Вторник, 24 сентября, 2024
ВЭО России

Александр Широв: почему растут цены и долго ли это продлится

Что ждет российскую экономику в этом году и в более долгосрочной перспективе, почему растут цены и как долго это продлится, обсудили президент ВЭО России, Международного Союза экономистов Сергей Бодрунов и директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв в эфире Общественного телевидения России .

Бодрунов: Текущий кризис имеет много аспектов: это кризис экономический, геополитический, экологический. Он, безусловно, имеет длинную тень – то есть, будет оказывать влияние на экономику в долгосрочном периоде…

Широв: Прежде всего, нужно сказать, что у пандемического кризиса очень необычная природа. Непонятно, куда мы движемся, и чем всё это кончится. Весной 2020 года правительства многих стран вынуждены были искать рецепты. Один из них – например, локдаун. Понятно, что это нетипичная для мировой экономики история, когда большая часть производств и бизнесов остановлена мгновенно. Стало очевидно, что это несет тяжелейшие последствия и социального, и экономического характера. С другой стороны, мы увидели, у государств есть масса ресурсов, которые позволяют купировать даже самые тяжелые кризисные последствия.

Бодрунов: С точки зрения глобальных процессов, наибольшее внимание привлекает ситуация с ростом цен на отдельных товарных рынках и в мировой экономике в целом. Какие факторы сегодня вносят основной вклад в рост цен?

Широв: Большинство аналитиков говорят, что причина роста цен – тот антикризисный пакет, который крупнейшие экономики мира раздали в рамках мер поддержки. Но для такого длительного роста цен этого недостаточно. Мы увидели проблемы рыночного саморегулирования. У нас возник серьезный разрыв между спросом и предложением. А предложение – это что такое? Это планы компаний. Большинство крупных транснациональных компаний в автомобильной отрасли, в области электроники, в других секторах экономики считали, что кризис будет развиваться по традиционной модели – «медленное восстановление после падения». Фактически же ситуация развивалась по-другому. Локдаун не был связан с конъюнктурой, а значит, ресурс спроса, который в разных странах не был предъявлен в течение двух-трех месяцев, вылился на рынок одномоментно.Я называю эту ситуацию «гонка за спросом» – мировые производители пытались угнаться за возросшим спросом, который подстегнули меры поддержки. Но в том числе из-за логистических проблем быстро нарастить предложение не удалось. Таким образом, мы оказались в этой ситуации. Она не разрешится в течение года. Очевидно, нам предстоит еще два-три года балансировки.

Бодрунов: Соответственно, отсюда рост инфляции.

Широв: Главная задача мировой экономики, если абстрагироваться от геополитики, – сгладить в максимально короткие сроки пики волатильности цен, добиться того, чтобы ценовая динамика вернулась в нормальное русло. Проблема еще в том, как у нас устроены цены. Это как минимум четыре уровня ценообразования: это регулируемые тарифы, это тарифы, которые формируются по принципу «нетбэк», то есть зависят от цен на мировом рынке, это тарифы, которые формируются на основе спроса и предложения, и, собственно, рынки, где действуют специфические условия (например, рынок нефтепродуктов). Если мы посмотрим на, например, 2021 год – в чем драма? У нас разрыв между потребительскими ценами и индексом цен производителей составлял примерно 20%. Такого никогда не было. А что эти 20 % означают? Фактически этот высокий рост цен, прежде всего на сырьевую продукцию, так или иначе будет транслироваться в остальную экономику. И с этим что-то нужно делать. Как показывает практика, те меры, которые предпринимало правительство, позитивно повлияли на ценовую динамику, но окончательно ситуацию не исправили.

Бодрунов: Мы более или менее адаптировались к пандемии и ее последствиям. Сейчас самое время, как вы совершенно справедливо отмечали на научном форуме «Абалкинские чтения», сосредоточиться на болевых точках российской экономики. Какие проблемы нам следует решать в первую очередь?

