчающем варианте называют в Пекине. В новых условиях Китай усиливает использование «карты России» для оказания политического давления на США, «поднимая» уровень стратегического, военно-политического и экономического сотрудничества с Россией. С другой стороны, используя фактор России против США, Китай в то же время не хочет получать дополнительные проблемы в отношениях с США из-за России. В экономике — китайский частный крупный бизнес всерьез опасается вести дела с Россией из-за угрозы попасть под американские санкции. В конце 2018 г. ЦБ России вынужден был официально разъяснить китайским партнерам, что персональные санкции США против российских банкиров и предпринимателей не распространяются на их компании. Здесь важно отметить, что аргументы ряда китайских и российских экспертов о том, что Россия и Китай находятся под «санкциями США» и это служит основой нашего антиамериканского альянса, не в полной мере обоснованны. Интересы Москвы и Пекина в этом вопросе не совсем совпадают. Россия попала под санкции, введенные по политическим мотивам, и снять их могли бы, прежде всего, политические договоренности России и США. В отношении Китая действуют не санкции, а тарифные «меры воздействия», которые допускают решения, собственно, в самом экономическом поле.

В области внешней политики Китай хотел бы иметь четкое представление о том, насколько он может рассчитывать на Россию в своем международном поведении в «новых условиях» отношений с США. Например, что конкретно означает российская «политика поворота на Восток»: каковы ее цели, конкретные мероприятия, финансовые ресурсы, какое место уделяется в ней Китаю, Японии, Южной Корее, АСЕАН, а также США? В Пекине формируется мнение, что без прояснения подходов России к отношениям с АТР и США Пекину трудно определять те пределы, в которых он может рассчитывать на Россию в нынешнем противостоянии с Вашингтоном. В экономике позитивные тенденции последнего времени, как представляется, не могут все же преодолеть традиционного негатива двусторонних отношений.

Владимир Гутенев: «Денег в реальной экономике недостаточно»

Владимир Гутенев,

Первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству, первый вице-президент Союза машиностроителей России

Очевидно, что бюджет на ближайшие три года будет профицитный. В следующем году у нас более 800 миллиардов рублей профицита – это очень много. Золотовалютные резервы увеличиваются. Они уже покрывают не только задолженность государства, но и бизнеса. Процентная ставка снижается – уже не по 0,25%, а по 0,5%. Стерилизация денежной массы, к сожалению, продолжается. Денег в реальной экономике недостаточно. С внешнеторговым балансом вроде все хорошо. Но к выполнению основной задачи, о которой говорил президент, – выйти на темпы экономического роста выше среднемировых – мы и близко не подошли. Более того, уверен, что задачи по деофшоризации экономики России и национализации элит переросли бы в трагедию, если бы не санкции, которые «помогли» остановить дальнейший отток наших активов в зарубежные юрисдикции.

Сейчас, когда в рамках нацпроектов консолидированы огромные деньги, около 26 триллионов рублей, стоят важные задачи по диверсификации. Мне кажется, нужно обратить внимание на то, как в мировой экономике реализуется поддержка национальной промышленности, создаются преференции для предприятий, естественно сделав поправку на наши национальные особенности.

Каждый раз, когда я читаю законы Соединенных Штатов Америки 30-х годов, где акцент сделан на «покупай американское» и «нанимай американцев», завидую тому, какие преференции получают в некоторых странах локомотивы национальной промышленности.

Мы поддерживаем инициативы, с которыми выходит сообщество, в частности, локальное предложение относить на затраты предприятий затраты на кадры, НИОКР, техническое перевооружение с коэффициентом 1,5-2%. В Китае есть повышающий коэффициент на НИОКР, в Индии он составляет 2,5%. Министр экономического развития России Максим Орешкин говорил, что у нас есть по НИОКР коэффициент 1,5%, но когда начинаешь анализировать, а кто им воспользовался, то оказывается, что нужно чуть ли ни заключение президиума Российской академии наук, чтобы его получить. Процедуры не работают.

Еще один сложный вопрос – это доверие бизнеса в той парадигме, когда надзорные и правоохранительные органы заточены под отчёты и демонстрацию собственной эффективности дополнительными сборами. Мне кажется, основным критерием должно стать – предупреждение нарушений. Доверие бизнеса – это инвестиции. Но очень сложно рассчитывать на эти инвестиции в той ситуации, которую мы имеем сегодня.

Проблем много, и мы надеемся именно на экспертное сообщество. Задачи, которые поставил президент – сложные, но решаемые, и их необходимо решать.

Олег Смолин: «Проект бюджета России не гарантирует исполнения майского указа»

Олег Смолин,

первый заместитель председателя Комитета по образованию и науке Государственной Думы ФС РФ, академик Российской академии образования

Большинство Комитетов Государственной думы РФ констатируют в своих заключениях, что проект бюджета не гарантирует исполнения указов президента, будь то майский указ 2012 года или указ №204 2018 года, но при этом призывают бюджет принимать.

Согласно оценкам Алексея Кудрина, планировалось увеличивать темпы экономического роста в 2020 году до 2,1%, сейчас этот показатель понижен до 1,7%. Если верить прогнозу Минэкономразвития, по оптимистическому сценарию мы можем расти до 2024 года со скоростью 2,8%. Но для того, чтобы выполнить указ президента №204 и увеличить ВВП в полтора раза, требуется 7,2% рост, то есть, в 2,5 раза выше, по оценкам Финансового университета при Правительстве РФ.

Если прогноз Минэкономразвития будет реализован, в 2024 году доходы населения в реальных деньгах будут больше, чем в 2013 году на 1%. Как сократить бедность вдвое при условии, что за 12 лет реальные доходы увеличатся всего на 1%, непонятно.

Наращивание инвестиций в науку – близкая мне тема. Еще два года назад мы отставали по расходам на науку от  США в 26 раз, теперь в 33 раза, от Китая – в 12 раз, теперь – в 16. То есть отставание увеличивается. Комитет ГД РФ по образованию и науке констатирует, что указ президента от 2012 года не был исполнен. Доля бюджетных расходов на науку за три года предполагается к сокращению, небольшому – на 0,02% от ВВП – но к сокращению.

Увы, расходы на образование в ближайшие три года тоже предполагается сокращать. Нам говорят, что в 2022 году мы, наконец, выйдем на запланированные в 2015 году показатели, когда высшие учебные заведения будут финансироваться по нормативам. Это радует, но не понятно, как этого достичь при том, что расходы на высшее образование в следующем году вырастут на 3%, то есть, вдвое ниже роста расходов бюджета в целом.

Нужен ли профицит бюджета? Напомню, что Фонд национального благосостояния составляет в районе 8 триллионов рублей, понятно, что возможности для финансирования, в том числе развития человеческого потенциала и высоких технологий, у страны есть. Почему это не делается? Ждут мирового кризиса. Я напомню опыт 2008 и 2009 годов. Мы более-менее сохранили в тот период стабильность, залили деньгами кризис, но при этом имели рекордные темпы падения по сравнению с другими странами большой двадцатки.

Поэтому, выступая в Государственной думе, я однажды позволил себе напомнить высказывание поэта Евгений Баратынского. Оно звучит так: «Дало две доли провидение на выбор мудрости людской: или надежды и волнение, иль безнадежность и покой». С моей точки зрения, нужно выбирать надежды и волнения. Если экономического прорыва не будет, национальная безопасность страны окажется под угрозой.

1...117118119...181Страница 118 из 181
© Журнал "Вольная экономика", Общероссийская общественная организация "Вольное экономическое общество России"