Владимир Иванов,
заместитель президента РАН, член-корреспондент РАН
– Если брать фундаментальную науку, мы видим, что у неё есть по крайней мере три практических выхода. Это образование, потому что все учебники строятся на фундаментальной науке, это технологии и это культура. И отсюда, именно из фундаментальных знаний формируется вся структура развития государства, начиная от политики и кончая обороной и безопасностью. Не случайно в стратегии научно-технологического развития записано, что «фундаментальная наука – системообразующий институт развития нации, ответственность за развитие которой берёт на себя государство». Значит, мы можем чётко сказать, что стоимость результатов фундаментальных исследований с течением времени постоянно возрастает.
Если мы берём переход от СССР к России, мы обладали крупным научно-технологическим комплексом, в основе которого лежала реализация двух проектов: атомного и ракетного. Но дальше встал вопрос: а куда дальше развиваться? В девяностые годы для решения этой проблемы были привлечены иностранные специалисты, был подготовлен доклад «Научно-техническая и инновационная политика Российской Федерации».
В этом докладе было впервые указано, что Академия наук будет продолжать существовать как клуб учёных и научно-исследовательская организация. Будет ограничено её право распоряжаться научным оборудованием и зданиями исследовательских организаций или коммерциализовать их. И наконец, в реальном исчислении бюджет РАН с 1990-го по 1992 год уменьшился в 2,5 раза. Фактически были заложены основы реформирования нашего научного комплекса.
Какие же были основные рекомендации? Прежде всего – выделение разумного финансирования НИОКР в рамках государственного бюджета. Предполагалось, что это будет в объёме примерно 3% от расходной части. Постепенное сокращение количества ученых и техников. Разработка рациональных планов сокращения и реорганизации различных институтов. И прояснение условий приватизации научных организаций.
Одновременно с этим учёными в Академии наук, в Академии госслужбы проводились работы по выработке собственной политики инновационного развития.
Сложились два конкурентных направления, которые и до сих пор, в общем-то, оказывают, пожалуй, определяющее влияние на нашу политику.
Российская академия наук прекратила своё существование как научная организация. Она была лишена права заниматься научной деятельностью, из нее были выведены все научно-исследовательские институты.
Самая интересная ситуация сложилась в системе государственного управления. За 30 лет мы имеем уже 6-е министерство и 11-го министра. Раз в три года у нас меняется команда полностью. Каждый новый министр – это новая команда, новый язык общения с учёными. Но обратите внимание. Если, скажем, в девяностые годы министерство возглавляли люди, которые имели большой практический опыт именно научной работы (академик Фортов, Булгак, Кирпичников, Дундуков, Клебанов – это все люди, которые прошли большую производственную или научную школу), то в дальнейшем, особенно после 2012 года, в управлении наукой не было ни одного министра, который бы имел отношение к науке. Сегодня в руководстве Министерства науки и образования нет ни одного человека, который бы имел опыт управления научными коллективами, научными организациями, опыт научной работы.
С 2012 года в системе на верхнем уровне управления был только один человек, который реально занимался наукой и имел опыт работы с российскими научными организациями, – академик Лопатин. Он был заместителем министра при Васильевой.
Поговорим о стратегическом планировании. Согласно стратегии инновационного развития, к 2020 году мы должны были иметь 3% ВВП на науку. Концепция долгосрочного социально-экономического развития – 1,6%. Майский указ президента 2012 года – к 2015 году 1,77%. По факту – это нижняя черта. С начала века ситуация не изменилась. Как был у нас 1%, так плюс-минус и остался. То есть реального развития мы не получили. Значит, в чём вопрос? В качестве стратегического планирования или в качестве исполнительской дисциплины? Однозначного ответа пока нет.
Видно, как резко у нас сократилась численность научных сотрудников. Это во многом вызвано ситуацией 2012 года, когда была ликвидирована научная аспирантура. Если вы помните, научная аспирантура была признана третьей ступенью образования, хотя до этого считалась первым шагом научной карьеры.