Широв: Если мы говорим про экономическую политику, здесь прежде всего всё определяется уровнем и качеством жизни населения. За два года пандемии мы потеряли более миллиона человек – это избыточная смертность. Учитывая, что у нас демографический тренд был в сторону снижения численности населения, это очень тяжелая история. Мы потеряли в среднем четыре года ожидаемой продолжительности жизни для наших граждан. Притом, что у нас в последние 15 лет были серьезные успехи в этом плане. Ожидаемая продолжительность жизни выросла почти на 10 лет. Снизилась младенческая смертность, смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, от прочих причин, прежде всего в ДТП, и от отравления алкоголем. Это результат в том числе экономической политики. Это инвестиции в кардиомедицину, строительство кардиоцентров, перинатальных центров в регионах, повышение качества автомобильных дорог, борьба с нелегальным алкоголем. Наконец, общий уровень жизни населения по сравнению, допустим, с 2005 годом существенно вырос. Мы живем в другой стране. Понятно, что дальнейшее повышение этих показателей связано с инвестициями в систему здравоохранения, в дорожную сеть. Но главное – это уровень жизни россиян. В этом плане у нас была довольно длительная стагнация, на которую наложился пандемический кризис. Наша экономическая политика должна учитывать это с точки зрения того, что с более низким уровнем жизни, с меньшим количеством населения у нас будут другие показатели, будет вычет из экономической динамики.

Бодрунов: Понятно, что это не может не влиять на экономику в долгосрочном плане.

Широв: Демографические потери, которые мы понесли в результате избыточной смертности, – это значительные суммы. Мы оцениваем их примерно в 0,2% снижения среднегодовых темпов роста, то есть более триллиона рублей,  до 2025 года.  

Бодрунов: Понятно, что в текущей ситуации сложно делать прогнозы, тем не менее, как будет развиваться наша экономика – какие тенденции вы могли бы выделить, драйверы роста?

Широв: Если мы говорим про долгосрочную экономическую динамику, на нее будут влиять технологические изменения. Здесь важно для нас не отстать от мировых тенденций. Мы должны иметь такие заделы и такие технологические решения, которые позволяли бы оставаться в тренде, особенно в условиях технологических ограничений, которые на нас накладываю геополитические процессы. Если мы говорим про краткосрочную перспективу – здесь большое влияние оказывают денежно-кредитная и бюджетная политики. Нужно понимать, в какой степени мы можем пользоваться этими механизмами. Многие коллеги говорят о том, что мы должны смягчить параметры денежно-кредитной политики. Но проблема вот в чем – мы последние два года жили в ситуации нулевых или даже отрицательных реальных процентных ставок, и это не сопровождалось радикальным ростом спроса на заемное финансирование. А значит, чтобы смягчение денежно-кредитной политики реально влияло на экономическую динамику, требуются какие-то усилия. Государство должно показать, какие направления являются приоритетными, куда оно готово вкладывать свои ресурсы, вот туда и пойдет бизнес. Вот это очень важно. То есть мы должны выстроить некоторый набор приоритетов, может быть обновленных, новую стратегию социально-экономического развития, понять, как мы в рамках этой стратегии можем распоряжаться теми ограниченными ресурсами, которые у нас есть. Возможности современного государства, и это показал пандемический кризис, достаточно велики. Инструменты для того, чтобы выстроить эффективную экономическую политику, есть: и у Центрального банка, и у Министерства финансов, и у Правительства. Задача только в том, чтобы это было эффективно – и для бизнеса, и для населения.

Владимир Миловидов: наше время часто называют «новая нормальность»

Неопределенность мирового экономического развития на фоне угроз со стороны нового штамма коронавируса, роста инфляции, глобальной задолженности, геополитической напряженности сегодня велика как никогда. Президент ВЭО России, президент Международного Союза экономистов Сергей Бодрунов в эфире телеканала ОТР поговорил с заместителем директора по научной работе ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Владимиром Миловидным о тех изменениях, которые происходят в мире в связи с переходом к новому технологическому и мирохозяйственному укладу, и о долгосрочных трендах, которые будут влиять на экономику и общество.

Бодрунов: Я бы выделил три фактора, которые влияют на мировую экономику в долгосрочной перспективе. Первый – мы уже несколько лет находимся в состоянии перехода к новому мирохозяйственному укладу, в котором ведущую роль играют новые технологические решения. Второй – это пандемия. И третий – геополитика. На мой взгляд, они взаимосвязаны. Так, например, бурное развитие отдельных технологий, и отставание других, привело к определенным диспропорциям, которые, в свою очередь, влияют на геополитические процессы и конфигурацию сил. Какой из долгосрочных факторов развития мировой экономики вы бы выделили как ключевой?

Миловидов: Один из важнейших трендов, который сегодня определяет мировую экономику, – это развитие информационно-коммуникационных технологий, а также их доступность для огромного круга пользователей. С точки зрения информационных технологий, мы оказались в почти безграничном мире. Этот тренд не только меняет наш образ жизни, он меняет наше мировосприятие, меняет «идеи» (мы будем называть это сознанием), которые по словам французского социолога Густава Лебона, зачастую опережают развитие институтов, и в итоге формируют человеческое поведение. Отмечу, что пандемия усилила тренд на ускорение  технологических преобразований «на микроуровне», на уровне человека, который посредством гаджетов, мобильных приложений встроен в глобальные процессы, в новые информационные потоки, новые способы ведения хозяйственной деятельности.

Бодрунов: Да, мы живем в эпоху технологической революции, и в ее основе лежит переход к новому технологическому укладу. Но поговорим о пандемии и о ее влияния на развитие мировой экономики…

Миловидов: Распространение вируса на самом деле тесно связано с первым трендом, который мы обсуждали, – с ускоренным технологическим развитием. Во-первых, потому что пандемия усилила тренд демократизации технологий. Она создала базу для развития тех технологий, которые рассчитаны на микроуровень, на потребителя. Я говорю о появлении электронных мобильных приложений по доставке товаров, удаленных систем для общения людей. Во-вторых, есть целый ряд исследований, которые изучали, как современные технологии сетевого общения повлияли на распространение вируса. Иногда эпидемии распространяются в том числе через интернет, к такому выводу приходят некоторые ученые. Речь идет о том, что в процессе сетевого общения у пользователей вырабатывается определенный тип поведения, который может быть более устойчивым к заражению или, наоборот, менее устойчивым. Как правило, в странах, которые менее развиты, только встраиваются в процесс глобализации и овладевают формами сетевого общения, количество заражений на первых этапах пандемии было иногда больше, чем в развитых странах. Но оговорюсь, что эти выводы еще нужно перепроверить.Безусловно, пандемия открыла новые возможности. Я придерживаюсь тезиса, что вся экономическая жизнь человека – это преодоление ограничений. И в ходе этой борьбы вырабатываются новые формы человеческого взаимодействия, новые формы ведения бизнеса и домашнего хозяйства.

Бодрунов: Очевидно, что мы не можем сегодня обойти вниманием тему геополитики и ее влияния на мировую экономику…

Миловидов: Мы с вами говорили о технологической революции, пандемии – все это так или иначе подводит нас к мысли о некоем новом характере поведения людей, поиске новых идей. В научной литературе наше время часто называют «новая нормальность», «постнормальность», с точки зрения политических аспектов – «постправда». Если мы говорим о формировании нового мира, безусловно, это находит отражение в геополитических процессах. В ходе пандемии национальные правительства пытались защитить свои рынки, найти приоритеты экономического развития. Этот процесс перестройки экономической системы неизменно сопровождается геополитическими или политическими процессами. Это неизбежность. Так было во все времена. Что я хочу сказать – система современной экономики, построенная на американском долларе, уже не настолько обоснована, как это было в 1945 – 1948 годах. Мир изменился. Сегодня крупнейшая торговая держава мира не США, а Китай. Страны развивающегося мира в совокупности имеют достаточно большие ресурсы – и финансовые, и торговые. Соответственно, мощь США как центра мира, уже вызывает вопросы, и диктат с их стороны каких-то, в том числе региональных, условий и правил вызывает, мягко говоря, отторжение.