Как вы понимаете, кадры решают всё. А это вот – как у нас распределяются средства бюджетных и внебюджетных средств. Во всём мире соотношение известно: 30% – бюджет, 70% – внебюджет. У нас прямо противоположная картина. У нас основную финансовую нагрузку несёт бюджет. В такой ситуации решать вопросы научно-технологического прорыва, наверное, очень сложно.
Теперь что касается фундаментальной науки. Действительно, фундаментальная наука – это был, в общем-то, один из наших приоритетов. Но по объему финансирования – это 0,15% ВВП, сейчас немного больше – 0,19%, в то время как страны, скажем так, среднего и высшего уровня тратят на фундаментальную науку от 0,4% ВВП.
К чему мы пришли сегодня? Прежде всего – это сокращение кадрового потенциала, что является самой большой проблемой. Снижение финансирования науки до уровня стран 2-3 эшелона. Дезинтеграция фундаментальной науки. Это произошло вследствие того, что если раньше Академия наук полностью контролировала фундаментальные исследования, и, в общем-то, здесь были определённые результаты, то теперь управление фундаментальной наукой перешло в руки административных органов. Нигде в мире такого нет. То есть если мы посмотрим, как устроена фундаментальная наука в тех же Соединенных Штатах, во Франции, в Германии, я уж не говорю про КНР, то мы увидим, что всё это проводится государственными, но не правительственными структурами. Это принципиальный вопрос.
Перевод науки в вузы. Эта ситуация характерная только для развивающихся стран. Дело в том, что фундаментальная наука сама по себе является очень дорогостоящим институтом. Ну, давайте оценим, например, сколько стоит Большой адронный коллайдер. Понятно, что никакой институт его не потянет, это уже даже государственная задача. И когда мы пытаемся перевести науку в вузы, которые, тем более, у нас к этому не приспособлены, то идут неэффективные затраты на этот перевод, ну и, конечно, мы теряем в темпах, во времени.
Дезинтеграция единого научно-технологического пространства. Это самый серьёзный вопрос. Почему? Когда была Академия наук, была сеть региональных отделений, сеть региональных научных центров РАН. И, таким образом, все субъекты РФ имели научную поддержку. Кроме того, с 1993-го по 2004 год в Министерстве науки было специальное направление по региональной научно-технической политике. В 2004 году оно было ликвидировано. Сейчас мы опять возвращаемся к этой проблематике, стало понятно, что регионы остались без научной поддержки.
Начиная с 2004 года наука была переведена в сектор услуг, в социальный сектор. До этого было Министерство промышленности и науки, то есть наука выступала основным институтом обеспечения промышленности. Стало Министерство образования и науки – это перенос в социальный сектор. Отсюда и вопросы финансирования, и вопросы статуса. Это всё логично укладывается в схему, когда страна развивается по ресурсному направлению. Тогда фундаментальная наука нужна только для того, чтобы поддерживать образование, потому что о собственных технологиях речи не идёт. Так развиваются все страны, которые не ставят перед собой задачу технологического лидерства. Вот в чём основная проблема.
Политическая ситуация в принципе изменилась в 2018 году. Тогда президент России сформулировал новый вектор развития страны, где на первое место поставлено качество жизни, затем – ликвидация научно-технологического отставания, развитие территорий, повышение оборонной безопасности. На этом уровне этот вопрос впервые прозвучал именно так. Итак, 2020 год. Ставится задача обеспечения присутствия России в числе десяти ведущих стран мира по науке.
А вот теперь давайте посмотрим, как это реализуется на практике. Стратегия НТР была принята 1 октября 2016 года. В настоящее время запущен всего один проект, который касается производства детских молочных смесей. Ну, для справки напомню, что атомную бомбу создали за 4 года: с 1945-го по 1949 год. Здесь за 6 лет запущен один проект.
По материалам научного форума «Абалкинские чтения», 23.12.2021