Бодрунов: На первом этапе пандемии много говорилось о необходимости политической консолидации. Тем не менее верх взяла другая тенденция – мы видим и проявления национального эгоизма, и борьбу вакцин. Как Вы считаете, возможно ли сегодня вернуться к парадигме мировой солидарности?

Миловидов: Я бы сказал, не вернуться, а перейти к ней. Потому что для меня это будущее. Вся история человечества говорит о том, что мир – это сеть. В какой парадигме мы жили? «Мой узел в этой сети должен быть самый сильный». Сеть выстраивалась в иерархическом порядке, вытягивалась – то в одну, то в другую сторону.

Бодрунов: Если слишком сильно тянуть – она порвется.

Миловидов: Совершенно верно. И периодически она рвется. Что такое сетевое сознание, если переходить на геополитический уровень? Это значит, что те, кто был слабее, они выигрывают, а те, кто был сильнее, опускаются. И далеко не каждый, так скажем, гегемон готов осознать, что он находится в равном положении с другими странами. Речь об американской эксклюзивности, давайте называть вещи своими именами. Наверху так же может быть и Китай, и Индия, и Россия, и Европа, и много других стран. Поэтому попытка расправить сеть в новых экономических условиях – это важная геополитическая задача для стран, которые сегодня обретают новую силу в мире. Для тех же, кто должен признать свое равенство, осознать, что мы должны сотрудничать, вместе подниматься в своем благополучии, – это, безусловно, определенный и психологический, и идеологический, и мировоззренческий вызов и надлом. К этому нужно привыкать.

Сергей Глазьев: о развитии Северного морского пути

Сергей Глазьев

министр по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии, академик РАН, вице-президент ВЭО России

– Мы прежде всего в Арктике видим возможность создания удобного и эффективного транзита по Северному морскому пути товаров из Азии к нам и в Европу. Поставлены задачи вывести товарооборот по Северному морскому пути на 100 миллионов тонн.

Что касается инженерно-навигационных мероприятий, то они проводятся, Севморпуть обустраивается. Но в плане экономико-финансовых и экономико-организационных мероприятий – здесь, мне кажется, мы ходим вокруг да около вместо того, чтобы принять ряд конкретных решений.

Нам нужна регулярная грузовая морская компания, которая бы занималась контейнерными перевозками из Азиатского региона в Европейский. Эта компания должна осуществлять регулярные рейсы, доступные для всех перевозчиков.

У нас есть три «полуживых», частично обанкротившихся компании: это наше старое «Дальневосточное пароходство», «Северное пароходство», «Мурманское пароходство». Что мешает их финансово оздоровить и интегрировать с возможностями «Росатома», который имеет ледокольный флот? Создать государственную транспортную компанию, которая бы имела возможность арендовать ледокольный флот, свои суда, привилегии по использованию этого маршрута и на регулярной основе возила контейнерные грузы, принимая заказы от китайских, японских, индийских перевозчиков.

Такую компанию можно создать с нуля, а можно использовать пароходства, которые существуют на маршруте Севморпути, объединить их ресурсы, с их лицензиями, судами, разумеется, модернизировать, расширить флот специализированными судами для контейнерных перевозок, и таким образом организовать мощного регулярного перевозчика, который бы возил грузы не от случая к случаю, а на регулярной основе.

Кроме организационно-правовых решений, нужно создать хабы для перевалки грузов. Наример, логистический центр в Петропавловске-Камчатском для того, чтобы собирать контейнеры из Японии, Китая и на регулярной основе формировать караваны через Северный морской путь.

Мы упускаем время. Все знают про аварию на Суэцком канале, которая дала импульс росту тарифов на перевозки. В наше напряженное время вопрос безопасности перевозок становится все более актуальным. Севморпуть – абсолютно безопасный, полностью нам подконтрольный, относительно короткий дешевый маршрут, который следует полномасштабно использовать.

Нужны конкретные действия и со стороны «Росатома», и со стороны Министерства транспорта, и, может быть, с участием Евразийского банка развития, других институтов развития.

по материалам Арктического академического форума на тему «Развитие научных исследований и экономика Арктики» (4 марта 2022 года)

Николай Корчунов: о роли Арктики в контексте глобального энергоперехода

Николай Корчунов,  

посол по особым поручениям МИД России, старшее должностное лицо Арктического совета от Российской Федерации

– Мы поддерживаем площадку Арктического академического форума, которая дает возможность междисциплинарно «мозговым штурмом» обратиться к изучению и обсуждению ряда важных и актуальных для Арктического региона вопросов. Очевидно, что наша арктическая политика должна строиться на научном подходе, выверенных экономических расчетах и, естественно, предполагать междисциплинарный подход к темам, которые мы обсуждаем в арктическом разрезе.

Как вы знаете, Российская Федерация председательствует в Арктическом совете в 2021–2023 годах. Мы большое внимание уделяем прежде всего проблематике устойчивого развития Арктического региона. В основе нашего подхода нацеленность на обеспечение баланса между экономическим ростом стран Арктического региона и недопущением негативного воздействия на окружающую среду. В фокусе внимания – развитие передовых природосберегающих технологий для использования в транспортной сфере, промышленности, жилищном строительстве, энергетике, включая расширение использования возобновляемых источников энергии в интересах повышения уровня жизни населения Арктики. Мы видим, как Арктический регион становится своего рода лабораторией для применения и использования самых передовых технологий, в том числе и предполагающих переход к экономике замкнутого цикла.

Хотел бы также обратить ваше внимание на то, что Российская Федерация как никто заинтересована в обеспечении устойчивого экономического развития региона. На арктическую территорию России приходится более половины площади всей Арктики и 69% арктического населения. В 2018 году валовой региональный продукт российских арктических регионов и экономических операторов внес вклад в размере 73% всей экономики Арктики. Стоит привести пример Канады, это вторая по величине доля площади поверхности Арктики, то есть около 29%, но всего лишь 2% приходится на Канаду в общеарктическом валовом продукте. Или мы, скажем, если возьмем Аляску, единственный арктический регион США, его доля в ВВП Соединенных Штатов составляет всего 0,22%.

Высока роль Арктики и в контексте глобального энергоперехода. Речь прежде всего идет о поставках критически важных материалов, редкоземельных металлов, СПГ, природного газа, столь необходимого для производства «зеленых» видов топлива, включая водород, аммиак, метанол, спрос на которые будет возрастать, а также об эффективных транспортных решениях в области судоходства, которые могли бы способствовать снижению глобальной антропогенной нагрузки. В этом контексте особое внимание, безусловно, приобретает развитие Северного морского пути и его возможной трансформации в глобальный транспортный коридор.

Вместе с тем нельзя не сказать и о новых тенденциях в экономике Арктики, которые, на наш взгляд, чреваты негативными последствиями, в том числе с точки зрения обеспечения социально-экономических гарантий населению региона. Здесь стоит упомянуть обнародованную в октябре прошлого года Арктическую стратегию Европейского союза. Как вы знаете, этот документ закрепил намерение ЕС добиваться запрета на добычу углеводородов в Арктике и прилегающих территориях, а также запрета на покупку таких энергоносителей под природоохранным предлогом. Уже сейчас мы видим, что многие иностранные банки отказываются финансировать соответствующие энергетические проекты в регионе. Очевидно, что попытки решения глобальных климатических вызовов за счет искусственного ограничения экономической деятельности в одном регионе не выдерживают никакой критики.

Говоря о каких-либо запретах, нужно понимать, что последствия таких решений затронут в первую очередь конкретных потребителей, как в Европе, так и в Азии. Негативно они отразятся и на местном населении Арктики, ее коренных жителях, для которых устойчивая экономическая деятельность является основополагающей предпосылкой улучшения своего благосостояния.

Отказ от добываемых в Арктике нефти и газа в целом чреват подрывом устойчивости глобального энергетического рынка, что может привести к гораздо более серьезным потрясениям по сравнению с теми, которые мы наблюдаем в настоящее время в европейской энергетической сфере. Очевидно, что надо идти не по пути запрета нефте- и газодобычи, а обеспечения ее устойчивого характера.

В целом же стоит отметить, что никаких решений, ограничивающих добычу углеводородов в Арктическом регионе Арктический совет, как ключевая региональная площадка, не принимал. Более того, в одном из важнейших документов Арктического совета, Стратегическом плане до 2030 года, в качестве одной из основополагающих целей закреплено продвижение сотрудничества в области устойчивого и разнообразного экономического развития в Арктике, содействие экономическому сотрудничеству и, хочу особо подчеркнуть, диверсификации экономики. Нам не нужны ограничительные решения в регионе, наоборот, необходимо расширять сотрудничество в области развития и продвижения благоприятных условий для устойчивых инвестиций и экономической деятельности в Арктике, стремиться согласовывать устойчивое экономическое развитие с традиционным образом жизни, уважая права, культуру и историю коренных народов.

по материалам Арктического академического форума на тему «Развитие научных исследований и экономика Арктики» (4 марта 2022 года)

 

Эксперты рассказали, как увеличить рождаемость в России

На показатели рождаемости влияют три фактора – доля женщин активного детородного возраста, реальные доходы населения и размер материнского капитала, рассказала руководитель Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбекова, выступая на научном форуме «Абалкинские чтения».

«Мы исследовали, какие факторы в нашей стране влияют на рождаемость. У нас получилось, что увеличение реальных доходов на 10% приводит к увеличению коэффициента фертильности на 1,5%, рост доли женщин активного детородного возраста на 10% увеличивает коэффициент фертильности на 3,7%, а наличие материнского капитала – на 7% ежегодно», – пояснила Улумбекова.

По расчетам Высшей школы организации и управления здравоохранением, даже при самых благоприятных условиях, в частности при росте реальных доходов населения на 4% ежегодно, реализуемых сегодня мер недостаточно для того, чтобы увеличить рождаемость до 2030 года. Коэффициент рождаемости снизится до 1,44.

Эксперты Высшей школы организации и управления здравоохранением предложили меры по увеличению рождаемости. Среди них – удвоение материнского капитала при рождении вторых и последующих детей, поддержка семей с детьми от 3 до 7 лет – доплата половины медианной зарплаты в регионе (вне зависимости от статуса нуждаемости), создание дружелюбной среды для воспитания детей. На это потребуется дополнительно около 1,7 трлн рублей в год. Эти меры позволят в период 2022-2030 гг. увеличить число рожденных детей примерно на 250 – 300 тысяч в год.

Россия тратит на стимулирование рождаемости и на поддержку семей с детьми недостаточно – 1,7% ВВП, отметила Улумбекова. В то время, как Франция, Швеция и Германия – страны, которые смогли добиться увеличения коэффициента фертильности, – направляют на эти цели ежегодно примерно 3-3,5% ВВП.

Эксперты определили основные векторы развития высоких технологий в России

Минэкономразвития России совместно с ведущими вузами и аналитическими центрами подготовило «Белую книгу» – исследование посвященное развитию высоких технологий в России и за рубежом. Ученые проанализировали10 ключевых высокотехнологичных направлений: искусственный интеллект, интернет вещей, мобильные сети связи пятого поколения (5G), квантовые вычисления, квантовые коммуникации, технологии распределенных реестров, технологии передачи электроэнергии и распределенных интеллектуальных энергосистем, технологии создания систем накопления электроэнергии, включая портативные, технологии новых материалов и веществ, перспективные космические системы.

Авторы выделили задачи, которые необходимо решить в ближайшей перспективе для успешного развития российского сектора высоких технологий. В их числе –формирование опережающего спроса на российскую инновационную продукцию и услуги, что позволит определить долгосрочные ориентиры для исследовательской повестки профильных университетов и научных организаций, а также вовлечь в цепочки создания стоимости представителей малого и среднего бизнеса. Среди первостепенных задач также названы обеспечение благоприятных условий для «безбарьерной разработки и форсированного внедрения новых технологий» и «создание комплекса технологических решений для реализации «проектов-маяков»,

Россия входит в первую десятку, например, по перспективным космическим системам, технологиям новых материалов и веществ, технологиям передачи электроэнергии и распределенных интеллектуальных энергосистем, технологиям создания систем накопления электроэнергии, включая портативные, отметил первый проректор, директор ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Леонид Гохберг.

«При этом если в Китае на одну научную публикацию в среднем приходится две патентные заявки, в России соотношение составляет всего около 0,2. Другая сторона дисбаланса — крайне малое в сравнении с ведущими странами количество стартапов и практически полное отсутствие «единорогов» — частных высокотехнологических компаний, рыночная стоимость которых превышает миллиард долларов. В таких условиях многие идеи и разработки российских университетов и научных организаций, в том числе финансируемые из бюджета, перетекают за рубеж и возвращаются к нам в виде продуктов и услуг с огромной «наценкой», – добавил ученый.

Согласно «Белой книге», среди основных вызовов в развитии высоких технологий сегодня – сильная зависимость от импорта комплектующих и оборудования, в том числе необходимых для проведения исследований и разработок, нехватка квалифицированных кадров, в частности специалистов, умеющих работать с инновационными решениями.

Аналитики оценили перспективы российского рынка электрокаров

В России рынок электрокаров существенно отстает от мирового. В прошлом году в стране было продано более 2 тысяч новых электромобилей и 9 тысяч машин с пробегом. Тем не менее аналитики отмечают высокую динамику развития рынка: если в прошлом году рынок легковых автомобилей в России вырос на 4,3%, то количество новых электрокаров увеличилось более чем в 3 раза.

По словам эксперта Аналитического центра при Правительстве РФ Григория Микрюкова, быстрому развитию электротранспорта в России мешают высокая стоимость электромобилей при низком уровне доходов населения, значительное ценовое преимущество классического топлива в России, большие расстояния и климатические условия, а также слаборазвитая инфраструктура.

При этом развитие экологически чистых видов транспорта является одним из новых векторов государственной политики. В прошлом году была утверждена первая в стране  Концепция развития электротранспорта на период до 2030 года. Она будет реализована в два этапа: с 2021 по 2024 и с 2025 по 2030 г. К концу первого этапа планируется выпустить не менее 25 000 электромобилей и запустить в работу 9400 зарядных станций по всей стране.

Концепция направлена на развитие национального производства электромобилей. Россияне получат 25%-ную скидку при покупке электромобиля. Но она будет предоставляться только на локализованные в России модели, поясняли в Минэкономразвития. Также правительство готово заключать специнвестконтракты (предполагают ряд льгот для инвесторов) с производителями для локализации производства электромобилей и комплектующих для них.

«Такая «защита рынка» имеет свои преимущества, – пояснил Микрюков. – Если сейчас полностью открыть рынок, то мы получим большой объем импорта и стимулов для развития отечественного производства не останется».

В России провели первые переводы в цифровых рублях

В России началось тестирование цифрового рубля. Как сообщили в Центробанке, регулятор и участники рынка успешно провели первые переводы в цифровых рублях между гражданами. Клиенты не только открыли с помощью мобильного приложения цифровые кошельки, но и обменяли безналичные рубли на цифровые. После этого был отработан механизм перевода цифровых рублей между счетами.

Всего регулятор планирует два этапа тестирования цифрового рубля. На первом планируется отработать выпуск цифровых рублей, открытие цифровых кошельков банкам и гражданам, а также переводы между гражданами. Второй этап предусматривает тестирование операций по оплате товаров и услуг, а также оплату платежей за госуслуги.

Цифровой рубль может сделать платежи еще быстрее, проще и безопаснее, полагают в Центробанке. Оплачивать услуги и переводить деньги станет в разы дешевле, чем с помощью банковских карт.

Новая форма денег также позволит осуществлять безналичные платежи в офлайн-режиме. Сейчас безналичные расчеты по картам можно проводить только при наличии интернета.

Открыть цифровой кошелек, обменять безналичные рубли со своего счета на цифровые, а также провести расчетные операции можно будет с помощью любого коммерческого банка, подключенного к платформе регулятора, – через личный кабинет, мобильное приложение или в офисе финансовой организации.

Что касается перспектив внедрения цифрового рубля в России, скорее всего он станет еще одним платежным инструментом наряду с наличными, картами и платежами через смартфон, полагают эксперты. Россияне привыкли к финансовым инновациям и настроены оптимистично. Более половины граждан проявляют интерес к использованию цифрового рубля, согласно результатам опроса Московской школы Сколково.

Коронакризис подстегнул инновации

Результативность инноваций в пандемию выросла, к такому выводу пришли в  Институте статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ. Ученые проанализировали объем инновационных товаров, работ, услуг и прямые эффекты, полученные за счет реализации инноваций в компаниях крупного и среднего бизнеса в 2020 году в России.

Быстрее всего наращивали выпуск инновационной продукции высоко- и среднетехнологичные отрасли, чья продукция связана с противодействием пандемии. Так, объем инновационных товаров в производстве медицинских инструментов и оборудования вырос в шесть раз по сравнению с «доковидным» годом, химических веществ и продуктов – на 63%, лекарств и материалов, применяемых в медицинских целях, – на 56%. Значительно возросли продажи инновационной продукции в судостроении – почти на 65%, и в металлургии – на 50 %.

Правда, создаваемая промышленными предприятиями инновационная продукция не отличается высоким уровнем рыночной новизны, отмечают ученые. В основном компании производят товары, работы, услуги новые для организации, но уже известные на рынках. Доля принципиально новой для глобального рынка инновационной продукции составляет 0.3%, новой для рынка сбыта организаций – 0.9%.

Что касается прямых экономических эффектов от реализации инновационной деятельности, почти 38% компании назвали повышение качества выпускаемой продукции и сохранение традиционных рынков сбыта, свыше 36% – отметили расширение ассортимента товаров и услуг, четверть – рост производственных мощностей.

Пандемия остановила «утечку умов» из России

Количество выезжающих за рубеж российских ученых в условиях распространения коронавируса уменьшилось. Так, в 2019 году из России на работу или стажировку выехало 540 ученых, а в 2021 году – 277. Такие данные получили сотрудники НИУ ВШЭ по результатам исследования 566 организаций, подведомственных Минобрнауки России.

При этом последние три года количество приезжающих в РФ иностранных исследователей и преподавателей вузов значительно превышает количество ученых, выезжающих из страны. В 2021 году в вузы и научные организации РФ было принято 678 иностранных исследователей, что в два с половиной раза больше числа уехавших за рубеж отечественных ученых.

Ученые, которые уезжают из России, в основном едут в командировку – от трех месяцев до одного года – для совместных исследований. В то время как иностранные исследователи остаются в России на более продолжительный срок. Как правило, иностранные ученые приезжают для работы в российских вузах, около трети из них ― для учебы или на стажировку. Более половины зарубежных исследователей, приехавших в Россию за последние три года, прибыли из стран СНГ, Китая, Германии, Индии и США.

По данным исследования НИУ ВШЭ, 73% молодых ученых, которые уезжают из России, занимаются научной деятельностью в сфере естественных наук. На втором месте среди российских исследователей, которые работали или стажировались за пределами РФ, представители технических и сельскохозяйственных наук. Менее мобильны представители гуманитарных и медицинских наук. В топ-10 стран, куда за три последних года чаще всего выезжали российские ученые, входят Германия, Франция, США, Китай и Вьетнам.

1...575859...181Страница 58 из 181
© Журнал "Вольная экономика", Общероссийская общественная организация "Вольное экономическое общество России"